Alan_Karlson_-_Shvedskiy_experiment_v_demografi

Глава 2. Источники нового подхода

Вмае 1931 г. Гуннар Мюрдаль передал редактору журнала «Tiden» Эрнсту Вигфорсу две рукописи для публикации. Отрицательная реакция Вигфорса не заставила себя ждать. Свой отказ он объяснил тем, что для небольшого журнала рукописи слишком объемисты46. В июне Мюрдали вернулись в Стокгольм, положили рукописи в дальний ящик, и тема демографии была отложена еще на три года.

Вэтот период их интересы и деятельность существенно разошлись и вновь пересеклись только в середине 1934 г. в связи

сработой над книгой «Kris i befolkningsfrågan». Гуннар вернулся в Стокгольмский университет, где занялся экономической теорией, сельскохозяйственной и жилищной политикой. Альва стала активисткой женского движения, где нашла применение своим новым интересам к детской психологии, воспитанию родительских навыков и семье.

Соединяли их общие внешние связи — несколько групп людей, регулярно собиравшихся для обсуждения социальнополитических вопросов. Один кружок составляли такие друзья 1920-х годов, как Пьер Гэншар и Альф Йоханссон. Теперь они меньше говорили о теории и больше о политике. Раз в две недели в доме Мюрдалей на Кунгсхольмсстранд собирались человек двадцать студентов-экономистов выпускного курса и до рассвета обсуждали экономические проблемы, «потребляя при этом огромное количество местной картофельной водки и виски»47. Но самыми влиятельными новыми знакомыми Мюрдалей была группа радикальных архитекторов

ипромышленных дизайнеров.

Истоки радикального функционализма современного шведского дизайна в определенном смысле можно возвести к некоторым элементам народного искусства48. Идеология была разработана в сочинениях социалистки Эллен Кей (Ellen Key,

Skönhet i hemmen (1897); и Skönhet för alla (1899)), обосновывавшей необходимость промышленного производства

46Письмо Гуннара Мюрдаля Эрнсту Вигфорсу от 10 мая 1931 г., GMAL; письмо Эрнста Вигфорса Гуннару Мюрдалю от 19 мая

1931 г., GMAL.

47Glesinger, “Gunnar Myrdal,” p. 3; интервью с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм, 20 июля 1976 г.; а также интервью с Альфом Йохансоном, Стокгольм, 26 июля 1976 г.

48Bengt Nystrom, “Sekelskrifte, brytningstid,” FORM 66, No. 6—7 (1970): 268—272.

81

Шведский эксперимент в демографической политике

простой, гигиеничной и доступной по цене домашней утвари. На выставке хозяйственных товаров 1917 г. публике впервые были представлены работы нового поколения шведских дизайнеров, в том числе Эрика Веттергрена, Эльзы Гулльберг, Карла Бергстена и Грегора Паульссона. Очевидным было влияние центра современного немецкого дизайна Deutsche Werkbunds49.

Тем временем волна демократизации, прокатившаяся по Европе после Первой мировой войны, открыла новую эпоху архитектурных экспериментов. К середине 1920-х годов в Берлине, Амстердаме, Франкфурте и в других городах воплощалось множество проектов. В Швеции в 1920 г. по результатам проведенных по требованию риксдага исследований были установлены новые стандарты на стройматериалы, а позднее они были усовершенствованы архитектором Эскилем Сундалем для нужд шведских жилищных кооперативов (HSB). Большое влияние на шведских архитекторов оказал Ле Корбюзье с его павильоном «Новый дух» (L’esprit nouveau) на Всемирной выставке 1925 г. в Париже и экспозицией на Штутгартской выставке 1927 г. Свен Валландер, главный архитектор HSB, много ездил по Европе и сыграл решающую роль во внедрения в Швеции функционального подхода к дизайну мебели, жилья и домашней утвари. Особенное впечатление произвели на него жилищные комплексы в «красной» коммуне Вены, где создали систему коллективного присмотра за детьми, постаравшись, чтобы дневные детские сады и ясли не выглядели как заведения для бедных50.

