2. Эволюция системы персонажей.

Тематика произведения естественно кладет отпечаток и на характер изображения и выбор героев. Таким образом, в каждом из романов по-особому создается система персонажей. Естественно, что принципы изображения характеров, несмотря на творческую эволюцию писателя, во многом остаются прежними: принципы чрезмерности и контраста, нарочитого укрупнения — вплоть до гротеска — как характеров, так и портретных характеристик героев, как порока, так и добродетели (это необычайно зримое внешнее уродство, но и необыкновенная внутренняя красота Квазимодо, противопоставленные показному благочестию и глубокой внутренней порочности архидиакона Клода Фролло в «Соборе парижской богоматери»); принцип постоянных антитез: злого и доброго, не только сосуществующих, но и постоянно сражающихся между собой во всей вселенной и в душе человека (например, в романе «Девяносто третий год» контрастирующей между собой по своей сути является пара героев, которая принадлежит лагерю революции. Бывший священник, ставший революционером, Симурдэн и его воспитанник, молодой полководец республики, Говэн служат одному и тому же великому делу защиты республики, ни они, по мысли Гюго, воплощают две противоположные тенденции революции. Суровый и непреклонный Симурдэн опирается на насилие, с помощью которого республика должна одолеть своих врагов. Любимый горой Гюго Говэн соединяет воинскую отвагу с милосердием).

Однако на ряду с сохранением вышеперечисленных принципов изображения, происходят существенные изменения.

В первую очередь необходимо отметить, что согласно доминирующей конкретно-исторической тематике в романе «Девяносто третий год» действуют в основном конкретно исторические лица (Робеспьер, Дантон, Марат и другие). Личная жизнь героев подчиняется жизни Франции, революционному делу, а, следовательно, истории. При изображении их автора больше волнует не психологическая характеристика персонажей, а характеристика героев как общественных деятелей той поры. Именно поэтому мы впервые видим трех героев за обсуждением важнейших политических проблем, то есть с первых же страниц появления в романе герои творят историю своей страны. Автор бегло набрасывает потрет, который, как правило, служит романтикам средством психологической характеристики (например, о Дантоне Гюго пишет: «Лицо его было в рябинах, между бровями залегла гневная складка, но морщинка в углу толстогубого рта с крупным зубами говорила о доброте; он сжимал огромные как у грузчика кулаки, и глаза его блестели), а затем герои включаются в действие, и единственным средством их характеристики являются их политические убеждения и поступки. Более подробное описание сопутствует образу священника Симурдена, автор рассказывает о его судьбе, как он вступил на путь революции, но, тем не менее, повествование о его жизни дается в контексте исторических событий. В «Соборе Парижской богоматери» образ священника Клода Фроло, напротив, дан не в контексте исторических событий, а с позиции психологической оценки, а также при внимательном прочтении становится ясно, что Клод Фроло был развращен и испорчен в первую очередь теми нравами, которые царили в пятнадцатом веке.

Таким образом, эволюция прозы Гюго прослеживается даже при рассмотрении двух отдельных персонажей. То есть в романе «Девяносто третий год» мы видим героев, жизни которых по тем или иным причинам неразрывно связаны с историческим процессом, с событиями, игравшими в то время первостепенную роль для жизни всей страны, а в «Соборе» характеры героев обусловлены их исключительной судьбой и мироощущением средневековья. Могла в годы революции появиться Эсмеральда или мог бы в средние века возникнуть такой герой как Робеспьер? Ответ очевиден. И само историческое развитие, а вместе с ним и эволюция взглядов автора обусловили эволюцию его исторического романа.

Тем не менее, Гюго как писатель-романтик, писатель-гуманист не может не поднимать наряду с проблемами исторического масштаба, нравственных проблем, которые также решаются в контексте происходящих событий.

Беспощадно-жестокий, решительный, деятельный вождь восставшей Вандеи, который объявляет о себе кровавыми экзекуциями, поголовными расстрелами и поджогами мирных деревень маркиз де Лантенак спасает из горящей башни маленьких заложников — усыновленных детей батальона “Красный колпак” и добровольно отдается в плен республиканцам. В этом кульминационном моменте остро проявляется постоянная романтическая тенденция Гюго, стремящегося доказать, что поступками людей должна управлять высшая человечность, что добро может победить даже в душе самого злобного человека. (“Человечность победила бесчеловечность. С помощью чего была одержана эта победа?.. Как удалось сразить этого колосса злобы и ненависти? Какое оружие было употреблено против него? Пушка, ружья? Нет, колыбель”.)

И здесь становится ясно, что для Гюго историческая жизнь не мыслится без духовной жизни.

Совершенно по иному автор подходит к изображению героев в романе «Собор Парижской богоматери». В связи с тем, что В. Гюго в этом произведении представляет нашему вниманию не историю значимых для жизни страны событий, а историю нравов Франции пятнадцатого века, перед нами предстают герои совершенно другого типа.

Подобно роману «Девяносто третий год» здесь также действуют герои исключительной судьбы, но это еще не герои исключительной исторической судьбы, а сугубо индивидуальной. То есть действующие лица «Собора» - плод фантазии писателя, а не реально существовавшие люди или их прототипы. Все это дает возможность В. Гюго с головой окунуться в психологическую характеристику героев, чего автор не может себе позволить в романе «Девяносто третий год».

Так автор прибегает к многочисленным средствам психологической характеристики: портрет, цветопись, звукопись, символика, метафоры и т. д., так как раскрыть внутреннюю сущность главных героев, а, следовательно, и всей эпохи средневековья для него является задачей первостепенной важности.

Так для психологической характеристики главной героини романа Эсмеральды автор использует все возможные средства поэтики. Рисует ее портрет: «Она была невысока ростом, но казалась высокой – так строен был ее тонкий стан. Она была смугла, но трудно было догадаться, что днем ее кожа отливала тем чудесным золотистым оттенком, который присущ андалузкам и римлянкам…»; использует звукопись: «она танцевала под рокотанье бубна»; цветопись (черные волосы, пестрое платье, золотистый корсаж). Зажигательная пляска Эсмеральды дает почувствовать колорит того времени. На первый взгляд, казалось бы, роман о единичных судьбах, но, тем не менее, отдавая превалирующую роль изображению нравственной жизни, автор вносит в произведение высоко значимый социальный подтекст. Все лучшие чувства—доброта, чистосердечие, самоотверженная преданность — отданы писателем подкидышу Квазимодо и цыганке Эсмеральде, которые являются подлинными героями романа, в то время как антиподы, стоящие у кормила светской или духовной власти, подобно королю Людовику XI или тому же архидиакону Фролло, отличаются жестокостью, изуверством, равнодушном к страданиям людей.