Историография. Бойцов и Хачатурян Конспект Анастасии Сиротенко

9.09.2011. Бойцов м. А.

Разница между рефератом и рецензией. Реферат – там только воспроизведение позиции автора, наша личность должна раствориться. Рецензия – это критическая работа. Работа по историографии – ярко выраженная авторская (наша) позиция. Однако разница с рецензией такая, что автор работы по историографии не ставит себя на один ур-нь с автором книги, он выше! Мы обозреваем линию развития историографии, глобальные вопросы, а не концентрируемся на всяких точках и запятых (что бывает в рецензии). В работе по историографии мы не занимаемся узким научным спором, мы шире смотрим. Рассматривать биографию автора, среду, в которой он учился, женился, «и скончался, желательно». Как всё это отразилось на его работе. Книжка для нас – в какой-то степени источник. Как всё это отразилось на его взгляде на прошлое. «Старайтесь почтительно остановить ваших научных рук-лей в этом процессе». Это чтобы они не дали какую-то умную книжку, по которой можно всё написать. А то бывает ещё, всякие товарищи пишут ныне живущему автору – какие психофизические проблемы вас волнуют, в какой среде вы выросли и пр. А потом на этом материале пишут работу.

«Да, вас, наверно, надо поздравить с началом учебного года. Ну, поздравляю» (со специфической улыбкой).

Все работы по историографии должны быть обсуждены во втором семестре. Написать трудно, понятно.

Списочек по историографии.

Вайнштейн – «Западноевропейская ср/в историография». Её надо выучить. Д/ З. Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политичю идентичность в высоких к-рах древности. М., 2004. – специалист по Древнему Египту. Как в разные времена «выстраивали» культурную историческую память. Эту книжку посмотреть к след. разу. Введение, какой-нибудь раздельчик и про греков читать. Рикёр. Память, история, забвение. М., 2004.

Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. «Желательно, чтобы вы его полистали». Общество диктует нам, что мы вспоминаем. А не мы сами как бы. Наша память – не склад, где остаются воспоминания (вроде культурных слоев у археологов). Мы трансформируем разные эпизоды в нашем сознании. Те эпизоды, которые нам кажутся наиболее важными.

«Как в Доме-2, например». Зачем? Михаил Анатольевич, не надо!!! Горько, больно, стыдно, омерзительно слышать это из ваших уст. Вы настолько неизмеримо выше любого упоминания об этом. Зачем говорить? Просто сравнение? Можно и другие придумать. Популизм? Но вы же не можете не понимать, что и нам, вообще-то, это неприятно.

Коллективное бессознательное – чьё это бессознательное? В каком сознании оно возникло?

Нора, Пьер. Франция-память (Отрывки из французских «Мест памяти», idem). Савельева, Полетаев. Знание о прошлом... Т. 1. Т. 2

«Это страшное ругательство - постмодернизм» (М. А.). Опять с иронией. С самоиронией. Я бы сказала не с иронией, ну да ладно.

«Вообще, все идеи были высказаны уже досократиками». Уайт, Хейден. Метаистория. Это «развратная книжка», по словам Бойцова. «Я должен уберегать ваше невинное сознание от этого яда». Но таки не уберег, внезапно. Вейнберг. Про историческую память тоже. «Столкнуть» его с Ассманом. [Про себя и про Хачатурян, естественно, не сказал].

К делу.

Что такое историография?

Историография – 1. историописание, то, как оно осуществлялась в какие-то более-менее далекие времена. Это понятии историки придумали для того, чтобы отличать себя от средневековых историографов, которые ведь «не совсем историки», вроде Оттона Фрейзенгенского. Он ведь не совсем историк, правда? В Бога там верил и пр. 2. историография опр. проблемы. Типа глава в нашей курсовой работе. 3. совокупность работ определенной традиции (французская историография, напр. – это не историография на фр. язе, а национальная, надо понимать – с esprit francais, или как там его). Т. е. нац. школы, нац. традиции. Это, видимо, к тому, что если вдруг Сашенька уедет «из этой страны» в Австрию и начнет там писать на австрийском диалекте немецкого, то в австрийскую историографию его не сразу примут.

