4. Что мы получаем понятие о

последовательности и продолжительности из

этого источника, т. е. из рефлексии о цепи

появляющихся друг за другом в нашем уме

идей, для меня очевидно из того, что мы

воспринимаем продолжительность, только

рассматривая цепь чередующихся в нашем

разуме идей. Когда прекращается эта

последовательность идей, с нею прекращается

и наше восприятие продолжительности. Каждый

хорошо знает это по собственному опыту,

когда крепко спит, сколько бы это ни длилось

- час, день, месяц или год. Пока он спит,

или не думает, у него вовсе нет восприятия

продолжительности вещей, оно совершенно

потеряно для него;

232

5. Идея продолжительности применима к вещам

в то время, как мы спим. Действительно,

получив раз от рефлексии о

последовательности и числе своих мыслей

понятие, или идею, продолжительности,

человек может применять это понятие к вещам,

существующим, пока он не мыслит, подобно

тому как, получив идею протяженности от -

тела с помощью своего зрения или осязания,

он может применять ее к расстояниям, где не

видит и "е осязает тела. Поэтому хотя у

человека нет восприятия величины

продолжительности, прошедшей, пока он спал

или не думал, но, раз наблюдав смену дня и

ночи и нашедши величину их продолжительности

с виду регулярной и постоянной, он может,

предполагая, что эта смена, пока он спал или

не думал, совершалась точно таким же

образом, как она происходила обычно в другое

время,- он может, говорю я, представлять

себе и принимать в расчет величину

продолжительности, прошедшей, пока он спал.

Но если бы Адам и Ева (когда они были одни в

мире) вместо своего обычного ночного сна

провели в непрерывном сне целых двадцать

четыре часа, продолжительность этих двадцати

четырех часов была бы безвозвратно потеряна

для них и навеки ускользнула бы от их счета

времени.

6. Идея последовательности - не от движения.

Таким образом, мы приобретаем понятие

последовательности через размышление о

появлении одной за другой в нашем разуме

разных идей. Кто думает, что она получается

нами скорее через наши чувства от наблюдения

за движением, тот, быть может, согласится со

мной (когда обратит на это внимание), что

даже движение производит в его уме идею

последовательности именно потому, что оно

производит в уме непрерывную цепь

различаемых идеи. Ибо если человек смотрит

на реально движущееся _тело, он тем не менее

вообще не воспринимает движения, если это

движение не порождает постоянной цепи сле-

7. В этом, помоему, и нужно искать

объяснение того, почему очень медленные

движения, хотя бы и постоянные, не

воспринимаются нами. Это потому, что при

таком передвижении одной заметной частицы к

другой изменения расстояния столь медленны,

что вызывают в нас новые идеи лишь через

значительный промежуток времени. И так как

поэтому в нашем уме не вызывается

непрерывная цепь новых идей, следующих

непосредственно одна за другой, то мы не

имеем восприятия движения. Движение состоит

в постоянной последовательности, и мы не

можем ее заметить, если нет происходящей от

нее постоянной последовательности

разнообразных идей.

8. С другой стороны, мы не воспринимаем

движения и тех предметов, которые движутся

настолько быстро, что не оказывают

отчетливого воздействия на наши чувства

несколькими поддающимися различению этапами

своего движения и поэтому не вызывают в душе

соответствующего течения идей. Ибо если

какая-нибудь вещь движется по кругу быстрее,

чем обыкновенно следуют друг за другом наши

идеи в уме, то мы не замечаем ее движения, и

она кажется нам сплошным замкнутым кругом из

данного вещества со своим цветом, а не

частью круга, находящейся в движении.

234

10. Основанием для моего странного

предположения является наблюдение, что мы

можем воспринимать последовательность во

впечатлениях, производимых на любое из наших

чувствм лишь до известного предела. Если

быстро превысить его, чувство

последовательности теряется даже в тех

случаях, где очевидно, что имеется реальная

последовательность. Положим, что пушечное

ядро пролетает через комнату и по дороге

уносит с собой какую-нибудь конечность или

другую часть тела у кого-нибудь из

находившихся в комнате; яснее ясного, что

ядро должно последовательно пробить две

стены комнаты;

так же очевидно, что оно должно затронуть

сначала одну часть тела, потом другую и так

далее в последовательности. И все-таки я

убежден, что ни один человек, когда-нибудь

испытавший боль от такого выстрела или

слышавший удар о две противоположные стены,

не мог бы заметить какую бы то ни было

последовательность в боли или звуке от

такого быстрого удара. Подобную часть

продолжительности, в которой мы не замечаем

последовательности, мы и можем назвать

мгновением; оно занимает время одной только

идеи в нашем уме без последовательности

другой идеи, отчего мы вовсе не воспринимаем

никакой последовательности.

