Глава I

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ

ПОЗДНЕАНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ

И ЭСТЕТИКИ

Культура поздней античности, может быть как никакая иная культура переходных периодов, пестра, противоречи­ва и богата удивительными и для нас уже мало понятными феноменами. Многие из них остались уникальными факта­ми только этого периода, но многие, так или иначе транс­формируясь и модифицируясь, легли в основу новой за­рождающейся культуры европейского средневековья, оп­ределив ее лицо и характер на долгие столетия.

В данной работе мы ограничиваемся в основном II и III вв. н. э., т. е. временем расцвета и начала кризиса Рим­ской империи, временем, сконцентрировавшим в себе наи­более острые моменты столкновения старой и новой духос-ных культур, временем активного становления новой си­стемы культурных ценностей. Начался этот процесс зна­чительно раньше II в. н. э. и кончился на несколько веков позже III в., однако основной накал духовной борьбы при­ходится на эти столетия, что дает нам основание для спе­циального их рассмотрения. Ясно, что при этом нам не удастся обойтись без экскурсов в более ранние времена, и прежде всего в культуру эллинизма, которая подготовила позднюю античность и незаметно переросла в нее, а иногда и без заглядывания вперед, в IV—V вв., когда многие идеи и духовные феномены, наметившиеся у апологетов и их со­временников, получили более полное завершение.

История образования, функционирования и упадка Рим­ской империи, проблема рабства и кризиса рабовладель­ческой формации, история позднеантичной культуры в це­лом и ее отраслей хорошо изучены отечественной и мировой наукой Ч

Кризис античной культуры, как показали еще классики марксизма-ленинизма, был обусловлен кризисом поздне-античного рабовладельческого общества. «Античное раб­ство,— писал Ф. Энгельс, — пережило себя. Ни в крупном сельском хозяйстве, ни в городских мануфактурах оно уже не приносило дохода, оправдывавшего затраченный труд,— рынок для его продуктов исчез. А в мелком земледелии и мелком ремесле, до размеров которых сократилось огром­ное производство времен расцвета империи, не могло най­ти применения большое число рабов. Только для рабов, обслуживавших домашнее хозяйство и роскошную жизнь богачей, оставалось еще место в обществе. Но отмирающее рабство все еще было в состоянии поддерживать представ­ление о всяком производительном труде, как о рабском деле, недостойном свободных римлян, а таковыми теперь были все граждане» ². Начался упадок античной экономики и со­ответственно — кризис идеологии, возникшей на ее осно­ве и питавшей культуру классической античности. Впереди был мучительный период перехода к новой, более прогрес­сивной формации — феодальной. Процесс этот затянулся на многие столетия и сопровождался соответствующими изменениями во всей материальной и духовной культуре общества.

Многие коренные сдвиги в духовной культуре античности наметились еще в период эллинизма. Походы Александра Македонского привели к соприкосновению и взаимопро­никновению греческой и восточных культур. При этом гре­ческая культура, всегда несколько благоговевшая перед таинственной древней мудростью Востока, стремилась в этот период именно в ней найти выход из многих тупиков своей мировоззренческой системы. Барьер эллинского сно­бизма, многие века отделявший эллина от варвара (не­эллина), начал рушиться.

В период римского господства эти тенденции развива­лись еще активнее. В Римской империи возникают и креп­нут космополитические тенденции, реализация которых усматривалась в установлении мировой монархии с единой универсальной культурой. Римская империя, простирав­шаяся к I в. н. э. от Евфрата до Атлантического океана и от Северной Африки до берегов Рейна, явила миру образец такой монархии. Под ее началом народы Европы и Азии приобщались к высокой греко-римской культуре, оказы­вая на нее и свое влияние.

Культура поздней античности, локализованная в рамках огромной Римской империи, представляла собой пеструю смесь разнообразных феноменов, архаических и новатор­ских, восточных и западных, в сферах быта и философии,

РАЗВИТИЕ ПОЗДНЕАНТИЧНОИ КУЛЬТУРЫ И ЭСТЕТИКИ

1 1

религии и науки, искусства и колдовства, утонченной ду­ховности и неприкрытого шарлатанства. Активно разви­вался процесс, возникший еще во времена Александра Македонского, соединения и соответствующего переосмы­сления на основе греко-римской культуры египетских, ас­сиро-вавилонских, индийских, персидских и древнееврей­ских идей и культурно-исторических традиций. Многие высокообразованные эллины и римляне путешествуют по Востоку, изучая культуру его народов. Неопифагореец Аполлоний Тианский отправляется даже за «высшей муд­ростью» в Индию к брахманам, которые представляются ему неземными существами.

Кризис античного рационализма, отчетливо наметив­шийся в философии эллинизма и в греко-римской мифоло­гической религии, способствует переключению внимания как духовной элиты, так и народных масс в сторону восточ­ных мистико-символических культов, мистерий, гаданий и заклинаний. Растет потребность в чудесном и таинствен­ном; пышно расцветает астрология. Восточные маги, вол­шебники, астрологи и пророки наводняют Римскую импе­рию. В области религии намечается всеобъемлющий син­кретизм, признающий всех и всяческих богов, божеств и де­монов ³, т. е. всебожие, внутренне тяготеющее к своему ан­титетическому завершению— единобожию,¹ монотеизму. Эл­линистический Олимп переполнен массой восточных «чу­жестранцев», принявших вид богов и вытесняющих его исконных обитателей, вынужденных, по известной сатире Лукиана (II в. н. э.), даже бороться за свои права. Ведь эти непрошенные гости «так заполнили небо,-— сетуют старожилы Олимпа,— что пир наш стал теперь похожим на сборище беспорядочной толпы, разноязычной и сбродной, что начало не хватать амбросии и нектара и кубок стал стоить целую мину из-за множества пьющих» ⁴. Не истинно ли эллинский пафос звучит в обличениях Мома: «Но Аттис, о Зевс, но Корибант и Сабазий,— откуда они приведены к нам вместе с этим индийцем Митрой, в персидской одежде и с тиарой, даже не говорящим по-гречески, не понимаю­щим, когда пьют за его здоровье? (...) Ты же, египтянин с собачьей мордой, завернутый в пеленки,— ты кто таков, милейший, и как можешь ты, лающий, считать себя богом? И почему пятнистому быку из Мемфиса воздаются почести, почему вещает он, окруженный пророками? Уж о козлах,

12