kazyutinskii_v_v_mamchur_e_a_sachkov_yu_v_i_dr_spontannost_i

Источник

сигнала

Рис. 1. Эксперимент по проверке неравенств Белла

тации и корреляции поведения удаленных друг от друга фотонов. В них наиболее ярко демонстрируются те свойства квантовых объектов, которые, на наш взгляд, и заставляют переосмысливать сложившуюся концепцию существования наиболее ярко.

В общем виде схемы экспериментов по проверке неравенств Белла можно свести к следующей (рис. 1).

1. Имеется общий источник сигналов, посылаемых двум удаленным наблюдателям А и В.

2.Наблюдатели регистрируют сигнал, причем регистрация состоит в фиксации одного из двух возможных событий. Условно припишем им значения плюс и минус один: для наблюдателя А:

а= ±1, для наблюдателя В: Ъ - ±1.

3.Каждый наблюдатель имеет возможность менять настройки своей приемной установки с помощью одного параметра, принимающего два значения. Для А: а и а', для В: Р и |3'. Например, в некоторых оптических экспериментах а (или (3) - это просто угол ориентации поляризационной призмы, разделяющей две ортогональные поляризации пучка света.

4.Третий наблюдатель С видит одновременно результаты измерений А и В. Он вычисляет значения s = ab = ± 1 для всех возможных значений параметров а, а', (3' и (3'. Наблюдатель С может, таким образом, судить о корреляции результатов, полученных наблюдателями А и В. Скажем, если s = +1, значит между результатами А и В имеется полная корреляция, т.е. регистрируются либо значения а = b = +1, либо а = b = -1. Если же А и В регистрируют разные события а = -Ь, то s = -1 и результаты измерений антикоррелируют.

5.Проводятся четыре серии испытаний, скажем, по п испытаний в каждой серии. Испытания проводятся для разных комбинаций пар параметров. Сначала п испытаний для а и (3, затем п испытаний для а' и (3, далее для а и (3' и наконец для а' и Р'. После этого наблюдатель С вычисляет составную величину s = \!2{s (а, р) +

+ s(a',$) + s (а, Р') - s(а', Р')} и усредняет ее по полному числу испытаний п.

Оказывается, что среднее значение S = is) строго ограничено. Мы опускаем несложные вычисления и приводим лишь конечный результат: абсолютная величина S не превышает единицы

Записанное в таком виде неравенство называется неравенством Белла. Этот результат получен при очень общих и, казалось бы, очевидных предположениях, а именно:

П1. Результаты измерений наблюдателя А не влияют на результаты наблюдателя В и наоборот (свойство локальности)', П2. Из правил вычисления средних величин в классической тео-

рии вероятности предполагается, что существуют совместные распределения плотности вероятности Р(а, а', Р, Р') четырех величин А(а'), А(а'), В(р) и В(р').

ПЗ. Это совместное распределение неотрицательно, согласно аксиомам теории вероятностей (колмогоровостъ).

Как известно, многочисленные эксперименты, направленные на проверку (1), показали, что неравенство Белла нарушается - экспериментальные результаты укладываются в менее строгие рамки, нежели предписано соотношением (1). Вместе с тем расчет с использованием квантовой теории дает предсказание, которому удовлетворяют экспериментальные данные, а именно:

Таким образом, для формального объяснения причины нарушения неравенства Белла (1) следует признать непригодность по крайней мере одного из предположений (П1-3), в рамках которых оно выводилось.

Одно из возможных объяснений, к которой склоняется один из авторов рассматриваемой работы, состоит в том, что априорно, т.е. до момента регистрации фотоны просто отсутствуют! Их вывод: "Фотон является фотоном, если это зарегистрированный фотон"1 есть не что иное, как перефразирование известного выражения Уилера о сущности квантового явления.

Он неоднократно отмечал, что нельзя кратко сформулировать основные положения квантовой механики (в отличие от других физических теорий), но зато можно кратко сформулировать ее основной урок: "Никакой квантовый феномен не может счи-

Клышко Д.Н. УФН. 1994.164. 1187.

таться таковым, пока он не является регистрируемым (наблюдаемым) феноменом".

Это краткое утверждение емко формулирует сущность квантовых явлений, и последние эксперименты его недвусмысленно подтверждают. Всё это говорит о том, что микрообъекты в определенном смысле не существуют до акта измерения.

