Плутарх. Сравнительные жизнеописания

Солон.

20. Из остальных законов Солона особенно характерен и стра­нен закон, требующий отнятия гражданских прав у гражданина, во время междоусобицы не примкнувшего ни к той, ни к другой партии. Но Солон, по-видимому, хочет, чтобы гражданин не относился рав­нодушно и безучастно к общему делу, оградив от опасности свое состояние и хвастаясь тем, что он не участвовал в горе и бедствиях отечества; он, напротив, хочет, чтобы всякий гражданин сейчас же стал на сторону партии, защищающей доброе, правое дело, делил с нею опасности, помогал ей, а не дожидался без всякого риска, кто победит.

Нелепым и смешным кажется закон, позволяющий богатой сироте, в случае неспособности к брачному сожительству ее мужа, который в силу закона является ее опекуном, вступать в связь с кем-либо из ближайших родственников мужа. Некоторые находят, что и этот закон установлен правильно: именно против мужчин, не способных к брачному сожительству, но женящихся на богатых сиротах из-за денег и на основании закона производящих насилие над природой. Мужчина, видя, что такая жена отдается кому хо­чет, или откажется от брака с нею, или, оставаясь в браке, будет терпеть позор, неся наказание за свою жадность и наглость. Хорошо еще и то, что богатой сироте было дано право выбирать себе лю­бовником не всякого, а только одного из родственников мужа, чтобы ребенок был близок по крови ее мужу и происходил из одного с ним рода.

Сюда же относится и закон, по которому невесте давали по­есть айвы и запирали ее вместе с женихом, а также и тот, что муж богатой сироты должен иметь свидание с нею, по крайней мере, три раза в месяц. Если даже и не родятся от этого дети, то все-таки это со стороны мужа по отношению к целомудренной жене есть знак уважения и любви; это рассеивает многие неудовольствия, посто­янно накопляющиеся, и не дает ей совершенно охладеть к мужу из-за ссор с ним.

Что касается других браков, то Солон уничтожил обычай давать приданое и разрешил невесте приносить с собой только три гиматия и вещи из домашней обстановки небольшой ценности – больше ничего. По его мысли, брак не должен быть каким-то до­ходным предприятием или куплей-продажей; сожительство мужа с женой, должно иметь целью рождение детей, радость, любовь...

21. Хвалят также Солонов закон, запрещающий дурно гово­рить об умерших. И действительно, религия требует считать умер­ших священными, справедливость – не касаться тех, кого уже нет, гражданский долг – не враждовать вечно. Бранить живого Солон запретил в храмах, судебных и правительственных зданиях, рав­но как и во время зрелищ; за нарушение этого закона он назначил штраф в три драхмы в пользу оскорбленного лица и еще две – в пользу казны. Нигде не сдерживать гнев – это признак человека невоспитанного и необузданного; везде сдерживать – трудно, а для некоторых и невозможно. Поэтому законодатель при составлении закона должен иметь в виду то, что возможно для человека, если он хочет наказывать малое число виновных с пользой, а не мно­гих – без пользы.

Солон прославился также законом о завещаниях. До него не было позволено делать завещания; деньги и дом умершего долж­ны были оставаться в его роде; а Солон разрешил тем, кто не имел детей, отказывать свое состояние кому кто хочет, отдавая преиму­щество дружбе перед родством, любви перед принуждением, и сделал имущество действительной собственностью владельца. Но, с другой стороны, он допустил завещания не во всех случаях, а лишь в тех, когда завещатель не находился под влиянием болез­ни или волшебного зелья, не был в заключении и вообще не был вынужден какой-либо необходимостью или, наконец, не подпал под влияние какой-либо женщины. Солон вполне правильно считал, что между убеждением, ведущим ко вреду, и принуждением нет ни­какой разницы, и ставил наравне обман и насилие, удовольствие и страдание, потому что все это одинаково может лишить чело­века рассудка.

Также и относительно выезда женщин из города, их траур­ных одежд, их праздников Солон издал закон, запрещающий бес­порядок и неумеренность. Он разрешил женщинам при выезде из города брать с собой не больше трех гиматиев, пищи и питья не больше, чем на обол, иметь корзинку не больше локтя, отправлять­ся ночью в дорогу только в повозке с фонарем впереди.

