2.2 Этнокультурная специфика традиционных формул английских и белорусских волшебных сказок

Язык сказки определяется сказочным мировосприятием, в основе которого лежит мифологическое сознание первобытной эпохи. Сказке свойственны специфичность организации пространства и времени, насыщенность образами-символами и образами-архетипами, способность отображать знания, моральные нормы и духовные ценности. Образный язык сказки характеризуется архаичностью, что подтверждает существование устойчивых формул [Рошияну 5, с.81-84].

Н. Рошияну говорит о стереотипности (традиционности) как одной из характерных черт фольклора, указывая при этом на ее сочетание с оригинальностью [5, с. 9]. Если оригинальность носит «областнический» и национальный характер, является результатом художественной фантазии конкретного рассказчика, то традиционность проявляется в устойчивости и преемственности системы выразительных средств, образов, сюжетов и мотивов [морозов , с. 8].

Традиционность языка сказки подтверждает широкое использование в повествовании традиционных фольклорных формул, под которыми понимается отмеченное национально-культурной спецификой клишированное сочетание слов, характеризующееся стабильностью состава и языкового оформления, устойчивостью в процессе передачи традиции [синельн].

Н. Рошияну выделил три основные группы сказочных формул: инициальные, медиальные и финальные.

Основная функция инициальных формул — настроить слушателя на восприятие сказки, зафиксировать сказочное действие во времени и пространстве. Ученый подразделяет инициальные формулы на хронологические и топографические, выделяя в их структуре ряд функциональных элементов, указывающих на факт существования героя, наличие неких «событий», фиксацию действия во времени и пространстве, исключительность описанного, достоверность повествования [5].

Как показал статистический анализ, инициальные формулы белорусских сказок характеризуются простой структурой и, как правило, указывают лишь на факт существования героя и наличие событий: «Жыў сабе так мужычок з жонкай», «Жыў цар і царыца». Прстранство в сказочной формуле указывается неопределенно, что помогает перенести действие за границу реального мира: «У некаторым царстве, у некаторым гасударстве быў так адзін цар халасты» [1, с. 127]. Однако пространственная формула «У некаторым царстве, у некаторым гасударстве, ці, можа, у тым, што мы жывём, жыў адзін чалавек» [1, с. 177] несколько сближает сказочное действие и реальный мир. Указание на время действия не характерно для белорусских сказок, действие фиксируется в прошлом с помощью глаголов прошедшего времени быў, жыў.

Аналогичные инициальные формулы свойственны и английским сказкам, однако для них характерно указание на время действия при отсутствии элемента, указывающего на место: «Once upon a time there was a woman, and she baked five pies» [3, с. 133]. В некоторых случаях время действия рассказчик связывает со временем жизни легендарных персонажей или исторических лиц: «When good King Arthur reigned, there lived near the Land's End of England, in the county of Cornwall, a farmer who had one only son called Jack» [8].

Следует отметить, что отдельные белорусские сказки открываются присказками: «Зачынаецца казка ад сіўца і бурца і ад вешчага кавурца … Хто будзе казку слухаць, таму будзе вялікая ўзнагарода» [с. 106]. Присказки никак не связаны с содержанием сказки, их цель – расположить слушателя к восприятию сказки, создать атмосферу непринужденности.

Довольно часто действие английских сказок фиксируется рассказчиком в определенном районе страны: «Down in the West, somewhere by the borders of the Tavy, there once lived a kind old woman» [3, с. 34]. В отдельных случаях формулы содержат элементы, переходящие границы вероятного и отрицающие достоверность событий, что вносит в повествование элемент комизма и иронии: «Once upon a time – and a very good time it was – when pigs were swine and dogs ate lime, and monkeys chewed tobacco, when houses were thatched with pancakes, streets were paved with plump puddings …» [3, с. 106].

