Глава 2: Гражданское равенство

Максимилиан Робеспьер, адвокат, тридцати лет, в апреле 1789 года приехал в Версаль и поселился в маленьком отеле на улице Святой Елизаветы. У него были все основания смотреть в будущее с надеждой. Миновало лишь восемь лет с тех пор, как бедным, никому не ведомым лиценциатом прав он оставил Париж. И вот он снова вернулся в резиденцию короля и Генеральных штатов полноправным представителем французского народа, призванным вместе с другими коллегами найти спасительные для судеб Франции решения.²⁷

Однако он тут же попадает в атмосферу жесточайшего неравенства. Он оказывается одним из шестисот депутатов третьего сословия, которые должны заседать отдельно от первых двух. Такое вот жесткое сословное разграничение. В своем письме Бюиссару Максимилиан возмущается: «На следующий день после открытия Генеральных штатов, эти два сословия уединились в разных помещениях, чтобы отдельно проверить свои мандаты и совещаться. Депутаты коммун […] считали, что Национальное собрание должно быть единым, и что все депутаты нации, к какому бы сословию они не принадлежали, должны обладать равным влиянием в обсуждениях, затрагивающих их судьбу»²⁸.

Однако до начала революции Робеспьера никто не слушает, на авансцене Эмануэль-Жозеф Сийес, который предлагает третьему сословию провозгласить себя Национальным собранием и остальным сословиям присоединиться к нему. Тем самым уничтожить архаичное куриальное разделение. Национальное собрание дало знаменитую клятву в зале для игры в мяч (20 июня) о том, что не будет расзодиться до выработки конституции, тем самым собрание стало Учредительным. Дальше идет взятие Бастилии, ночь чудес (4 августа) и наконец 26 августа 1789 г. Учредительное собрание приняло «Декларацию прав человека и гражданина» — один из первых документов демократического конституционализма. «Старому режиму», основанному на сословных привилегиях и произволе властей, были противопоставлены равенство всех перед законом, неотчуждаемость «естественных» прав человека, народный суверенитет, свобода взглядов, принцип «дозволено всё, что не запрещено законом» и другие демократические установки революционного просветительства, ставшие отныне требованиями права и действующего законодательства. Декларация также утверждала право частной собственности в качестве естественного права.

Главной своей задачей в это время и при обсуждение статей будущей Конституции и при определение задач революции Робеспьер считал защиту интересов народа. Во время обсуждения Декларации прав Максимилиана занимает вопрос о сути налогообложения. Он справедливо полагает, что раз народ отдает часть своей собственности, то он вправе требовать отчета у государства. Безусловно, пока речи о равенстве нет, необходимо принять Конституцию, чтобы было на основе чего о равенстве говорить. Неподкупный активно поддерживает антифеодальное законодательство, принимаемое Народным Собранием, особенно Декларацию прав. Это естественно, ведь первая статья Декларации: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе». «Такова была знаменитая Декларация прав человека и гражданина — документ большого революционного значения, сильнее, чем какой-либо другой, отразивший могучий революционный порыв народных масс, поднявшихся на борьбу против феодализма»²⁹ - такого мнения историка Манфреда А.З. Необходимо сказать, что в ней Робеспьер видел только начало, он многократно противопоставлял реакционным предложениям принципы Декларации. Однако проблема равенства на этом этапе еще не стоит так остро. Пока Робеспьер поддерживает любые антифеодальные законопроекты и требует как можно скорее принять конституцию, которая закрепила была завоевания революции: «Главное, это иметь конституцию. Никакая человеческая власть не может сопротивляться воле нации. Следовательно, выработанная вами конституция не может быть отклонена исполнительной властью»³⁰.