Далее, он запретил женщинам царапать себе лицо, бить себя в грудь, употреблять сочиненные причитания, провожать с вопля­ми постороннего им покойника. Он не позволил приносить вола в жертву покойнику, класть с ним больше трех гиматиев, ходить на чужие могилы, кроме как в день похорон. Большая часть таких запрещений есть и в наших законах; в них прибавлена еще статья о том, чтобы гинекономы наказывали нарушителей таких поста­новлений как людей, уподобляющихся женщинам и поддающихся страстному чувству скорби, недостойному мужчины и заслужива­ющему порицания.

22. Солон заметил, что Афины наполняются людьми, постоянно со всех сторон стекающимися в Аттику ввиду безопасности жиз­ни в ней, а между тем, большая часть ее территории бедна и не­плодородна, и купцы, ведущие морскую торговлю, ничего не при­возят тем, которые ничего не могут дать в обмен. Поэтому Солон направил сограждан к занятию ремеслами и издал закон, по кото­рому сын не обязан был содержать отца, не отдавшего его в уче­ние ремеслу.

Что касается Ликурга, то он правил городом, очищенным от толпы иностранцев, и владел землей, которой, по выражению Эврипида, «для многих было много, да и для вдвое большего числа слишком много». Но, что всего важнее, Спарта была окружена мас­сой илотов, которых лучше было не оставлять в праздности, а уг­нетать и смирять постоянной работой. Поэтому Ликургу было лег­ко избавить граждан от трудовых ремесленных занятий и держать их постоянно под оружием, чтобы они изучали только это искусст­во и упражнялись в нем. Между тем, Солон приноравливал зако­ны к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к зако­нам, и, видя, что страна по всем своим естественным свойствам едва-едва удовлетворяет потребностям земледельческого населе­ния, а ничего не делающую праздную толпу – не в состоянии кор­мить, внушил уважение к ремеслам и вменил в обязанность Арео­пагу наблюдать, на какие средства живет каждый гражданин, и на­казывать праздных.

23. Вообще Солоновы законы о женщинах кажутся чрезвычай­но нелепыми. Тому, кто застанет любовника своей жены на месте преступления, он дал право его убить; а тот, кто похитит свобод­ную женщину и изнасилует ее, карается штрафом в сто драхм. Если кто занимается сводничеством – штраф в двадцать драхм; исключение он сделал только для женщин, которые «ходят откры­то», – Солон разумеет гетер, – потому что они открыто ходят к тем, кто платит деньги. Далее, он запрещает продавать и дочерей и сестер, если только девушку не уличат в преступной связи с мужчиной. <...>

24. Из продуктов, производимых в стране, Солон разрешил продавать за границу только оливковое масло, а другие вывозить не позволил. Кто вывозил их, того по закону Солона архонт дол­жен был подвергать проклятию под угрозой, в противном случае, самому платить сто драхм в казну. Солон издал также закон о вреде, причиняемом животными; в нем он приказывает, между прочим, собаку, укусившую кого-нибудь, выдавать пострадавшему привязанной на цепь длиною в три локтя, – средство остроумное и обеспечивающее безопасность. Закон Солона, касающийся «вновь пожалованных граждан», вызывает недоумение: он предоставляет права гражданства только тем, кто изгнан навсегда из родного города или переселился в Афи­ны со всем домом для занятия ремеслом. ...Солон имел в виду не столько недопущение в Афины других иностран­цев, сколько привлечение этих двух классов надеждою на получе­ние гражданских прав; ...он рассчитывал, что они бу­дут верными гражданами, – первые потому, что потеряли отече­ство по необходимости, вторые потому, что оставили его по своему убеждению.

25. Солон установил, чтобы все его законы оставались в силе в течение ста лет. Они были написаны на деревянных таблицах, которые были заключены в четырехугольники и могли поворачи­ваться; остатки их хранились... в пританее. По словам Аристотеля, они назывались «кирбы». Совет давал присягу общую – твердо соблюдать Солоновы законы, а каждый из фесмофетов присягал особо на площади у камня, заявляя, что если он нарушит что-либо в этих законах, то посвятит богу в Дельфах золотую статую, равную своему росту...

Публикуется по: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Том 1. М. 1994. С. 104–108.