Глава V

Изменение социального

положения женщин —

предпосылка возникновения

супружеской семьи

Многие специалисты (У. Гуд, А. Мишель, Р. Рапопорт, Л. Руссель, Р. Флетчер, А. Харчев, Н. Шимин) склонны связывать перемены, происходящие с семьей (и в семье) в текущем столети и, в большей мере с измененяющимся экономическим и культурным статусом женщин. И с этим, в общем, трудно не согласиться уже в силу того (повторюсь), что патриархальная семья зиждется на двух видах зависимости: жены от мужа и детей от родителей. Преодоление первой из них впрямую связано с действенностью процесса социальной эмансипации женщин.

§ 1. Зарождение массового женского протеста

Вовлечение в XIX веке женщины в профессиональную деятельность способствовало ее общественно-политической активности и отразилось на соци-

- 159-

ально-экономическом статусе мужчин — все это, вместе взятое, положило начало кризису патерналистских ценностей.

Женщины стали осваивать новые сферы деятельности: общественно-трудовую и политико-культурную, а также преобразовывать семейную. Мужчины же, утратив профессиональную монополию, не спешили расставаться с традиционными семейными "привилегиями". Я в принциперазделяю характеристику женского освободительного движения, данную известным российским историком и социологом В. М. Хвостовым. "Феминизм — это восстание женщины против себя самой или, точнее, против тех недостатков, которые были ей привиты прежним ее несвободным положением, — замечает он, — и от этого восстания я ожидаю нравственного прогресса не только для женщины, но и для мужчины, который во многом будет перевоспитывать себя под влиянием свободной женщины" (1, с. 508). Прерву рассуждения социолога и заострю внимание на весьма существенном обстоятельстве. Он верно подметил: женское освободительное движение не является чем-то из о лир о-ванным, оно неминуемо отразится на социальной судьбе мужчин. Или, словами автора: "...пролагая пути к новой жизни для себя, женщина тем самым содействует обновлению и укреплению духовной жизни всего человечества, служит тем высшим ценностям — истине, добру и красоте, — без которых самое явление жизни было бы только биологическим фактом" (1, с. 510). Идея взаимозависимости полов, предчувствованная и обоснованная в начале века, к удивлению, современными философами, социологами и экономистами, не говоря уже о широкой обще-

- 160-

ственности, на мой взгляд, осваивается, мягко говоря, неудовлетворительно. Вгрнемся, однако, к истокам.

Важно отметить, что на рубеже XIX и XX вв. даже слабые намеки на необходимость достижения равноправия полов вызывали непонимание, а подчас воинственное неприятие со стороны мужских "интеллектуальных" кругов (2). Сошлюсь на авторитет лауреата Нобелевской премии И. И. Мечникова.

В 90-е годы, по словам ученого, в Европе и США развернулось широкое феминистское движение. Один из его ярких показателей — быстрый рост числа женщин, обучающихся в университетах. "Можно ли на это движение смотреть как на первые шаги к обособлению бесполых индивидуумов, подобных работницам общественных насекомых?" — задается вопросом естествоиспытатель. И отвечает: "Когда-то я думал, что это предположение соответствует действительности, но впоследствии, ближе ознакомившись с вопросом, я пришел к противоположному заключению". А именно: феминизм по преимуществу "не стремится к образованию особей, подобных бесплодным работницам насекомых. Даже в тех случаях, когда может быть речь об отвращении девушек от физического супружества, у них замечается достаточное проявление материнского инстинкта. Большая часть ученых женщин обнаруживает несомненную склонность к супружеству и семейной жизни вообще. Даже женщины, наиболее отличившиеся как ученые, не составляют исключения из этого правила. Знаменитая г-жа Кюри — мать двух детей" (3, с. 196, 197).

- 161 -

Однако и достижение частью женщин совмещения материнства и профессиональной карьеры не привело, как полагалось, к душевной гармонии. Они споткнулись о новый барьер, взять который им не удается и поныне. Суть этого препятствия рельефно прорисовывается при ознакомлении с опытом жизни знаменитого российского математика С. В. Ковалевской.