Таким образом мы видим, что в 1789 году Робеспьер идет скорее в течение либеральных деятелей, нежели сам задает движение. Действительно, пока главный враг это старая исполнительная власть, но не за горами конфликт внутри самого Народного Собрания. Бои разгорятся вокруг избирательного права: декреты принятые в октябре-декабре 1789 года, лишали избирательных и иных политических прав всю массу неимущего и малоимущего населения страны, которое произвольно зачислялось в категорию так называемых пассивных граждан. Активными гражданами была признана лишь верхушка налогоплательщиков, составлявшая около одной шестой всего населения страны³¹. Тут-то Робеспьер впервые по-серьезному проявил себя «защитником народа».

М. Булуазо подсчитал: в 1789 году газеты отметили шестьдесят девять выступлений Робеспьера в Учредительном собрании, в 1790 году — сто двадцать пять, в 1791 году — триста двадцать восемь выступлений за девять месяцев его деятельности91. Эти сухие цифры поразительны. За ними скрываются непрерывно усиливающийся нажим, громадное напряжение воли, преодолевающей сопротивление³².

22 октября 1789 года и 25 января 1790 года Максимилиан последовательно выступает с речами против избирательного ценза. «Все граждане, кто бы они ни были, имеют право на все степени представительства»³³, — так Робеспьер начинает свою речь. Однако, многие в своих речах просто говорят такие фразы, ради популярности, но Максимилиан разворачивает прекрасную доказательную базу. Он очень справедливо посчитал, что если тот, кто платит ценз равный трем рабочим дням имеет избирательное право, следовательно, тот, кто платит сумму, равную десяти рабочим дням, должен иметь больше избирательного права, чем тот, кто платит ценз в три дня, а тот, кто платит сумму, равную тысячи рабочих дней, должен иметь преимущество над тем, кто платит налог в десять рабочих дней. Эту цепочку можно продолжать до бесконечности, довести до абсурда, что Робеспьер и сделал.

Цензовая конституция, разделение граждан на «активных» и «пассивных» являются прямым опровержением первого и важнейшего права, записанного в Декларации (см. выше).

Но как осуществить это непререкаемое право на практике? Первым и необходимым условием для этого является всеобщее избирательное право. Во множестве выступлений — устных и печатных — Робеспьер отстаивал принцип всеобщего избирательного права. Народ — труженики, крестьяне, ремесленники — это самая ценная часть нации, тогда как богатые несут с собою порок и преступления. В критике проектов цензовой избирательной системы Робеспьер развертывает руссоистскую аргументацию: бедность — добродетельна, богатство — преступно. «…Где, собственно, источник крайнего неравенства имуществ, сосредоточивающего все богатства в немногих руках? Не находится ли он в дурных законах, в дурных правительствах, наконец, во всех пороках испорченных обществ?»³⁴.

Как пишет Левандовский: «Положение аррасского депутата было весьма сложным, так как поддерживали его точку зрения очень немногие; даже его верный соратник Петион расходился с ним по вопросу о цензе. И тем не менее, борясь иногда почти в полном одиночестве, Робеспьер продолжал бороться»³⁵. Действительно, если мы посмотрим стенограммы его речей, то увидим, что Робеспьера постоянно перебивают, требуют доказательств. На что Максимилиан отвечал: «Дело, которое я защищаю, так близко касается интересов народа, что я имею право на все ваше внимание³⁶.

Наиболее сжато свою позицию Робеспьер сформулировал свою позицию в речи в защиту политических прав неимущих 23 октября 1790 года: «Я считаю, что никто, не имеет права устанавливать границы, за которыми нельзя уже быть гражданином. Человек – гражданин по природе. Никто не может вырвать у него это право, неотделимое от права на существование на земле»³⁷.