Таким образом, инициальные формулы английских и белорусских волшебных сказок отражают различное отношение двух народов к сказочному действию. Если белорусские сказочники фиксируют события за границами окружающей действительности, переносят их в мир сакральный, в «иное» царство, то английские рассказчики переносят фантастическое в реальный мир, настраивают слушателя на восприятие действия как реально случившегося когда-то (once upon a time). Данный факт позволяет предположить, что для англичан вера в сверхъестественное характерна в большей степени, чем для белорусов.

Финальные формулы позволяют сказочнику подтвердить подлинность событий или классифицировать свой рассказ как вымвсел, а также перенести слушателя из мира сказки в реальный мир.

Финальные формулы белорусских сказок характеризуются большим разнообразием. Традиционно они указывают на благополучное завершение повествования, что в той же мере характерно и для английского фольклора: «А Іван ажаніўся з царэўнай і сталі сабе жыць ды пажываць» [1, с. 270] и «Jack and his mother became very rich, and he married a great princess, and they lived happy ever after» [8].

Однако для финальных формул лишь белорусских сказок характерно указание на присутствие рассказчика на сказочном пиру, получение волшебных подарков, описание его действий и процесса перемещения домой: «І я там быў, мёд-віно піў. Далі мне пірог – я за парог, далі мне хлеба акрайчык, дык я пад вароты, як зайчык, марш і пайшоў» [1, с. 280].

Некоторые английские сказки завершаются рифмованным четверостишьем, основная идея которого — показать, что рассказчика не следует осуждать, если повествование показалось неправдоподобным: «Be bow, bend it // My tale’s ended. // If you don’t like it, // You may mend it» [3, с. 109] или «I cannot tell how the truth may be, // I say the tail as ‘twas said to me» [3, с. 36].

Итак, финальные формулы английских и белорусских сказок функционально схожи, однако роль сказочника представлена в них различным образом. В белорусском фольклоре рассказчик выступает в роли своеобразного звена между миром сакральным и миром профанным, в английском фольклоре — это лишь лицо, сообщающее слушателю сказочную историю.

Самая обширная группа сказочных формул представлена медиальными формулами, которые сложно обнаружить, поскольку они рассыпаны по всему повествованию. Медиальные формулы могут очерчивать портрет героя, характеризовать его действия и действия волшебных помощников, отмечать начало либо конец определенного эпизода и др [5].

Внешние медиальные формулы не зависят от действия сказки, служат для побуждения интереса слушателей. В белорусских сказках типичной медиальной формулой является «Гэта казка скора кажацца, ды няскора справа ішла»; «Скора бабка блінцы пячэ, ды доўга апару ставіць, так і гэта». В английских сказках ей соответствуют различного рода обращения рассказчика к слушателям: «How do tou think he was doing it?», «Now, I must tell you that …», «Make my long story short …».

Внутренние медиальные формулы вплетаются в ткань сказки, они тесно всязаны с отдельными персонажами и эпизодами.

Типичным как для белорусского, так и для английского фольклора является использование устойчивых эпитетов, которые раскрывают образ, выявляют его наиболее существенные эстетические характеристики. В английских сказках наиболее частым художественным определением является лексема sweet, при этом она может характеризовать как героев сказки, так и явления окружающего мира, неживые предметы: «sweet ladies», «sweet bird», «sweet music», «sweet songs». В качестве формульных эпитетов выступают также лексемы hearty, fine: «a hearty supper», «one fine morning», «а fine handsome girl».

Отрицательную оценку предмет или персонаж приобретает при использовании прилагательного nasty: «nasty sheep’s head», «nasty frog».

В белорусской сказке формульные эпитеты распространены гораздо шире и представлены несколькими группами. Тавтологические эпитеты и однокоренные эпитеты-повторы называют то, что видно в предмете сразу, усиливают идею: «бедны сіраціна», «чысты стэп», «незмяронае мора», «мора-лукамор’е» «канцы-жарабцы». Эпитеты-характеристики и пояснительные эпитеты называют признак, который является очень существенным, и встречаются там, где персонаж и обстоятельства сильно идеализируются. Иногда они связаны с именем героя: «Няшчасны Егар», «Дзеўка-красаўка», «змей а шасці галавей», «алень-залатарог», «дзеўка-дзявіца, руса касіца», «воўча-крывалячча». Эпитеты-приложения представляют собой существительные или прилагательные, следующие за определяемым существительным: «каточак, мой галубочак», «маладзец, прыгож-харош», «Іванька-Шывар, добры маладзец». К постоянным (формульным) эпитетам также можно отнести следующие: «сіняе мора», «быстрая рака», «нячыстая сіла», «белы свет», «лютая змяя».

