Платье, в руках почтовая сумка и распечатанные письма.

Дама. Ты одна, мама?

Мать. Только что осталась!

Дама. Вот почта; а это послание Иову!

Мать. Ты читаешь его письма?

Дама. Я читаю все его письма, потому что хочу знать, с кем связала свою судьбу, и прячу те, что способны раздуть его гордыню. Короче говоря: я его изолирую, а ему оставляю его электричество, из-за которого он может взлететь на воздух!

Мать. Какая ты стала образованная!

Дама. Да; коли он настолько глуп, что почти ничего от меня не скрывает, я скоро буду держать его судьбу в своих руках! Подумай только, он зани­мается электричеством и утверждает, будто намерен укротить молнию, чтобы она давала ему свет, тепло и энергию. Это еще куда ни шло, но сегодня из одного письма я узнала, что он переписывается с алхимиком.

Мать. Он собирается делать золото? В своем ли уме этот человек?

Дама. Это самый большой вопрос; вопрос поменьше — не шарлатан ли он.

Мать. Ты его подозреваешь?

Дама. Я считаю этого человека способным на любое зло — и на любое доб­ро! В один и тот же день.

Мать. Что еще нового?

Дама. А вот что: планы моего бывшего мужа жениться во второй раз рухну­ли, он впал в задумчивость, бросил практику и пустился бродяжничать.

Мать. О горе, горе! Все же он был моим зятем, и под грубой оболочкой пря­талось доброе сердце.

Дама. Да, ты права! А оборотнем я прозвала его лишь потому, что он был моим господином и мужем! Пока я знала, что он спокоен и совсем уж было утешился, в моей душе царил мир; теперь же он станет призраком нечистой совести.

Мать. А у тебя есть совесть?

Дама. Прежде не было, но после того, как я прочитала произведения моего мужа, у меня открылись глаза, и я могу отличать добро от зла!

Мать. Он запретил тебе читать свои книги, а последствия твоего непослу­шания не предвидел.

Дама. Кто способен предвидеть все последствия какого бы то ни было по­ступка!

Мать. Какие еще беды у тебя в сумке, Пандора?

Дама. Самая ужасная! О! Представляешь, его бывшая жена собирается выйти замуж!

Мать. Но это должно бы успокоить и его, и тебя.

Дама. О, разве ты не знаешь, что его преследует кошмарный сон — как его жена выходит замуж и, таким образом, у детей появляется отчим?

Мать. Если он может нести на плечах подобный груз в полном одиночестве, то должна признаться — у меня появляются удивительные мысли о нем!

Дама. Думаешь, он настолько чувствительный? Разве он сам не говорит, что образованный джентльмен конца девятнадцатого века никогда ничему не удивляется!

Мать. Много чего говорят; но когда речь идет...

Дама. Зато на дне мешка Пандоры лежит подарок, который не принесет несчастья! Смотри, мама: портрет его шестилетнего сына.

Мать {рассматривает портрет). Ангельский ребенок!

Дама. И портрет, и лицо так прекрасны, что, разглядывая их, чувству­ешь, как душа переполняется добротой! Как по-твоему, мой ребенок будет столь же прекрасен? Скажи, будет? Ответь «да», иначе я умру от горя! Я уже люблю этого маленького человечка, но знаю, что смогу его возненавидеть, если он не будет таким же прекрасным! Да, я уже ревную!

Мать. Когда вы явились сюда после вашего злосчастного свадебного путе­шествия, я питала некоторую надежду, что буря улеглась; а сейчас ви­жу — то было лишь началом.

Дама. Теперь и я готова ко всему; и не думаю, что этот клубок можно распу­тать; нужно обрезать нить.

Мать. Но, пряча его почту, ты только усложняешь себе жизнь...Дама. Раньше, когда я жила словно лунатик, мне надо было лишь дунуть, и все становилось на свои места; но с тех пор, как он пробудил во мне мысли, я начала шататься. (Прячет письмо в карман.) Он идет! Ти­хо!

Мать. Один вопрос: почему ты позволяешь ему привидением бродить в лет­нем костюме твоего бывшего мужа?

Дама. Мне нравится мучить и унижать его. Я внушила ему, что костюм — отцовский и ему к лицу. Сейчас, когда я вижу его в костюме оборотня, мне кажется, что они оба у меня в когтях.

Мать. Господи помилуй, до чего же злобной ты стала.

Дама. Может, в этом было мое предназначение! Если у меня вообще было какое-то предназначение в жизни этого человека!

