Alan_Karlson_-_Shvedskiy_experiment_v_demografi

Введение

потребовали введения в школах программы полового воспитания и широкой продажи противозачаточных средств. Если на континенте борцы за рождаемость с тоской вспоминали о лучших временах, то Мюрдали призывали ускорить приспособление к современности, видя в этом единственную надежду семей и детей. Идеологически они стремились — не больше и не меньше! — примирить меры по увеличению рождаемости и национализм с неомальтузианством, социализмом и феминизмом.

Настоящая книга, которую можно назвать интеллектуаль- но-политической биографией, посвящена влиянию личной идеологии на науку об обществе, а социологов — на государственную политику. Деятельность Мюрдалей в ней рассматривается в двойной перспективе: как специфическая реакция на общеевропейскую проблему и как целостная сила, способствовавшая становлению современного шведского государства благосостояния. В книге приводятся сведения об истоках, содержании, политической реализации и долговременном влиянии уникальной совокупности идей, созданных, заимствованных и адаптированных двумя людьми. Если не считать революций и войн, наше столетие не знает лучшего примера того, как сила идей и человеческой воли меняют ход национальной истории.

Вглаве 1 дается обзор демографической, интеллектуальной

иполитической ситуации в Швеции, где Мюрдали развернули свою деятельность. Глава 2 прослеживает истоки интеллектуального арсенала Мюрдалей через анализ влияний, формировавших их мышление и карьеру до 1934 г. Сами новые идеи и доказывающие их аргументы изложены в главе 3. Следующая глава описывает политические дебаты, вспыхнувшие в Швеции в 1934—1935 гг. Глава 5 рассказывает о чрезвычайном интеллектуальном влиянии Мюрдалей на созданную в 1935 г. Комиссию по народонаселению, а также на связанные с ней государственные и частные организации. Глава 6 отслеживает политические отклики и развитие новых направлений политики в 1936—1938 гг. Последняя глава формулирует выводы о способности идей, связанных с современными социальными науками, влиять на людские дела и содержит предположения о том, как шведские дебаты 1930-х годов могут получить второе рождение в дебатах об американской внутренней политике на 1990-е годы.

21

Глава 1 СОЦИАЛЬНАЯ И ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА

Мюрдали со своим новым подходом к проблеме падения рождаемости появились на уже основательно заполненной шведской сцене, выдержавшей шестьдесят лет энергичных споров о политическом смысле демографических изменений.

Для полноты картины важно учитывать и значительные экономические перемены. В начале XIX в. в Швеции посредством огораживания общинных полей была разрушена старая система сельского хозяйства. В тот период Швеция, которую нередко и весьма точно называли «укрепленной хижиной», испытывала застой заработной платы и явное обострение нищеты в сельской местности. Но фундамент нового экономического порядка был уже заложен. В 1846 и 1864 гг. парламент принял законы, отменившие систему гильдий и упростившие регламентирование промышленности. Закон о бедных 1847 г. превратил помощь беднякам из благотворительной милостыни в упорядоченную систему общественного призрения. В Швеции началась эпоха буржуазного либерализма, продлившаяся с 1850 г. по 1930 г.

В период 1850—1870-х годов в ответ на общий подъем хозяйственной деятельности в Европе в Швеции началось расширение лесозаготовительной и лесопильной промышленности. Но настоящая индустриализация началась только в 1870-е годы, сопровождаясь хорошо известными явлениями — обезлюдением сельских районов, урбанизацией и массовой эмиграцией. В то же время в городской культуре на первый план вышли интересы деловых кругов и буржуазная сентиментальность. Еще в 1870 г. 72,4% шведского населения проживало в сельской местности. К 1880 г. эта доля упала до 67,9%. И это было только началом процесса миграции

23

Шведский эксперимент в демографической политике

из деревни. К 1910 г. в сельской местности проживало уже менее 50% населения страны1.