Последнее утверждение требует, вообще говоря, пояснения. Можно задать вопрос, а что - микрообъекты вообще не существуют до регистрации? А если существуют, то каким образом? Ясно, что эти вопросы касаются напрямую уже и философии.

Если коснуться первого вопроса, то как теория, так и эксперимент однозначно говорят о существовании частиц до измерения. В теории зависимость фаз фотонов выводится в предположении их существования, в эксперименте существование частиц можно "прочувствовать" в опытах типа Ааронова-Бома.

Такое положение дел говорит о том, что должно переосмысливаться само понятие существования, но чтобы ответить, как и каким образом должно происходить это переосмысление, необходимо, хотя бы вкратце, коснуться вопроса, как в классической физике, да и во всей новоевропейской парадигме понималось сущее.

Такой вопрос рассматривался как философами, так и физиками, среди последних упомянем лишь имена Гейзенберга и В.А. Фока, а среди философов - Мартина Хайдеггера. Несмотря на различие подходов и целей этих авторов, выводы, к которым они приходят, весьма близки.

Как известно, в основе классического способа описания явлений лежало молчаливое предположение о несущественности воздействия средств наблюдения на измеряемый объект. Основная черта классической физики состоит в допущении полной независимости физических процессов от условий наблюдения. Предполагалось, что всегда можно "подсмотреть" явление, не вмешиваясь в него и не влияя на него. При этом широко распространено убеждение, что основой формирования классического естествознания явилась метафизика Декарта с ее различением и противопоставлением res cogitans и res extensa - субстанции мыслящей и субстанции протяженной. О значении метафизики Декарта для становления науки нового времени неоднократно говорил В. Гейзенберг. Такого же мнения придерживался и Гегель, утверждавший, что именно с Декартом философия впервые обрела твердое основание. И таким "твердым основанием" стало понятие "субстанциальности" (Хайдеггер).

"Под субстанцией, утверждает Декарт, мы можем разуметь лишь ту вещь, коя существует, совершенно не нуждаясь для своего бытия в другой вещи" ("Начала философии", 1.51). Приме-

нительно к тварному миру, субстанциями, по Декарту, являются те из реалий объективной действительности, которые, исключая каузальную зависимость от Бога как Творца, существуют или могут существовать "сами по себе", т.е. "без помощи ка- кой-либо сотворенной вещи"2. Ведь "общее учение философов", как замечает Бейль в своем "Историческом и критическом словаре", гласит, что "существовать само по себе" в контексте определения субстанции "означает лишь не зависеть от некоего другого объекта"3.

Помимо этого, как уже утверждалось, Декарт разделяет точку зрения субстанциального дуализма. Он, согласно "Первоначалам философии" (1.48), признает "два высших рода вещей: одни из них вещи умопостигаемые, или относящиеся к мыслящей субстанции; другие - вещи материальные, или относящиеся к протяженной субстанции, т.е. к телу"4.

Материальную субстанцию Декарт называет телом, материей, протяженной вещью и т.п. ("Первоначала философии", 1.48, 53, 61, 63; II. 1-4, 7,16,17,19 и др.), а под духовной субстанцией он понимает традиционно постулируемый субъект таких акциденций, как "познание, хотение, воображение, ощущение и т.п., которые охватываются общими понятиями мышления, или воображения, или сознания"5.

Итак, в основе картезианства как метафизического фундамента классического новоевропейского мышления лежит идея субстанции как "сущего самого по себе". Переход к современному физическому познанию влечет за собой отказ от подобных представлений: объекты микрофизики не существуют "сами по себе", а "выходят к существованию" в зависимости от экспериментально поставленного вопроса. В квантовой механике имеется "относительность к средствам наблюдения" по Фоку.

Значительное внимание понятию субстанциальности, идеи "сущего самого по себе" уделяет М. Хайдеггер в своей работе "Бытие и время". Касаясь проблемы внешнего, т.е. вещного, материального мира, он показывает, что идея бытия, к которой восходит онтологическая характеристика res extensa, служащие основой определения "мира" у Декарта, есть идея субстанциальности. Повторяя определение субстанции у Декарта Хайдеггер утверждает, что "бытие субстанции характеризуется через "ненуждаемость" (Unbedurftigkeit), т.е. независимость6. "Что в своем бытии

2Декарт Р. Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 52.

