Комментарий историка: «Констанция» - латинское название Констанца – в переводе означает «надежность», «верность». Но когда в этот город съехались участники церковного собора, и вслед за ними хлынули те, кто намеревался поживиться на таком сосредоточении власти и денег, то следовало бы изменить название города, потому что его улицы и дворцы заполнили прямые противоположности всех перечисленных добродетелей.
В немецкой сатирической песенке тех лет говорилось:
Несутся из Констанцы слухи:
Святой собор собрался здесь.
Бегут в Констанцу потаскухи –
Им тут пожива нынче есть!
В городе тогда воцарились два божества: Мамона и Венера. По окончании церковного собора повсюду в мире стали говорить о том, что Констанц и «через 30 лет не искупит грехов, которые сотворил собор в этом городе».
Какова же была цель Констанцского собора?
Он поставил перед собой три задачи: устранить папскую схизму путем утверждения единого папы, провести реформу церкви и искоренить всякую ересь. И в этот огромный механизм, движимый всемогущими механизмами империй, правительств, денег, а также тысячами мелких эгоистических побуждений, попало дело Яна Гуса – зернышко между огромными жерновами.
Процесс над Гусом не был центром Констанцского собора. Этот собор заседал три с половиной года, а разбору дела Гуса была посвящена лишь неполная неделя! Однако такие люди, как кардинал Пьер д’Айи, флорентийский архиепископ Франческо Забарелла и другие правильно поняли, что это, на первый взгляд, «мелкое дело» имеет значительно большее и грозное значение. Чтобы разделаться с Гусом, достаточно было представить его собору как еретика, и после этого можно было полагать, что дело пойдет обычным путем. Но для этих дальновидных и искушенных противников Гуса «обычный путь» имел одну неприятную сторону: он завершился бы сожжением еретика. А этого кардиналы любой ценой хотели избежать, и не из-за гуманных соображений, а потому, что им совсем не улыбалось сделать Гуса мучеником своих убеждений и веры. Они очень хорошо понимали, насколько слава героя-мученика повысит действенность его идеологического наследия. Поэтому целью, к которой стремился собор, было публичное покаяние и отречение. Вот к чему надо было принудить Гуса.
Итак, в июне 1415 года магистр Ян Гус предстал перед собором.
Председательствовавший на соборе кардинал Пьер д’Айи обратился к Яну Гусу с такими словами:
Кардинал Пьер д’Айи: магистр Ян! Когда ты был приведен во дворец, мы тебя спросили, как ты сюда прибыл. На это ты сказал, что прибыл сюда свободно и что, если бы не хотел сюда ехать, то заставить тебя никто бы не мог, даже король чешский или король римский, ныне здесь присутствующий.
Гус: да, я говорил, что прибыл сюда свободно, а если бы не хотел, то и не поехал бы. В королевстве чешском есть очень много могущественных господ, которые меня любят, и в замках которых я мог бы скрываться, так что ни король чешский, ни король римский не могли бы принудить меня к тому, чтобы я сюда приехал.
Кардинал Пьер д’Айи (покачал головой и с досадой сказал): Смотри, какая дерзость!
Священники: возмутительно! Как он смеет!
Священники: такая надменность!
Ян из Хлума: нет, он говорит правду, правда именно такова. И я, простой рыцарь королевства чешского, и то мог бы целый год его скрывать. И есть много могущественных господ в Чехии, которые его любят, у них есть укрепленные замки и они скрывали бы Яна Гуса так долго, как бы хотели вопреки усилиям обоих этих королей.
Священники: Вот видите, это же разбойник и этим мором заражена вся Чехия!
Священники: Гус - еретик, закоренелый еретик!
Гус: Господи! А я надеялся на большую честность, доброту и порядок в этом собрании, чем вижу теперь.
Кардинал Пьер д’Айи: магистр Ян, недавно, находясь в башне заточения, ты сказал, что хочешь покорно подчиниться суду церковного собора. Поэтому я тебе рекомендую не впутываться в ересь, а подчиниться поучению и вразумлению со стороны собора, и собор поступит с тобой милосердно.
