Глава 18. Проблемы переходной экономики

1. Концепции и ход реформы

Связь между теоретическими концепциями и политикой со­циально-экономических преобразований, пожалуй, весьма от­четливо проявилась в период трансформации экономики Рос­сии. Кейнс, заключая свою “Общую теорию”, обратил внимание на значимость и влияние идей экономических и политических мыслителей. С известной долей сарказма он писал, что “люди практики, которые считают себя совершенно неподверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами како­го-нибудь экономиста прошлого. Безумцы, стоящие у власти, которые слышат голоса с неба, извлекают свои сумасбродные идеи из творений какого-нибудь академического писаки, со­чинявшего несколько лет назад”. По словам Кейнса, идеи име­ют гораздо большее значение, чем принято думать. В дейст­вительности только они и правят миром¹.

Российский вариант совмещения в одном или нескольких лицах носителей теоретических идей и практических реформа­торов на ключевых постах в правительстве продемонстрировал не просто значение исходных концепций, но и чрезвычайную сложность, точнее сказать, невозможность их прямой транс­формации в жизнь. В переходной экономике более, чем где-либо, обнаружилось непредсказуемое влияние идей не только истинных, но и ложных. Это влияние особенно пагубно, когда экономические идеи воспринимаются в виде упрощенной схемы, реализуются без учета реальных условий, знания особен­ностей экономического порядка, психологии участников, про­счета вероятных последствий.

Значение теоретических обоснований экономической поли­тики в условиях переходной экономики неизмеримо возрос­ло. Но теории экономики переходного периода практически не существует. Нельзя же принять всерьез монетаристскую формулу перехода в “свободное общество”, состоящую из трех слагаемых: “приватизация, приватизация и приватиза­ция”. А по, утверждению М. Фридмена, это и есть “единст­венный ключ” при множестве вариантов, “характерных для каж­дой страны”².

Дж. Сакс, профессор Гарвардского университета, выступав­ший в 1991—1994 гг. в роли экономического советника рос-

301

сийского правительства, не видит особой проблемы в переходе к рыночной экономике: “России не приходится методом проб и ошибок заново изобретать рыночную систему. Она уже существует. России нужно лишь внести необходимые изменения в свои экономические институты, адаптировать их к требова­ниям рынка”³. Как заявляет экономический советник, все очень просто; необходимы лишь “сильный курс правительства” и “мощная помощь Запада”.

Другой теоретик перехода к “свободной экономике”, Я. Кор­най, настойчиво призывавший ускоренным темпом осуществить “стабилизационную хирургию”, вынужден был признать, что “никто не предсказывал такого глубокого спада производства”, в связи с чем ему приходится вносить “определенные коррек­тивы в свою позицию”⁴.

Несколько удивительно, что наши теоретики, как правило, отвергавшие с порога обобщения и выводы представителей за­падной науки, вдруг совершили резкий и стремительный по­ворот в сторону безоговорочного и некритического восприятия рецептов иностранных профессоров и экспертов, весьма по­верхностно знакомых с реальным состоянием российской эко­номики. Люди, утверждающие, что они находились в известной оппозиции к существующему порядку и официозной науке, посчитали себя вправе коренным образом изменить курс “ос­торожных” реформаторов. Воспринятая ими идея “шоковой те­рапии” вкупе с либерализацией цен и приватизацией оказалась слишком сильным, исключительно тяжелым по последствиям методом “излечения” экономики.

Думается, уместно сослаться на выводы А. Ноува (профес­сора университета в Глазго, Великобритания), автора обзора “Какой должна быть экономическая теория переходного периода?”. Он весьма аргументирование доказывает, что теория “ни в коем случае не может служить прямым руководством к дей­ствию”. Ноув напоминает: “Любая теория абстрактна, и никто не может принимать решения или давать советы, не изучив детально экономическую ситуацию в стране или в каком-либо конкретном случае. Теория должна помочь выделить ключевые проблемы и уж во всяком случае не "ослеплять" и не "уводить в сторону"”.

Ноув подчеркивает и другой момент — наличие “существ венной разницы в экономической ситуации, характерной для рассматриваемых стран”⁵. Следует обратить внимание, прежде всего, на кардинальное различие в социально-экономических

302

условиях в странах, где формировались неоклассические концепции и выдвигались рецепты для переходных экономик, и в странах, которые вступили на путь экономической транс­формации. По убеждению Ноува, теоретические подходы нео­классиков не соответствуют нуждам “восточных” коллег, работы неоклассической школы “имеют очень мало общего с приня­тием решений в реальности”⁶.

Необходимо указать на два крупных просчета в рекоменда­циях западных экспертов: первый — акцент делался на изме­нение социально-экономического механизма, но была проигнорирована реальная структура централизованной экономики, прежде всего слабое развитие потребительского сектора, чрез­мерно высокая доля тяжелой и добывающей промышленно­сти; второй — ошибочно оценивалась реакция потребителей и производителей на либерализацию цен и другие меры “шо­ковой терапии”. Практика показала, что нельзя копировать чу­жие модели. Такой подход несостоятелен, чреват серьезными последствиями.

Провал “шоковой терапии” объясняется не только некри­тическим восприятием схематических рекомендаций, исполь­зованием ошибочных рецептов западных экспертов. “Шоковый” подход, предусматривавший резкую встряску и дестабилизацию (как инструмент и предпосылку стабилизации), предназначался не для планово-регулируемой, а для рыночной, устоявшейся экономики, переживающей временные трудности. “Шок” при­зван решать более узкие задачи, задачи “терапии”, восстанов­ления временно нарушенного равновесия, а не задачи создания нового хозяйственного механизма, приобщения участников хо­зяйственной деятельности к новым условиям поведения. Ре­шить эти непростые и разномасштабные проблемы невозможно в короткие временные сроки.

Комментируя разочаровывающие результаты российской ре­формы, американский экономист Никольсон говорил об оши­бочности представления, будто рынок сам все способен отрегулировать. Утверждать это — все равно что заявлять, будто огород сам выращивает овощи. Ныне реформа напоминает хо­зяина огорода, который бросил семена и ожидает результатов, в том время как налетели птицы и поклевали и семена, и всходы.

Иллюзии американских коллег проистекают из упрощенных представлений о действиях монетарных рецептов. Переход к рыночной экономике предполагает не одномоментный прыжок

303

и не отказ от регулирующей деятельности государства, а постепенное реформирование при его регулирующей и коорди­нирующей роли.

“Можно ли вытащить со дна обломки российской эконо­мики?” — вопрошал профессор Массачусетского технологиче­ского института (США) Л. Тейлор. По мнению профессора, “та либерализация цен, которую попытались осуществить, без­болезненно приводит экономику к полной занятости и “эф­фективному” распределению ресурсов в одних только амери­канских учебниках”. И в заключение: “История свидетельствует:

либерализация торгового и финансового сектора, отстаиваемая основными представителями неоклассической теории, в цель не попадает. Основополагающие представления этого подхо­да реальностям нашего мира не соответствуют. Перед росси­янами стоит другой вызов — создать такой механизм форми­рования рынка, который запряжет и вытянет имеющийся ка­питал, техническую экспертизу и квалифицированную рабочую силу.

Ключ к этому — в сочетании государственного рыночного интервенционизма с возобновлением гражданских свобод при стабильной политической системе. Если правительство не на­учится играть свою естественную роль в создании и направ­лении рынков и обеспечении роста производственной эффек­тивности, то экономическая стагнация неизбежна”⁷.