3Бейль П. Исторический и критический словарь: В 2 т. М„ 1968. Т. 2. С. 53.

4Декарт Р. Соч.: В 2 т. Т. 1. Q. 333.

5Цит. по: Гоббс Т. Избр. произведения: В 2 т. М., 1964. Т. 1. С. 418.

6Heidegger М. Sein und Zeit. Tuebingen, 1993. S. 92.

не нуждается в другом сущем, это и удовлетворяет в собственном смысле идее субстанции - такое сущее и есть ens perfectissimum" (здесь и далее перевод мой. - А.С.) - "вещь совершеннейшая"7. Здесь выделяется не сама философская категория субстанции, вместе с сопряженными с ней понятиями "атрибут", "акциденция" и др., а понятие субстанциальности.

Характеризуя субстанцию как "вещь совершеннейшую", Хайдеггер отмечает, что такой вещью может быть только Бог. «Все сущее, что не является Богом, требует сотворения в широком смысле и поддержания в своем бытии... Так что только в определенном смысле сотворенное сущее можно назвать субстанцией. Это сущее хотя и является в отношении к Богу "сохраняемым", однако в области сотворенного сущего, "мира" в смысле ens creatum (вещь сотворенная)... существует таковым, что не нуждается в другом сущем»8.

Таким образом, кратко, в двух тезисах основопологающие положения онтологии Декарта можно было бы выразить следующим образом:

I. Субстанциальность сущего, конститутативным моментом которого является понятие независимости, существования "самого по себе".

II. Разделенность субстанций (если ограничиться областью сотворенного сущего), распадение на res cogitans и res extensa.

Все последующее развитие науки и философии нового времени непосредственно связано с декартовскими основополагающими принципами. Абсолютное большинство современных физиков и философов, имея в виду современный этап развития науки, говорят о необходимости отказа от картезианской онтологии. Соглашаясь с этим, мы тем не менее должны задаться вопросом - от какого именно ее аспекта? Как мы видели, онтологическая идея Картезия имеет два основных аспекта. Какой из них должен быть пересмотрен для того, чтобы можно было сформулировать онтологические допущения, "покрывающие" все особенности квантово-механического описания реальности микромира?

Вслед за В. Гейзенбергом и Н. Бором часто указывают на необходимость отказа от дуализма субстанций, от разделенности сущего на материю и сознание, т.е. от второго из выделенных выше принципов декартовской онтологии.

До сих пор подобные рассуждения никем не подвергались критическому анализу; они либо принимались, либо отвергались.

7Ibid.

8Ibid.

130 5* 114

Нам, однако, представляется, что они как раз и нуждаются в пересмотре.

Применительно к результатам квантовой механики существуют две возможности:

-либо рассматривать субстанции мыслящую и протяженную как неразложимое единство;

-либо переосмыслить саму идею субстанциальности. Чаще всего в методологии рассматиривается первая возможность, хотя, на самом деле квантовая механика дает основания как раз для пересмотра идеи субстанциальности, идеи существования вещей, объектов "самих по себе".

Идея субстанциальности, будучи фундаментальной для классического новоевропейского мышления, фактически никогда не формулировалась явным образом (исключением является лишь философия М. Хайдеггера), в отличие от идеи разделенности сущего на res cogitans и res extensa. Эта неявность и выдвигала на первый план декартовский дуализм, от которого и предлагалось отказаться в свете того нового, что привнесла в гносеологию квантовая механика.

На самом деле в поисках адекватной интерпретации квантовой теории приходится, по-видимому, отказаться от такого онтологического понятия, как субстанциальность и переосмыслить сами представления о существовании. На необходимости построения новой онтологии настаивал в свое время В. Гейзенберг. Отмечая особенности квантово-механического описания и квантовой логики, он писал: "Модифицированная логика квантовой теории неизбежно влечет за собой модификацию онтологии"9, и в качестве "метафизического каркаса" для такого рода онтологии он рассматривал метафизику Аристотеля. Для такого рода воззрений, на наш взгляд, действительно имеются основания.