Мать. Мне иногда хочется, чтобы река поднялась и поглотила нас всех, пока мы почиваем; и тогда, возможно, после тысячи лет хорошей стирки и полоскания, она смыла бы грех, на котором построен этот дом.

Дама. Значит, это правда, что мой дед-нотариус неправедным путем завла­дел чужими землями? Говорят, будто это поместье возникло за счет на­следства вдов и сирот, собственности банкротов, имущества покойни­ков, взяток от враждующих сторон...

Мать. Ни слова больше об этом; слезы наследников образовали целое озеро, то самое, как говорят люди, что теперь будет спущено, а его воды за­ставят реку смыть нас.

Дама. Неужели нельзя законным путем остановить это? Неужели на земле нет больше справедливости?

Мать. На земле нет, зато есть на небесах; она-то и затопит нас, детей пре­ступника. (Начинает подниматься по лестнице.)

Дама. Собственных слез, оказывается, недостаточно, приходится наследо­вать и чужие.

Неизвестный {входит). Ты звала меня?

Дама. Нет, только поманила, хотя и не испытывала большого желания тебя видеть.

Неизвестный. Я почувствовал, что ты занимаешься моей судьбой пренеприят­нейшим для меня образом. Скоро ты овладеешь всеми моими трюками.

Дама. И многими другими.

Неизвестный. Об одном прошу: не касайся моей судьбы своими неуклюжи­ми руками. Понимаешь, я — Каин, на мне проклятие Сил, но Силы не позволяют смертным вмешиваться в свои дела мщения. Видишь, я отме­чен знамением. (Приподнимает шляпу.) Это знамение значит: у Ме­ня отмщение! — говорит Господь.

Дама. Шляпа жмет?

Неизвестный. Нет, она жжет! Как и пальто! И если б не желание тебе уго­дить, я выбросил бы их в реку. Знаешь, местные называют меня докто­ром. Очевидно, они имеют в виду твоего мужа, оборотня. Мне все время не везет. Я спрашиваю, кто посадил вот это дерево, и в ответ слышу: доктор. Интересуюсь, чей это зеленый садок для хранения живой рыбы, мне отвечают: доктора. А если не доктора, так докторши. Это ты! Меня постоянно путают с кем-то еще, и это делает мое пребывание здесь не­выносимым; и меня подмывает уехать...

Дама. Ты уже шесть раз пытался покинуть это место, но у тебя ничего не вышло.

Неизвестный. Зато на седьмой выйдет!

Дама. Попробуй!

Неизвестный. Ты говоришь это так, точно уверена, что я потерплю неудачу.

Дама. Уверена!

Неизвестный. Мучай меня каким-нибудь другим способом, дорогая фурия.

Дама. Могу и это!

Неизвестный. Каким-нибудь новым. Попробуй сказать гадость, которой не говорила та, «другая·.

Дама. «Другая»— то есть твоя жена! Какая утонченность— напоминать о другой...

Неизвестный. Все живое и движущееся, все умершее и застывшее напоми­нает о прошлом...

Дама . Пока не явится тот, кто сотрет мрачное прошлое и принесет с собой свет!

Неизвестный. Ты имеешь в виду твоего будущего ребенка?

Дама. Нашего ребенка!

Неизвестный. Ты его любишь?

Дама. С сегодняшнего дня начала любить!

Неизвестный. С сегодняшнего дня? Что же произошло? Пять месяцев назад ты собиралась идти к адвокату и требовать развода из-за того, что я не захотел идти с тобой к знахарю убивать нерожденного.

Дама. Это было тогда! Сейчас все изменилось!

Неизвестный. Сейчас? (Осматривается, словно бы принюхиваясь.) Сейчас? Почта пришла?

Дама. Пока ты еще хитрее меня, но скоро ученица превзойдет учителя.

Неизвестный. Мне письма были?

Дама. Нет!

Неизвестный. Тогда давай бандероль!

Дама. Откуда ты узнал?

Неизвестный. Итак, давай сюда бандероль, поскольку твоя совесть делает такое тонкое различие между письмами и бандеролями.

Дама (достает почтовую сумку, которую она спрятала за ска­мейкой). Смотри!

Неизвестный берет фотографию, внимательно ее разгляды­вает и прячет в нагрудный карман.

Что это?

Неизвестный. Прошлое!

Дама. Прекрасное?