Следует заметить, что пока Робеспьер не критикует богатство, как таковое. Он еще не аппелирует к социальному и имущественному равенству, это будет позже. Однако безусловно идеи имущественного и социального равенства уже не раз посещали Неподкупного. Пока же вышеприведенная цитата является лишь инструментом риторики в борьбе против неравенства избирательной системы Конституции 1791 года, в борьбе против аристократии богатства. Богатые хотят захватить власть и на практике этому служит имущественный ценз не только и даже возможно не столько при выборах, а при формирование гвардии. Ведь, как известно, тот у власти, за кем силовой аппарат насилия: «Если он не является наиболее твердой опорой свободы, он становится самым страшным орудием деспотизма»³⁸. Учредительное собрание провело декрет, по которому в национальную гвардию допускались только активные граждане. Вот чего боится Максимилиан и на что направлены его яростные речи об организации национальной гвардии и требует признать «в качестве фундаментального принципа организации отрядов национальной гвардии, что все домицилированные граждане имеют право быть допущенными в число национальных гвардейцев; и декретируйтеЮ что они смогут записаться в качестве таковых в регистрах общины, где они проживают»³⁹. Он в руссоистском ключе говорит о том, что «лишить права на оружие одну часть граждан и в то же время вооружить другую – это значит нарушить принцип равенства, основу нового общественного договора, нарушить священнейшие законы природы»⁴⁰. В национальном гвардейце солдат должен быть слит с гражданином, ибо основная задача его – защищать свободы, а не основы нового буржуазного «порядка», установленные кастой крупных собственников.

Надо сказать, что в ситуации сложившейся во Франции ничего нет нового. Французский историк Фюстель де Кюлланж в своей книге «Гражданская община древнего Рима»⁴¹, пишет о том, что после третьего переворота, когда плебеи входят в гражданскую общину и размывается родовая аристократия, происходит попытка установления аристократии богатства. Таким образом, политические права, которые в предшествующую эпоху были нераздельны с происхождением, стали на некоторое время нераздельны с богатством. Имущественную стратификацию видно на примере Кум: «В Кумах, например, политические права сперва даны были только тем, кто, владея лошадьми, составлял нечто вроде всадников; потом тем, кто следовал за ними по размерам своего имущества; дарование политических прав этим последним увеличило число граждан всего на тысячу»⁴². Греки никогда не умели примирить гражданского равенства с политическим неравенством. Политических прав добивались не для того, чтобы обладать истинной свободой, но чтобы получить по крайней мере то, что могло ее заменить.

Наверное, наиболее радикальным и опережающим время было выступление в Национальном собрание 12 мая 1791 года. Речь Робеспьера касалась положения цветных людей и в начале вызвала ропот со стороны слушателей. Вопрос шел о том предоставлять ли цветным людям политические права. Необходимо сказать, что Робеспьер говорил не о всех подряд черных, нет, он имел в виду только свободных цветных колоний, обладающих, хоть какой-нибудь собственностью. Робеспьер пытается развеять опасения собрания о том, что предоставление политических прав цветным приведет к потере колоний. Он ведет свое доказательство с того, что нет различия между белым и цветным жителем колонии. Что права у черных были все время, таким образом их необходимо им просто вернуть. А что касается опасений по поводу отделения колоний, то как раз таки политика сегрегации и является наиболее взрывоопасной: «Если вы произведете раскол между белыми и цветными людьми, вы, естественно, сблизите между собою всех цветных людей, у которых не будет тех же прав и интересов, что и у белых; вы всех их сближаете с неграми»⁴³.

Мы видим, что Робеспьер ни в одном из областей гражданского общества не допускал никакой дискриминации, хотя на этом этапе и оставался сторонником конституционной монархии. Однако дальше происходит ряд событий, который подталкивает его на новый виток революционной борьбы. 20 июня 1791 года король попытался сбежать из страны, но был узнан на границе в Варенне почтовым служащим, возвращён в Париж, где фактически оказался под стражей в собственном дворце (так называемый «Вареннский кризис»).

«Куда, Людовик, скрылись вы? Париж покинули – увы! - И стали дезертиром» (отрывок из революционной песни)⁴⁴.