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению, необходимо рассмотреть кратко собственно аристотелевскую концепцию "бытия в возможности" и "бытия в действительности". Понятие потенции имеет у Аристотеля в качестве своего коррелята понятие деятельности (energeia). Деятельность, как поясняет Аристотель, в известном смысле можно уподобить цели, т.е. тому, "ради чего" существует способность, «ибо как цель выступает дело, а делом является деятельность, почему и имя "деятельность" производится от имени "дело" (эргон) и по значению приближается к "осуществленное™"» (Метафизика, IX, 8). Эти термины - энергейя, эргон и энтелехия (от телос - "цель", "конец") самим Аристотелем характеризуются как родственные по смыслу. Иногда

9 Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М.: Прогресс, 1987. С. 222.

115

Аристотель соотносит потенцию с энтелехией (энтелехия выступает как осуществление, завершение того, что существовало потенциально). Противопоставление бытия в возможности или в потенции бытию актуальному, находящемуся в состоянии реализации, завершения или энтелехии играет большую роль в философии Аристотеля и применяется им нередко для разрешения спорных вопросов. Наряду с термином энтелехия и даже чаще Аристотель пользуется термином энергейя, но с несколько иным оттенком. Энергейя обозначает переход потенции в ее реализацию, деятельность, акт; энтелехия - завершение этой деятельности (.Аристотель "Физика", кн.1).

Как видим, термин "энергейа" употребляется Аристотелем как для характеристики деятельности по осуществлению возможности, так и для обозначения результата, продукта деятельности. В первом случае "энергейя" - это деятельность; во втором - это скорее действительность; в русском языке нет слова, эквивалентного греческому "энергейя", в котором бы совпадали оба эти понятия.

Выше было показано, что Гейзенберг, отталкиваясь фактически от принципа суперпозиции и связанных с этим принципом особенностей квантовой логики, приходил к выводу об использовании для адекватной интерпретации квантовой механики аристотелевского понятия dynamis, potentia.

К близким выводам приходит и Фок, не употребляя, однако, терминологии Стагирита. Введенные им понятия "потенциальная возможность" и "осуществившееся" весьма близки по смыслу к понятиям "бытие в возможности" и "бытие в стадии завершения" (энтелехия).

Фок в своих работах, в отличие от Гейзенберга, отталкивается от процесса измерения. Указывая на то, что основная черта классического способа описания явлений состояла в допущении полной независимости физических процессов от условий их наблюдения, Фок отмечает, что для микропроцессов идеализация такого рода оказывается несправедливой. Здесь "сама возможность наблюдения предполагает наличие определенных физических условий, которые могут оказаться связанными с сущностью явления"'0.

Рассматривая процесс измерения, Фок различает в нем три стадии: приготовление объекта, поведение объекта в фиксированных внешних условиях и собственно измерение. Сообразно этому, он различает в экспериментальной установке - приготовляющую часть, рабочую часть и регистрирующую часть. Напри-

10 Фок В.А. Квантовая физика и философские проблемы. М„ 1970. С. 8.

мер, при наблюдении дифракции электронов на кристалле приготовляющей частью является источник монохроматического пучка электронов, а также диафрагма..., рабочей частью сам кристалл, а регистрирующей - фотопластинка или счетчик11.

Оставляя неизменными первые стадии эксперимента и варьируя заключительную стадию, производят измерения различных величин (например, скорости частицы или ее положения в пространстве). Каждой величине при этом соответствует своя серия измерений, результаты которой выражаются в виде распределения вероятностей для этой величины. "Все указанные распределения вероятностей могут быть выражены параметрически через одну волновую функцию, которая не зависит от заключительной стадии эксперимета и тем самым является объективной характеристкой состояния объекта"12. Таким образом Фок настаивает на объективности процесса.

Гейзенберг также рассматривает состояние квантовой системы, описываемой волновой функцией, как математическое выражение, дающее "тенденции", "возможности" или, как он их еще называет, "potentia" и "dynamis", связывая их с аристотелевскими понятиями, и также рассматривает переход возможного в осуществившееся, в действительное. Однако есть существенные расхождения между позициями Фока и Гейзенберга. По Гейзенбергу объект, не подвергнутый измерению, является полудействительным и достигает статуса действительного только во время процесса измерения. Гейзенберговский мир potentia и менее реален, чем наш, и одновременно более реален. Он, с одной стороны, менее реален, так как еще не действителен, не осуществился. С другой стороны, он более реален, более богат, так как состоит из сосуществующих возможностей, причем прямо противоположных друг другу. "В мире Гейзенберга подброшенная монета может упасть одновременно орлом и решкой, что является совершенно невозможным в реальном мире", замечает один из исследователей проблемы13. Эти возможности находятся постоянно в изменении, они динамичны, взаимодействуют друг с другом. Интерферируя, они то гасят, то усиливают друг друга (что и проявляется в экспериментах по распаду К°-мезона). Эта динамика описывается уравнением Шрёдингера.

