2.4.2 Женские образы сказок как проявление гендерного стереотипа

Гендер как продукт историко-культурного развития общества пронизывает все пространство языка. Противопоставление полов проявляет себя в особенностях культурной традиции и системы мировоззрений. Эти проявления фиксируются посредством различных языковых структур как в явном, так и в скрытом виде [першай с. 6].

В конце 60-х - начале 70-х годов гендерные исследования в языке получили мощный импульс благодаря так называемому Новому женскому движению в США и Германии, в результате чего в языкознании возникло своеобразное направление, названное феминистской лингвистикой, или феминистской критикой языка. Главная цель данного подхода состоит в разоблачении мужского доминирования в общественной и культурной жизни, выявление дискриминации женщины в языковых структурах. Основополагающей в области лингвистики стала работа Р. Лакофф «Язык и место женщины» (Lakoff, 1973), обосновавшая андроцентричность языка и ущербность образа женщины в картине мира, воспроизводимой в языке [кирилина с. 28].

Цель данного подраздела состоит в анализе женских сказочных образов в проекции на систему социальных отношений, существовавшей в традиционном обществе и закрепившейся в текстах сказок. Подобный анализ концепта женственности в английской и белорусской лингвокультурах осуществляется через сопоставление личностных качеств, внешних характеристик и функций героинь.

Лексико-семантическая группа «женщина» представлена в английских и белорусских сказках рядом лексических единиц, наделенных культурной коннотацией, относящейся к возрасту и социальному статусу. Коннотативное значение единиц раскрывается с помощью контекстуального анализа.

Так, лексемы maid (maiden), damsel наделены положительной коннотацией, ассоциируются с молодостью и красотой героини: a lovely maid, a rosy-cheeked damsel. В белорусских сказках им соответствует лексемы дзеўка, дзявіца: красная дзеўка. Лексема lady относится к героиням благородного происхождения: the beautifullest lady you ever see («Cap O'Rushes»). В белорусских сказках в подобных случаях употребляются царэўна, каралеўна, паненка: “... ляжыць паненка, як жывая, і надта ўжо прыгожая” («Зачараваная дзяўчына»). Слово «женщина» стилистически нейтрально и получает положительное либо отрицательное значение в зависимости от контекста: a fair woman, an ugly-looking woman.

Семейный статус женщины имеет большое значение в обеих лингвокультурах, что выражается в частом употреблении терминов родства для обозначения лиц женского пола: дачка, маці, сястра, нявестка, падчарыца, daughter,mother, sister, step-mother, widow и др.

Примечательно, что в белорусских сказках главный герой происходит из семьи с двумя родителями: «Жыў сабе дзед ды баба. І быў у іх сын Іван» («Чавалай»). В английских сказках он может являться сыном вдовы: «There was once upon a time a poor widow who had an only son named Jack» («Jack and the Beanstalk»).

В обеих лингвокультурах негативную окраску получает лексема мачеха/stepmother: «a wicked stepmother» и «Абрыдзела мачысе ўжо дзедава дачка». В английском и в белорусском фольклоре есть сказки со схожими сюжетами, основанными на семейных коллизиях, где мачеха пытается извести падчерицу и дает ей непосильные задания. При этом английские сказочники в большей степени стремятся подчеркнуть жестокость мачехи: «…there was a girl whose mother had died, and her father had married again. And her stepmother hated her because she was more beautiful than herself, and she was very cruel to her» («The Well of the World’s End») и «Сваю дачку яна [мачаха] дужа любіла, а падчарыцу біла-прыбівала, на цяжкую работу пасылала» («Падчарыца і чорт»). Крайняя степень неприязни мачехи в отношении падчерицы просматривается в сказке «The Rose Tree», где представлены убийство и каннибализм.

Культурной коннотацией, на наш взгляд, обладает лексема “баба”, поскольку она не имеет прямого соответствия в английском языке, наделена коннотативным значением ‘глупая, крестьянского происхождения’. Сочетание an old woman в английских сказках указывает лишь на возраст, но не передает пренебрежительного отношения: «праклёны дурное бабы», «баба старая, сівая». Отношение к женщине в традиционном обществе представлено поговоркой «у бабы волас доўгі, а розум кароткі» [с. 254], которая встречается и в сказочных текстах.

Как в английских, так и в белорусских сказках важнейшей характеристикой героини является внешнняя красота. Однако в белорусских сказках описание внешности ограничено лексемой прыгожая: «Ён уваходзіць у той дом – сядзіць прыгожая дзеўка вышывае» [с. 243]. В отдельных случаях присутствует указание на необычайность красоты: «…хаця яна стану простага, але хараства неапісанага» [с. 255]. Вместе с тем в английской сказке «The Rose Tree» мы находим развернутое художественное описание внешности, где основным стилистическим приемом является сравнение: и «The girl was as white as milk, and her lips were like cherries. Her hair was like golden silk, and it hung to the ground».

