Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Учебник Кашперский.doc
Скачиваний:
13
Добавлен:
23.11.2019
Размер:
1.46 Mб
Скачать

Присуща ли рационально-теоретическая способность мифологическому мышлению?

Довольно часто в литературе мифологическому («архаичному») человеку приписывается способность к осознанному рациональному мироотношению и мышлению на том основании, что-де он верил в бессмертие души и реинкарнацию, имел представление о загробном мире, о чем якобы свидетельствуют выдающиеся памятники архитектуры – пирамиды и сфинксы Египта, гробницы скифов и великих Моголов, мавзолеи, пирамиды и храмы ацтеков, альменов и майя в доколумбовой Америке. А раз смерть понималась как уход души из тела, то, следовательно, человек мифа строго различал внешний и внутренний миры, тело и дух. Полагаем, это недоразумение проистекает от неразличения антропоморфизма древних и современной антропологии, антропоцентризма. Человек мифа действительно в сновидениях видит появление в теле другой души, в обмороке – временный выход души из тела, в смерти – она уходит от человека, навсегда покидая (это, данное) тело. Но душа-то при этом остается такой же физической сущностью, что и тело, что-то вроде пара, воздуха или тени в разных доосевых культурах. Ее наличие не делает человека личностью с внутренним миром свободы, нравственных обязанностей и собственного выбора, не выделяет его из природы. Душа человека аналогична здесь душам растений и животных. Ее проявления осуществляются и переживаются на чувственно-волевом уровне и в тождестве с тотемной душой предков, символом рода. Поэтому душу умершего нужно провожать в другую жизнь, сопровождая едой, оружием, а позднее – и конем, любимой женой и т.п. Но и в стране мертвых все, по сути, обстоит так же, как и в этой жизни, и изменение этих воззрений наметилось лишь ближе к осевому времени, в начале первого тысячелетия до новой эры.

Приложение 3

О рациональности и оппозициях рационализму. Смысл иррациональности

Если в качестве основания взять отношение к разуму, получим рационализм и иррационализм. Однако здесь уже следует проявлять большую осторожность ввиду слабой проработанности вопроса. Одно дело – внутринаучные версии рациональности (ее классическая, неклассическая, постнеклассическая разновидности), другое – ее (рациональности) культурно-исторические типы. Оппозиций рационализму, как его охарактеризовали выше, несколько: сенсуализм, эмпиризм, интуитивизм, иррационализм. Однако сенсуализм и эмпиризм, взятые не во внутринаучном, а в культурно-историческом контексте, – это лишь другие уровни рационализации. По этой причине для ясности понятий В. С. Швырев обоснованно предложил считать противоположным эмпиризму не рационализм, а теоретизм. Интуитивизм может быть составной частью рационального мышления и отходит от него, когда обретает мистическую окраску «непосредственного схватывания» сути целого в обход разума. Действительной оппозицией рациональности и рационализму как ценностно-мировоззренческой установке является только иррационализм. Однако хотим заметить, что иррационализм в чистом виде также не существует: присущие ему способы аргументации а-логизма бытия, недостижимости его понимания, выражения в понятиях вполне рациональны, это своего рода «бунт на коленях»; часто аргументация иррационалистов сводится к констатации нетехнологичности жизнедеятельности человека, тем самым фиксируя неприятие не рационализма, а его определенных культурных форм.

Приложение 4

О натурфилософии, чувственно-сверхчувственных субстанциях бытия и близости позиций Гаутамы Сиддхартхи, Конфуция и Сократа