В 1928 г. архитектор и дизайнер Уно Орен организовал исследовательский кружок с участием студентов-архитекторов для выявления взаимосвязи между функционализмом и социальной политикой. Лидером проекта был Альф Йоханссон, а Мюрдали стали постоянными участниками. Социаль-

49Ingela Lind, “Hemutställningen 1917,” FORM 66, No. 6—7 (1970): 273—280.

50Olle Svedberg, “Funktionalismen-fokus på 1920-talet,” Att bo, June 1973, pp. 14—17; Sven Wallander, Minnen, Del I: HSB’s öden från 1920-talet till 1957 (Stockholm: HSB’s Riksförbund, 1965), pp. 68, 70; Brita Åkerman, “Goda grännar på 1920-talet — och på 70-talet,” Att Bo, June 1973, pp. 18—23’ Dag Widman, “20talet — på gränsen till en ny tid,” FORM 66, no. 6—7 (1970): 281—285.

82

Глава 2. Источники нового подхода

ная политика все больше перемещалась в центр внимания их подхода к дизайну51.

Эта группа архитекторов и градостроителей, включавшая Орена, Гуннара Асплунда, Вальтера Гана, Свена Маркелиуса, Грегора Паульссона и Эскиля Сундаля, помогла организовать Стокгольмскую выставку 1930 г. Выставка явилась торжеством рационального, «социального» подхода к дизайну жилищ, мебели и домашней утвари — все было пронизано духом того, что позднее получило название «шведского модерна». Выставка ознаменовала разрыв со шведской архитектурной традицией, по крайней мере в той степени, в какой дизайн связан с идеологией. Публике представили функционально организованный город, воплощавший видение нового демократического общества и культуры52. Одновременно с открытием выставки была опубликована книга «Acceptera», ставшая важным документом современной социальной истории Швеции.

Идейный посыл авторов «Acceptera» заключался в том, чтобы избежать выбора между индивидом и массой, между личным и общественным, между качеством и количеством,

апредоставить и массовому, и индивидуальному потребителю

иколичество, и качество. Они отвергли современную им социальную политику, стремившуюся решать социальные вопросы так, «будто цель в том, чтобы избавиться от симптомов болезни, а не от самой болезни»53. Они говорили о промышленной Европе, или об «А-Европе», как об огромном сложном организме, подчиненном принципам специализации и централизации, в котором все составляющие его клетки зависят друг от друга. Эта «А-Европа» охватывала огромную зону от Стокгольма до Флоренции и от Глазго до Будапешта, резко отличаясь от старого пасторального мира. Они настаивали на том, что шведская культура стоит перед жизненно важным выбором: адаптироваться к этой новой Европе или превратиться в бесполезный реликт54.

51Svedberg, “Funktionalismen-fokus på 1920-talet,” p. 15; а также см.: Kajsa Petersson, “Samtal med Alf Johansson,” Att Bo, June 1973, pp. 8—9.

52См.: Per-Göran Raberg, “Stockholmsutställningen 1930,” FORM 66, no. 6—7 (1970): 286—293.

53Gunnar Asplund et al., Acceptera (Stockholm: Tidens Förlag, 1931), p. 9.

54Ibid., pp. 16—25.

83

Шведский эксперимент в демографической политике

В деле жилищного строительства они высмеивали современные им архитектурные формы как неэффективные и неэкономичные, заявляя, что располагают новыми материалами и могут строить более просторные, более светлые, более дешевые и рациональные дома, чем даже всего лишь десять лет назад. Они были убеждены, что «радикальное понимание» потребности в качестве уже породило новые концепции строительства, отход от традиции и даже совершенно новую эстетику. Они заверяли публику, что предлагаемая ими комбинация радикального, рационального и гигиеничного может преобразить дизайн мебели, осветительных приборов, столовой посуды, стеклянной посуды и даже дверных ручек: «…мы создадим вещи, которые можно собирать самому, и они будут красивы и функциональны»55.