Однако, статус "полудействительности", "полуобъективности" мира квантового феномена заставляет Гейзенберга совершенно необоснованно говорить о его "полусубъективности".

11Фок В.А. Об интерпретаци»квантовой механики. М., 1957. С. 11.

12Там же. С. 12.

13См.: Herbert N. Quantenrealitaet. Basel; Boston, 1987. S. 46.

Более адекватна в этом отношении интерпретация В.А. Фока, рассматривающего "потенциальные возможности" как совершенно объективные характеристики системы. Однако эта объективность особого рода.

Для новоевропейского мышления стало характерным понимание существования лишь как наличного, лишь как действительного бытия. Тогда как вплоть до позднего средневековья традиционно бытие полагалось "расколотым" на две плоскости - "бытие в возможности" (potentia, posse) и "бытие в действительности" (actualites). В классической физике бытие "сплющилось" лишь до бытия наличного, теперь же квантовая механика возвращает нас к давно забытой картине множественного бытия.

Заметим при этом, что всеми авторами единодушно отмечаются два типа изменения волновой функции: 1) динамическое, непрерывное, описываемое уравнением Шрёдингера, и 2) скачкообразное во время измерения - редукция волновой функции.

Первый процесс описывает происходящее на уровне "потенциальных возможностей", или то, что еще реально, действительно не существует. Не случайно сама волновая функция определена не в реальном пространстве-времени, а задана на так называемом конфигурационном пространстве системы, т.е. фактически системы ее возможных состояний. Только во время измерения, когда вмешивается "иное", происходит о-существление, актуализация возможного. Процесс измерения есть акт деятельности, "энергейа" по Аристотелю, т.е. деятельности-осуществления. Как нельзя лучше здесь подходит понятие со-деятельности, или синергии. Оно более адекватно и емко описывает все аспекты, рассмотренные нами выше. (Понятие синергия уходит своими корнями в философию неоплатоников; в русской философии оно широко использовалось П.А. Флоренским; является центральным в онтологической динамике, развиваемой в настоящее время С.С. Хоружим14. Отметим также, что оно нашло широкое и плодотворное применение во многих областях современной науки, например в синергетике, изучающей динамические, открытые, т.е. учитывающие "зависимость от иного", системы.)

Это понятие включает в себя моменты деятельности, диалогичное™, "встречу двух" - субъекта и объекта, учитывает отмеченную выше деятельность "иного", т.е. в полном смысле является со-деятельностью. Одновременно оно является и самим осуществлением (энтелехией); само же осуществление, напомним, всегда связано с возможностью (аристотелевское "энергейа" коррелятивно "динамис").

14 См.: Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. М., 1994.

118

Таким образом, можно констатировать, что Гейзенберг был совершенно прав, утверждая, что «математические законы квантовой теории вполне можно считать количественной формулировкой аристотелевского понятия "динамис" или "потенция"»15.

Наряду с теми параллелями, которые мы отмечали выше (возможность, динамичность), "потенциально возможное" включает в себя также и такой "странный" аспект "бытия в возможности", как одновременное существование различных возможностей. (Как тут не вспомнить строку из аристотелевской "Метафизики" - "в возможности могут существовать противоположные вещи, а в реальном осуществлении нет".) Это и означает применимость обычной формальной логики в мире действительного, и необходимость логики "квантовой" для существующего в возможности, где как раз и работает принцип суперпозиции.

Отсюда видно, что в квантовой механике понятие возможности по сравнению с классической механикой существенно изменяется. Оно онтологизируется, становится основным, что отмечалось уже многими исследователями - В.А. Фоком, К. фон Вайцзеккером, Ю.В. Сачковым, М.Э. Омельяновским, и др. Эта "объективная вероятность" или "потенциальная возможность" ("potentia") как раз и есть понятие, противоположное понятию субстанциальности, "сущего самого по себе".

Теперь, вводя понятие "бытие в возможности" как такое "начало изменения... которое находится в ином", мы с необходимостью должны рассматривать "сущее", как бытийствующее на двух онтологических модусах.