В качестве художественных определений в белорусском фольклоре часто используются лексемы залаты и сярэбраны, указывающие необычные, волшебные свойства предметов: «... і цераз мора мост – залатая масціна і сярэбраная масціна, залаты стоўб і сярэбраны стоўб» [1, с. 114], «Як зародзяцца яблыкі – залаты яблык, сярэбраны яблык» [с. 271]. В английском фольклоре лексема golden также указывает на необычные свойства предметов или используется для описания внешности: «the hen that lays the golden eggs», «her hair was like golden silk», «little golden head», «golden snuff-box» [8].

Для английских сказок формульным эпитетом может считаться лексема great: great trees, great forest, great castle, great dinner.

Традиционное использование лексемы poor для называния персонажей указывает на жалость и сострадание в отношении героя, на его затруднительное положение: «poor widow», «poor lassies», «poor boy». В белорусских сказках аналогичную функцию выполняют диминутивные суффиксы имен существительных: «хлопчык невялікі», «акрайчык хлебца», «як калок у чыстым полі».

Формульные эпитеты в английских сказках представлены довольно скромно. Меньшую устойчивость языка английской сказки может подтвердить наглядный пример. В белорусских сказках традиционным является словосочетание «зялёны лес», однако в английских сказках лексема wood/forest может комбинироваться с различными определениями: green wood, lonesome wood, woolly wood, great forest.

Широкое распространение приобретают эпитеты, которые характеризуются разовым употреблением и придают английскому фольклору черты произведений художественной литературы: «a dry-boned woman», «a chorus of rejoicing». Такой же эффект производит и употреление метафор: «a breath of wind», «she could ha’ jumped out of her skin for joy».

Для английских сказок характерно употребление формульных сравнений при описании внешности героя: «She was as sweet as a rose», «The girl was as white as milk, and her lips were like cherries. Her hair was like golden silk, and it hung to the ground» [8]. При этом красота героини имеет вполне реальный, приземленный характер, поскольку эталонами для сравнения выступают предметы окружающей действительности. Здесь же проявляется конкретность мышления англичан. Однако могут использоваться и лексемы pretty, nice: «her nice pretty face».

В отдельных случаях идеалом красоты выступает бораз королевской особы: «They were dressed like ordinary people, but the man was as handsome as a king, and the lady looked as beautiful as a queen, and the little boy was as fine as a prince» [3, с. 197].

Белорусским сказкам не свойственно подробное описание внешности героя, чаще всего внешнюю привлекательность отражает лексема прыгожы: «тры прыгожыя дзяўчыны»; «... а ў яго калісь была адным адна дачка, вельмі прыгожая». Этот факт позволяет судить о том, что для белорусов внешняя красота имеет меньшее значение, чем для англичан. Важнее показать моральные качества героя, которые раскрываются в его действиях и служат своеобразным нравственным ориентиром для народа.

Для белорусских сказок характерны формульные сравнения, указывающие на скорость пермещения героя, быстроту выполнения действия: «Так яна хутчэй скочыла дый, як маланкаю, прыляцелі пад акно» [1, с. 189], «Так у той момант, як перынку асмаліць, усе знікла» [1, с. 190].

В английских сказках наряду с формульными сравнениями (as hungry as a hunter, a year passed by year like a summer day, bold as a lion), часто употребляются метафорические сравнения, указывающие на попытку собирателя приблизить язык фольклора к литературному языку, наделив его яркой образностью: «and it sang like an angel out of the heaven», «his face was shrunk like a long-kept apple and wrinkles ran together like cracks in a rock».