Авторы рассматривали исчезновение ремесел в результате роста промышленности как неизбежность и как единственный способ обеспечить грядущее поколение доступными по цене вещами высокого качества: «Мы должны принять это направление развития как честную основу… для нашей работы». Их теория искусства выражалась коротким лозунгом: «Искусство — это порядок». Они разрабатывали «свободное, независимое, живое искусство вместо слащавых, сантиментальных и бесполезных декораций; вместо „элегантности“»56.

Дизайнеры считали себя авангардом нового периода культуры, когда искусство и архитектура навсегда расстаются с идеалом малого города, разворачиваясь в сторону большого промышленного города. Так функциональная архитектура станет самой сущностью большого города. «Прими [Acceptera] вышеупомянутую реальность, — провозгласили они, — только она даст нам шанс оказывать влияние, даст силы изменять вещи и придавать форму культуре, являющейся гибким инструментом жизни». Отвергая старую, пасторальную Европу, они ставили перед собой как перед проектировщиками, организаторами, рационализаторами и художниками цель «переустройства всей мировой экономики, улучшения

55Ibid., p. 119, а также pp. 45, 56, 117—122.

56Ibid., pp. 123, 140, 171.

84

Глава 2. Источники нового подхода

иисправления условий жизни» ради обогащения человеческого существования57.

В«Acceptera» шведские дизайнеры представили видение архитектуры и социальной политики, которые связаны воедино количеством и качеством и подразумевают «профилактический» характер социальной политики (в противоположность социальной политике, устраняющей симптомы), отстаивали рациональное планирование и были увлечены позитивным, смелым, оптимистическим выбором индустриального урбанистического будущего. Тесные связи с этими дизайнерами, особенно с Ореном и Маркелиусом, оказали значительное влияние на представления Мюрдалей о социальной политике, что позднее нашло отражение в их работе о семье

инародонаселении58.

ВСтокгольмском университете Гуннар Мюрдаль возобновил участие в исследовательском проекте под руководством Багге. В 1925 г. фонд Рокфеллера начал выдавать гранты, чтобы поощрять исследования в области социологии, и теперь он выделил еще 30 тыс. долл. до 1936 г. Багге охарактеризовал этот проект как исследование факторов социального развития Швеции в период с 1830 по 1929 г. В мае 1931 г., на собрании гуманитарного факультета, Багге, Гуннар Мюрдаль и еще пять человек были избраны в совет директоров исследовательского проекта. Движущей силой проекта был Багге — осно-

57Ibid., pp. 186—188, 198. В работе 1932 г. Грегор Паульссон расширил политические задачи архитектора. Архитектор должен создавать «бесклассовый город», в котором будут залечены

иизжиты шрамы от индустриализации, калечащие людей и город. Жилищные условия больше не будут отражать классовое положение. Он объявил целью архитекторов «тотальную демократизацию» буржуазного города. См.: Gregor Paulsson, “Arkitektur och politik,” in Gregor Paulsson et al., Arkitektur och samhälle (Stockholm: Bröderna Lagerström, 1932), p. 15.

58О политизации шведских архитекторов см. также: “Våra arkitekter har väknat till radikal inställning,” Stockholms

Tidningen — Stockholms Dagblad, 24 January 1933. О взаимосвязи между функционализмом и шведским социализмом см.: “Bostadsnöd och samhällsproblem,” Social-Demokraten (Stockholm), 18 November 1934. В этой редакционной статье, например, говорится, что «только в социалистической системе, в которой преобладают интересы общества, могут быть реализованы прекрасные принципы функционализма».

85

Шведский эксперимент в демографической политике

ватель и директор школы социальных исследований при университете, активный член Консервативной партии и ученик Касселя59.

Коллективный труд «Socialvetenskapliga institutet» представляет собой внушительное собрание статистических материалов.