Квантовая механика, как нетрудно показать, легко вписывается в онтологическую схему такого рода.

Одним из исходных положений может являться то, о чем и шла у нас речь выше, а именно утверждение того факта, что

квантовый объект до момента регистрации, измерения не существует как реальный, действительный объект с набором тех или иных динамических параметров. Он актуализируется

вмомент его регистрации, и проявляет те или иные свойства (например, корпускулярные или волновые) в зависимости от экспериментального окружения. В простейшем случае произвольное состояние квантовой системы может быть представлено

ввиде ряда

где суммирование производится по всем и, и ап - некоторые постоянные коэффициенты, а \|/„ описывает состояние системы в

15 Гейзенберг В. Указ. соч. С. 223.

130 5* 119

"вне", как говорит Уилер, они скорее являются обнаруживаемыми, "находимыми" в результате эксперимента. Такое положение дел, действительно, требует пересмотра идеи "субстанциальности" и существенного пересмотра, как мы постараемся показать ниже, эссенциального дискурса, перехода к качественно иной категориальной "сетке", которая смогла бы схватить те реалии, с которыми начала работать современная физика.

Все эти свойства квантовой реальности - ее синергийность, сущностный динамизм ее явлений, принципы суперпозиции требуют особого дискурса.

Одним из главных требований к такому дискурсу должно быть требование отказа от субстанциальности, существования "самого по себе", т.е. существенного пересмотра эссенциалистского подхода. Философия знает, вообще говоря, немало принципиально иных, отличных от эссенциальных, подходов при описании реальности. В качестве примера можно привести еврейскую метафизику, тесно связанную с библейским пониманием действительности.

Этот подход качественно отличен от подходов греческой мысли, а вслед за ней и всей европейской, где центральным было понятие бытия, являвшейся до недавнего времени одной из центральных для всех европейских философских систем. Вслед за философией наука всегда занималась изучением объектов, сущего. Можно отметить, что «само слово "есть" (лат. esse, англ. to be, нем. sein) играет совершенно особую роль во всех индоевропейских языках. В качестве онтологической связки оно формирует основные отношения в предложении.

В иврите прямого аналога слову "есть" не существует. Весь строй еврейской мысли связан с реалиями, отличными от понятий бытия, сущности, объекта, предикации, доказательства и т.д. Хотя и возможно подыскать соответствующие выражения для перевода перечисленных понятий на иврит, однако часто их придется переводить описательно.

Основное значение при формировании грамматических отношений в семитских языках имеют, как известно, не онтологические связки (есть, esse, и т.д.), а местоименные структуры. Эта особенность прослеживается не только в языке, но и в отношении к реальности. Одной из важнейших целей, поставленных греческой, а вслед за ней и европейской мыслью, является исследование внутренней сущностей вещей - того, что они есть, их формы, изменения связей и т.д. Еврейская традиция занимается изучением внешних по отношению к вещам причин, т.е. структур поведения, связанных с участием предметов в тех или иных межличностных ситуациях. Для еврейской традиции господствующим принципом является: "Вещей самих по себе не существует", "Вещи не имеют

собственной сущности". Вещь является не данностью, а, скорее, встречей творческих воль»19.

Автор цитируемой работы подробно рассматривает специфику концепции существования в еврейской традиции, связанной с концепцией "мицвот" (/гаю - волеизъявление), т.е. изучение и реализацией актов волеизъявления, направленных на мир. «Корень кж перевести нелегко... (Другие термины существования - D'p, nvr, К' и т.д. - также труднопереводимы.)

Слово 'кап одновременно обозначает и "нечто существующее" и "нечто найденное". Эти значения, конечно, различаются в русском языке. В иврите же они связаны. Корень юяз употребляется в различных значениях, однако эти значения являются семантически родственными»20. Автор показывает, что корень юю имеет следующие основные варианты перевода на русский язык: а) находить; б) обнаруживать, являть, делать явным; в) иметь место, находиться, быть.

Кроме того, «различие между и индоевропейским термином для бытия проявляется еще и в том, что слово "есть" (существует) имеет валентность 1, т.е. мы говорим: дом есть, дом существует, человек есть, человек существует. В общем виде: нечто есть, нечто существует. Слово «ко - нашел, имеет валентность 2, т.е. является переходным глаголом. Мы говорим: "Некто" «ко нашел "что-то". Но не говорим, что кто-то вообще нашел, или вообще найден, подобно тому, как говорим, что что-то вообще существует. Двухвалентность кж связана с тем, что он указывает на отношение кно»21.

