6. Почему слова одного языка не находят себе

соответствия в другом? Это показывает нам,

почему в каждом языке бывает немало

отдельных слое, которые нельзя перевести

каким-либо одним словом другого языка. Так

как различные образы жизни, обычаи и нравы

делают

близкими и необходимыми для одного народа

различные сочетания идей, которые другой

народ никогда не имел случая сделать или на

которые он, быть может, не обращал внимания,

то, разумеется, к таким сочетаниям

присоединяют имена, чтобы избежать длинных

описательных оборотов относительно

повседневно упоминаемых вещей, и таким

образом они становятся в уме отличными друг

от друга сложными идеями. Так, oaToakiauog У

греков и proscriptio у римлян суть слова 84,

которым в других языках не соответствует

вполне точно никакое слово, потому что они

обозначают сложные идеи, которых не было в

уме людей других народов. Где такого обычая

не было, там не было никакого понятия ни о

каком таком действии, никакого пользования

такими сочетаниями идей. объединенных и, так

сказать, связанных этими словами, а поэтому

в других странах не было и названий для них.

7. И языки изменяются. Отсюда мы также можем

видеть причину того, почему языки постоянно

изменяются, принимают новые и отбрасывают

старые слова. Так как перемена в обычаях и

взглядах влечет за собой новые сочетания

идей, о которых необходимо часто мыслить и

говорить, то во избежание длинных описаний к

ним присоединяются новые имена и они, таким

образом, становятся новыми видами сложных

модусов. Какое число различных идей таким

путем охватывается одним коротким звуком и

как много сберегается этим нашего времени и

дыхания, увидит каждый, кто только возьмет

на себя труд перечислить все те идеи,

которые обозначаются словами "отсрочка" или

"апелляция", и вместо одного из этих слов

применит описательный оборот для того, чтобы

объяснить комунибудь его смысл.

341

9. Как мы. приобретаем идеи смешанных

модусов? Итак, мы приобретаем сложные идеи

смешанных модусов тремя путями:

1) опытом и наблюдением над самими вещами.

Так, например, видя, как двое борются или

фехтуют, мы приобретаем идею борьбы или

фехтования; 2) изобретением, или

сознательным соединением различных простых

идей в уме. Кто, например, первый изобрел

книгопечатание или гравирование, имел идею

его в своем уме до того, как она когда-

нибудь существовала; 3) наиболее обычный

путь есть объяснение названий действий,

которых мы никогда не видели, или понятий,

которые мы не можем видеть, а также

перечисление и тем самым, так сказать,

предложение на выбор нашему воображению всех

тех идей, которые входят в эти модусы как их

составные части. Обогатив свой ум простыми

идеями посредством ощущения и рефлексии и

приобретя на практике обозначающие их слова,

мы можем благодаря этим названиям

представить другому любую сложную идею,

которую бы мы хотели сделать понятной ему,

так чтобы в ней были только те простые идеи,

которые ему известны, и чтобы он имел для

нее одно с нами имя. Ибо все наши сложные

идеи в конце концов разложимы на простые

идеи, из которых они составлены и образованы

первоначально, хотя, быть может, их

непосредственными ингредиентами, если можно

так выразиться, могут быть и сложные идеи.

Так, смешанный модус, обозначаемый словом

*ложь", образован из следующих простых идей:

1) членораздельные звуки; 2) определенные

идеи в уме говорящего;

342

как бы мы ни складывали и ни разъединяли их,

в конце концов их можно разложить на простые

идеи, которые составляют весь материал

нашего действительного и возможного знания

или мышления. Не будет у нас также оснований

бояться, что ум тем самым ограничивается

слишком скудным числом идей, если мы

подумаем, какой неисчерпаемый запас простых

модусов доставляют нам одни лишь число и

форма. Отсюда нам легко представить себе,

что смешанные модусы, допускающие

разнообразные сочетания различных простых

идей и их бесчисленных модусов, никак не

малочисленны и не скудны. Так что мы уже

теперь видим, что никому нет нужды

опасаться, что у него не будет достаточно

свободы и простора для парения его мыслей,

хотя они, как я утверждаю, не выходят за

пределы простых идей, полученных от ощущения

и рефлексии, и их различных сочетаний.