Вцелом он сформировал базу данных для исследований и рекомендаций ряда комиссий по изучению положения в обществе на протяжении 1930-х годов, в том числе для Комиссии по народонаселению 1935 г. Кроме того, этот труд стал воплощением духа оптимизма и уверенности, выражением которых была самонадеянная смесь чисел, научной риторики и веры в разум.

Вэтом смысле проект оказался важным стимулирующим фактором строительства современного шведского государства благосостояния60. Говоря точнее, он создал условия для оживленного обмена идеями между Мюрдалем и другими участниками и, через финансирование работы Карла Арвида Эдина, обеспечил Мюрдалей статистическими материалами, сообщившими научную солидность их демографической идее.

Благодаря договоренности с британским издательством, исследования, осуществленные в рамках этого проекта, были переведены и опубликованы на английском языке (Gösta Bagge, Erik Lundberg, and Ingvar Svennilson, Wages in Sweden, 1860—1930; Gunnar Myrdal, The Cost of Living in Sweden 1830—1930; Karin Koch, A Study of Interest Rates; Erik Lindahl, National Income of Sweden, 1861—1930; Gunnar Myrdal, «Industrialization and Population»). На основании последующих исследований были также опубликованы: Karl Edin and Edward Mutchinson, Differential Fertility in Sweden; а также Dorothy Thomas, Social and Economic Aspects of Swedish Population

59Выдержки из протокола совещания гуманитарного факультета Стокгольмского университета, 12 мая 1931 г., GMAL (раздел

«Bagge»). На протяжении всех 1930-х годов Мюрдаль поддерживал участие в этом исследовательском проекте и часто контактировал с фондом Рокфеллера. См. письмо Гуннара Мюрдаля к У. И. Томасу от 10 февраля 1931 г., GMAL (на англ.), где Мюрдаль пишет о Багге: «У него есть амбиции. Он скорее организатор [sic] и покровитель науки, чем ученый, и он любит власть». См. также: “Gösta Bragge,” Nya Dagligt Allehanda (Stockholm), 8 November 1931.

60См. об этом письмо Гуннара Мюрдаля мисс Уолкер, без даты, GMA 13.2.7.

86

Глава 2. Источники нового подхода

Movements, 1750—1933; Idem., Population Movements and Industrialization, Swedish Counties, 1895—1930.

Эссе Гуннара Мюрдаля об индустриализации и народонаселении явилось единственным результатом его предшествовавших демографических исследований, который опубликован под его собственным именем61. В этом эссе он описывает население как взаимозависимый механизм, который, надо полагать, подвергается изменениям под влиянием самого разного рода социально-экономических изменений или, лучше сказать, в некой связи с ними. Здесь впервые зафиксировано его внимание к весьма значительному падению рождаемости в Швеции. Мюрдаль заключает, что «в начале этого периода и до начала войны на определенного сорта меры по ограничению рождаемости полагались скорее в сельскохозяйственных, чем в промышленных районах, но, начавшись, это неомальтузианское движение стало развиваться в районах второго типа намного быстрее»62.

В этот же период пребывания в университете Мюрдаль стал наследником Густава Касселя в качестве профессора политической экономии и финансов. В 1929—1930 гг. равновероятными кандидатами на этот пост считались Гуннар Мюрдаль и Бертиль Улин. По словам Улина, он отошел в сторону, чтобы не мешать Мюрдалю, которого Кассель и назвал сво-

61Дороти Томас также использовала результаты предшествовавших усилий Мюрдаля (см.: Dorothy Thomas, Social and Economic Aspects of Swedish Population Movements, 1750—1933 [New York: MacMillan 1941]). О ее участии в проекте см. письма У. И. Томаса Гуннару Мюрдалю от 23 января 1931 г.; У. И. Томаса Йёсте Багге и Гуннару Мюрдалю от 26 ноября 1931 г.; Гуннара Мюрдаля Йёсте Багге от 28 ноября 1938 г.; Дороти Томас Гуннару Мюрдалю, без даты (приблизительно в августе 1939 г. ), GMAL.