Концепция бытия при этом предстает совершенно в ином свете. Мы получаем отличную от субъектно-объектной концепцию мира. Объект, предмет выступает при этом результатом двухсторонних отношений, является синергийным образованием. В этой традиции мы имеем не мир абсолютного пространства и времени, с вещами существующими "самими по себе", а находим мир действий и отношений.

При таком подходе, как видно, хорошо схватывается динамический и синергийный аспекты реальности, "находимость" явления, его зависимость от того как "ставится вопрос". Однако при таком подходе в стороне, на втором плане остается понятие сущности вещи или объекта.

Выше мы постарались показать, что рассматривая квантовые явления необходимо отказываться от идеи субстанциальности,

19Дворкин И. Существование веризме двух языков // Таргум. 1990. С. 121.

20Там же. С. 123.

21Там же. С. 125-126.

идеи существования объекта самого по себе. Однако такой отказ может касаться лишь модуса бытия действительного. Сущность, или эссенциалъное начало, на наш взгляд, должно оставаться, но должно относиться к иному модусу бытия, трансцендентального по отношению к бытию реальному, наличному.

Попытка построения деэссенциального дискурса и при опоре как раз на объекты квантового типа, а именно виртуальных частиц, известна и принадлежит С. С. Хоружему. Прежде чем показать к чему может привести деэссенциальный дискурс, рассмотрим совсем вкратце саму схему Хоружего.

Как он справедливо отмечает, в качестве философского, базисного "ядра" описания реальности может использоваться аристотелевский подход, опирающийся на вполне определенную "трактовку базовых категорий философского дискурса. Эта трактовка предполагает, что в наличной реальности, во всяком ее акте, событии, явлении, в существовании как таковом, совершается актуализация определенных сущностных (эссенциальных) начал, и в первую очередь, самой сущности"22. Что же лежит в основе понятийного строя классического Аристотелева дискурса? Здесь отсутствует, не вводится понятие "событие", а есть "то, что отвечает событию" и эксплицируется "трехэлементной структурой, упорядоченной триадой начал

Зъуацгст —» evepyeia —>

Каждое из трех начал имеет целый спектр значений; укажем важнейшие для нас:

Suvcqiio - возможность, потенциальность, потенция;

evepTEia - энергия, деятельность, действие, акт,... осуществление;

£VTete%aa - энтелехия, действительность, актуализованность, осуществленность.

Расположение начал нисколько не произвольно: вся триада есть онтически упорядоченное целое, которое описывает как Возможность посредством Энергии претворяется или оформляется в Энтелехию"23.

Эта триада является той базисной структурой, из которой может быть осуществлено описание сущего, неким основным "ядром" философского описания реальности. Она является чрезвычайно гибкой, онтически богатой конструкцией, не в последнюю очередь из-за того, что начала, входящие в нее, весьма емки и многозначны, где по-разному может также трактоваться не

только сами начала, но и их соотношение, сама триада в целом. Каждая трактовка задает определенный способ и русло философствования, среди них существует и такой дискурс, как утверждает автор, который заведомо не является дискурсом сущности.

Дискурс такого типа требует, по Хоружему, освобождения от эссенциального детерминизма и телеологизма, что не предполагает понятий "устойчивого наличествования" и пребывания. Дискурс такого рода принадлежит "глагольному типу" и возникает, когда второй член аристотелевской триады - энергия изначально отделена от энтелехии-сущности. Энтелехия удаляется при этом "на бесконечнсть". Энергия при этом имеет исключительно "деятельностную" природу, т.е. существует лишь в действии и не существует "сама по себе", в самодовлеющем устойчивом пребывании, что характерно для любой обычной сущности. «Не допуская... никакой субстанциализации или гипостазирования, она представляет собой не "имя", но "глагол", и в структуре события, а затем и во всем дискурсе, она выступает как предикат, "сказуемое"; тогда как в эссенциальных дискурсах их доминирующий сущностный принцип выступает как грамматический субъект, "имя", "подлежащее"»24. Утверждается, что при таком подходе становится возможным рассмотрение неаристотелевой реальности, анализ, которой требует выхода за пределы классического эссенциального дискурса, где происходит полное устранение "тотального господства" начал сущности, формы, причины и цели. В такой философии даются принципиально иные "концепции возникновения, события и явления".