По-разному в английской и белорусской фольклорной традиции воспринимается роль женских образов в развитии сказочного сюжета. Главным героем белорусских волшебных сказок традиционно является персонаж мужского пола. Исключение могут составлять лишь сказки, основанные на семейных коллизиях. Показательным является тот факт, что в семи из десяти английских сказок, которые были разобраны нами по функциям действующих лиц, в центре повествования находится девушка/девочка. Среди десяти белорусских сказок это можно отметить лишь в сказке «Падчарыца і чорт».

Мы предполагаем, что в белорусских сказках представлено традиционное понимание женственности: героиня не наделена способностью действовать самостоятельно, ее роль ограничена семейным статусом дочери либо жены. Однако зачастую мудрая и преданная жена становиться надежной опорой героя, выполняет функцию волшебного помощника. В ряде белорусских сказок герой жениться в начале повествования на наделенной волшебной силой девушке, благодаря чему он успешно преодолевает последующие испытания (сказки «Няшчасны Егар», «Сірата Іван, дзявіца-чараўніца і пан»).

Во многих английских сказках самостоятельно действующая героиня помещается в центр повествования. Например, в сказке «Cherry of Zennor» девушка покидает дом, чтобы заработать денег на наряды. В белорусских сказках традиционно из дома «в белый свет» отправляется мужской персонаж.

Для белорусских сказок также не характерно открытое противостояние героини антагонисту. В то же время сюжет английской сказки «Molly Whuppie» основывается на противодействии девочки и великана: сначала она с помощью хитрости спасает от гибели себя и своих сестер, а затем трижды проникает в дом великана и похищает различные диковинки.

Для героинь белорусских сказок характерны рассудительность, сдержанность и степенность. Например, такой совет дает жена-волшебница своему супругу в сказке «Няшчасны Егар»: «Маліся богу, лажыся спаць: ранак будзе мудраней за вечара!» Жизнерадостность и легкомыслие зачастую присущи героиням английского фольклора: «… and she could run as fast as a hare, and was ever full of frolic and mischief» [с. 55].

Таким образом, если в белорусских сказках женские образы лишь обеспечивают развитие сюжета, то в английских сказках героиня выступает в качестве активного действующего лица, что, возможно, отражает признание англичанами значения роли активной женщины в жизни общества.

В обеих лингвокультурах героини сказок могут воплощать доброту и милосердие, даже если они имеют отношение к сказочному злу. Так, в английской сказке «Jack and the Beanstalk» жена людоеда угощает героя и прячет его в своем доме: «Well, the ogre's wife wasn't such a bad sort, after all».

В белорусских сказках образ Бабы Яги не однозначен, он может воплощать как положительное, так и отрицательное начало. Однако именно от нее герой зачастую получает волшебные предметы и помощников (сказки «Чавалай», «Няшчасны Егар»).

В белорусских сказках гораздо в большей мере акцентируется внимание на традиционных бытовых занятиях женщины: «… яна ім заўсёды панаварвае, панапякае смачна» [с. 341]; «Адышло вяселле, жонка яго сабе знайшла работу якую там; адчыніла акенца, села пад акном і вышывае хустку сабе» [с. 178]; «Дзве нявесткі запалілі печку, напяклі бліноў» [с. 225].

Лень для женщины неприемлема и жестоко наказывается. Так, в сказке «Дзедава дачка і бабіна дачка» ленивая и эгоистичная девушка карается смертью: «Дагнала ведзьма і забіла тую дзеўку жалезнымі таўкачамі». В английских сказках лень, скорее, не порицается, а высмеивается: в сказке «Tom Tit Tot» справиться со своей задачей и остаться в живых девушке помогает не трудолюбие, волшебные силы и счастливый случай.

Наиболее значимым достоинством женщины в белорусской культуре является способность к воспроизведению рода. Так, в сказке «Іван Іванавіч – царэвіч» царь дает следующий совет сыну по поводу выбора невесты: «Лепш, сынок, гэтую ўзяць, каторая родзіць дванаццаць сыноў, як сакалоў…».

Итак, сказочный дискурс является ретранслятором традиционной культуры, а также в достаточной мере отражает гендерные стереотипы того или иного народа. Отражение концепта женственности в наивной картине мира белорусов и англичан представлено по-разному. Универсальными атрибутами женственности в двух лингвокультурах являются физическая красота, доброта и милосердие. Однако, как мы можем предположить, английские сказки отражают динамику отклонения поведения женщин от норм традиционного общества, устанавливая независимость, активность и самостоятельность как характеристики женственности. Для белорусского фольклора не характерно помещать героиню в центр повествования, что, на наш взгляд, свидетельствует о второстепенной роли женщины в традиционном белорусском обществе.