Мюрдаль был обескуражен скудостью итогов его исследований миграции. Приняв в 1938 г. предложение фонда Карнеги заняться изучением проблемы американских негров, он написал: «Я буду заниматься неграми — и больше ничем другим: я буду думать о неграх 24 часа в сутки, чтобы сделать действительно достойную работу, а не такую, как с миграцией, от которой я всегда увиливал ради чего-то другого». Письмо Гуннара Мюрдаля Дороти Томас от 1 марта 1938 г., GMAL.

62Gunnar Myrdal, “Industrialization and Population,” Economic Essays in Honour of Gustav Cassel (London: George Allen & Unwin Ltd., 1933), pp. 437—57, esp. pp. 449—457.

87

Шведский эксперимент в демографической политике

им преемником. К середине 1932 г. о вероятном назначении Мюрдаля на этот пост знали практически все, хотя официально об этом было объявлено только в ноябре 1933 г.63

В такой небольшой стране, как Швеция, экономисты и другие специалисты подобного типа образуют крошечные группы, зачастую основанные на тесных личных связях. Неформальный Nationalekonomisk klubb собирался раз шесть в год, зачастую в домах участников. В эту чисто интеллектуальную группу входили экономисты старшего поколения Давид Давидсон, Кнут Викселль и Кассель, экономисты среднего возраста Эли Хекшер, Свен Брисман и Йёста Багге, экономисты младшего поколения Мюрдаль, Эрик Линдаль, Улин, Ингвар Свеннильсон и Даг Хаммаршельд, а также избранные студенты. Во времена экономической стабильности обсуждался весьма широкий круг тем, в том числе и вопрос об «оптимальной численности населения»64.

Общемировая экономическая депрессия достигла Швеции только в начале 1931 г., и главными темами стали банкротства банков и предприятий, безработица и снижение цен. Вниманием экономистов завладела задача нового анализа делового цикла и поиска выхода из кризиса.

Существует обширная историографическая литература о возникновении социал-демократической экономической программы и ее обосновании в духе Викселля65. Гуннар Мюр-

63Ohlin, Memoarer, p. 112. Мюрдаль не претендовал на кафедру экономической теории в Стокгольмской школе бизнеса, которая досталась Улину. См. также: Гуннар Мюрдаль Дороти Томас от 24 июня 1932 г., GMAL; Svenska Dagbladet (Stockholm), 6 November 1933.

Назначение Мюрдаля на эту должность было первым случаем, когда кресло профессора занял выпускник самого университета. См.: Ivar Öhman, “Gunnar Myrdal: Charmorprofessorn,” Folket i bild, May 1935, pp. 30—32.

64См.: “Utilitaristisk inslag i modern ekonomisk teori,” GMA 4.1.5(8).

65Общий обзор реакции Швеции на экономический кризис см. в: Ralph E. Holben, Swedish Economic Policy and Economic Stability

(Ann Arbor: University Microfilms, 1951); Harrison Clark, Swedish Unemployment Policy, 1914—1940 (Washington, D. C.: Public Affairs, 1941); Leif Levin, Planhushallningsdebatten (Uppsala: Political Science Association, 1967); Arthur Montgomery, How Sweden Overcame the Depression (Stockholm: Albert Bonnierxs Förlag, 1938).

88

Глава 2. Источники нового подхода

даль сыграл роль в развитии экономической теории так называемой стокгольмской школы экономистов, которая обосновывала активное вмешательство государства в экономику с целью уменьшения безработицы. Самым важным вкладом Мюрдаля в ожесточенные споры о выходе из экономического кризиса66, с точки зрения последующей социальной политики, было подготовленное им приложение к предложенному социал-демократическим правительством проекту бюджета на 1933 г. Эта работа послужила фундаментом для развития будущей шведской политики даже в большей мере, чем подготовленный им для Комитета по изучению безработицы доклад о социально-экономических последствиях финансовой политики67.

