14 «Вжиться» («Wir haben uns herausstudiert aus dem Leben, wir mussen uns wieder

hineinleben»)¹.

Отсюда и основное требование «младогерманцев» - принцип «соединения литературы и жизни». Сама терминология уже неслучайна. Гуцков сразу после запрета «Немецкого обозрения» организует новый журнал с характерным названием «Немецкие листки о жизни, искусстве и науке». При этом он повторяет формулу Людвига Берне, представленную им в знаменитом издании «Весы» («Die Wage»): «Журнал этот будет посвящен гражданской жизни, науке, искусству, главным же образом - священному единству этих трёх вещей» [Берне 1896, II, 297]. Берне подразумевал под термином «жизнь» именно политическую жизнь, а собственную деятельность как писателя и критика рассматривал как служение определённым политическим интересам — делу гражданской свободы и просвещению нации.

Идеи и формулировки Берне нашли живейший отклик у младогерманцев, -хотя их сознание всё же менее политизировано, а понятие «жизнь» соотносится

не с «политикой», а с «современностью». Л. Винбарг, так же, как и Гуцков, *

>

повторил целеполагающий лозунг критика-радикала, отметив при этом: «Кто хочет реформировать литературу, тот должен сначала реформировать жизнь. И наоборот - литература при реформации жизни приобретает важную функцию ...борьбы против реликтов прошлого: против унаследованной системы воспитания и образования, против оторванной от жизни морали и закостенелой науки, филистерства и несовершенного национального сознания, она производит расчёт с временем, со своей собственной жизнью» [Wienbarg 1835, 257]. Г. Лаубе лаконично выразил цели самих «молодых авторов» и их литературных экспериментов - «облечь интересы эпохи в поэтическую форму» («Die Interessen der Zeit poetisch zu gestalten») [Laube-Houben 1906, 182]).

На этой базе формируется и ключевое понятие «тенденции», к которому они приходят поначалу вслед за Л. Берне и Г. Гейне. В русле

15 Убеждений этих двух виднейших демократов сформировались и главные

позиции молодого поколения по вопросу соотношения искусства и «политики»

(«общественной жизни») - одного из главных вопросов «современной эпохи».

Если Л. Берне прямо заявлял об общественно-политической направленности своего собственного творчества и о необходимости подчинения современной литературы служению конкретным интересам в целях воспитания , то позиция Г. Гейне более сложна.

Г. Гейне, будучи одно время сторонником Л. Берне, а затем его оппонентом и даже противником (но не в политических вопросах, а в эстетических), не раз обращался к проблеме тенденциозности в литературе, справедливо связывая её с новой эпохой в искусстве, отграниченной Июльской революцией. Его расхождения с Л. Берне были глубже, так как коренились в разном отношении к писательству и к искусству вообще². Эти же причины послужили и основой разногласий Гейне и самого Гуцкова. Гудков — < представитель поколения «молодых», и Гейне — воплощение «романтической эпохи», практически одновременно создали очерки о Л. Берне (в 1840 г. ), , выразив в них не столько отношение к маститому журналисту и известному радикалу, но и представив свои позиции по главным вопросам. К. Гуцков неслучайно выделил в своём очерке профетическую функцию Берне, так как именно это качество - проповедника, воспитателя — более всего импонировало его собственным устремлениям.

Позиции Берне, который себя считал тенденциозным поэтом на службе гражданской свободе, противостоит мнение Г. Гейне, который различал Поэта

«Его задача - поставить искусство на службу народу. С этих позиций он борется против преобладания эстетических критериев при оценке художественных произведений и намеренно подчёркивает острозлободневный характер своих литературных суждений, тенденциозность своих рецензий. У Берне понятие «тенденции» и «тенденциозной литературы» не только перестаёт быть показателем антихудожественности, но становится мерилом объективной ценности литературного произведения» [Тройская 1966,342]. (романтического лирика) и социально-политического писателя. Справедливо было бы отметить, что его позиция не была однозначной, да и корректировалась во времени. Но важно, что Гейне понимал - «нашу новейшую литературу невозможно обсуждать, не вдаваясь в дебри политики» [Гейне 1959, VI, 243]. Он и сам неоднократно «вторгался» в эту область, «барабанным боем» возвещая идеи свободы. И, хотя Гейне всегда сопрягал своё творчество со злобой дня, с «партийными делами» («Parteisachen»), искусство он («старый романтик») ставил превыше всего, провозглашая его автономию от любого господства политических принципов («поэзия переживёт политику дня»). С другой стороны, Гейне был убеждён, что «в политическую, по преимуществу, эпоху редко возникает чисто художественное произведение», что и порождает литературную тенденциозность как явление: «Как только демократия действительно достигнет власти, всякой поэзии придёт конец. Переходом к этому концу является тенденциозная поэзия. Вот почему, а не і только потому, что она служит её тенденции, демократия покровительствует тенденциозной поэзии» [Гейне 1959, ГХ, 162-163]. _я

При этом он иронизировал над «мешаниной из тенденций», над «голым» политизированием¹. Отсюда и критика «Молодой Германии», которой он при всех противоречиях и разногласиях сочувствовал. Гейне сумел, на наш взгляд, увидеть и выразить главное качество «молодой» либеральной литературы в целом, представители которой «не хотят различать между жизнью и писательством», «никогда не отделяют политики от науки, искусства от

В предисловии к гаданию поэмы «Атта Тролль» 1846 года Гейне выделяет тот факт, что данное произведение писалось «в ту пору, когда процветала так называемая политическая поэзия». Здесь же с горькой иронией он замечает: «Музам строго приказали прекратить легкомысленное праздношатание и заняться служением отечеству...» [Гейне 1959, II, 182]. Несколько раз переписывая и дополняя заключительные строки го поэмы, Гейне всё время варьировал одну мысль - новое время, сориентировавшее новое поколение на «новые песни», выносит на поверхность практические цели поэзии, что он категорически не приемлет, служа лишь ей «вольному духу»: «Век другой, другие птицы, А у птиц другие песни! Всех гусей перекормили мешаниной из тенденций. Сидя на партийной вышке, хлопают культями крыльев, Ножки плоски, глотки сиплы, Много крика, мало пуха!» [Гейне 1959, X, 136];

«Летней ночи сон! Бесцельна Эта песнь и фантастична, - Как любовь, как жизнь, бесцельна, Нуждам нынешним не служит» [Гейне 1959, II, 254];

и- как вывод - «Век другой, другие птицы, А у птиц другие песни! Я б их, может быть, любил, Если б мне другие уши!» [Гейне 1959, II, 252].