Миграционные потоки, и прежде всего молодежи, направлялись в города и в Северную Америку. В 1900 г. 21,5% шведов были горожанами. К 1935 г. таковых стало 34%2. Эмиграция в Северную Америку началась еще в 1840-х годах, но массовый характер приобрела только к середине 1860-х годов. За период 1840—1930 гг. около 1,1 млн шведов — примерно четверть населения страны — перебрались в Северную Америку, а пики миграции пришлись на 1866—1874, 1878— 1884, 1896—1893, 1902—1907 и 1924—1926 гг.3

Массовой миграции способствовал ускоренный рост населения Швеции, которое удвоилось за 1720—1840 годы и еще раз удвоилось к 1930 г. До 1800 г. общие показатели рождаемости и смертности почти не менялись, но относительно мирное столетие после 1700 г. ознаменовалось уменьшением числа катастрофических всплесков смертности, что и отразилось в неуклонном росте населения. Общий коэффициент смертности начал уменьшаться в Швеции после 1800 г. и от сред-

1Самым известным обзором этой темы является Eli F. Heckscher,

Svenskt arbete och liv. Från medeltiden till nutiden (Stockholm:

Albert Bonniers Förlag, 1941). О демографических изменениях см. в особенности с. 171—184, 240ff., и 362—364. Существует английский перевод: An Economic History of Sweden (Cambridge: M. I. T Press, 1954). См. также: Karin Koch, “Nymalthusianismens genombrott i Sverige,” Studier i ekonomin och historia till agnade Eli F. Heckscher på 65-årsdagen den 29 november 1944 (Uppsala: Almqvist and Wiksell, 1945), pp. 79—80; Carl-Erik Quensel, “Landbygdens avfolkning och flykten från jordbruket,” Ekonomisk tidskrift 42 (September 1940): 137—154; Erland von Hofsten,

Hur den svenska landsbygden avfolkas (Stockholm: Albert Bonniers Förlag, 1940).

2См.: Jane Moore, Cityward Migration: Swedish Data (Chicago: University of Chicago Press, 1938); Staff of the Institute for Social Science at Stockholm University, Population Movements and Industrialization, Swedish Counties, 1895—1930 (Stockholm: Norstedt, 1941); Gösta Ahlberg, Befolkningsutvecklingen och urbaniseringen i Sverige, 1911—1950 (Stockholm: Stockholms

Kommunalförvaltning, 1953).

3 См.: Florence Edith Janson, The Background of Swedish Immigration, 1840—1930 (Chicago: University of Chicago Press, 1931); A. Friedrich, “Schwedens Geburtenmangel und Auswandererschwund,” Archiv für Wanderungswesen und Auslandkunde 1 (Autumn 1942): 93—96.

24

Глава 1. Социальная и идеологическая обстановка

негодовой величины 28,4 на 1000 жителей в 1801—1810 гг. снизился до 21,7 в 1851—1860 гг., до 15,5 в 1901—1905 гг. и до 12,1 в 1926—1930 гг. При этом, в соответствии с классической моделью демографического перехода, рождаемость оставалась стабильной и даже выросла от 30,9 на 1000 населения в 1801—1810 годах до 34,6 в 1821—1830 гг. и все еще составляла 29,1 в 1881—1890 гг.

Однако после 1890 г. рождаемость в Швеции начала снижаться так же, как снижалась смертность на протяжении всего XIX в. Она упала до 26,1 в 1901—1905 гг., до 21,2 в 1916— 1920 и до 15,9 в 1926—1930 гг. В 1933 г. общий коэффициент рождаемости достиг в Швеции 13,8 и стал самым низким для мирного времени для современной страны. Абсолютное число рождений за год увеличилось с 51 900 в 1721— 1840 гг. до 135 800 в 1881—1890 гг. и упало до 87 400

в1930—1935 гг.

В1934 г. наблюдатели могли отметить и существенное изменение коэффициентов брачности, брачной рождаемости, внебрачной рождаемости и младенческой смертности в Швеции. Например, коэффициент брачности, отражая модель, общую для стран Северо-Западной Европы, снизился за период 1750—1870 годов наполовину, а к 1900 г. стабилизовался примерно на уровне 60 на 1000. Коэффициент брачной рождаемости (число рождений на 1000 замужних женщин в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет), сохранявшийся на одном уровне до 1900 г., с 274 в 1900 г. понизился до всего лишь 114 в 1933 г., т.е. на 60% всего за 30 лет. При этом коэффициент внебрачной рождаемости (рождений на тысячу незамужних женщин в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет) подскочил от 11,0 в 1750 г. до 45,0 в 1912 г., когда началось снижение, и к 1933 г. он опустился до 23,04.

