§ 3. Максим Ковалевский (1851—1916)

В силу известных жизненных обстоятельств — увольнения из Московского университета "за отрицательное отношение к русскому государственному строю" (6, с. 28) — М. Ковалевский был вынужден почти два десятилетия провести за границей. Читая курсы лекций в высших учебных заведениях Стокгольма, Брюсселя, Лондона и Парижа, он в науке играл, в общем-то, ту же роль, что и И. Тургенев в литературе: олицетворял русского в Европе, а европейца — в России.

Теоретик в своих научных изысканиях придерживался принципов генетической социологии, т. е. учения об исходных моментах в развитии семьи, рода, собственности, политической власти и психической деятельности. Базовый материал для ее построения черпался из этнографического описания быта "отсталых, неразвитых племен" (7, с. 2). При этом достоверность повседневных принципов в отношениях полов примитивного общества, по мнению автора, могла быть подтверждена "следами" так называемых пережитков у исторических народов.

-22-

Вкус социолога к этнографии пробудился в период его пребывания в Лондоне — особенно в общении с Г. Мэном. Последующее ознакомление с трудами Дж. Мак-ЛеннанаиЛ. Моргана содействовали переоценке им патриархальной концепции Мэна и формированию нового взгляда на экзогамию, тотемизм, патри- и матрилинейность. Помимо того, для российского ученого оказался чрезвычайно продуктивным его собственный полевой опыт — совместные экспедиции с лингвистом В. Миллером на Кавказ. При построении гипотезы об исходном состоянии семьи исследователь задается рядом тесно связанных между собой вопросов. И первый из них формулировался так: какие народности строем своего семейного быта наилучшим образом напоминают животное царство? Ответ, по Ковалевскому, прозрачен: у искомых племен должна отсутствовать земельная, пастушеская и промышленная деятельность и, следовательно, ограниченность материальных и людских ресурсов. Что касается формирования брачных союзов, то оно, предположительно, не опирается на какие-либо жесткие правила выбора невесты (соответственно жениха), короче, в данных условиях еще не сложилось понимание инцеста и экзогамии. Спра-шивается: обнаружены лив действительностиподоб-ные сообщества? До нас дошли, рассуждает специалист, свидетельства о ряде племен, у которых от сожительства не уклоняется практически никто: не только братья с сестрами, но даже отцы с дочерьми. Таковы, к примеру, ведда центрального Цейлона, которых, как правило, приводят в качестве образца

-23-

первобытного народа. Они занимались преимущественно охотой и сбором меда. Селились малочисленными группами в отдалении друг от друга, за каждой из них закреплялись определенные районы проживания. Племенные старшины им были неизвестны. Ведда моногамна (вернее, единобрачна), что сопрягается путешественниками с дефицитом женщин и сильно развитым чувством ревности. Эмпирический материал о принципах выбора брачного партнера богат и противоречив. Ведда обыкновенно женится на младшей сестре. Брак же со старшей сестрой запрещен, равно как и союз с теткой. Вслед за браком с младшей сестрой самым почетным считается союз между племянником (сыном сестры отца) и дочерью брата матери. Вместе с тем имеется и ряд других свидетельств, не согласующихся с приведенными. Так, Гацгорн указывает, что брак дозволен с каждой из сестер, за исключением старшей, а также с дочерьми. Невилл же утверждает как раз противоположное, объясняя источник заблуждения неодозначностью термина "нага", который одинаково применим и к дочери брата матери, и к сестре (7, с. 52). Если все представленные сведения верны, подводит промежуточный итог автор, то ясно, по меньшей мере, одно: ведда не могут быть отнесены к числу народностей, вовсе не знающих брачных запретов.

С системой запретов коррелирует принцип исчисления родства. Все новейшие этнографические исследования указывают, по мнению социолога, на то, что материнство не находится в причинной связи с гине-кократией, его значение в счете родства. Вотбукваль-

-24-

но одно рельефно иллюстрирующее высказанное положение наблюдение. У меланезийцев система, на которой зиждутся брачные табу и деление на эндогенные группы, находится в прямой зависимости от счета родства по матери. Однако с последним никак не связан ее реальный статус в семье. Дом, в котором проживает семья, принадлежит отцу, впрочем, как верховенство и суд. Сюда же жених берет невесту. Вместе с тем, по понятиям туземцев, в самом близком родстве находятся сын сестры с братом матери. Мать, передающая сыну свое родовое прозвище, не в силах оказывать те услуги, на какие способен ее брат. Сыновья не принадлежат к роду отца, хотя он и играет по отношению к ним роль родителя. Иное дело его связь с детьми сестры, которая имеет силу исконной традиции, идущей от родства по матери. Молодое поколение пользуется отцовским кровом и пищей, но социальную поддержку и заступничество они по-прежнему ищут (и находят) в брате матери, как старшем в роде. Собственно говоря, в имущественном наследовании сын уже зависит от отца, в то время как связь по матери продолжает оставаться основой родственных отношений и брачных табу. Именно последнее обстоятельство, поясняет Ковалевский, "утверждает нас в мысли, что отечество — явление более позднего характера, чем материнство" (7, с. 65).

