Глава VII

Перспективы семьи: XXI век

Наступила пора затронуть наиболее ответственную и чувствительную тему — пределы и достоверность прогнозирования. Выскажу, в общем-то, тривиальную истину: цель социальной теории заключается не столько в том, чтобы интерпретировать факты, сколько в том, чтобы создать базу для прогнозов более убедительных, чем простая экстраполяция ранее наблюдаемых эмпирических закономерностей на грядущее. Пренебрежение этим, казалось бы прозрачным, положением открывает простор для тенденциозности и идеологических искажений. Вот несколько типичных мифологем. Отечественный социолог декларирует отмирание в ближайшие годы браков по расчету, изживание поздних браков, упрочение эмоциональных связей с родственниками, уменьшение количества бездетных и неполных семей (1, с. 347, 354, 357). К настоящему времени не обозначилось, например, сокращение числа неполных семей, напротив, их доля год от года возрастает. В аналогичном ключе высказывается и футуролог.

-222-

Ссылаясь на изучение некой "глобальной демографической ситуации", российскому обывателю пытаются внушить, что за рамками первых десятилетий XXI в. не будут существовать ни одиночки, ни одно-детные семьи, ни разводы (2, с. 183). До конца века осталось немного, однако все указывает на прямо противоположную тенденцию.

О подавляющем большинстве версий, трактующих будущее институтов или процессов, можно в одно и то же время сказать: имеется достаточно оснований от них отказаться, но, право же, именно это и невозможно сделать. Ничего не попишешь: исследователю по природе характерно стремление заглянуть за горизонт. Наглядный урок в этом смысле преподают специалисты по народонаселению. Их попытки точными методами исчислить матримониальное поведение трудно назвать успешными. Действительно, как минимум дважды за последние полвека демографы разочаровывали. Ф. Нотштейн в 1944 г., и не он один, предсказывал резкое снижение численности населения в Европе и СССР к 1970 г. (3). Вскоре после публикаций этой работы фиксируется ощутимый рост населения. Другая группа специалистов прогнозировала для индустриально развитых стран длительный и регулярный рост численности к 1960 г.: расчет также не оправдался.

Размышляя по поводу изложенного, нетрудно прийти к заключению о неуловимости будущего народонаселения и семьи. Но не является ли такая постановка вопроса свидетельством чрезмерного ригоризма? Относительно перспективы института семьи

- 223 -

футурологи, демографы и социологи, по моему мнению, должны четко различать два вектора — предсказуемый и не поддающийся скрупулезно расписанному сценарию.

§ 1. Реализм прогнозов социологов рубежа XIX—XX вв.

Из всей плеяды первоклассных социологов, представленных мною в I главе, несомненно, выделяются фундаментальностью и оригинальностью высказывания о перспективах семьи Ф. Ле Пле, Ф. Энгельса и П. Сорокина. Мои замечания о каждом из них по необходимости будут фрагментарны.

Французский исследователь, как известно, на обширном евразийском пространстве обнаружил и тщательно проанализировал модальные типы семьи: патриархальный, неустойчивый и коренной, которые соответствовали определенному уровню развития экономики и состоянию духа народности. Говоря иначе, чем прогрессивнее семейный тип, тем выше у каждого члена общности потенциал для раскрытия индивидуальности и формирования экзистенциально-нравственного императива. Не отрицая адекватности семьи той или иной нации, Ле Пле тем не менее отдавал безоговорочный приоритет коренному типу, так как именно здесь создаются наилучшие условия для проявления свободы духа и предпринимательст-

-224-

ва. Первопроходцы согласно социологу, — англосаксы; они задают общий ориентир другим народам. Комментарий впереди.

По-иному исследовательскую задачу решал Ф. Энгельс. Будущее семьи им высвечивалось через генезис и многовековую эволюцию этого института. Немецкий социолог показал, что семья в своем развитии прошла долгий и сложный путь, вершина которого —пожизненное единобрачие. И главное: последнее состояние — не застывшая форма, ибо семья находится как под непосредственным, так и опосредованным воздействием общества, в силу чего будет и в дальнейшем изменяться вместе с ним. С большой долей вероятности, полагал специалист, в обозримом времени моногамия в тех или иных моделях не утратит своей привлекательности для подавляющей части населения христианской цивилизации. Если все же этот тип исчерпает внутренний потенциал, то ему на смену придут иные формы, не известные действующим поколениям. Поэтому вместо того, чтобы гнаться за миражами, разумнее оставить выбор молодежи будущего. Предоставим слово автору: "То, что мы можем теперь предположить о формах отношений между полами после уничтожения капиталистического производства, носит по преимуществу негативный характер, ограничивается в большинстве случаев тем, что будет устранено. Но что придет на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-

- 225 -

либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с мужчиной из боязни экономических последствий" (4, с. 85). Сдержанность в духе одного из теоретиков исторического материализма актуальна и в наши дни.