Император Сигизмунд: послушай, Ян Гус! Некоторые говорят, что я тебе дал охранную грамоту лишь через 14 дней после твоего ареста здесь. Я утверждаю, что это неправда и могу доказать, что дал тебе охранную грамоту еще до твоего отъезда из Праги. Я также сказал, чтобы тебя доставили и обеспечили тебе свободный проезд в Констанц, чтобы не мучили, и чтобы тебе устроили публичное слушание, чтобы ты мог ответить за свою веру. А потому, как советует тебе господин кардинал, так буду советовать и я: никаких мнений упрямо не держись, и все то, что здесь против тебя доказано, предоставь полностью на волю собора, а они из уважения к нам, к чести нашей и брата нашего и всего чешского королевства окажут тебе милость, а ты раскайся. Но если хочешь упрямо держаться за свое, то, ей Богу, они отлично знают, как с тобой поступить! Я им сказал, что никакого еретика защищать не хочу и если бы кто-нибудь упорствовал в своем еретичестве, я бы сам лично его поджег и спалил. И я бы советовал, чтобы ты полностью отдался на милость собора и чем раньше, тем лучше, чтобы ты не впал в более глубокие заблуждения.
Гус: благодарю вас за охранную грамоту, которую вы изволили мне пожаловать. Пусть знает ваше величество, что я прибыл сюда свободно не для того, чтобы что-то упрямо отстаивать, а если буду убежден другими, то покорно исправлюсь, если в чем-либо заблуждался.
Кардинал Пьер д’Айи: против тебя выдвинуты очень тяжкие обвинения. Прошу магистра Штепана Палеча их заявить.
Штепан Палеч:
собор обвиняет Гуса в том, что он проявлял непослушание пражскому архиепископу, организовал притеснения духовенства в Чехии;
Гус (перебивает): Не я был виновником этих притеснений, а пражский архиепископ со своим интердиктом и несоблюдением нейтралитета…
Священники: не смей с нами спорить!
Штепан Палеч:
он разжигал ненависть к немцам, призывал изгнать их из Чехии и привел таким образом к разрушению пражской высшей школы;
Гус (перебивает и возражает): меня не было тогда в Праге, когда состоялось изгнание.
Священники: пусть он замолчит!
Штепан Палеч:
Ян Гус придерживается учения Джона Виклефа и не присоединился к осуждению его 45 тезисов;
в проповедях Гус говорил, что якобы в Англии антивиклефитский синод был разогнан молнией, и выражением «пусть душа моя отправится туда, куда душа Виклефа» одобрял деятельность последнего.
Священники: от рождения Христа не было больших еретиков, чем Виклеф и Гус!
Штепан Палеч:
Гус призывал народ бить врагов «мечом материальным», а не только поучениями, чем вызывал непослушание подданных по отношению к их господам;
Гус (перебивает): Я подразумевал меч слова Божия. И не более того.
Священники: это ваши увертки...
Штепан Палеч:
Сторонники Гуса учиняли драки, грабежи и другие безбожные акции;
Гус выступил против индульгенций, призвал неповиноваться папской булле и другим распоряжениям курии, организовал в Праге выступления против церкви;
Он призывал мирян причащаться под обоими видами;
Гус говорил, что еретиков нельзя убивать!
Шум в зале.
Штепан Палеч:
Далее продолжу: в своих сочинениях Гус писал (цитирую): «кардиналы не есть истинные наследники апостолов, если не живут по образцу апостолов». Другая цитата: «если папа живет вопреки учению Христа, он восходит не туда, куда Христос». И еще одна цитата об отцах церкви: «Христос без таких чудовищных голов лучше управлял бы своей церковью через своих настоящих учеников, рассеянных по всему миру».
Смех в зале: да он – пророк!!!
Гус: Да, я уверен, что во времена апостолов церковь управлялась гораздо лучше, чем теперь управляется.
Священники: что ты хвалишься этими сочинениями и учением, приписывая себе их составление? Ведь это учение и идеи не твои, а Виклефа, по путям которого ты идешь.
Кардинал Пьер д’Айи: магистр Ян, вы не выдержали меры в своих проповедях и сочинениях. Вы дурно поступаете, желая такими заявлениями разрушить церковный порядок.
Гус: я убежден, что папа, не исполняющий заповедей божьих, - антихрист, все грешные священники недостойны того, чтобы их слушали. Папа, епископ или священник, живущий в смертном грехе, не является папой, епископом или священником перед Богом.
Кардинал (быстро спросил): А король, который грешит?
Гус: да, также и король, который живет в смертном грехе, не является в глазах Божьих подлинным королем.
