22.​ Исторический роман Мериме «Хроника царствования Карла 1х». Полемика писателя с английской и французской традицией жанра.

Предисловие к Хроникам:

В предисловии к «хроникам» Мериме писал: «только мемуары, представляющие собой непринужденную беседу автора с читателем, способны дать изображение человека, а меня это главным образом занимает и интересует».

Помимо мемуаров правдивым материалом для романа автор считал исторические анекдоты, которые способны воссоздать подлинную картину жизни 16 века.

«Мне представляется любопытным сравнить тогдашние нравы с нашими и обратить внимание на то обстоятельство, что сильные чувства выродились, зато жизнь стала спокойнее и, пожалуй, счастливее. Остается решить вопрос: лучше ли мы наших предков, а это не так легко, ибо взгляды на одни и те же поступки с течением времени резко изменились.»-писал Мериме. И Мериме его решил: «Я убежден, что к поступкам людей, живших в XVI веке, нельзя подходить с меркой XIX. Что в государстве с развитой цивилизацией считается преступлением, то в государстве менее цивилизованном сходит всего лишь за проявление отваги, а во времена варварские, может быть, даже рассматривалось как похвальный поступок».

Далее в предисловии автор рассуждает о том, что являлось причиной Варфломеевской ночи, было ли восстание спланированным или спонтанным, какую роль в этом восстании играет Карл 9. Мериме рассуждает об историческом портрете правителя. В его словах звучат мысли о том, что он был двуличным, расчетливым, возможно неверующим.

События романа: В темные предрассветные часы воскресенья, 24 августа 1572 года пробили колокола парижской церкви Сен-Жермен л`Окзерруа. Услышав этот звон, католики Парижа все как один взялись за оружие и напали на мирно спящих гугенотов. Одной из первых жертв беспощадной резни стал адмирал Гаспар де Колиньи, лидер протестантов, стоявший за объединение их с католиками для борьбы с общим врагом – Испанией. Он обладал большим влиянием при дворе молодого и слабовольного католического монарха Карла IX. Несмотря на мольбы о пощаде, де Колиньи был убит. В расправе над ним лично приняли участие католические герцоги Анжуйский и Гиз. Позже его бездыханное тело вздернули на виселице на всеобщее обозрение. К тому времени всеобщее избиение гугенотов было в самом разгаре. Кровавая бойня шла не только в Париже, но и в Руане, Лионе, Орлеане, Бордо, Бурже, Тулузе и других городах. Было убито свыше 10.000 человек. Те страшные события вошли в историю как Варфоломеевская ночь.

Эта история нашла отражение во многих исторических трудах и художественных произведениях, одним из которых стал роман французского писателя Проспера Мериме «Хроника царствования Карла IX», написанный в 1829 году.

В центре повествования – история жизни юного дворянина-гугенота Бернара де Мержи и его любви к прекрасной графине-католичке Диане де Тюржи. Разное вероисповедание не стало преградой для настоящей любви, но оно жестоко разорвало двух братьев – старший брат Бернара, католик Жорж погиб, штурмуя оплот протестантской веры, город Ла-Рошель, где многие гугеноты нашли свое призвание после кровавой Варфоломеевской ночи.

Она стала следствием ожесточенных религиозных и династических распрей, десять лет терзавших Французские земли. Основными соперниками в борьбе за веру и трон стали католики Гизы с одной стороны и бывшие католиками Бурбоны и Шатийоны – с другой. Когда в 1570 году был заключен мир, католическая королева Екатерина Медичи, мать Карла IX, решила выдать свою дочь Маргариту Валуа за одного из самых влиятельных гугенотов, короля Наваррского Генриха Бурбона.

Умудренный опытом, адмирал Колиньи, вскоре ставший советником короля, не верил, что хрупкий мир между людьми разной веры может продержаться долго. Он предложил послать объединенное католическо-гугенотское войско на помощь голландским протестантам, воевавшим с Испанией. Возглавить армию должен был сам Карл. По мысли Колиньи, совместный военный поход людей разной веры, которых ведет за собой король, должен был укрепить мир внутри Франции. Карла восхитили эти слова, однако от одной мысли о том, что католики и гугеноты будут биться плечом к плечу, Екатерина Медичи пришла в ужас. К тому же ее напугала перспектива окончательного разрыва с Испанией и ее королем Филиппом II.

Середина августа 1572 года. Генрих Наваррский венчается с Маргаритой Валуа. Кстати, с этого знаменательного события начинается действие еще одного бессмертного произведения о тех временах – романа Александра Дюма «Королева Марго». Но, в отличие от своего коллеги, Мериме отводит куда меньше внимания запутанным придворным интригам и вероломной борьбе за власть разных противоборствующих сторон.

Так или иначе, несмотря на этот союз, напряженность между католиками и протестантами только нарастала. Четыре дня спустя, 22 августа на Колиньи было совершено покушение. Адмирал был только ранен, а злоумышленник по имени Морвель скрылся. Из рядов гугенотов понеслись проклятия в адрес Гизов, ведь дом, из которого прозвучал мушкетный выстрел, принадлежал именно им.

Вполне возможно, что за покушением стояла сама Екатерина Медичи, желавшая покончить с французскими гугенотами. Хотя прямых доказательств этому не было, она решила развеять подозрения и вместе с сыном посетила раненного, чтобы высказать ему свои соболезнования.

На следующий день собрался королевский совет, на котором было высказано предложение перебить гугенотских вождей. С одобрения Екатерины и неохотного согласия Карла решение было принято.

И это случилось – в ночь накануне дня святого Варфоломея католики довели начатое Морвелем до конца. Они убивали всех, на чьей одежде не было символов их веры, и потопили улицы и города в огне и крови.

Начало побоища застало Бернара де Мержи в доме возлюбленной, и только это, да еще помощь брата спасло его от неминуемой гибели… Хотя, пожалуй, его история заслуживает того, чтобы быть рассказанной по порядку и с самого начала.