П. Сорокина лишь с большой натяжкой можно назвать младшим современником Ле Плеи Энгельса, в отличие от них он исследователь XX века. Говоря о взглядах молодого ученого, относящихся к российскому периоде' творчества, нельзя не подметить его удивительную прозорливость. Ведь и впрямь: кризис семьи для социолога — это не крушение института воспроизводства человека вообще, но только одной из ее разновидностей — патриархального. В целом же обозначенные отношения трансформируются главным образом вследствие эмансипации детей от родителей, а жены от мужа. Осознание совокупной детерминации этих двух явлений позволило мыслителю представить семью будущего как гармонический союз супругов и поколений. Разумеется, контуры самого института выглядели туманно ирасплывчато, вместе с тем одно Сорокину представлялось самоочевидным — приоритет ценностей супружества. В то же время исследователь не настаивал на господстве одной строго определенной моногамной модели. Отнюдь. Речь шла лишь о перспективной тенденции.

Заметить определенные отличия в позициях представленных специалистов — не мудрено, куда продуктивнее, убежден, направить энергию на поиск общих для них принципиальных установок. И такое созвучие долго искать не приходится — социологи едины в понимании зависимости семьи от обществен-

-226-

ного строя. Лапидарно это положение формулируется так: каково общество, такова и семья. Отсюда докапиталистическим структурам со ответствует патриархальная семья, в то время как экономически более развитым системам — моногамная. Исследователи характеризуют последний тип, естественно, по-разному.

Энгельсу, скажем, отдаленная перспектива видится бесклассовой, обозримая — "переходный период" — в руках пролетариата. Именно благодаря своему уникальному социально-экономическому статусу рабочий класс, предполагалось, способен создать буквальную моногамию, опирающуюся не на экономические принципы, но на "подлинную любовь" мужчины и женщины. Смысловые детали этих идеализированных отношений не раскрываются, что, очевидно, и провоцирует по этому поводу различные спекуляции. К примеру, приписывание теоретику положения о неограниченной в будущем сексуальной свободе, т. е. промискуитета. Контраргументы противников идеи немецкого социолога, по меньшей мере, неубедительны, в силу чего и нерезонно сегодня вступать с ними в полемику.

Идеал Ле Пле — общество индивидуализма и свободы предпринимательства, проще — капиталистическое, посему и в семье господствуют принципы независимого и активного развития каждого из супругов , детей и р одственников. Ничуть не иронизируя, замечу, если Ле Пле время от времени коллегами забывался, то Энгельс — перманентный раздражитель.

-227-

Принцип свободного независимого развития всех членов семейства во многом близок либеральным взглядам Сорокина раннего периода. Правда, российский социолог был более осторожен по сравнению с французским в очерчивании границ индивидуализма, настаивая на важности гармонии между полами и поколениями.

Дополню картину еще несколькими мазками. Безоговорочному предпочтению Ф. Ле Пле, Ф. Энгельсом и П. Сорокиным моногамии сопутствовал столь же единодушный негативизм относительно патриархальной семьи, однозначно воспринимаемой "дряхлеющей", отживающей своей век. Нельзя не подчеркнуть недооценку всеми исследователями инерционности социальной жизни, целых культурных образований. К слову, даже в конце XX века невозможно с достоверной вероятностью предсказать момент полной исчерпанности устоев традиционной семьи. С другой стороны, социологам не было дано вырваться за пределы сформировавшегося в обыденном сознании образа семьи как исключительно моногамного, ибо практика не представляла сколько-нибудь калорийной пищи для ума; скорее всего, это положение вкупе с научной добросовестностью сдерживало исследователей от эскапизма. В то же время каждый из названных деятелей внес свою лепту в выявление прогрессивных сторонтранс-формации семьи. Так, Ле Пле усмотрел множественность моделей, Энгельс — гибкость эволюционного потенциала, Сорокин — перспективность формирующихся супружеских ценностей. Кстати, последний на редкость предугадал нарождение основополагающих начал так называемой брачной семьи.

- 228-

Одно бесспорно: ведущие теоретики прошлого, анализируя семейные процессы в рамках социальной матрицы, преподнесли потомкам урок сдержанности, достойной умеренности в прогнозировании. Иными словами, они вполне осознавали, что никто не может с полной ответственностью претендовать на детальное предсказание путей развития семьи.