17 июля 1791 года произошел Расстрел демонстрации на Марсовом поле национальными гвардейцами под руководством Жильбера Лафайета. Расстрел 17 июля 1791 г. на Марсовом поле имел большое политическое значение. Впервые с началом революции одна часть бывшего третьего сословия с оружием в руках выступила против другой. Это был открытый раскол третьего сословия. Правобуржуазное большинство Учредительного собрания перешло в наступление.

Противоречивость позиции Робеспьера в дни Варенского кризиса очевидна. «Робеспьер в своих колебаниях по отношению к республике исходил из своих опасений, что республика может стать формой господства буржуазной аристократии»⁴⁵. Он говорил: «Недостаточно свергнуть деспота, если потом попадешь под гнет другого деспотизма…»⁴⁶. Он боялся деспотизма богатых, олигархии денежного мешка, тирании реакционных элементов Учредительного собрания. Отсюда и приоритет в решение вопросов социального и имущественного равенства после этих событий (о чем речь и пойдет в следующей главе).

После Варенского кризиса началась война и о вопросах равенства надо было забыть под влиянием неотложных обстоятельств. Однако, чтобы вести войну успешно, нужно было сплотить нацию, о чем Максимилиан говорит в статье о недугах и ресурсах государства: в ней он подвергает резкой критике Учредительное собрание. «Главная причина наших недугов заключается и в исполнительной, и в законодательной власти; в исполнительной, стремящейся погубить государство, и в законодательной, которая не может, или не хочет, спасти его. Представьте себе законодательное собрание твердое, чистое и просвещенное»⁴⁷. Неподкупного возмущает несправедливость государства по отношению к своим жителям (пока еще не гражданам): «Как это случилось, что единственные верные друзья конституции и подлинные опоры свободы это как раз тот трудолюбивый и великодушный класс, который первым Национальным собранием лишен права гражданства? Искупите же это преступление против нации и против человечества, сотрите эти оскорбительные различия, измеряющие добродетели и права человека по размерам уплачиваемых им налогов»⁴⁸. Нужно создать подлинно национальное правительство, все будут иметь равный доступ и Робеспьер выдвигает идею Конвента, как эталона политического равенства: «Пусть все французы, проживающие в округе данного первичного собрания в течение срока, достаточного для установления домицилия, например в течение одного года, будут допущены к голосованию в этом округе. Все граждане должны иметь право быть избранными на все государственные должности, в соответствие с самыми священными статьями конституции, без каких-либо иных привилегий, кроме обусловленных добродетелями и талантами. Уже одной этой мерой вы поддержите и воодушевите патриотизм и энергию народа, бесконечно умножите ресурсы родины, уничтожите влияние аристократии и интриге и подготовите созыв подлинного Национального конвента, единственного законного, единственно полного за все время существования Франции»⁴⁹.

20 сентября 1792 года – избран Конвент на основе всеобщего избирательного права. Конвент возник как учредительное собрание, созванное для решения вопроса о новой форме правления для Франции, после объявления «отечества в опасности» и приостановки действия исполнительной власти (то есть власти короля), провозглашенной 10 августа 1792 г. Первичные выборы в Конвент, при участии всех мужчин, достигших совершеннолетия (25 лет, а затем — 21 год), состоялись 26 августа 1792 г., департаментские — 2 сентября. На своем первом заседании Конвент, 21 сентября 1792 года, декретировал отмену королевской власти и провозглашение республики. Таким образом, были воплощены принципы, за которые боролся Робеспьер в годы работы Национального собрания.

Из всего вышесказанного вытекает, что Робеспьер был в политическом плане демократически ориентирован в первые годы революции. Он искренне боролся за равенство граждан перед законом и законодательное равенство граждан между собой. Равенство в политическом плане Максимилиан понимал, как отсутствие имущественного ценза при выборах и принятие законов. Дальше необходимо было делать социальные преобразования, об этом речь и пойдет в следующей главе.