Мериме писал, что в истории он любит анекдоты. И, действительно, ситуацию, в которую главный герой попадает в начале книги, иначе как анекдотической не назовешь. В гостинице на пути к Парижу он стал жертвой чрезвычайно благородных воров – они оставили в его кошельке несколько монет, а, похитив прекрасного скакуна главного героя, предоставили ему замену – древнюю клячу наподобие той, на которой пятьюдесятью годами позже въезжал на страницы «Трех мушкетеров» юный д`Артаньян.

Автор «Хроники» во всех красках описывает придворную жизнь тех славных времен, неоднократно воспетых в литературе, а позже и в кино. То была эпоха пышных балов и коварных интриг, время когда дамы скрывали лица под масками и слали загадочные анонимные записки с приглашением на свидания. За их красоту мужчины готовы были насмерть биться на дуэлях, а уж такие дамы как графиня де Тюржи принесли гибель множеству кавалеров каждая. Именно дуэль из-за нее, да еще с лучшим фехтовальщиком Парижа Коменжем стала одним из первых приключений Бернара де Мержи. Личная отвага, удача и, главное, горячая любовь, вспыхнувшая между главным героем и прекрасной графиней, помогли Бернару одержать победу.

Несмотря на то, что никто из политических деятелей того времени не является главным героем «Хроники», в книге довольно много сцен при дворе. Из реальных исторических персонажей в «Хронике» присутствует король, его мать Екатерина Медичи, герцог Гиз и адмирал Колиньи. Но это, конечно, не идет ни в какое сравнение с Александром Дюма, на страницах «Королевы Марго» воссоздавшим десятки образов людей, участников запутанных придворных интриг. Многие из них для достижения своих целей не задумываясь пускали в ход коварство и предательство, не останавливались перед ударом в спину или убийством.

А пока главный герой и его возлюбленная были счастливы и неразлучны, все ближе и ближе была зловещая угроза. Это были последние, мирные дни перед страшным ударом судьбы.

Протестантизм возник в 1520-е годы в Германии благодаря деятельности Мартина Лютера, и вскоре перекинулся на Францию. К середине века гугенотами стали уже десять процентов французов.

Когда в 1559 году королем стал пятнадцатилетний Франциск II, также бывший сыном Екатерины Медичи (всего у нее было десять детей, из которых королями побывали трое), началась ожесточенная борьба за власть между могущественными кланами Гизов, Бурбонов и Шатийонов, в которой юный король стал орудием в руках католиков. Попытки Екатерины прекратить распри между католиками и гугенотами приводили только к еще большей крови.

В 1562 году несколько десятков гугенотов были вырезаны католиками под предводительством герцога Франсуа Гиза прямо во время молитвы. Вскоре предводителя избиения настигло возмездие – он был убит при участии Гаспара де Колиньи. Эти преступления стали одним из поводов к трем гражданским войнам, гремевшим во Франции в 1562-1570 годах. Решительной победы в них не одержал никто.

Но, несмотря на заключенный договор, по прежнему не было мира в землях Франции – после Варфоломеевской ночи в 1572 году начался новый, ожесточенный этап религиозных войн.

Как уже говорилось, наш уцелевший герой нашел свое пристанище в неприступной Ла-Рошели под командованием военачальника Лану по прозвищу Железная Рука, умело руководившего обороной, но убеждавшего защитников крепости заключить мир. Кстати, сражаясь с католиками, Мержи встретил своего старого товарища, немца-протестанта Дитриха, командира отряда рейтаров, со знакомства с которым и начинается «Хроника».

Во время одной из вылазок был смертельно ранен брат героя Жорж, сражавшийся на стороне осаждавших. Он умер на руках у главного героя, успев передать ему что Диана де Тюржи любит его по-прежнему. Перед смертью Жорж так и не исповедовался.

Вскоре Лану покинул Ла-Рошель, королевские войска сняли осаду, и в очередной раз был заключен мир. В 1574 году Карл IX умер. Причиной его смерти стала отравленная книга, изготовленная по приказу его матери и предназначавшаяся для другого, но, по недоразумению попавшая в руки королю.

Со его смертью страна вновь погрузилась в пучину насилия. Гражданская война приняла трехсторонний характер – сражались католики, гугеноты и новый король Генрих III. Пятнадцать лет длились эти распри, до тех пор пока не появился человек, сумевший объединить Францию.

Это был Генрих Наваррский, позднее король Генрих IV, наследник последнего монарха из династии Валуа и первый из новой династии Бурбонов, тот самый Генрих Наваррский, чья свадьба с прекрасной Маргаритой Валуа была накануне Варфоломеевской ночи. В тот же год умерла Екатерина Медичи. Ее никто не оплакивал.

В ходе религиозных войн католики выдвинули своего претендента на трон, еще одного Карла, вскоре, правда, умершего. Их поддержала Испания; Германия и Англия встали на сторону гугенотов.

Новый король был протестантом женатым на католичке, и он сумел примирить обе стороны. В 1594 году, через пять лет после восшествия на престол, он был коронован в Шартрском соборе, а три недели спустя триумфально вошел в столицу и произнес свою знаменитую фразу «Париж стоит мессы».

В 1598 году Генрих IV подписал Нантский эдикт, даровав протестантам свободу вероисповедания и равные права с католиками.

«Утешился ли Бернар? Появился ли новый возлюбленный у Дианы? Это я предоставляю решить читателям, - таким образом, каждый из них получит возможность закончить роман, как ему больше нравится». Полемика:

. «Xроника царствован и я Карла IX» (1829)—один из лучших французских исторических романов, в нем Мериме «вжи­вается» в психологию, нравы своих соотечественников, но живших в XVI в. Мериме не принял той формы исторического рома­на, которую разработали романтики. Он и здесь экспериментиру­ет с жанром в "поисках повествования, наиболее адекватно отра­жающего действительность. Роман, в основе которого социально-нравственная проблема­тика, строится как произведение о частной жизни двух братьев, их стремлении сделать карьеру, добиться любви очаровательной придворной дамы. Такое перенесение акцентов на события личной жизни основано на концепции историзма Мериме. Свое представление о принципах воспроизведения прошлого Мериме изложил в предисловии к роману и главе VIII «Диалог между читателем и автором».