4Литература о демографической ситуации в Швеции очень обширна. В дополнение к указанным выше источникам см. также: Ernst J. Hoijer, Svensk befolkningsutveckling genom tiderna

(Stockholm: Svenska Bokförlaget, 1959); Gustav Sundbärg,

Bevolkerungsstatistik Schwedens, 1750—1900, Einige hauptresultate (Stockholm: P. A. Norstedt och Söner, 1907); Erland Hofsten and Hans Lundstrom, Swedish Population History: Main Trends from 1750 to 1970 (Stockholm: National Central Bureau of Statistics, 1976); Statistiska Centralbyrån, Historisk statistik för Sverige. Part II: Befolkning andra upplagen, 1729—1967

25

Шведский эксперимент в демографической политике

Наблюдателей особенно тревожил упадок института брака

вШвеции. Если в 1830 г. были женаты 25% мужчин в возрасте до 25 лет и 48% в возрасте от 25 до 30 лет, то к 1880 г. эти показатели понизились до 8% и 40% соответственно. Аналогичное, хоть и менее резкое падение имело место среди женщин. По общему мнению, до 1850 г. причиной позднего вступления в брак было огораживание общинных земель и распространение мелких индивидуальных фермерских хозяйств,

авпоследствии повышение мобильности и неблагоприятное соотношение полов как в сельской местности, так и в городах заставило еще больше ограничивать и откладывать браки.

Более понятной была причина повышения уровня внебрачной рождаемости в период с 1750 по 1912 г. В некоторых сельских районах Швеции существовала достаточно строгая система регулирования половых связей у молодых, вместе

стем допускавшая добрачный секс. Эта практика, известная как frieri — или «ночное ухаживание», — гарантировала, что

вслучае беременности виновник будет известен и дело почти наверняка кончится свадьбой. Поскольку после 1850 г. жизнь

вдеревне радикально переменилась, добрачные связи стали более рискованными. После 1912 г. внебрачная рождаемость понизилась, что было результатом распространения знаний о контрацепции и нелегального использования противозачаточных средств.

Вконце XIX в. происходили и другие социальные изменения, подготовившие почву для уникальной инициативы Мюрдалей в области демографической политики. Шведское общество, в котором в 1800 г. еще господствовали знать, король, духовенство государственной церкви и жесткая классовая система, постепенно созрело для восприятия новых идей и для народных политических движений. Массовая миграция шве-

(Stockholm: Statistiska centralbyran,1969); Eva Bernhardt, Trends and Variations in Swedish Fertility: A Cohort Study (Stockholm: Statistiska centralbyrån, 1971); Sven Wicksell, Ur befolkningsläran (Stockholm: Albert Bonniers Förlag, 1931), особенно pp. 13—58; Norman B. Ryder, “The Influence of Declining Mortality on Swedish Reproductivity,” Current Research in Human Fertility (New York: Milbank Memorial Fund, 1955), pp. 65—81; Carl Erik Quensel,

Den äktenskapliga fruktsamheten i Sveriges städer 1911—1953 efter äktenskapets varaktighet och hustruns alder (Lund: Statistiska Institutionen, 1956).

26

Глава 1. Социальная и идеологическая обстановка

дов в Северную Америку после 1845 г. стимулировала мощный приток заокеанских идей и нравов, что разрушающе действовало на традиционный образ жизни. Письма из США, эти бесчисленные Amerikaböker, т.е. «американские сборники», наполненные рассказами о достоинствах свободных и тучных новых земель за океаном, и влияние эмигрантов, которые после десяти или двадцати лет пребывания в Соединенных Штатах возвращались домой в американской одежде, с американскими манерами и презрением к старой жизни, — все это разрушало влияние традиционной народной культуры. С 1840-х