235

изменению расстояния, что движение

произошло, но самого движения не

воспринимаем.

12. Эта цепь есть мера других

последовательностей. И мне сдается, что

постоянная и правильная последовательность

идей у бодрствующего человека ' есть, так

сказать, мера и образец для всех других

последовательностей. Если некоторые вещи

следуют друг за другом быстрее, чем наши

идеи, как, например, тогда, когда два звука,

два болевых явления и тому подобное, следуя

друг за другом, занимают отрезок времени

только одной идеи, или если движение или

смена последовательных идей происходит

настолько медленно, что не поспевает за

идеями в уме или за быстротой их

чередования, как, например, когда одна или

больше идей в своем обычном течении

проникают в ум между теми идеями, которые

доставляются зрению различными заметными

расстояниями движущегося тела, или между

следующими друг за другом звуками или

запахами, то чувство постоянной непрерывной

последовательности тоже теряется и мы не

замечаем ее, но воспринимаем некоторые

промежутки покоя между идеями.

14. Пусть кто-нибудь в виде опыта возьмет

какую-нибудь фигуру, или какую-нибудь

степень освещенности или белизны, или что

угодно другое. Я полагаю, для него будет

трудно вытеснить из ума все другие идеи. Но

Ыкогда] некоторая идея того или иного рода

рассматривается с различных сторон [и]

каждый вид рас-":

смотрения будет новой идеей, [то эти идеи]

будут;

15. Все, что во власти человека в этом

случае,- это, помоему, только замечать и

наблюдать, каковы те идеи, которые

чередуются в его разуме, или же руководить

их подбором и призывать такие, которые

желательны или полезны. Но помешать

постоянной последовательности свежих идей,

на мой взгляд, нельзя, хотя обычно можно

выбирать, будем ли мы внимательно наблюдать

и рассматривать их.

16. Как бы ни были образованы идеи, они не

заключают в себе ощущения (sense) движения.

Я не буду здесь спорить о том, образуются ли

эти различные идеи в уме определенными

движениями; в одном я уверен, что при своем

появлении они не заключают в себе идеи

движения. И если бы человек не получал идеи

движения иным путем, он совсем не имел бы

ее. Этого довольно для моей настоящей цели,

ибо это показывает в достаточной мере, что

именно внимание, которое мы обращаем на идеи

в уме, появляющиеся в нем одна за другой,

дает нам идею последовательности и

продолжительности и что без него у нас

вообще не было бы таких идей. Не движение,

следовательно, а постоянная цепь идей в

нашем уме во время нашего бодрствования

доставляет нам идею продолжительности. И как

я показал выше, движение лишь в том случае

дает нам некоторое восприятие, когда

вызывает в нашем уме постоянную

последовательность идей. Идея

последовательности и продолжительности в

цепи других идей, следующих в нашем уме одна

за другой без идеи какого-либо движения, у

нас так же ясна, как идея, получаемая от

цепи идей, вызываемых беспрерывной заметной

переменой расстояния между двумя телами и

получаемых нами от движения. Стало быть,

идея продолжительности все равно была бы у

нас, если бы вовсе не было чувства движения.

без этого большая часть нашего знания была

бы спутанной и большая часть истории

оказалась бы совершенно бесполезной. Такое

рассмотрение продолжительности как

ограниченной известными периодами и

обозначенной

237

18. Хорошее измерение времени должно делить

всю его продолжительность на равные периоды.

При измерении протяженности требуется

только приложение обычного образца, или

меры, к вещи, протяженность которой мы

хотели бы узнать. Но при измерении

продолжительности этого сделать нельзя,

потому что нельзя соединить две различные

части последовательности для измерения одной

через другую. И так как мерой

продолжительности может быть только

продолжительность, подобно тому как

протяженность измеряется только

протяженностью, то мы не можем иметь при

себе какую-нибудь установленную неизменяемую

меру продолжительности, состоящей в

постоянной текучей последовательности,

подобно тому как мы имеем меры для-

измерения протяженных величин - дюймы, футы,

ярды и т. д., раз отмеченные на прочном

материале. Поэтому для удобного измерения

времени может быть пригодно только то, что

разделило всю величину его продолжительности

на очевидно равные части постоянно

повторяющимися периодами. Те части

продолжительности, которые не различаются

или не считаются различающимися и

измеренными через такие периоды, не

подходят, если быть точным, под понятие

времени, что очевидно из таких выражений,

как, например, "прежде всякого времени" и

"когда времени больше не будет".