В предисловии Мериме сообщает, что в истории он любит только анекдоты (вспомним, что анекдотом во времена Мериме и Пуш­кина называли события из жизни частных лиц). Если первое условие заключается в воспроизведении частной жизни обычного человека, то второе предполагает верность нравам эпохи. «Поэтому о поступках людей прошлого необходимо судить по за­конам этого прошлого. Следуя этому суждению, Мериме делает вывод: «парижские горожане, умерщвляя еретиков, твердо верили, что повинуются голосу Неба». И наконец, последнее размышление автора о законах исто­рического романа: «Я говорю лишь — предположим это». Удален­ность во времени, многопричинность событий дают возможность создавать лишь версии исторических событий и их истоков. Автор­ская версия мотивов Варфоломеевской ночи — ненависть Карла IX к адмиралу Колиньи, протестанту, который был много умнее и талантливее «самодержца», ощущение королем своей умственной и нравственной ущербности. Глава VIII — это полемика с принципами историзма В. Скотта. Мериме отказывается подробно описывать и королевские покои, и одежды участников королевской охоты. Портреты персонажей он предлагает читателям посмотреть в музее. В лучшем случае он передает только чисто физические черты, и замечает, что на лице монарха нельзя было прочитать «Варфоломеевская ночь», так же как на лице Марии Медичи не отражалось убийство Жанны д'Альбре, совершенное недавно по ее повелению. То есть Мериме отка­зывается от романтического принципа делать лицо зеркалом души. Персонаж в его романе проявляется себя в действии. Так, напри­мер, лживая и порочная душа короля раскрывается в том, чтобы уговорить Жоржа Мержи убить адмирала Колиньи. Колорит времени воспроизводится в романе не по закона В. Скотта, который придавал особое значение изображению вещ­ного мира: Мериме описывает костюмы братьев Мержи только для того, чтобы показать, как скромны гугеноты и как стремятся к роскоши католики. Квартира Жоржа обрисована с той же целью! Дым и смрад, распространяющиеся от груд горящих тел и трупов убитых гугенотов, передают страшную картину братоубийствен­ной бойни. Каждый предмет служит только раскрытию главной авторской идеи, но не имеет самодовлеющего значения, как у В. Скотта. Роман, в котором описываются события конца XVI в., воспро­изводит его нравы: грубость и жестокость наемников-рейтаров, перу в предсказания цыганок, жестокие, натуралистические пере­данные расправы с гугенотами, невежество не только простого народа и монахов, но и придворной дамы Дианы де Тюржи. Ис­ключением являются братья де Мержи, особенно Жорж. Свободо­мыслие, смелость, неспособность исполнять приказания даже ко­роля, если они противоречат представлениям о чести и гуманно­сти, нежная любовь к брату выделяют его среди всех героев рома­на. Но именно он и погибает в финале: в этом сказывается автор­ский скептицизм и пессимизм. Мериме не всегда дает однозначное объяснение состояния или поведения персонажа. Особенно многозначен финал романа, ибо автор предлагает читателю самому решить, утешится ли Бертран и появится ли у Дианы де Тюржи новый любовник. Возникает открытый финал, который предполагает дальнейшее развитие действия уже вне рамок данного художественного произведения. Завершенность и однозначность кажется Мериме упрощением в истолковании психологии человека.

Виппер:

Завершает первый период литературной деятельности Проспера Мериме его исторический роман "Хроника царствования Карла IX" (1829) - своеобразный итог идейных и художественных исканий писателя в эти годы.

      В период Реставрации (1815-1830), когда к власти вновь вернулась свергнутая народом в годы революции династия Бурбонов, творчество Мериме отличалось политически воинствующим характером, было пронизано злободневной проблематикой. Оно заключало в себе резкое разоблачение феодальных порядков, власти церковников и дворян, осуждение шовинизма и религиозного фанатизма. Мериме был убежденным сторонником лагеря либералов, враждебно настроенного по отношению к режиму Реставрации. Однако идейное звучание произведений молодого писателя выходило за рамки общественных устремлений и идеологических воззрений, типичных для французских либералов тех лет. Мериме-художник с годами все сильнее тяготел к реалистическому отражению конфликтов окружающей социально-политической действительности.       Роман "Хроника царствования Карла IX" Мериме - яркий пример того живого интереса к исторической проблематике, к изучению и осмыслению национального прошлого, который охватил передовую общественную и художественную мысль Франции в 20-х и в начале 30-х годов XIX столетия. В годы ожесточенной борьбы за свержение режима Реставрации мощный расцвет переживает французская историческая наука, выдвигающая плеяду таких блестящих имен, как Тьерри, Гизо, Минье, Мишле, Кине. Этот период - своеобразная вершина и в развитии исторического жанра в литературе. Его расцвет был предвосхищен и подготовлен творческой мыслью Стендаля, автора "Расина и Шекспира". Он принес затем богатейшие плоды в области исторического романа и исторической драмы. В этой связи наряду с произведениями Мериме достаточно вспомнить пьесу А. Дюма "Генрих III и его двор", "Кромвеля" и "Собор Парижской Богоматери" Виктора Гюго, "Сен-Мара" и "Жену маршала д'Анкр" Альфреда де Виньи, "Шуанов" Бальзака.       В "Хронике царствования Карла IX" Мериме обратился к изображению значительных, переломных по своему характеру общественных потрясений. Действие его романа протекает в годы религиозных и гражданских войн, охвативших Францию во второй половине XVI века. Кульминационный момент в развитии этого действия - Варфоломеевская ночь, страшная резня гугенотов, учиненная католиками. Выбор темы был и в данном случае внутренне связан с острыми, волнующими проблемами современности. В "Хронике" Мериме изображает общественную смуту, развязанную правящей верхушкой. Эта тема звучала не менее злободневно во Франции конца 20-х годов XIX века. Ведь близкие правительству круги дворянской реакции собирались насильственно изменить конституцию и подготавливали восстановление абсолютистской диктатуры (художественное преломление этих зловещих политических тенденций мы находим также в "Красном и черном" Стендаля, в эпизодах заговора маркиза де ла Моля). У всех в памяти были еще свежи и воспоминания о страшных днях белого террора, сопутствовавшего возвращению Бурбонов к власти.