идо конца 1920-х годов прогрессистские американские идеи

иподход к жизни почти безраздельно владели воображением шведских крестьян и рабочих. Тогда говорили, что дети

«растут, чтобы уехать». Как записал наблюдатель в 1907 г.: «Многие побывали в Америке и вернулись — об этом догадываешься, когда идешь по дороге и видишь на полях мужчин

вамериканской одежде и шляпах с полями, одетых как гденибудь на ферме в Миннесоте. Многие, и молодые и старые, учат английский язык, чтобы было легче, когда они «попадут»

вАмерику. Все выглядит как подготовка к эмиграции. Такова и цель образования, и на билет в Америку занять денег легче, чем на дорогу в Стокгольм»5.

Вместе с людьми в страну приходили новые идеи и движения. Например, влиятельное движение «Миссия Завета»* обрело законченную организационную форму только в 1878 г.

ссозданием Шведской конференции «Миссии». Но в США еще девятью годами ранее была организована Шведская евангелическая лютеранская миссионерская ассоциация Чикаго, и американское движение начало присылать в Швецию множество проповедников, которые привлекали людей на свою сторону и спровоцировали позднейший раскол государственной лютеранской церкви. Или вот похожая история. Хотя

уширящегося религиозного неприятия пьянства корни были чисто шведскими, движение за запрет алкоголя сформировалось в шведской общине в Америке, где в середине 1870-х го-

5GerhardMagnusson,цит.по:FlorenceEdithJanson,The Background of Swedish Immigration, 1840—1930 (1934; New York: Arno Press and the New York Times, 1970), p. 434.

* Имеется в виду Mission Covenant Church of Sweden, т.е. Шведская церковь Миссия Завета. — Прим. перев.

27

Шведский эксперимент в демографической политике

дов был создан Орден добродетельных храмовников (Good Templar Order)*. В 1879 г. эта организация пересекла Атлантику и в одном шведском селе был устроен первый из сотен центров Добродетельных храмовников. К 1907 г. в рядах возникшего в Америке Международного ордена добродетельных храмовников состояло более двухсот тысяч шведов, активно боровшихся за запрет продажи пива, вина и крепких спиртных напитков6.

Во-вторых, эти народные движения — так называли профсоюзы, движения за трезвость, независимую церковь — сами разрушали традиционный жизненный уклад Швеции, пробивая бреши для нового видения жизни и истины. Как объяснил историк Свен Лундквист, они служили инструментами замены «вертикальных лояльностей», коренившихся в Gemeinschaft, т.е. в традиционном обществе, «горизонтальными лояльностями», обычными для Gesellschaft, т.е. для современной модели общества7. Эти успешные протестные движения представляли собой фундаментальный вызов традиционным лояльностям, и их успех означал, что среди трудящихся города и села утвердился новый образ жизни. Уже к 1920 г. в этих движениях числилось, по их собственным данным, 830 000 взрослых членов, и многие их участники состояли сразу в нескольких организациях. В городах профсоюзные клубы служили местом отдыха и индоктринации, а в сельской местности помещения Добродетельных храмовников превратились в центры общинной жизни, где люди, решившие воздерживаться от алкоголя, собирались на лекции, танцы и развлечения.

Народные движения способствовали политизации шведского общества. Каждое из них считало, что старое Шведское королевство аморально и что возродить страну можно только с помощью новой нравственности. И каждое предлагало альтернативные «системы нравственности», требовавшие политических реформ. Работа в политических партиях, в движениях трезвости и в независимой церкви давала замечательные плоды в виде продвижения своих кандидатов во Вторую пала-

*Известен также как Великая ложа Скандинавии и др. — Прим.

перев.

6Janson, The Background of Swedish Immigration, pp. 208—209, 219.

7 Sven Lundkvist, Folkrörelserna i det svenska samhället, 1850—

1920 (Stockholm: Almquist and Wiksell, 1977).

28

Глава 1. Социальная и идеологическая обстановка

ту Риксдага, шведского парламента. К 1911 г. четверть парламентариев были членами «независимой церкви», а почти 2/3 входили в общество трезвости. Движение за трезвость добилось не только права «местного вето» —возможности запрещать продажу алкоголя с помощью референдума, но и ввело в шведскую жизнь всеобщее избирательное право и прямую демократию8.