Неизвестный. Да, такое прекрасное, каким будущее никогда не сможет быть! Дама {мрачнеет). Этого тебе говорить не следовало!

Неизвестный. Согласен; и мне уже больно...

Дама. Ты способен страдать?

Неизвестный. Теперь вдвойне, ибо я чувствую, когда страдаешь ты. А если я, защищаясь, раню тебя, то рана воспаляется у меня.

Дама. Ты хочешь.сказать, что безоружен передо мной?

Неизвестный. Да; а сейчас, когда тебя защищает невинное существо, кото­рое ты носишь под сердцем, особенно.

Дама. Оно будет моим мстителем.

Неизвестный. Или моим!

Дама (со слезами в голосе). Бедное создание: рожденное в грехе и стыде, рожденное для мести, с помощью ненависти и лжи!

Неизвестный. Давненько я не слыхал подобных ноток в твоем голосе. Дама. О да!

Неизвестный. Именно этот голос когда-то пленил меня, ибо был похож на голос матери, говорящей со своим ребенком!

Дама. Когда ты произносишь слово -мать», я начинаю верить, что ты спосо­бен лишь на добро; но в следующее мгновение я думаю: это лишь новый способ обмануть меня.

Неизвестный. Что я, собственно, сделал тебе плохого?

Дама в растерянности.

Отвечай, — что плохого я тебе сделал?

Дама. Не знаю.

Неизвестный. Придумай что-нибудь! Скажи, например: я тебя ненавижу, потому что не могу тебя обмануть.

Дама. Не могу? Мне жаль тебя!

Неизвестный. Значит, ты прячешь в кармане какой-то яд.

Дама. Да!

Неизвестный. Что бы это могло быть? Кто это идет там по дороге?

Дама. Вестник!

Неизвестный. Это настоящий человек или привидение?

Дама. Из прошлого!

Неизвестный. Он во фраке и с лавровым венком на голове; но босой.

Дама. Это Цезарь.

Неизвестный (растерянно). Цезарь? Это моя школьная кличка.

Дама. Верно; но еще и кличка того сумасшедшего, что жил у моего... быв­шего мужа, извини за выражение.

Неизвестный. Сумасшедший на воле?

Дама. Похоже, что так!

Цезарь (появляется от задника; одет во фрак без манишки; на го­лове лавровый венок; босой; вообще вид весьма странный). По­чему ты меня не приветствуешь? Ты должен сказать: ave Цезарь! Ибо теперь я господин! Дело в том, что оборотень свихнулся после того, как Великий увел у него жену, которую он сам похитил у ее прежнего лю­бовника или жениха — или как там еще его назвать.

Неизвестный (Даме). Стрихнин для двух взрослых! (Цезарю.) И где же твой хозяин, раб, доктор по психам или тюремщик?

Цезарь. Сейчас явится; но вы его не бойтесь: он не общается ни с ядом, ни с ножом. Зато стоит ему где-нибудь появиться, как все живое бежит от него; с деревьев опадает листва, а дорожная пыль клубится перед ним как столп облачный перед детьми Израилевыми...

Неизвестный. Послушай-ка...

Цезарь. Молчи, когда я говорю... И временами ему кажется, будто он оборо­тень, и он говорит, что хочет сожрать младенца, который еще не ро­дился и который, собственно, принадлежит ему по праву первородст­ва... (Отходит в сторону.)

Дама (Неизвестному). Ты можешь изгнать этого демона?

Неизвестный. Над дьяволами, которым не страшен солнечный свет, я не властен!

Дама. Ты как-то на днях бросил вызов, и вот получил ответ. Ты заявил: Невиди­мый, украдкой приходящий по ночам и наносящий удары в темноте, посту­пает нечестно; пусть является днем, когда светит солнце! Вот они и явились!

Неизвестный. И ты довольна?

Дама. Почти!

Неизвестный. Как жаль, что твои выпады не приносят мне удовольствия! Давай посидим на скамье — скамье обвиняемых—их, пожалуй, скоро прибавится!

Дама. Лучше уйдем!

Неизвестный. Нет, я хочу проверить, сколько я способен вытерпеть; и кстати, я чувствую, как при каждом ударе плети на грифельной доске вычеркивают очередной долг.

Дама. Но я не могу больше! Видишь, вон он сам идет! О Боже; человек, ко­торого, как мне казалось, я когда-то любила.

Неизвестный. Казалось? Правильно, ибо все это лишь мираж, но не только! Иди! Я останусь один — выполню свой долг.