Под влиянием анализа всего спектра жизнедеятельности женщин у исследователя сложилось представление о фактическом разнообразии—по сравне-

-25-

нию с периодом патриархата — ее статуса. Приведу случайно выбранное мною число случаев.

У большинства племен в Калифорнии женщины приобретаются в результате купли-продажи. Это обстоятельство формирует взгляд на женщину как на собственность. По-видимому, поэтому в случае расторжения союза от ее родителей требуют компенсации; мужья также имеют возможность перепродать бывшую жену и т. п. В других племенах, скажем у винтун, браки заключаются без какой-либо оплаты за невесту. Здесь отношения крайне слабы и легко расторжимы. Правда, это не исключает конфликтов. К примеру, если супруг предпринимает попытку поселить у себя в жилище вторую жену, то столкновение между женщинами неизбежно. Драка завершается изгнанием одной из них. Мужчина, пока длится ссора, довольствуется ролью зрителя, но в конечном счете остается жить с победительницей. Среди омага, у которых также отсутствует обычай продажи невест, браки заключаются в результате либо похищения, либо "пробного" сожительства. Нередко муж вступает в параллельный брак, однако при условии согласия первой жены. Вследствие чего именно она занимает место главной хозяйки. Еще один любопытный факт. У санти-докотов мать невесты вправе отобрать ее у мужа и передать другому мужчине. Жена в случае нанесения супругом побоев имеет возможность вернуться в дом отца. При обнаружении прелюбодеяния с ее стороны мужу предоставлено право убить "любовника", в то время как супругу — лишь побить. Опираясь на эти и им подобные свидетельства этнографов (скажем, о племенах Австралии, Океании, Северной Америки), Ковалевский прихо-

-26-

лит к выводу: семья "дикарей-охотников" в большинстве своем строится на принципах единобрачия; лишь в редких случаях встречается многобрачие. Всюду, где браки не оформляются на основе "купли-продажи" невесты (такое состояние ассоциируется с первобытностью), полагает социолог, господствует естественное равенство полов, расторжение же союза совершается по требованию любого из супругов.

И последний, заключительный аккорд в генетической концепции—поиск созвучия между семейными принципами "дикарей" и древних "цивилизованных" народов. Русский ученый в этой связи напоминает свидетельства Геродота о ликийцах, Полибия об эфиопах и, в свою очередь, дополняет их собственными наблюдениями народностей Кавказа. Ограничусь несколькими беглыми зарисовками. У черноморских черкесов сын не имеет права публично признать того или другого мужчину своим отцом. Неприличным считается спрашивать отца, как поживает его сын, или справляться у сына об отце. Среди горцев Грузии, в частности у пшавов, брат матери заступает место отца во всех тех случаях, когда дело идет о кровной мести. У ингушей сохранился один обычай от того времени, когда племянник наследовал брату своей матери. С достижением совершеннолетия (16— 17 лет) всякий ингуш приобретает право требовать от своего дяди по матери подарка, известного под названием "барч". Следы матрилинейности уцелели и у хевсур. У них после смерти отца опекуном детей всегда назначается дядя по матери. Он вправе разрушить дом, принадлежащий убийце его племянника. От дяди зависело пойти на мировую с тем, кто подверг опасности или отнял жизнь у сына сестры. Ана-

-27-

логичные явления обнаруживаются у семитских народов, в древнееврейском обществе и у германцев. К примеру, у последних материнская родня играет настолько важную роль в сфере семейных отношений, что древнейшие списки "Салической Правды" признают ближайшими наследниками лица, умершего бездетным, его мать и ее сестру и вовсе не упоминают в числе наследников ни отца, ни его брата, т. е. дядю. Богатая гамма этнографических наблюдений, сопоставленная с памятниками древней письменности и права, утвердили М. Ковалевского в справедливости его гипотезы, суть которой такова: подобно племенам Океании и индейцев Северной Америки, семиты, арийцы, славяне, германцы и прочие народы начали свой исторический путь с материнского родо-исчисления, но не матриархата, обозначенные следы сохранились в народном эпосе. Поэтому "должно оставить всякую мысль о коренном различии в развитии семьи у наиболее цивилизованных представителей человечества и v дикарей или варваров" (7, с. 90).