30. Волю и желание (desire) нельзя

смешивать. Но попутно этому объяснению

необходимо будет предпослать следующее: хотя

я старался выше выразить волевой акт словами

"выбор", "предпочтение" и подобными им

терминами, означающими как желание, так и

хотение, изза отсутствия других слов для

обозначения того акта ума, правильное

название которого есть "воление" или

"хотение", однако вследствие чрезвычайной

простоты этого акта всякий желающий постичь,

что он такое, из рефлексии о своем

собственном уме и наблюдения над тем, что ум

делает, когда хочет, поймет его лучше, чем

из какого бы то ни было количества разных

членораздельных звуков. Это предостережение,

дабы не дать себя ввести в заблуждение

выражениями, недостаточно подчеркивающими

разницу между волей и некоторыми совершенно

отличными от нее актами ума, я считаю тем

более необходимым, что волю, оказывается,

часто смешивали с различными страстями,

особенно с желанием, и одно выдавали за

другое даже такие люди, которым не хотелось

бы прослыть не имеющими вполне четких

понятий о вещах и не очень ясно писавшими о

них. Это смешение я счи-

31. Беспокойство определяет волю.

Возвратимся к вопросу "Что же определяет

волю в отношении наших действий?". По зрелом

размышлении я склонен думать, что это не

большее ожидаемое благо, как обычно

полагают, а некоторое беспокойство (и по

большей части наиболее гнетущее), которое

человек испытывает в данный момент 67. Оно и

определяет последовательно волю и побуждает

нас к тем действиям, которые мы совершаем.

Это беспокойство можно назвать тем, что оно

есть, "желанием", которое есть беспокойство

ума изза недостатка некоторого

отсутствующего блага. Всякое телесное

страдание, какого бы рода оно ни было, и

всякое волнение

301

32. Желание есть беспокойство. Что желание

есть состояние беспокойства, увидит скоро

каждый, кто поразмыслит о себе самом. Кто не

ощущал в желании того, что мудрец говорит

про надежду (которая немного отличается от

желания), что она, когда долго не сбывается,

томит сердце 68, что она всегда

пропорциональна величине желания,

возбуждающего иногда беспокойство до такой

степени, что люди вопиют "дай мне детей",

"дай мне желанную вещь", "а если не так, я

умираю"! 6Э Сама жизнь со всеми ее радостями

бывает невыносимым бременем при

продолжительном и неустранимом гнете такого

беспокойства.

33. Беспокойство желания определяет волю.

Правда, добро и зло, наличествуют они или

отсутствуют, действуют на ум. Но то, что

время от времени непосредственно определяет

волю на совершение каждого произвольного

действия, есть беспокойство желания,

направленного на какое-нибудь отсутствующее

благо - или отрицательное, какова

безболезненность для страдающего, или

положительное, каково наслаждение от

удовольствия. Что именно это беспокойство

определяет волю на совершение следующих друг

за другом произвольных действий, со-

ставляющих большую часть нг.шей жизни и

ведущих нас по различным направления'! к

различным целям, я постараюсь показать как

на основании опыта, так и на основании

существа явления.

' 34. Беспокойство есть побудительная

причина действия. Когда человек совершенно

доволен своим состоянием, что бывает при

полном отсутствии всякого беспокойства,

какому трудолюбию тогда остается место,

какому действию, какой воле, кроме

направленных на то, чтобы остаться в этом

состоянии? В этом убедит каждого собственное

наблюдение. И тогда мы видим, что премудрый

наш творец, согласно нашему складу и

строению и зная, что определяет волю, вложил

в человека беспокойство, испытываемое от

голода и жажды и других естественных

желаний, которые наступают своим чередом,

для приведения в движение и определения его

воли ради сохранения самого человека и

продолжения рода человеческого. Ибо я считаю

возможным заключить, что если бы чистого

созерцания этих благих целей, к которым

приводят нас эти различные беспокойства,

было достаточно для определения воли и

побуждения нас к деятельности, то мы не

имели бы ни одного из этих естественных

страданий, а быть может, испытывали бы мало

страданий в этом мире или совсем не

испытывали их. "Лучше вступить в брак,

нежели разжигаться",- говорит св. Павел . Мы

можем видеть отсюда, что именно главным

образом влечет людей к радостям супружеской

жизни. Когда нас слегка жжет, это действует

на нас гораздо сильнее, нежели когда нас

влекут и манят более значительные

удовольствия в будущем.

303

пьяница видит и признает его и в промежутки

между часами попоек принимает решения

добиваться этого большего блага. Но как

только возвращается беспокойство изза

отсутствия привычного наслаждения, благо,

признанное за большее, теряет свою силу и

беспокойство, испытываемое в данный момент,

определяет волю к привычному действию,

которое этим самым приобретает более твердую

почву для своей победы при следующем случае,

хотя бы в то же время он давал себе тайные

обещания не поступать так больше и

Ыговорил], что это в последний раз он

совершает действие, препятствующее

достижению тех больших благ. Таким образом,

время от времени пьяница находится в

положении того несчастного, который

жаловался: "Video meliora proboque,

Deteriora sequor" 7Э. Это изречение,

признанное за истину и постоянно подтверждае-

304

36. Нагому что устранение беспокойства есть

nepsbii цмг к счастью. Если мы станем

доискиваться причинь столь очевидного из

опыта факта и исследуем, почем;

одно только беспокойство действует на волю и

опреде ляет осуществляемый ею выбор, мы

увидим, что в данньп момент мы способны

принять лишь одно решение БОЛ! к действию,

поэтому беспокойство, переживаемое нам] в

данный момент, естественно, определяет волю

для того чтобы достичь того счастья, к

которому мы стремимо всеми нашими

действиями, ибо, пока мы испытывав" какое-

нибудь беспокойство, мы не можем чувствоват;

37. Потому что только беспокойство действует

в дан ный момент. Другой причиной того,

почему одно тольк беспокойство определяет

волю, может быть следующее только

беспокойство действует в данный момент, и

при роде вещей противно, чтобы то, что

отсутствует, действе вало там, где его нет.

Могут возразить, что созерцани способно

представить уму отсутствующее благо и СДЕ

лать его присутствующим. Идея его

действительно мс жет находиться в уме и

рассматриваться в качестве прг сутствующей в

нем; но ничто не может в уме в качеств

наличного блага уравновесить устранение

испытываемо го нами беспокойства, пока не

возбудит нашего желани и пока вызванное

последним беспокойство не получи

преобладания при определении и решении воли.

До те пор идея всякого блага в уме, подобно

другим яцея есть лишь объект пассивного

умозрения, но не действуе на волю и не

побуждает нас к деятельности; причин этого я

скоро покажу. Сколько можно найти людей,

име1 ших предложенные уму яркие

представления неизъясш мых небесных

радостей, признававшихся ими и за во;

можные и за вероятные, которые тем не менее

вполн довольствуются своим счастьем на этом

свете. Поэтом волю этих людей определяет в

свою очередь преобладай