А.З. Шапиро

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института дошкольного образования и семейного воспитания РАО

 

Вопросы, которые предложены для обсуждения организаторами «круглого стола», я бы разделил на две группы, касающиеся, условно говоря, «людей» и «идей». В плане «идей» мы не вольны над ситуацией, и если психология так важна для общества и следующий век станет «веком психологического знания», — что ж, это как бы знак судьбы, и ему стоит подчиниться. Если же обратиться к плану «людей» (станет ли следующий век веком психологов-профессионалов), то с таким прогнозом хотелось бы поспорить. Но в обоих обозначенных аспектах,

 

25

 

говоря о XXI в. как о веке человека, важно отдавать себе отчет в том, какие именно человеческие качества и свойства выступят на первый план. В этом контексте можно говорить не только о «репрессированных идеях в психологии», но и о «репрессированных психологией темах», скорее не забытых, а никогда ранее по сути дела не востребованных. «Тему семьи» можно отнести к их числу, хотя она сквозная в человекознании и, как «камень, который отвергли строители», станет вскоре во главу угла психологии уже потому, что экзистенциальные проблемы современного мира будут в следующем веке только усиливаться и обостряться. Семья же является важнейшим элементом «социальной ситуации развития» каждого человеческого индивида, а также общества в целом (см. об этом: Вопр. психол. 1994. № 4. С. 45–55).

Тема семьи будет все более важной для психологии еще и потому, что последняя в XXI в. обязана стараться быть ближе к жизни, но не безгранично вмешиваться в нее.

Психология — это профессия, а не религия, и в этом качестве она уже вполне самодостаточна: все люди, населяющие Землю, не могут стать либо психологами, либо пользователями их услуг. Ведь сама человеческая повседневность очень психологична, и помочь человеку могут не только психолог-профессионал, но и хорошая книга, хороший фильм, урок по литературе, проповедь священника и пр. Особенно будет возрастать роль искусства как очень сильной психологической практики, живой, самодостаточной психотерапии, хорошего средства преподавания психологии. В частности, в развитии современного постмодернистского театра намечаются тенденции углубления психологизма, когда режиссер существует на равных в диалоге с актерами, автором пьесы, зрителями. Конечно, не всякий режиссер таков, но вот, например, Вячеслав Долгачев из МХАТа им. А.П. Чехова очень психологичен (впрочем, может быть, это связано с тем обстоятельством, что в 70-е гг. он вел драматическую студию на факультете психологии МГУ).

Значимость темы семьи для психологии XXI в. подчеркивается еще и тем обстоятельством, что семейно-психологические закономерности уже сейчас все больше применяются к анализу и психокоррекции других социальных систем — бизнес-структур, политических партий, государств (см. об этом: Вопр. психол. 1997. № 5. С. 151–153); думаю, что подобная тенденция будет все более возрастать в грядущем веке — семья будет рассматриваться как метафора процессов в различных сообществах. В частности, семейно-психологические закономерности смогут работать и для анализа функционирования профессионального психологического сообщества. Как в семье, так и в профессиональном сообществе в соответствии с основополагающими принципами семейной психотерапии проблемы не в отдельных людях, а в качестве сложившихся между ними отношений, в ценностях сообщества, его границах, психологическом климате, структуре ролей и т.д. (см.: Психол. газета. 1999. № 2. С. 25–27). Люди — существа очень разные, и игра их Я часто мешает продвижению дела. Поэтому и в следующем веке будет важно не только наличие у сообщества профессионалов таких функций, как сертификация специалистов, координация издания профессиональной литературы, взаимоотношения с государственными структурами и т.д., но и то, чтобы оно было организовано на подлинно демократических началах, а гласность и открытое обсуждение острых вопросов стали реальностью его функционирования, препятствовали бы возможным проявлениям субъективизма и волюнтаризма (см.: Моск. психотерапевт. журн. 1999. № 1. С. 176–188).

Традиции профессионального сообщества (подобно семейным корням) очень значимы для его актуального развития, но профессионально-психологические «семейные скелеты в шкафу» необходимо осмыслять, поучиться на их примере, а не повторять ошибок прошлых поколений.

 

26

 

Профессиональное психологическое сообщество (равно как и современная семья) сейчас очень нуждается в многоголосии, а не в агрессивном доминировании какого-то одного голоса, в непримиримой борьбе за такое доминирование, т.е. в диалоге и полилоге, а не в монологе, поддержке разнообразия, адекватного взаимодействия между субсистемами и социальными группами. Пока же представляется нереальным то, что мы будем иметь «психологическую клятву Гиппократа» в ближайшем будущем, до того как возникнет единое профессиональное сообщество. Разработку этических принципов следует начинать, вероятно, в рамках какой-то конкретной школы, одного психологического направления — такую возможность во всяком случае легче вообразить себе, чем оперативное создание этических принципов для психологии в целом.

С другой стороны, именно ценностное измерение является ключевым в определении профессиональной идентичности. Слово «профессиональный» можно толковать очень по-разному, причем из всех толкований следует выделить два главных: одно из них подразумевает творческую деятельность в определенной области знания, другое — деятельность, приносящую (уже в настоящем, либо в будущем) доход тем, кто ею занимается. С моей точки зрения, второе должно являться производным от первого. Однако в моде сейчас противоположная, экономически ориентированная позиция, в основе которой лежат представления о психологической профессии как ремесле, в противоположность искусству и науке. С технократическим подходом связана сверхпопулярная в наши дни (вплоть до почти религиозной увлеченности ею целых групп коллег) система «быстрого ученичества»: закончивший курс, как правило, технологически ориентированного профессионального обучения тут же начинает, по сути дела реально не поработав, учить еще кого-то.

Еще одним ценностным моментом, который хотелось бы здесь отметить, является то обстоятельство, что отечественным психологам необходимо всерьез ощутить себя частью международного профессионального сообщества, мировой «профессиональной семьи» психологов. Мы должны творчески взаимодействовать с западными коллегами, а не просто быть послушными учениками (особенно важно это осознать в области психологической практики, где отечественные научные разработки и теории, в отличие от практических методов, как правило, заимствуемых из-за рубежа, действительно конкурентоспособны). Например, в современной зарубежной семейной психотерапии, использующей так называемые нарративные и герменевтические психотехники, проявляется очень большой интерес к российской культурно-исторической психологии, в частности, к работам Л.С. Выготского и М.М. Бахтина. Тем более печально, что культурно-историческая теория (несомненный лидер современной психологический теории!) не учитывает семейное измерение человеческой жизни, то обстоятельство, что развитие человека, как правило, происходит в условиях его семьи. Возможно, именно здесь необходимо увидеть зону ближайшего развития культурно-исторической психологии, так как семья — одна из самых существенных и фундаментальных характеристик человеческого социума, отражающая биосоциальную природу человека. Отнюдь не абстрактные взрослые, а, как правило, биологические родители ребенка создают для него зону ближайшего развития. В связи с этим значимой представляется полемика по теоретико-психологическим вопросам между школами Л.С. Выготского и С.Л. Рубинштейна (см.: Психол. журн. 1999. Т. 20. № 3. С. 123–126).

 

27