"В молодости,—повествует автор "Этюдов оптимизма", — когда она так увлекалась математикой и театром и когда она сама была очень увлекательна, любовная сторона жизни была ей совершенно чужда. Но она рано утратила физическую красоту и начала преждевременно стариться. Как раз около этого времени проявилась у нее сильная потребность в любви... Жертва дисгармонии человеческой природы, она чувствовала себя очень несчастной, и в день присуждения ей премии Парижской академии наук она писала одному из друзей: "Со всех сторон я получаю поздравительные письма, но в силу непонятной иронии судьбы я еще никогда не чувствовала себя столь несчастной... Я бы могла дать больше, чем большинство женщин, амежду тем самые ничтожные женщины любимы, тогда как меня никто не любит» (3, с. 199). Переживал бы столь глубокое эмоциональное потрясение мужчина, достигший профессиональных вершин и имеющий детей? Сомнительно. Мне близка мысль, высказанная в свое время А. Ф. Лосевым: "Иным не понятно, что половые члены есть нечто совершенно не сравнимое с прочими членами, хотя, в сущности, это ясно всякому точно так же, как и то, что евреи совершенно ни с чем не сравнимая нация и женщина не сравнимое с муж-

- 162-

чиной существо, хотя просветительский либерализм и долбит свой вырожденческий миф о всеобщем равенстве и равноправии" (4, с. 467). Сказано без оглядки, не правда ли? Однако одно дело декларация, исходящая из общих и, казалось бы, очевидных соображений, иное — эмпирически фундированное доказательство раз и навсегда данных (Природой? Богом? Культурой?) различий мужчине и женщине.

Дифференциация полов — если иметь в виду идеальный маскулинный и фемининный тип — представляется на обыденном уровне предельно простой: мужчине в большей мере присуща рациональность, а женщине — эмоциональность. Но, право же, это только природный фундамент, на базе которого выстраиваются те или иные "субкультурные этажи". По мысли же шовинистически настроенных авторов, природные различия сами по себе жестко и однозначно детерминируют социокультурный статус мужчин и женщин. Словом, мужская рациональность и интеллектуальность как бы естественным образом предопределяют способность к социальной свободе и творчеству, женская эмоциональность — прямой путь к несамостоятельности и репродуцированию. Перевод смысла этого тезиса в практическую плоскость означает: мир женщин—дети, домашний очаг, мужчин — общественные институты. "Допуская к исполнению общественных обязанностей женщину, предназначенную природой и супружескими законами к занятиям чисто семейным, — нагнетает страсти П. Прудон, — мы пятнаем семейную честь, делаем из женщины лицо общественное, провозглашаем смещение полов, общность любви, уничтожение семьи, абсолютизм государства, гражданское рабство и

- 163 -

шаткость собственности" (5, с. 70). Если следовать этой логике, вернее сказать, этому клише "патриар-хатной" культуры, то получается, что женщине вольно иневольно отводитсяроль второго пола. Половая "чистота" (легко предвидеть) не оставляет никаких шансов женщине выйти за рамки семейных интересов и не способствует расширению мужского горизонта.

Пожалуй, еще в большей мере вызывает недоумение позиция первых активисток женского эмансипа-торского движения. Они как-то без видимого сопротивления согласились не только с прямолинейной трактовкой психосоматической дифференциации полов, но и с разграничением социокультурных сфер деятельности. И стали осуществлять свою цель — раскрепощение женской потенции — на привычном суженном плацдарме: любовь, семья и дети.

Действительно, наибольшая раскованность и утонченность прослеживаются ими при обсуждении роли и структуры эмоциональных отношений. И это не случайно: феминистки возлагали особые надежды в освобождении женщин на выявление их "подлинного любовного потенциала". Истинная любовь, заявляли эти деятельницы, не терпит ни жестких обязательств, ни пожизненных цепей, любовь — это чувство, зависящее от минутного настроения, которое приходит так же неожиданно, как и уходит (6). И здесь у женщин, по их убеждению, неоспоримое преимущество: эротизм определяет все их существо совершенно другим способом, нежели мужчин. В определенные, скоро проходящие, часы мужчина сильнее поглощен страстью, но и отрешается от нее быстрее. Женщина просто-таки обречена на любовь, ее чувственность гармонична, чего, безусловно, не ска-

- 164 -

жешь о мужчине. Одухотворенная женщина, согласно Э. Кей, хочет быть любимой не мужчиной, а художником. Только тот мужчина, который испытывает в любви радость творца, — проявляя это состояние робким и нежным соприкосновением как с ее душой, так и с ее телом, отныне способен сохранить любовь женщины. И если такая женщина, продолжает деятельница женского движения, заявляет: «"Ты желаешь меня, но не умеешь ласкать, не умеешь прислушиваться", — то над мужчиной приговор произнесен» (7, с. 78). Легко иронизировать над такими сентенциями. Труднее спросить себя: а так ли они беспочвенны?