      Однако было бы заблуждением искать в "Хронике" прямолинейных аналогий между политической борьбой эпохи Реставрации и исторической действительностью XVI столетия. Осмысляя события далекого прошлого, Мериме не подгонял их под современность, а искал в них ключ к закономерностям интересовавшей его эпохи, а тем самым и к открытию более широких исторических обобщений.

      Об историзме Мериме-художника, о его стремлении к объективному, непредвзятому изображению явлений прошлого наглядно говорит прежде всего предисловие к роману - один из примечательных эстетических документов в истории становления реалистической литературы Франции. Здесь Мериме в какой-то мере полемизировал с концепцией исторического романа, выдвинутой романтиками, и в частности с литературными воззрениями Альфреда де Виньи, автора "Сен-Мара". Романтический подход к толкованию истории представлялся Просперу Мериме чрезмерно произвольным и упрощенно тенденциозным. Истинные причины исторических сдвигов надо искать в нравственной жизни страны в целом, в умонастроениях различных социальных слоев общества. Вот почему Мериме в "Хронике" детально описывает нравы придворного дворянства, представителей католической церкви, верхушку гугенотского лагеря и его священнослужителей, повадки немецких рейтаров, судьбу мелких буржуа, образ мысли простых солдат. Но мы не найдем в "Хронике" ни Екатерины Медичи, ни Гизов, ни целого ряда других крупнейших политических фигур того времени. Писатель только мельком упоминает будущего Генриха IV и в своеобразном, смело взятом ракурсе, в момент, когда король как бы застигнут врасплох, изображает Карла IX.

      Для Мериме многотомные сочинения профессиональных историков имеют гораздо меньшую ценность, чем воспоминания и записки очевидцев, рядовых людей, непосредственно воспроизводящих картину нравов и характеров данной эпохи. "Я с удовольствием отдал бы Фукидида, - признается Мериме, - за подлинные мемуары Аспазии или Периклова раба, ибо только мемуары, представляющие собой непринужденную беседу автора с читателем, способны дать изображение человека, а меня это главным образом занимает и интересует". Здесь сказывается отнюдь не пристрастие к историческим анекдотам и курьезам, в котором нередко обвиняли писателя, а только жажда достоверности, жизненной правды.

      Руководствуясь такой точкой зрения, Мериме и осмысляет события гражданской войны XVI века. Варфоломеевская ночь для него - это своего рода государственный переворот, осуществленный сверху, но государственный переворот, ставший возможным лишь благодаря тому, что он был поддержан широкими кругами рядовых французов. Что же побудило их решиться на жестокое избиение гугенотов? Истинные корни Варфоломеевской ночи заключаются для Мериме не в коварстве и безжалостности отдельных представителей правящих кругов Франции XVI века, не в чудовищной аморальности и преступности Карла IX, Екатерины Медичи или Генриха Гиза. Основная вина за совершившееся кровопролитие, за братоубийственную смуту, принесшую Франции неисчислимые бедствия и поставившую ее на грань национальной катастрофы, падает на клерикалов-фанатиков, которые разжигают в народе предрассудки и изуверские инстинкты. В этом отношении для Мериме нет никакого различия между благословляющими человеческую бойню католическими священниками и обезумевшими от ненависти, исступленными протестантскими патерами. "Хроника царствования Карла IX" - одно из наиболее глубоких проявлений убежденного антиклерикализма Мериме.

      Нетерпимость, насаждаемая церковью, находит особенно благодатную почву в дворянской среде - этом скопище воинственных рубак, готовых по любому поводу хвататься за оружие. Варфоломеевская ночь, как показывает Мериме, была порождена не одним лишь религиозным фанатизмом, но одновременно и язвами, разъедавшими дворянское общество.

      Однако дворянство XVI века - не только кружки циничных прожигателей жизни и отряды отчаянных головорезов. Это не только толпа придворной знати, развращенной бездельем и властью. Дворянство выдвигает из своей среды и благороднейших людей эпохи. Они мечтают о прекращении братоубийственной гражданской междоусобицы, об установлении в стране мира и единства, о победе принципов веротерпимости и свободы совести. Таковы, например, взгляды командующего гугенотской крепостью Ла-Рошель военачальника Лану.

      К лучшим представителям французского дворянства второй половины XVI века принадлежат и главные действующие лица романа, братья Бернар и Жорж де Мержи.

      В соответствии со своими эстетическими воззрениями Мериме выдвигает в качестве героев повествования не знаменитых исторических деятелей, а рядовых людей. Братья де Мержи - выходцы из кругов бедного провинциального дворянства. Бернар и Жорж привязаны друг к другу, но им суждено оказаться в противоположных, враждебных общественных лагерях. Таким образом, уже с самого начала жестокий общественный конфликт эпохи придает трагический оттенок личной судьбе героев.

      По замыслу автора, основным героем романа должен был стать младший из братьев де Мержи - Бернар. История его любви к Диане де Тюржи занимает существенное место в сюжетной канве "Хроники царствования Карла IX". В истории этой находит отражение романтическое начало действительности, неизменно привлекавшее к себе писателя. Оно порождено обаянием и красотой молодости, благородством и смелостью душевных порывов героев, жаром чувств, испытываемых ими. Рассказ о приключениях, пережитых неопытным провинциальным дворянином на пути в столицу, потом в самом Париже, а затем во время бегства в Ла-Рошель, позволяет Мериме нарисовать яркие картины французского общества XVI века. Юный гугенот - натура чистая и цельная. Несмотря на все испытания, соблазны и опасности, он остается верным своим унаследованным от отцов убеждениям и своему делу. Однако само дело, которому он так преданно и ревностно служит, несет на себе печать религиозного фанатизма и исторической ограниченности.