Проведем краткий экскурс за пределы средиземноморской культуры того периода. В Китае мифология династий Шан (XVIII–XII вв. до н.э.) и Чжоу (ХI–III вв. до н.э.) основывается на подчинении традиции и воле неба (или Шанди – императора неба). К VI веку до новой эры начинается становление натурфилософии: в «Книге истории» находим учение о пяти стихиях-первоэлементах, столь же чувственно-сверхчувственных, как вода Фалеса или огонь Гераклита; только вместо воздуха обнаруживаем следы более развитой технологической деятельности, дерево и металл. Эти пять элементов – вода, огонь, земля и дерево с металлом. Несколько позже в «Книге перемен» чувственное начало исчезает, вводятся понятия «чистых» субстанциальных первоэлементов Ян и Инь с центральным для этого символа понятием Дао. Ян – мужское начало, небо, свет, семя, дух, идея. Инь, соответственно – то, что во всех этих отношениях противоположно Ян. Различаясь и сливаясь, они порождают Дао, путь, ребенка, результат соединения небесного семени и земной плоти, неба и земли, мужа и жены. И вслед за этим – то же качание маятника, обращение к человеческой субъективности у Кун цзы, учителя Куна – Конфуция (551–479). И здесь – тот же поворот к этике! Обращаясь к самосознанию, Конфуций исследует внутренний мир человека, общечеловеческие и превосходящие индивидуальный человеческий горизонт нравственные силы. В центре – человек, его разум и нравственное поведение, борьба с падением нравов и постулирование пути как должного, как условия воспитания нравственного человека. Хотим подчеркнуть, что, несмотря на канонизацию конфуцианства (в 1503 году Конфуций был причислен в Китае к лику святых, а его учение стало основой идеологии страны вплоть до 1949 года, когда новый, коммунистический лидер Китая заменил конфуцианство идеями Маркса–Энгельса–Ленина–Мао цзе Дуна), это не религия, а нравственное учение. Во многом оно подобно учению Сократа (напомним, Сократа осудили за внесение образов ложных богов, но это ведь не является для нас основанием называть его учение религией). Даже по форме обнаруживаем много общего: об учении мы знаем преимущественно по записям, сделанным последователями, а книга «Лунь юй» так и переводится – «Беседы и суждения» с учениками. Есть и отличия: конфуцианство опирается на коллективизм и социоцентризм, на идеалы ритуального воспитания и жизнь в гармонии с природой. Но центральное понятие философии Конфуция, жэнь, сродни справедливости у Сократа; Конфуций называет так высшую добродетель, разъясняя ее смысл в высказываниях типа «не желай другим того, чего не пожелаешь себе».

Не менее удивительно и обращение к индийским источникам. Опять-таки до VI века до новой эры господствовала мифология «Вед», включая достаточно традиционный набор – гимны, изречения, жертвенные песни и заклинания. К VI веку начинает доминировать космологическая тематика, связанная с поисками причинно-следственных связей и оснований единства бытия (хотя, в отличие от Греции и Китая, натурфилософия не получила в Индии такого развития). Почти сразу происходит переход к «Упанишадам» (в переводе с санскрита – сидение рядом с учителем). Согласно учению Упанишад, безличное духовное начало бытия – Брахман нуждается в постижении индивидуальной душой человека – Атманом. Зачем? Цель постижения – нравственное совершенствование. Круговорот жизни, или сансара, определяется законом воздаяния, кармой, принуждая человека следовать этике должного. Ибо в зависимости от избранного жизненного пути цепь перерождений ведет либо от нижних каст к верхним (от шудров, вайшьи, кшатриев к брахманам), либо в обратном направлении, самых безнравственных приводя к перерождению в какого-либо животного. Нравственный идеал – прерывание цепи перерождений, растворение атмана в брахмане, то есть разрыв круга сансары и полное освобождение от индивидуального бытия. Это, полагаем, опять-таки не религия, а философско-нравственное учение; здесь нет трансцендентного бога. Сиддхартха Гаутама, первый Будда Индии (в переводе на русский язык слово «будда» означает «просветленный») доводит это учение до этико-практического, описывающего правильный жизненный путь нравственного человека. Такой путь определяется стремлением к четырем благородным истинам – страдания как исходного факта жизни; познания причин страдания (они заключены, согласно Будде, в стремлении к жизни); освобождения от страдания (устранение жажды жизни путем сознательных усилий и практик); пути такого освобождения. Путь освобождения, заканчивающийся нирваной, предполагает непричинение вреда окружению. Таким образом, индийская этическая традиция, сложившаяся в одно время со средиземноморской и китайской, отличается от обеих: европейской, подспудно ориентирующей разум преобразовать мир, придать сущему этически-должные формы бытия, и китайской, ищущей равновесия внутреннего и внешнего, сущего и должного. Должное Индии предпочитает уход от сущего и из сущего, медитативное освобождение внутреннего от несовершенства реального внешнего существования, достижение нирваны – воображаемой абсолютной свободы и независимости нравственной личности от физического мира в результате слияния с надличной духовной сутью бытия. Отсюда, кстати, большая восприимчивость современной индийской культуры к толерантности как идеалу отношений между народами, нациями и государствами.

Приложение 5