Сигизмунд ухмыльнулся и сказал: Ян Гус, кто же живет без греха?
Смех в зале.
Священники: ты, Гус, считаешь, что каждый сапожник может сам разобраться, что приказал его хозяин, справедливо это или несправедливо?
Гус: сапожник не сам будет решать, его научат заповеди писания. А чтобы святое писание правильно понять, Бог наделил человека разумом.
Штепан Палеч: Послушайте все, разум, подумайте только, не верой, не покорностью церкви, а разумом?!
Священники: это же бунт против авторитета церкви!
Гус: вы же сами Иоанну XXIII с почтением кланялись, ноги ему целовали, наисвятейшим называли, хотя не хуже меня знали, что это преступник, грабитель и убийца. А теперь вы его свергли, бросили в тюрьму, осудили его как еретика.
Священники: тебе до этого какое дело?
Священники: не ты здесь решаешь!
Сигизмунд: Иоанн XXIII был настоящим папой, но был низложен за злодеяния перед церковью и растрату церковного имущества.
Священники: Да, да он был настоящий папа.
Священники: и такие мысли этот Гус говорил простому народу?!
Гус: И это есть мой главный грех?
Штепан Палеч: вы видите, как он преисполнен ненависти. Он самый опасный еретик.
Гус: слепое послушание церкви – это не что иное, как выдумка священников, которая противоречит Священному писанию. Я также считаю, что неправильно карать еретика смертью. Еретика следует мягко и с любовью к Богу убеждать выдержками из Священного писания и разумными доводами, как это делал св. Августин.
Священники: ты говоришь это из страха, желая избежать смертного приговора.
Священники (между собой): он хитер как Виклеф.
Священники: Это ты сказал, что надо отобрать у духовенства доходы и имущество?
Гус: право на имущество и собственность имеют только праведники. А тот, кто владеет собственностью, но живет во грехе – вор.
Священники: до чего упорен ты в своем еретичестве!
Штепан Палеч:
Гус не признает, что хлеб и вино при причастии превращаются в тело и кровь Христовы.
Гус: нет, что Вы говорите такое?!
Священники: потом будешь выступать, а сейчас молчи, еретик!
Штепан Палеч: Гус писал, что священник, пребывающий в смертном грехе, освещает незаконно.
Гус: это не так! Приписываемый мне параграф о священнике, который, пребывая в смертном грехе, не может освещать св. даров, у меня ограничен словом «недостойно» и пусть меня сожгут, если там, в книге, стоит не так, как я ограничил.
Кардинал: ты обещал не защищать заблуждений Виклефа, а теперь очевидно, что ты защищаешь их публично.
Гус: я не защищаю заблуждений, а только отвергаю осуждение, потому что оно не основывается на писании.
Штепан Палеч: Высокому собору будет интересно узнать и такое: по свидетельству одного уважаемого доктора богословия, Гус называл себя четвертой ипостасью св. Троицы.
Гус: пусть будет вызван тот доктор, который такое против меня свидетельствовал.
Священники: нет надобности, чтобы он был здесь назван.
Гус: я никогда не называл себя четвертой божественной особой. Этого никогда не было в моем сердце, так как я постоянно утверждаю, что Отец, Сын и Святой Дух – есть единый Бог в трех лицах.
Штепан Палеч:
Гус апеллировал ко Христу!!!
Священники: такая апелляция есть заблуждение и противоречит церковному праву!
Священники: да, да! Как невежественен этот Гус!
Священники: как он смешен!
Гус (громко): О, Господи Боже, этот собор осуждает твои деяния и закон твой как блуд! Когда я был притесняем моими врагами, я Богу, отцу моему, справедливейшему из судей, тяжбу мою поручил; Тебе, который дал нам, убогим, пример того, чтобы мы при всяких тяготах к тебе, справедливейшему из судей, обращались, покорно моля о помощи. Я неустанно утверждаю, что нет более безопасного обращения, чем к Господу Иисусу Христу, который не поддается ложным дарам или обману лжесвидетелей, воздавая каждому по заслугам его.
Священники: ты закостенел в своей ереси!
Гус: никогда я не был и не являюсь закостенелым, потому что я всегда желал и сейчас желаю убедительного вразумления из Священного Писания. По поводу обвинения меня в том, что я одобрял учение Виклефа, то я не мог все осудить, как например, не мог осудить параграфа об отнятии имуществ у духовенства.