      Старший брат Бернара, Жорж - натура интеллектуально более сложная. Если Бернар - это прежде всего человек действия, то Жорж - человек мысли. Упорные размышления привели его к выводу, что всякая религия есть заблуждение, сделали его атеистом. Жорж стал последователем возрожденческого вольномыслия. Его настольная книга - преисполненный бунтарского духа роман Рабле. Он тонкий ценитель искусства, влюбленный в чувственную красоту мира эпикуреец. Жорж поглощен непрестанными поисками истины. Его образ дан писателем в перспективе сложного внутреннего развития и только в свете этого развития может быть понят.

      Разочарование в фанатической одержимости гугенотов и личные обиды, нанесенные вожаками его партии, побудили Жоржа перейти на сторону католиков и принять их вероисповедание. Ему казалось к тому же, что таким образом он сможет лучше оградить свою внутреннюю свободу: католическая церковь требует по преимуществу соблюдения внешней обрядности и не особенно вмешивается в личную жизнь своих приверженцев. Жорж не может, однако, примириться с совершенным им поступком: ведь в его поведении существенную роль сыграли мотивы эгоистического порядка. Однако дальнейший ход событий выявляет присущую его натуре принципиальность. Жорж де Мержи отвергает преступные поручения, с которыми к нему обращается король Карл IX. В страшную Варфоломеевскую ночь он отказывается принимать участие в кровавой резне и с оружием в руках обрушивается на убийц, расстреливающих беззащитную женщину с ребенком. Его бросают в тюрьму. Выйдя на свободу, он дает себе слово не вынимать больше шпаги из ножен и не участвовать в смуте, ибо он убедился в ее пагубности и в изуверстве обеих сторон.

      Как развивались бы дальше искания Жоржа, этого опередившего свое время гуманиста-одиночки, мы не знаем. Под стенами Ла-Рошели Бернар вовремя не опознает брата, и тот гибнет, сраженный пулей. Сцена кончины Жоржа, преисполненная стоического величия и мужества, заключает действие романа. Развитие сюжета на ней обрывается. Повествование о дальнейших судьбах персонажей уже не интересует автора, так как оно - Мериме в этом убежден - не может обогатить ничем принципиально новым идейный смысл его произведения. В братоубийстве, совершаемом главным героем, бесчеловечность и жестокость гражданской междоусобицы, развязанной от имени церкви правящими кругами страны, находит предельное, почти символическое по своему значению выражение.

      В работе над своим романом Мериме использовал большой драматургический опыт, который он накопил в течение предшествующих лет. Писатель стремится быть предельно лаконичным, избегает присущих романтикам пространных описаний и лирических отступлений. Рисуя внешний облик своих персонажей, он строит эту характеристику, как правило, на основе какой-то одной особенно выразительной художественной детали. Подобный прием позволяет ему создать целую галерею запоминающихся фигур, составляющих тот пестрый и живой бытовой иронический фон эпохи, на котором более рельефно выступают фигуры главных действующих лиц романа, скупо, но четко и изящно очерченные. (Виппер)

+ Лекция по Хроникам Карла 9.

Роман «Хроника времен Карла IX».

В романе «Хроника времен Карла IX», как и в драме «Жакерия» Мериме сделал попытку раскрыть тему борьбы народа на материале родной французской истории и к тому же подойти к ее освещению с реалистических позиций. «Жакерия» и «Хроника времен Карла IX» – яркие свидетельства того живого интереса к национальной истории, который был характерен для многих передовых французских писателей во второй половине 20-х – начале 30-х годов. Этот период – своеобразная вершина в развитии исторического жанра во французской литературе (достаточно вспомнить исторические романы и драмы, созданные в те годы О. Бальзаком, В. Гюго, А. де Виньи, А. Дюма и др.).

В своем историческом романе «Хроника времен Карла IX» (1829) Мериме вновь обратился к изображению значительных, переломных по своему характеру общественных сотрясений. Действие романа протекает в годы религиозных и гражданских войн, охвативших Францию во второй половине XVI века. Кульминационный момент в развитии действия – Варфоломеевская ночь, страшная резня протестантов (гугенотов), учиненная католиками в 1572 году в ночь Святого Варфоломея. Как и в более ранних произведениях Мериме, выбор темы был внутренне связан с острыми, волнующими проблемами современности. В «Хронике» Мериме изображает общественную смуту XVI века, повлекшую за собой множество человеческих жертв. Подобная тема звучала не менее злободневно во Франции конца 20-х годов XIX века. Ведь это было время, когда близкие к правительству круги дворянской реакции собирались насильственно изменить конституцию и подготавливали восстановление абсолютистской диктатуры. Кроме того, у всех в памяти были еще свежи воспоминания о страшных днях белого террора, сопутствовавшего возвращению Бурбонов к власти.

Однако было бы неверным искать в «Хронике» прямые аналогии между политической борьбой эпохи Реставрации и исторической действительностью XVI столетия. Осмысляя события далекого прошлого, Мериме не подгонял их под современность, а искал в них ключ к закономерностям вызвавшей их к жизни эпохи.

В своем романе Мериме обращается к важному моменту национальной истории, но это обращение отнюдь не дань романтическим пристрастиям к прошлому. Об историзме Мериме-художника, о его стремлении к объективному, непредвзятому изображению явлений прошлого наглядно говорит предисловие к роману – один из примечательных эстетических документов в истории становления реалистической литературы Франции.

В предисловии к роману автор говорит: «В истории я люблю только анекдоты, среди анекдотов же предпочитаю те, которые содержат, как мне представляется, подлинную картину нравов и характеров данной эпохи».

По мнению Мериме, многотомные сочинения профессиональных официозных историков имеют гораздо меньшую ценность, чем воспоминания и записки очевидцев, рядовых людей, непосредственно воспроизводящих картину нравов и характеров данной эпохи. «Я охотно бы отдал Фукидида, – признается Мериме, – за подлинные мемуары Аспазии или какого-нибудь Периклова раба, ибо только мемуары, которые представляют собой непринужденную беседу автора с читателем, дают нам то изображение человека, которое интересует и занимает меня».

