Расин – продолжатель Корнеля

Выстраивая на этой сюжетной основе драматическое действие, Расин минует опыт позднего барочного Корнеля и возвращается к опыту Корнеля «первой манеры». Он восстанавливает и усиливает благородную простоту корнелевских римских трагедий. В «Андромахе» нет никаких запутанных сюжетных ходов, никаких случайных поворотов. У Расина только сосредоточенность на главном при постоянном отсечении всего барочного и случайного, постоянное стремление к гармонии, пластичности, простоте и высокому изяществу. В связи с последними, Герцен что-то там вспоминает. Герцен дает трагедиям Расина высокую оценку, увидев их на родине писателя, во Франции. Хотя в молодости, будучи связанным романтическими стереотипами, Герцен их недооценивал. Но Герцен не обозначил той огромной силы внутреннего напряжения, которая скрывается под стройностью, за прекрасной формой расиновской трагедии. Об этой силе очень хорошо написал Мандельштам в своем стихе «Я не увижу знаменитой Федры». Сочетание гармонии, пластичности, простоты и высокого изящества с огромной силой внутреннего напряжения было свойственно и лучшим произведениям Корнеля. В этом отношении Расин продолжатель Корнеля, при том что эту особенность классицистического театра Расин усиливает.

Отличие от Корнеля

Но Расин переосмысляет все главные компоненты жанра классицистической трагедии. Прежде всего, он переосмысляет концепцию времени. Но это не значит, что он более четко следует единству времени. Для Расина правило единства времени не было тираническим, как для Корнеля. Оно было совершенно естественно. Расин совершенно свободно чувствовал себя на той узкой пространственно-временной площадке, которая была характерна для классицистической драмы. Ванникова имеет в виду время, связанное со спецификой видения писателя.

Мотив прошлого

У Расина всегда действие начинается утром и кончается ночью, но, замыкая действие в раме одного дня, Расин одновременно вводит в структуру произведения мотив прошлого. В «Андромахе» эпос позади трагедии и действие разомкнуто по отношению к прошлому. Прошлое вторгается в настоящее. В связи с этим Бахмутский пишет: день трагедии приобретает два лика. Один повёрнут к настоящему (непосредственное содержание произведения). День начинается утром слабым проблеском надежды на любовь и счастье и заканчивается ночью, которая также имеет и символический смысл - ночь это тьма, безумие, смерть. Другой лик повёрнут в прошлое. Это день итога, конца, развязки тех конфликтов, которые возникли задолго до начала пьесы. Поэтому, считает Бахмутский, даже завязку пьесы можно рассматривать как начало развязки. Потому что приезд Ореста в Эпир не создает никакой новой ситуации, а лишь устремляет ход событий, направляя действие к неизбежной, катастрофической развязке.

Мотив судьбы-предопределения

Благодаря повернутости дня не только в настоящее, но и в прошлое, прошлое не только вторгается в настоящее, но и начинает играть в нем активную роль. С этим присутствием прошлого в настоящем в театре Расина связан мотив судьбы-предопределения. Этот мотив проходит через все пьесы Расина и возникает на основе современного Расину философско-религиозного учения янсенизма.

Янсенизм

В 17 веке внутри католицизма, который пошел по пути отталкивания и стал развивать идею свободной воли, возникло оппозиционное течение - янсенизм. Понятие янсенизм происходит от имени голландского богослова Корнелия Янсения. В своей книги «Августинус» он критикует оптимистическую концепцию Луиса Молины на свободную волю человека. Он призывал возродить исконно христианское отношение к миру, реставрировать учение св. Августина с характерными для этого учения понятиями: первородного греха, предопределения и божественной благодати.

Согласно учению Янсения, после грехопадения, порча вошла в чел природу и передается от поколения к поколению. Свою слабость и греховность человек не может преодолеть сам, ему нужна помощь свыше, божественная благодать, которая дарована только избранным. Таким образом, оказывается, что судьба чел предопределена. Но никто не знает, избран он или нет. Это недостижимая тайна на чел разума при жизни. Поэтому каждый человек должен стараться осознать свои грехи и бороться с ними, не впадая при этом ни в отчаяние, ни в самонадеянность, ибо в результате он может оскорбить Бога преступлением. Человек должен парадоксально надеяться без надежды.