Таким образом, использование эпитетов и сравнений в сказочном дискурсе носит национально специфичный характер. Белорусский фольклор выработал систему эпитетов различных типов, которые служат для выделения основной характерной черты персонажа или предмета, что отражает стремление народа дать наблюдаемому явлению емкую, эмоционально окрашенную характеристику. Большое количество английских формульных сравнений служит для описания внешности героя, когда белорусские сказочники описывают внешний облик персонажей лишь в самых общих чертах. В целом же, языку белорусских сказок традиционность свойственна в большей степени, чем языку английских. Ряд стилистических особенностей английских сказок указывает на вмешательство собирателей в их язык, что ведет к утрате аутентичности фольклора и его сближению с художественной литературой.

Сходство английских и белорусских фольклорных традиций наблюдается в использовании медиальных формул, описывающих перемещение героя. Их особенностью является повторение глаголов или послелогов: «Ідзі-ідзі,ідзі-ідзі – роўна тры гады» [1, с. 160], «So Jack climbed and he climbed and he climbed and he climbed till at last he reached the sky», «And the gentleman went on and on» [8].

Также функциональным и стилистическим сходством отличаются формулы приказа главному герою: «Мой меч – твая галава з плеч» [1, с. 181], «an’ if that ain’t spun up this night, off goo yar head» [3, с. 134].

Некоторые соответствия выявлены в группе медиальных формул, которые представляют собой высказывания отдельных персонажей. «Фэ, русь-кось пахне!» - такова реплика Кощея, почувствовавшего присутствие героя в своем доме («Івашка Мядзведжае вушка»). Великан в сказке «Jack the Giant-Killer» также определяет вторжение героя в свое пространство по запаху: «Fee-fi-fo-fum, / I smell the blood of an Englishman, / Be he alive, or be he dead / I'll have his bones to grind my bread».

Аналогию можно наблюдать в сказках «Цудоўная дудка» и «The Rose Tree», повествующих о невинно убитой падчерице: « Грай, грай, мой купчык, / Грай, грай, мой галубчык, / Былі ў мяне дзве сястрыцы, / Ды тыя няродныя. / Узялі мяне зарэзалі, / Пад кусцікам пахавалі, / Карынкаю вочкі накрылі» и «My wicked mother slew me, / My dear father ate me, / My little brother whom I love / Sits below, and I sing above / Stick, stock, stone dead».

Данные примеры показывают, что отдельные элементы волшебной сказки, которая является центральной разновидностью фольклорного жанра у разных народов мира, носят универсальный характер и отражают сходство мировосприятия.

Традиционным стилистическим средством английских сказок является инверсия – нарушение обычного порядка следования главных членов предложения: «in came the ogre», «home came the giant». Также наблюдается частичная инверсия, когда на первое место выдвигается второстепенный член предложения или постпозитив: «and away to the tree it flew», «back she came», «up came the dog». Обстоятельственные слова, выдвинутые на первое место, не только акцентируются сами, но и акцентируют подлежащее. Выдвижение на первое место постпозитива создает особую живость и динамичность повествования [арнольд, с. 181].

Итак, анализ традиционных формул позволил выделить ряд лингвокультурных особенностей сказочного жанра. Язык белорусского фольклора в большей степени сохранил традиционность и архаичность, что подтверждается богатым набором формульных художественных средств, переходящих от сказки к сказке в неизменном виде. Белорусских фольклор также отличает наличие художественных средств, передающих эмоциональное отношение к повествованию. Язык английского фольклора в некоторых случаях утратил традиционность, ему свойственны сдержанность и конкретность.

Таким образом, традиционные формулы волшебных сказок обладают яркой национальной спецификой и являются выражением культуры белорусского и английского народов. Сопоставительный анализ сказочных формул помогает выявить разнообразие выразительных средств фольклора, а также способствует более глубокому пониманию особенностей национального характера, менталитета и эстетических представлений белорусов и англичан.