Свою основную задачу писатель видит в том, чтобы правдиво показать частную жизнь людей прошлого, создать «подлинную картину нравов и характеров данной эпохи», опираясь при этом на «анекдот», то есть на документальные свидетельства современников, запечатлевшие в выразительных деталях облик и жизнедеятельность людей минувших эпох.

Предисловие к роману полемически заострено и направлено против романтиков, в частности, против концепции истории А. де Виньи, автора «Сен – Мара», искавшего историческую истину в извечных вневременных силах, сопровождавших человека на всех этапах его жизни. Согласно Мериме, истинные причины исторических сдвигов надо искать в нравственной жизни страны в целом, в умонастроении различных социальных слоев общества. Романтический подход к истолкованию истории представлялся ему необъективным, чрезмерно произвольным и упрощенно тенденциозным. В своих рассуждениях и наблюдениях над различными нравственными критериями, зависящими прежде всего от состояния цивилизации, Мериме далеко уходит от романтической интерпретации нравов. «Мне кажется... несомненным, – пишет он – что поступки людей XVI века не следует судить с точки зрения понятий XIX века». Он требует, чтобы критерий для оценки изображаемых событий писатель искал в уровне нравственных представлений эпохи, в национальных особенностях страны, то есть в обстоятельствах исторического порядка. В этом отношении очень важной является мысль Мериме о том, что «суждение об одном и том же деянии надлежит, понятно, выносить еще в зависимости от того, в какой стране оно совершилось, ибо между двумя народами такое же различие, как между двумя столетиями».

В предисловии автор указывает и на то, что его трактовка событий значительно отличается от той, которой следовали многие историки и писатели. Традиционное объяснение событий Варфоломеевской ночи во французской историографии сводилась к обвинению в заговоре католиков во главе с герцогом Гизом и матерью короля Екатериной Медичи, которая фактически правила страной, когда царствовал ее сын Карл IX. Все эти исторические персонажи фигурируют в романе Мериме, однако представления писателя о причинах трагедии отличаются от общепринятых в его эпоху. Варфоломеевская ночь для него – это своего рода государственный переворот, осуществленный сверху, но ставший возможным лишь благодаря поддержке широких кругов рядовых французов. Истинные корни Варфоломеевской ночи заключаются для Мериме не в коварстве и безжалостности отдельных представителей правящих кругов Франции XVI века, не в чудовищной аморальности и преступности Карла IX, Екатерины Медичи или Генриха Гиза. Основная вина за совершившееся кровопролитие и вообще за братоубийственную смуту, принесшую Франции неисчислимые бедствия и поставившую ее на грань национальной катастрофы, падает на религию и ее фанатических служителей, которые разжигают в народе предрассудки и изуверские инстинкты. По мнению писателя, главная причина массовой резни заключается в религиозной нетерпимости, охватившей всю нацию. Противостояние католиков и гугенотов превратилось в национальное бедствие, гражданскую войну. Всякий католик считал доблестью убить протестанта, протестанты поступали так же в отношении католиков. Поэтому трагические события Варфоломеевской ночи прежде всего могут объясняться умонастроениями парижан, воспитанных в духе религиозного фанатизма. В этом отношении для Мериме нет никакого различия между благословляющими человеческую бойню католическими священниками и обезумевшими от ненависти, исступленными протестантскими патерами. «Хроника времен Карла IX» становится еще одним ярким проявлением страстного антиклерикализма Мериме.

В соответствии с поэтикой традиционного романтического исторического романа события прошлого осмысливаются Мериме в соотнесенности с современной жизнью. На это писатель также обращает внимание в предисловии к роману. Проблема гражданских столкновений на религиозной почве была актуальной в конце 1820-х годов, а напоминание о Варфоломеевской ночи могло служить вполне уместным в этих обстоятельствах «уроком истории».

Сопоставление истории и современной жизни далеко не всегда приводят Мериме к выводам в пользу последней. Так, размышляя о характерных для XVI века представлениях о чести, преступлении, смелости, он отмечает, «как выродились энергичные страсти в наши дни». Этот мотив очень скоро получит развитие в его новеллах о современном человеке, в историческом же романе акцент делается на изображении нравов XVI века и соответствующих им характеров, отмеченных динамичностью активностью, физической силой и доблестью, не скованной долгими раз мышлениями или сомнениями.

Мериме открыто говорит о своих творческих принципах не только в предисловии, но и в 8-ой главе, названной «Разговором между читателем и автором». Он открыто осмеивает стремление романтиков выдвигать на первый план изображение выдающихся исторических личностей, тщательное описание их поведения, догадки относительно глубокомысленных изречений, высказываемых ими в решающие исторические минуты. По мысли Мериме, такие потуги ведут только к фальши, к нагромождению условных домыслов. Истинные причины исторических сдвигов надо искать, изучая нравственную жизнь страны в целом, умонастроения различных социальных слоев общества. Вот почему Мериме в «Хронике» детально описывает нравы придворного дворянства, представителей католической церкви, верхушку гугенотского лагеря и его священнослужителей, поведение немецких рейтаров, образ мысли простых солдат. Но в «Хронике» нет ни Екатерины Медичи, ни Гизов, ни других крупнейших политических фигур того времени. В ней только мельком упомянут будущий Генрих IV и в своеобразном, смело взятом ракурсе, в момент, когда он как бы застигнут врасплох, изображен Карл IX.

Своеобразие эстетической концепции автора, сформулированной в предисловии и 8-ой главе, определяет принципы реалистического изображения действующих лиц, отбора исторического материала, композиционного решения романа.

