Возвращение с ярмарки из Канева.

Рисунок из альбома «Путешествия» И. Г. Мюнца. 1780 г.

жениться самому на одной из ее фрейлин.

Поведение Екатерины было полной противоположно­стью поведению ее супруга. Она всегда старалась казаться русской и православной, была скромна, приветлива и лас­кова со всеми, посещала богослужения, соблюдала все праздники и посты.

Французский посол в Петербурге Бретейль доносил о ней своему правительству: «Императрица не пренебрега­ет ничем для приобретения общей любви и расположения отдельных лиц. Она любима и уважаема всеми в той же степени, как Петр ненавидим и презираем».

Русской гвардии грозила опасность нелепой войны за голштинские интересы, Екатерине грозило заключение в монастырь. Понятно, что они оказались в союзе против общего врага.

Группа гвардейских офицеров составила заговор про­тив Петра в пользу Екатерины, и в ночь на 28 июня Ека­

терина в сопровождении нескольких офицеров явилась в казармы Измайловского полка. Забили барабаны, сбежались солдаты и с восторгом приветствовали императрицу. За­тем все двинулись к казармам Семеновского полка. Затем было шествие в Казанский собор, где Екатерина провоз­глашается самодержавной императрицей. Из Казанского со­бора — в Зимний дворец. Здесь наскоро составляется ма­нифест о вступлении Екатерины на престол для спасения церкви и государства от грозивших им опасностей.

Петр, находившийся в это время вне Петербурга, пы­тался организовать оборону, но за него никто не хотел сра­жаться, и 29 июня он подписал акт об отречении от пре­стола. Его отвезли в Ропшу, где через несколько дней он был убит офицерами, назначенными его охранять.

Как отмечает Антон Керсновский в своей «Истории рус­ской армии» (Москва, 1992), вся трагедия Петра III за­ключалась в том, что, вступив на престол своего великого деда, он продолжал чувствовать себя прежде всего гер­цогом Голштинским, а потом уже императором Всероссий­ским. Интересы его маленькой родины ему были ближе и понятнее интересов громадной вотчины, доставшейся от нелюбимой тетки.

Керсновский утверждает, что Петр Федорович обещал быть правителем справедливым и гуманным, судя по его кратковременному царствию. Он подтвердил обещание Ели­заветы: никого не казнить смертью, а также упразднил тай­ную канцелярию. Дана была широкая терпимость расколь­никам, прощение беглым крепостным, наконец, издан знаменитый указ о вольности дворянской (о котором мы уже упоминали).

Кто знает, может, со временем он упразднил бы и раб­ство, заменив его барщиной на голштинско-прусский об­разец. Однако все его благие намерения уничтожались пол­ным непониманием государственных интересов России и подчинением их частным интересам Голштинского герцогства.

Петр окончательно восстановил против себя гвардейцев подчеркнутым пренебрежением к ним и предпочтением вы­писанных из Голштинии образцовых немецких войск, с ко­торых русским гвардейцам надлежало брать пример.

Были введены прусские строевые учения, на которых было указано ежедневно присутствовать вельможам, чис­лившимся шефами полков, батальонов и рот. Для людей, в большинстве своем пожилых и давно отвыкших от строя, это нововведение было не из приятных.

В апреле были упразднены прославленные в боях на­именования полков, им велено впредь именоваться по шефам, как в прусской армии.

Фридрих II любил кирасир, потому и в русской ар­мии большинство драгунских полков было обращено в ки­расирские.