В-третьих, волна религиозного энтузиазма, поднявшаяся в середине XIX в., к 1900 г. выродилась в тяжелый случай секуляризации. Взбунтовавшись против безличной теологии

иклассовой по своей сути государственной церкви, в 1830— 1840-х годах религиозные миряне обратились к запрещенному законом кружковому изучению Библии и распеванию гимнов. Несмотря на случаи арестов (а возможно, и благодаря им), число таких незаконных тайных собраний множилось, вызвав к жизни секты разного толка. В 1873 г. им уда- лось-таки продавить через риксдаг закон, даровавший Швеции свободу вероисповедания. Получив новый жизненный импульс от движения за трезвость, в течение следующих 35 лет независимые церкви продолжали расширять свою активность

ипривлекать новых членов, достигнув пика численности примерно к 1910 г. Однако государственная церковь продолжала претендовать на лояльность подавляющего большинства шведов, и уже в 1880-х годах наблюдатели отметили первые признаки истощения религиозного энтузиазма и нарастающего охлаждения к религии. Преисполнившись решимости не просто сохранить прихожан, но и завоевать их, государственная церковь быстро изменила вероучение в соответствии с модными либеральными принципами: были изданы сборники новых гимнов, новые молитвенники и катехизисы, отвечавшие требованиям пиетистов. Но эта стратегия не сработала. Даже в сельских районах, исторически отличавшихся консервативностью и пылкой приверженностью лютеранству, наблюдатели отмечали рост безразличия к религии, часто приписывая это влиянию импортированного из США материализма. В ХХ в. усиление секуляризации продолжилось, и число еже-

8 Ibid., p. 299; Sven Lundkvist, “Popular Movements and Reforms, 1900—1920,” in Steven Koblik, ed., Sweden’s Development from Poverty to Affluence, 1750—1970 (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1975), pp. 180—193.

29

Шведский эксперимент в демографической политике

недельно приходящих к причастию сократилось с 17% населения в 1890 г. до всего лишь 5,6% в 1927 г.9

Наконец, последствия революции в промышленном и сельскохозяйственном производстве начали разрушать натуральное хозяйство шведской семьи, объединявшей несколько поколений. При всех региональных различиях расширенная семья оставалась общей характеристикой традиционного шведского образа жизни, особенно среди крестьян-землевладельцев. Изучение двух приходов середины XIX в. показало, что почти 2/3 семей прошли через фазу расширенной семьи, когда под одной крышей обитало три поколения (хотя в любой данный момент лишь треть семей можно было отнести к категории расширенных). В таких семьях дети оставались ценным экономическим активом, а сохранение земли для потомства было признанным обязательством старших10.

К 1890 г., однако, появились признаки ослабления уз привязанности к расширенной семье и наследственному участку земли. Например, к этому году число расширенных семей резко сократилось: теперь 52% крестьянских вдов жили одни, а столетием раньше таких было всего 25%. Возможно, это выделение стариков из семьи было связано с растущей практикой undantag, неформального варианта системы пенсионного обеспечения, когда крестьянская чета передавала хозяйство сыну или племяннику с обязательством содержать их до конца жизни. По мере того как сокращалась доля независимых землевладельцев, свою роль могло сыграть и распространение системы statare, при которой землю сдавали в аренду издольщикам. Не менее значительными были последствия того, что у людей исчезало благоговейное отношение к земле, так как старый крестьянский обычай передавать все хозяйство одному сыну стал жертвой притязаний других детей на некоторую часть семейного наследия. Обычным итогом это-

9Janson, The Background of Swedish Immigration, pp. 213—219; Göran Gustafsson, Religionen i Sverige: Ett sociologiskt perspektiv

(Stockholm: Norstedts Tryckeri, 1981), p. 41.

10См.: Ingrid Eriksson and John Rogers, Rural Labor and Population Change: Social and Demographic Development in East-Central Sweden During the Nineteenth Century (Stockholm: Almqvist and Wiksell, 1978), pp. 161—166.

30