Писателю нередко достаточно одной детали, чтобы по-особому организовать эпизод романа. Так, например, в главе «Охота» писатель дает представление о королевской охоте, лишь вскользь упоминая о богатых одеждах кавалеров и дам, о горячей андалузской лошади графини Дианы де Тюржи, о звуках рога, о собаках. Главным в этой главе оказывается лишь один краткий эпизод где изображается, как король убивает оленя – и читателю становится ясны быт, нравы, психология действующих лиц и историческая обстановка эпохи. Итак, эта глава, вроде бы не имеющая прямого отношения к политическим замыслам Карла IX, как раз и содержит говорящую деталь: король, прежде чем убить загнанного оленя, подбирается к нему сзади и подрезает у него жилы, вонзает нож оленю в бок, вскричав «парпайю» (слово, которым католики презрительно называли гугенотов). Из этой сцены мы узнаем о предательской, циничной и жестокой натуре короля, и, в какой-то степени, об отношении автора к коронованному персонажу. Этот эпизод к тому же является символическим прообразом охоты на гугенотов в ночь св. Варфоломея. Так, персонаж, показанный в действии, диалоге, поступке, кажется значимее, чем развернутые характеристики о нем, пространные описания.

Мериме остается верен жизненной правде не только в деталях, но и в общем осмыслении исторического материала, запечатленного в «Хронике». Деяния исторических лиц, частная жизнь вымышленных персонажей – все происходящее в романе образует сложный композиционный узел, тесно связанный с событиями данной эпохи.

Гугеноты и католики изображаются в романе как два мира, в каждом из которых есть свой государь, своя церковь, своя армия. Фанатизм и религиозное изуверство рисуются как характерные приметы времени, всей общественно-политической жизни страны. В этом смысле символично выглядит нарисованная уже на первых страницах романа статуя католической мадонны, поврежденная гугенотами, ставшая одновременно предметом и поклонения, и святотатства. Гугеноты и католики выглядят в романе одинаково по-варварски неприглядно, и доказательств тому достаточно. В первой же главе речь идет о бесчинствах и грабежах протестантского отряда немецких рейтаров во главе с капитаном Дитрихом, который, несмотря на знакомство с отцом Бернаром, разрешает своим солдатам украсть у молодого человека коня. Немало рассказывается в произведении и о бесчинствах и грабежах католиков. Нет лояльности и среди единоверцев: гугенотская католическая молодежь истребляют друг друга из-за любого пустяка. Никто во Франции не сомневается, что герцог Гиз, возглавляющий католическую партию, был убит по приказанью адмирала Колиньи, убийство последнего откровенно готовится Карлом IX (глава «Аудиенция»).

Автор отмечает, что нетерпимость, насаждаемая церковью, находит особенно благодатную почву в дворянской среде, этом скопище воинственных рубак, готовых по любому поводу хвататься за оружие. Варфоломеевская ночь выступает в романе Мериме не только как следствие религиозного фанатизма народа, но одновременно как порождение нравов и язв дворянского общества, молодых представителей которого писатель ярко изображает в 3 -ей главе романа – «Придворная молодежь».

Однако дворянство XVI века – не только компания циничных прожигателей жизни и отчаянных головорезов, толпа развращенной бездельем и властью придворной знати. Дворянство выдвигает из своей среды и лучших, благороднейших людей эпохи. Эти люди мечтают о прекращении братоубийственной гражданской междоусобицы, об установлении в стране мира и единства, о победе принципов веротерпимости и свободы совести. Таков, например, командующий гугенотской крепостью Ла-Рошель военачальник Ла-Ну.

Реальные события и персонажи, присутствующие в романе, создают определенный фон. Автор пытается показать историческое событие как факт, трагически преломивший жизни людей. Всем происходящим в решающей степени определяется судьба вымышленных героев, их частная жизнь.

Стремясь погрузиться в историю на уровне нравов, романист предпочитает в качестве главных героев исторического повествования людей безвестных, придуманным им самим персонажей. Главными действующими лицами романа становятся братья Бернар и Жорж де Мержи. Братья де Мержи – выходцы из кругов бедного провинциального дворянства. Они глубоко привязаны друг к другу, но им суждено оказаться в противоположных, враждебных общественных лагерях. Нежно любящих друг друга братьев, гугенота Бернара и католика Жоржа, разделяют разные религии. Автор подчеркивает, что так же поделена вся страна, раздираемая религиозными страстями, которые выглядят противоестественно по сравнению с естественным течением человеческих чувств. Таким образом, уже с самого начала жестокий общественный конфликт эпохи придает трагический оттенок личной судьбе героев.

По замыслу автора основным героем романа должен был стать младший из братьев – Бернар. Рассказ о приключениях, пережитых неопытным провинциальным дворянином на пути в столицу, в самом Париже, а затем во время бегства в Ла-Рошель, позволяет Мериме нарисовать яркие картины французского общества XVI века. Существенное место в сюжетной канве романа занимает история любви Бернара к Диане де Тюржи, которая является католичкой. Изображая влюбленных, автор еще раз подчеркивает, как глубоко укоренились в сознании людей религиозные предрассудки. Особенно это бросается в глаза в сценах любовных свиданий Бернара и Дианы, которая, несмотря на радость разделенного чувства, фанатично пытается обратить своего возлюбленного в католичество. Юный гугенот – натура чистая и цельная. Несмотря на все испытания, соблазны и опасности, он остается верным унаследованным от отцов убеждениям и своему делу. Но само дело, которому он так преданно и ревностно служит, несет на себе печать религиозного фанатизма и исторической ограниченности.

Старший брат Бернара Жорж – натура интеллектуально более сложная. Если Бернар – человек действия, то Жорж — человек мысли. Он пришел к выводу, что всякая религия – заблуждение и стал атеистом, последователем возрожденческого вольномыслия. Его настольная книга – преисполненный бунтарского духа роман Рабле. Он – тонкий ценитель искусства, влюбленный в чувственную красоту мира эпикуреец. Жоржу свойственны непрестанные поиски истины. Его образ дан писателем в перспективе сложного внутреннего развития.