Отстаивая необходимость обширной программы общественных работ на период депрессии, Мюрдаль заявил, что всегда есть запас отложенных проектов, которые можно реализовать. С чисто финансовой точки зрения запустить в период кризиса проекты общественных работ дешевле и экономичнее, чем сидеть и ждать будущего. Правительства обычно недооценивают потребности и ресурсы. Ограничение или откладывание общественных работ ведет не только к углублению экономического кризиса, но и повышает долговременные издержки на осуществление проектов, которые все равно когда-

Ополитических предпосылках прихода социал-демократов

квласти в 1932—1933 гг. см.: Olle Nyman, Krisuppgörelsen mellan socialdemokraterna och bondeförbundet, 1933 (Uppsala: Political Science Association, 1944); Olle Nyman, Svensk Parlamentarism, 1932—1936: Från minoritetsparlamentarism till majoritetskoalition (Uppsala: Almqvist and Wiksell, 1947).

66См.: Gunnar Myrdal, Sveriges väg genom penningkrisen (Stockholm: Natur ocj Kultur, 1931); Gunnar Myrdal, “Om penningteoretisk jämnvikt, En studie over den ‘normala räntan’ i Wicksells penninglära,” Ekonomisk tidskrift33 (1931): 191—302; пер. на англ. язык: Gunnar Myrdal, Monetary Equilibrium (LondonL Hodge, 1939); Gunnar Myrdal, “Sverige och Krisen,” лекция, прочитанная в Национальном экономическом обществе, Копенгаген, 19 января 1932 (Copenhagen: Nielsen and Lydiche, 1932).

67Gunnar Myrdal, Konjunktur och offentlig hushållning: En utredning (Stockholm: Koopertiva Förbundets Bokförlag, 1933). Его доклад для Arbetslöshetsutredningenkommittee был опубликован как: SOU 1934: 2, Finanspolitikens ekonomiska verkningar

(Stockholm, 1934).

89

Шведский эксперимент в демографической политике

нибудь будут реализованы, а в долгосрочной перспективе это сулит лишь ненужное увеличение налогового бремени. Таким образом, урезание программы общественных работ в условиях рецессии является ошибочной формой сбережений.

Мюрдаль указал, что национальный бюджет должен учитывать взаимосвязь между совокупным производством, доходами, потреблением и степенью использования существующих средств производства. Государственные расходы на расширение хозяйственной деятельности должны сопровождаться повышением налоговых поступлений, потому что при этом увеличивается база налогообложения. Но, учитывая наличие неиспользуемых факторов производства, можно начать с повышения государственных расходов и разбалансирования бюджета [т.е. бюджетного дефицита. — Ред.], а рост налоговых доходов придет со временем. Таким образом, любое увеличение национального производства и основного капитала (за счет вовлечения в эксплуатацию неиспользуемых средств производства) в долгосрочной перспективе предполагает общее укрепление финансовой основы государства.

В нынешней ситуации, продолжал Мюрдаль, когда не используется существенная доля рабочей силы и основного капитала, «реальные дополнительные расходы» на общественные работы, возвращающие в эксплуатацию неиспользуемые средства производства, представляют собой лишь малую долю дохода, порождаемого возросшим потреблением. Словом, «общественные работы оказывают стимулирующий эффект на частную хозяйственную деятельность»68. «Реальные дополнительные расходы» на осуществление подобных проектов оказываются еще меньшими, если учесть их положительное социальное воздействие на безработных, которые вновь получают работу, и на их семьи.

Мюрдаль соглашался с тем, что подобная программа может иметь определенные отрицательные последствия. Он упомянул возможность появления отрицательного торгового баланса, что не может не отразиться на платежном балансе и на курсе национальной валюты. При этом он утверждал, что для решения возможных проблем достаточно инструментов

68 Gunnar Myrdal, Konjunktur och offentlig hushallning, p. 72.

90