4. мировая историография – ведь она есть?

В 20-х числах сентября приезжает Франк Рэксрот. Расовый немец, как бы. Выступать будет на английском. Про схоластику в представлении людей Нового времени. Проблемы рефлексии. 21-го он в Вышке, 22-го в DHI, видимо, на немецком «Я, находясь на службе немецкой исторической школы», (или как-то похоже выразился) должен прорекламировать DHI.

История как Geschichte (от geschehen) и как Historia. В последнее время всех перестает волновать то, как что-то случилось на самом деле. Нам часто теперь важно, как это было представлено – и как об этом рассказывали и рассказывают. Почему? Потому что, что касается ср/в истории, мы зачастую не можем ответить, КАК это было на самом деле. Не можем и не сможем. Зато! – мы можем ответить, как это ОПИСАЛИ. Т. е у нас сложно с источниками, а у новистов «ещё есть иллюзии», концентрирующиеся в архивах, где они могут посмотреть десяток тысяч бумажек – и они уверены, что от этого они откроют так много нового! Короче, у них есть иллюзии.

Мы из Александра Невского можем сделать коллаборациониста вроде маршала Петена, можем – тормоз на пути нашей европеизации, можем – антипода западных цивилизационных ценностей, чуждых нам.

Информация от палачей и жертв – она немного разная. Историк как бы должен встать на чью-то сторону, получается. Но учитывать т. з. противоположной стороны. Учебник Шестакова по истории СССР. Канон. А потом это стали исследовать. В советскую эпоху интернета не было, но был «метатекст», который всё тиражировался в разных изданиях. Этот метанарратив воспитал людей, которые твердо верят в ист. истину. И заслуживают уважения, то бишь.

Память и индивид – проблема курицы и яйца. Что раньше прорезалось. Ничто, вообще процесс шёл параллельно. И то же самое относится к обществу. «А ты помнишь, как?» (Мм, «это смертельно?»). Это к тому, что у всех разная память как бы. Включая одногруппников через 10 лет после выпуска. (Отсюда конспект лекции более индивидуален).

Чем более изощренная структура, тем больше гарантии, что текст сохраняется. Люди собираются, чтобы послушать аэда не для того, чтобы снова узнать о подвигах и героях, о Трое – но для того, чтобы снова переживать по этому поводу – и благодаря этому мы сплачиваемся и укрепляем свою идентичность. Т. е. рассказ о прошлом важен для того, чтобы сплотить людей в некое сообщество. Точно (Но для этого, естественно, история прессуется под нужным углом и, вообще говоря, не является уже историй. Ну вот, я снова ощутила, что я не историк и не учёный, ибо воздействие на людей с помощью «истории» для меня важнее самой истории. Значит, история для меня не существует, ну да ладно. Притворимся, что это не так).

«Это не значит, что каждый историк – жулик или эгоист». Не значит, что какой-то историк сознательно хочет показать нам, что Александр Невский был именно таким – именно так поступал, как я хочу вам внушить. Намеренная, целенаправленная трансформация сознания читателя.

(Ну да, а чем мы ещё занимаемся. Наше сознание подвергается трансформации со стороны, и мы трансформируем сознание других). А истина ускользает. Недостижима? Разные цели, разные образы прошлого. Всё образы. (Ну да, скоро моё сознание будет настолько деформировано, что я скажу, что всё нереально и призрачно).

А пара-то уже прошла, быстро.

Следующий раз – про античность. Вейнберг, Ассман читать дома. Про память.  Откуда взялась эта з/евр историография, как связана с античной ист. памятью, с античным видением истории.

«В основном вам всё ясно? Господи, как я вам завидую!» (М. А.)

(Воистину. Мы счастливые, получается. А кто-то – нет).