Разочарование в фанатической одержимости гугенотов и личные обиды, нанесенные ему вождями партии, побудили Жоржа перейти на сторону католиков и принять их вероисповедание. Ему казалось к тому же, что таким образом он сможет лучше оградить свою внутреннюю свободу: католическая церковь требует по преимуществу соблюдения внешней обрядности и не особенно вмешивается в личную жизнь своих приверженцев. Жорж не может, однако, примириться с совершенным им поступком: ведь в его поведении существенную роль сыграли мотивы эгоистического порядка. Дальнейший ход событий выявляет присущую его натуре принципиальность и честность. Жорж де Мержи отвергает преступное поручения, которое ему дает король Карл IX, и в отместку его высылают в провинцию. В страшную Варфоломеевскую ночь Жорж отказывается принимать участие в кровавой резне и с оружием в руках обрушивается на убийц, расстреливающих беззащитную женщину с ребенком.

Еще до событий Варфоломеевской ночи Жорж де Мержи говорит брату, что ужасы гражданской войны отвращают его от веры: «Паписты! Гугеноты! И тут и там суеверия. Наши литании, ваши псалмы – одна бессмыслица стоит другой». В этих словах заключен пафос произведения, его прогрессивно-просветительский смысл. Мериме, так дороживший своей объективной интонацией по отношению к излагаемому материалу, не смог отстраниться и не высказаться по вопросу о религиозном фанатизме. Суров его писательский приговор Жоржу, атеисту и поклоннику вольномыслия Рабле, который, несмотря на свое презрение к суеверию папистов и гугенотов, не смог существовать вне борющихся партий: его политические ренегатство (переход из гугенотства в католичество) и последующий конформизм предопределяют его гибель.

Судьба братьев де Мержи обусловлена общей атмосферой фанатичного религиозного противостояния, которым был отмечен XVI век. Оба они воплощают историческую психологию нации в эпоху религиозных войн. Трагическая сущность безумств гражданской войны подчеркивается в финальных сценах романа. Де Мержи вовлечены в братоубийственное безумие, что завершается для них братоубийством в прямом смысле слова: Бернар становится невольным убийцей Жоржа. Под стенами оплота гугенотов Ла-Рошели, Бернар вовремя не опознает брата, и тот был смертельно ранен, сраженный выпущенной по приказу младшего брата пулей. Сцена кончины Жоржа, преисполненная стоического величия и мужества, заключает действие романа. Развитие сюжета на ней обрывается. Повествование о дальнейших судьбах персонажей как бы уже не интересует автора, ибо идейный смысл его произведения полностью раскрыт. Братоубийство служит предельным, доведенным до степени символического звучания выражением бесчеловечности и жестокости гражданской междоусобицы, развязанной от имени религии и церкви правящими кругами страны.

Трагический по тону конец «Хроники» вносит новые акценты в отношение автора к обоим героям. Если в течение длительного времени фигура Жоржа находилась в тени, была заслонена более цельным и вместе с тем прямолинейным образом Бернара, то в заключительных частях романа она (вероятно, вразрез с первоначальным замыслом) выдвигается на первый план. Возможно, что в ходе работы над романом этот персонаж объективно оказался более близким внутреннему миру самого Мериме, его реальному образу мысли. В лице же Бернара отразились некоторые из тех идеальных устремлений, которые питали воображение молодого Мериме в конце 20-х годов, но к которым впоследствии он остыл.

В композиционной разомкнутости «Хроники», в незавершенности любовной линии Бернара де Мержи и Дианы де Тюржи проявляется принципиально важный для Мериме момент структурной организаций произведения. Сочетая в «синтетическом» (в духе В. Скотта) романе эпическое, лирическое и драматическое начала, писатель отводит доминирующую роль эпическому сюжету (событиям Варфоломеевской ночи), поэтому, когда последний представляется ему исчерпанным, он и находит возможным оставить лирический сюжет без логического завершения: «Утешился ли Мержи? Завела ли Диана другого любовника? Предоставляю решить это читателю, который, таким образом, сможет закончить роман по своему вкусу».

«Хроника времен Карла IX» – произведение, свидетельствующее о полной зрелости художественного мастерства писателя. В нем достигнуто удивительное соответствие формы и идейного содержания. Художественные приемы в романе Мериме определяются концепцией произведения: стремлением всесторонне и объективно охарактеризовать общественную атмосферу, господствовавшую в стране в годы религиозных войн, воспроизвести социальную действительность Франции второй половины XVI века во всей ее пестроте и многоликости, выдвинуть на первый план изображение нравов и настроений рядовых людей.

Такой подход обусловил особенности композиции романа, близость его жанру исторической хроники. В романе отсутствует единый, резко выраженный сюжетный стержень, автор издалека подводит читателя к кульминационному моменту – описанию Варфоломеевской ночи, постоянно переносит действие из одного места в другое, отдельные главки как бы обособляются, приобретают характер небольшого законченного целого. Композиция «Хроники» к тому же очень динамична. Подобный прием позволяет Мериме создать галерею запоминающихся фигур, составляющих пестрый и живой бытовой и исторический фон эпохи. В работе над этим произведением писатель использовал тот большой драматический опыт, который он накопил в течение предшествующих лет. Мериме избегает многословия и присущей романтикам склонности к пространным описаниям. Рисуя внешний облик своих персонажей, он строит эту характеристику, как правило, на основе какой-то одной, но типичной черты, особенно выразительной художественной детали.

Герои «Хроники» проявляют себя в действии, в поступках, чем в решающей степени определяется динамика развития сюжета романа. Мериме не задерживается на пространных описаниях, он дает о героях и месте действия лишь самые необходимые предваряющие сведения и как можно скорее предоставляет читателям возможность наблюдать «сцены», в которых о героях красноречиво говорят их поступки, а не авторские рассуждения. Этим создается эффект стремительно развивающегося действия, «очищенного» от традиционных длиннот исторического романа.

«Хроника времен Карла IX» явилась важным этапом для последующего творчества Мериме. Как в самой канве романа, так и в предисловии к нему обнаруживается эстетическая программа, на которую писатель будет опираться, создавая свои новеллы.