5.7. Понятие о раздражимости

Анг­лийский врач и натуралист Глиссон (1597—1677) выдвинул на первый план в детерминации процесса жизни те новые свойства, которые возникают на уровне органической природы. Он обнаружил способность мышцы производить в ответ на стимуляцию “внут­реннее жизненное движение”. Эту способность Глиссон обозначил термином “раз­дражимость”.

Считая мышечное волокно обладающим способностью раздражаться, Глиссон полагал, что эта способность, данная живой тка­ни потенциально, актуализируется только в результа­те раздражения, т. е. под действием внешних физических факторов.

Его открытие раздражимости подтвержда­ло возможность естественнонаучного объяснения фактов органи­ческой жизни, несводимых к механическому перемещению частиц.

5.8. Учение о нервных вибрациях и бессознательная психика

Новая веха в учении о психике как продукте работы “нервной машины” связана с именем Гартли. Он представил эту машину в качестве действующей на принципах механики, открытых Ньютоном. По­черпнув в физике гипотезу о вибрациях, Гартли изобрел модель, которая объясняла поведение в целом, в его причинных связях с внешней средой. Это позволило включить психику в единый ряд, который охватывал общий цикл жизнедеятельности организма — от восприятия вибраций во внешней среде через вибрации мозго­вого вещества к вибрациям мышц.

Учение Гартли о вибрациях ставило целью определить нейродинамические, а не чисто морфо­логические эквиваленты психических процессов, выявить функциональные, телесные факторы, ответственные за различия в мо­дальностях, силе, качестве сенсорных процессов и их преобразо­ванных копий — идей.

Все нервные вибрации Гартли разделял на два вида: большие и малые. Последние возникают в белом веществе головного мозга как миниатюрные копии (или следы) больших вибраций в череп­но-мозговых и спинно-мозговых нервах. Учение о малых вибрациях объясняло возникновение идей в отличие от ощущений, а тем самым от всего “внутреннего мира”, единственным строительным материалом которого, согласно Гартли, служат идеи. Поскольку же первичными считались большие вибрации в нервной системе, возникающие под воздействием на нее “пульсаций” внешнего эфи­ра, “внутренний мир” идей выступал как миниатюрная копия ре­ального взаимодействия организма с миром внешним.

Однажды возникнув, малые вибрации сохраняются и накапливаются, образуя “орган”, который опосредствует последующие реакции на новые внешние влияния. Благодаря этому организм в отличие от других физических объектов становится обучающейся системой, имеющей собственную историю.

Основа обучаемости — память — способна запечатлевать и воспроизводить следы прежних воздействий. Она для Гартли — общее фундаментальное свойство нервной организации, а не один из психических познавательных процессов (Петровский, Ярошевский, 2001, с.472-472).

Гартли искал материалистическое объяснение процессов, которые не представлены в сознании, но вместе с тем детерминируют его работу.

Схема Гартли была не “настоящей”, а воображаемой физиологией мозга. Но в условиях XVIII века она объясняла объективную динамику психических процессов, не обращаясь к душе как объяснительному понятию. В схеме Гартли запечатлелась назревшая объективная потребность (продиктованная логикой развития научного познания) преодо­леть дуализм Декарта, разделявший материальную субстанцию орга­низма и спиритуальную субстанцию души.

Постепенно в структуре научного мышления возникли три разряда явлений: а) физические; б) психические, но лишенные при­знаков сознательности и произвольности и в) чисто сознательные и произвольные.

Это отразилось в учении Лейбница о “малых перцепциях” как форме неосознаваемой психики. Гартли объяснял неосознанные и непроизвольные реак­ции работой нервной системы, а не активностью духовных монад.

Гартли стал автором второй, после Декарта, схемы рефлекса. Он объяснял поведение целостного организма следующим образом: реакции организма вызываются колебаниями внешнего эфира, затем переходят в вибрации чувствительных нервов и посредством вибраций больших полушарий завершаются вибрациями мышц. В отличие от Декарта Гартли охватил своей схемой поведение в целом, не оставляя за ее пределами сознание и волю. Они также рассматривались как имеющие свой особый нервно-мышечный эквивалент (Петровский, Ярошевский, 2001, с.473-474).