При ближайшем рассмотрении становится очевидным: для "эмансипаторок" начала XX в. любовь — это гармония мужского и женского начал, естественное стремление индивида к самореализации в приватной жизни. Скажу больше: они пытались перевести на почву повседневности идею Платона о вечном стремлении "разъединенной" женской и мужской "половин" к слиянию в единое целое — андро-гин. Конечно, ни для кого не составляло секрета, что лишь немногие женщины — в силу целого ряда причин (экономических, демографических, нравственных и т. п.) — в состоянии "предаваться этому культу всеопьяняющей красоты" (7, с. 207).

Важнее иное — понять, насколько эмоциональная избирательность, индивидуализация чувств способны преобразовать внутрисемейные отношения. Несмотря на различную трактовку деятельницами освободительного движения соотношения любви и брака (как идентичные понятия или, наоборот, не

- 165 -

перекрывающиеся) , в конечном счете традиционная роль женщины — забота о муже и детях, стало быть, опосредованно и ее зависимое (экономическое или психологическое) положение — признается ими первостепенной. В этой связи обратимся еще раз к размышлениям Эллен Кей: "Если дети и муж вообще что-либо значат в жизни женщины, она ведь не может поручить кому-либо другому проявлять свою нежность, заботливость, беспокойство по отношению к ним: она должна отдать этим чувствам свою собственную душу... Правда, она может уклониться от этих забот, но, во всяком случае, это нанесет большой ущерб ее семейным радостям и лишит ее понимания своеобразия ребенка" (7, с. 207, 208). Красивый пассаж, но тупиковый. Любовь сама по себе, как стало совершенно очевидно, не делает женщину независимой.

Круг, таким образом, замкнулся. С одной стороны, профессиональная деятельность женщины, даже творческого характера, сама по себе не делает ее счастливой (феномен Ковалевской), с другой — радости приватной жизни, даже тогда, когда это любовь— творчество, по меньшей мере, не расширяют общественный горизонт женщины. Вместе с тем если прене-

59 "...Мы должны изменить наше понятие о браке, на который надо смотреть не как на поруку вечной любви, а как на простой дружеский союз двух лиц, желающих идти по одной дороге и служить друг другу поддержкой, причем не должно исключаться право на стороннее интимное переживание" (6, с. 31). Теоретикам первой волны феминизма удалось, можно лишь удивляться, предугадать практические изменения семейного стиля конца века.

- 166-

бречь частными (хотя и выразительными) случаями и вернуться на социетальный уровень, то надо в принципе согласиться с позицией активисток социалистической ориентации, которые провозглашали не только неизбежность профессионального женского труда, но и его прогрессивный характер. Так, например, К. Цеткин писала: "Женский труд является экономическим фундаментом, без которого эмансипация и равноправность женщины были бы совершенно невозможны. Искоренить же или ограничить женский труд в настоящее время значит не только экономически поработить женщину, но и сознательно гнать ее на путь проституции в браке и вне брака, навалить на мужчину двойное количество работы и поставить его в более тяжелое положение, чем нынешнее" (8, с. 13). В последующие годы изменению статуса женщины, а вместе с тем и взгляду на ее профессиональный труд, в частности, способствовали получение образования и профессиональной подготовки, отмирание "двойного" стандарта в отношении ее участия в общественной деятельности и индустриализация домашнего быта, рост числа детских воспитательных учреждений и возможность планировать количество детей.

Женщина могла быть исключена из активной общественной жизни до тех пор, пока социальные условия были ограничены тесными сословнымирамками, пока жизнь индивида находилась под влиянием узкого круга интересов. С того дня, как крупная промышленность вытеснила кустарную, с того дня, как женщина перестала ремесленными средствами произво-

- 167-

дать основные предметы потребления, интересы ее стали переноситься из семьи в общество. Экономическая самостоятельность женщины поколебала ее исключительную зависимость от главы семьи, тем самым произошел "надлом", кризис патриархальной моногамии. Одновременно подчеркну' неуместность чрезвычайного по этому поводу оптимизма: эмансипация от патриархатного закабаления (как детей, так и женщин) не гарантирует, а лишь открывает возможность для создания равноправного супружества.