Ответ на 5 вопрос.

В исторической памяти восточных славян начало русского летописания неразрывно связано с именем преподобного Нестора Печерского и с названием его главного труда — «Повесть временных лет». Впрочем, современные учёные уже знают, что Нестор не был первым в полном смысле слова русским историком. Исторические труды создавались и до него, как минимум с первой половины XI столетия.

Первое письменное сочинение по истории Руси было, вероятнее всего, составлено по приказу Ярослава Мудрого вскоре после его закрепления в Киеве, около 1019–1020 гг. Это, однако, ещё не была летопись. Скорее — житийное сказание об Ольге и Владимире, созданное на основе дружинных преданий и припоминаний о крещении Руси. Завершало его описание мученической гибели князей Борис и Глеба, за которой последовало восшествие на престол мстителя за невинную кровь — Ярослава. Придворные историки, конечно, обосновывали права своего князя. Но не следует и переоценивать «пропагандистскую» составляющую. Такая «пропаганда» просто не достигла бы цели — большая часть населения Руси оставалась неграмотна, а списки литературных трудов исчислялись единицами. Скорее, это было отражением искренней убежденности автора и желания вынести свою оценку на Божий суд. Средневековый историк писал в первую очередь не дл людей. Он создавал частицу «Книги Жизни», которая будет раскрыта перед лицом Господнем на Страшном Суде. Могла ли идти здесь речь о сознательном искажении былого?

Начало собственно летописания на Руси многие учёные связывают с именем Никона Великого. Он был знатоком многих языков, переводчиком и писателем. Один из основателей Киево-Печерской обители, он затем долго прожил в Тмутаракани, занимаясь здесь, неподалеку от греческого Херсонеса, своими литературными трудами. В 1074 г. Никон вернулся в Киево-Печерский монастырь и оставался его игуменом до самой смерти — 23 марта 1088 г. Никону, вероятно, принадлежит первый опыт целостной истории Руси «по годам» — начиная с Кия и Рюрика до кончины святого Феодосия Печерского в 1074 г. Этот т. н. «Начальный» свод сохранился в составе позднейших трудов новгородских летописцев. О том, каков именно был его первоначальный вид, и какое участие принял в его создании Никон, учёные спорят. Вероятнее всего, летопись создали под руководством Никона в начале 80-х гг. XI в., когда он был игуменом в «Пещерах»[1].

«Древнейшее сказание» времён Ярослава целиком вошло в состав летописи, правда, разбитое на отдельные годовые статьи. Автор летописи предпослал ему предания о древнейших славянских и русских князьях — Кие, Аскольде и Дире, Рюрике и Олеге. С последних же лет княжения Ярослава начинаются собственные записи Никона или его безвестных соавторов. По мере приближения к современным событиям они становятся всё подробнее. Летописец использует как собственные впечатления, так и рассказы очевидцев — например, княжеского боярина Яня Вышатича.

Уже в Начальной летописи присутствуют те ключевые идеи русского летописания, которые получили развитие в «Повести временных лет». Прославление героического прошлого Руси, в том числе и языческой эпохи, сочетается с воспеванием торжества христианской веры. Русь предстает как избранная для «последних времен» Богом страна, равновеликая древним христианским и тем паче языческим царствам. В то же время ни история, ни настоящее автором летописи не идеализируется. Он резко осуждает современников за усобицы, корысть и безразличие к вере. Он даже противопоставляет князей-христиан и их подданных языческим предкам. Современники, по мысли летописца, не обладают достоинствами древних доблестных воителей, но в то же время разделяют их суеверия. Кару за это он видит в нашествии кочевников-половцев. Но при этом в великую будущность своей страны он хочет верить. Завершает летопись поминальная запись о Феодосии Печерском, и недаром. Летописец показывает, на что он надеется, — на благочестие святых, просвещение ими современников, заступничество их перед Богом.

Труды Никона Великого продолжил другой печерский летописец — Нестор. О его жизни известно сравнительно немного, и в основном из мимоходом брошенных проговорок и намеков в его же трудах. Нестор в возрасте семнадцати лет стал послушником у Феодосия Печерского. Преемник Феодосия, Стефан, управлявший монастырем в 1074 г., постриг молодого послушника в монахи. В том же году Нестор был посвящён в дьяконы и уже в этом качестве участвовал в перезахоронении мощей Феодосия. После этого со страниц летописей и житий известия о нем исчезают. Он жил в монастыре незаметно, занимаясь нешумным литературным трудом. После себя он оставил два житийных сочинения — «Чтение о Борисе и Глебе» и «Житие Феодосия Печерского». Оба были написаны Нестором несколько лет спустя после пострижения — в 80-х гг. XI в. Сочинения Нестора показывают его нам как одного из самых одаренных (если не самого одаренного) писателя Древней Руси. Для благодарной памяти о нем достаточно и неоспоримо связанных с его именем житий. Но уже в XII–XIII вв. Нестор почитался прежде всего как Летописец.

Именем Нестора подписана южнорусская редакция обширного летописного труда — «Повести временных лет». Основанная на Начальной летописи, «Повесть» продолжала её до первых десятилетий XII в. и, помимо этого, ставила историю Руси в широкий контекст мировой. Начиналась она уже не с героя славянских преданий Кия, а со всемирного потопа и разделения мира между сыновьями спасшегося от него библейского патриарха Ноя. Автор «Повести» гораздо активнее предшественника использовал византийские хроники. Многие учёные нового времени пытались так или иначе пересмотреть вопрос об авторстве Нестора. Указывали на расхождения между «Повестью временных лет» и Несторовыми житиями, на разницу в стиле. Но, во-первых, летописцы средневековья пользовались трудами предшественников, буквально воспроизводя их в своем труде. Это считалось не «плагиатом», а данью уважения. Так поступил и Нестор с Начальной летописью, включая повествование о Борисе и Глебе, несмотря на проделанное им прежде самостоятельное исследование их истории. Во-вторых, «Повесть» писал уже зрелый и опытный автор — завершают ее события 1110 г. Было бы странно, если бы за тридцать лет стиль Нестора никак не изменился. Он мог к тому времени уточнить и какие-то детали в истории своего монастыря — ведь далеко не всем событиям он сам был свидетелем. Так что расхождения смущать не должны. Решающих обстоятельства два — «Повесть» действительно содержит имя автора, а на летопись Нестора не раз ссылаются уже создатели Киево-Печерского патерика в начале XIII в. Потому разумнее не отнимать честь создания наиболее выдающегося памятника раннего русского летописания у Нестора Летописца. Летописи предпослан следующий заголовок: «Се повести временных лет Нестора черноризца Феодосиева монастыря Печерского — откуда есть пошла Русская земля, кто в ней почал первее княжити, и откуда Русская земля стала есть»[2]. Уже здесь Нестор обозначил разницу в подходах между собой и своим предшественником, автором Начальной летописи. Того интересовала только история князей и христианизация Руси. Конечно, и для Нестора история — прежде всего, история «княжеская». Но его занимает также и предыстория Руси («откуда есть пошла»), и история ее возникновения на карте мира («откуда… стала есть»). Ранняя история не является для нового летописца лишь прелюдией к описанию блестящей эпохи Святослава, Владимира Святого и Ярослава Мудрого, — эта ранняя история самоценна. И именно этой седой старине, которую Начальный летописец едва ли не игнорирует, Нестор посвятил обширное введение своего труда. Он подробно перечисляет славянские племена, приводит, пусть вкратце, предания об их происхождении и древнейшей истории. Особое же внимание он уделяет столичному городу Киеву и его основателям — киевским полянам.