В качестве примера рассматриваются виртуальные частицы (ВЧ) в современной физике, в связи с которыми в свое время обсуждалась проблема физической реальности. ВЧ - это такие объекты в квантовой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные, "физические" частицы, но не удовлетворяющие некоторым существенным условиям и ограничениям на эти характеристики конкретно. Более точно - это такие частицы, которые имеют такие же квантовые числа (спин, масса, электрический и другие заряды), что и соответствующие реальные частицы, но для которых не выполняется обычная (справедливая для реальных частиц) связь между энергией (Е), импульсом (р) и массой (т) частицы: Е2 * р2с2 + т2сА.

Например, для виртуального фотона масса его необязательно нулевая, а энергия не является обязательно положительной. ВЧ характеризуются некоторым "мерцающим" бытием. Ни одна из них не существует тем образом, как обычные частицы, они не

24 Там же. С. 57.

5* 124

обладают бытием наличным, выступают, как бы на мгновение, из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь. Это проявляется в так называемой флуктуации вакуума, зафиксированной экспериментально (например, так называемый лэмбов-

ский сдвиг).

Как утверждает Хоружий, ВЧ принадлежат сфере "свободной энергии", которая рассматривается деэссенциализованной, выступает как "начинательное усилие". "Подобная энергия, как и событие, порождаемое ею, непричастны никакой форме и никакому телосу; именно в них реализуется чистая деэссенциализованность, инаковость всем эссенциальным началам"25.

Однако можно спросить себя, если нет никакой формы и никакой сущности, то что же тогда выступает из потенции? Что и как описывается в квантовой электродинамике - если нет ничего'? Чему же мы придаем тогда какие-то характеристики - заряд, массу, спин и т.д.? Представляется более адекватным признать все-таки существование какой-то формы и какой-то сущности виртуальных частиц. Однако область бытия такой сущности принадлежит сфере иного, трансцендентального модуса бытия. И совсем иное дело, что способ бытия ВЧ не дает их актуализации, завершенности, выхода к бытию наличному.

Если мы пытаемся устранить понятие сущности при анализе реальности, то тогда она рассыпается на хаос "пустых" событий, за которыми ничего не стоит. При "тотальном устранении" эссенциального начала мы получим скорее буддийское понимание вещей, где они как раз сущностно "пусты", определяются сочетанием дхарм, бытие, которых и носит "мерцающий", "мгновенный" характер.

Тем не менее, не соглашаясь с понятием деэссенциальности у Хоружего, отметим то общее, что сближает наши позиции. Прежде всего это касается динамизма, энергийности сущего. И здесь действительно необходимо отметить, что классический аристотелевский аппарат оказывается не совсем адекватным, и именно в аспектах, имеющих как раз непосредственное отношение к понятиям сущности и энтелехии.

Сущность, или форма, по Аристотелю, как, собственно, и платоновская идея, имеет вечное бытие. Здесь сущность (будь то форма, или идея) имеет статичный, статуарный характер и этот же аспект статичности несет на себе мир феноменальный, являющийся, если так можно сказать, лишь бледной копией мира вечных идей. Энтелехия, или вышедшее к пребыванию, как телос (т.е. цель, конец) есть осуществление, ипостазирование формы и также несет

25 Там же. С. 58.

неизбежно на себе отпечаток изначальной статичности сущности. В результате то движение, являющееся сущностью природного, по Аристотелю, относится лишь к становлению, генезису вещи, кото-

рая сама по себе носит (конечно, с оговорками) все же статуарный • характер. Печать этой статуарности несет на себе практически вся античная философия, что отмечается, например, А.Ф. Лосевым. Он в своих "Очерках античного символизма и мифологии" убедительно показывает, что греческая философия являлась "скульптурным символизмом". "На темном фоне, в результате игры и борьбы света и тени, вырастает бесцветное, безглазое, холодное, мраморное и божественно-прекрасное, гордое и величавое тело - статуя. И мир есть такая статуя, и божества суть такие статуи; и города-государства, и герои, и мифы, и идеи - всё таит под собой эту первичную интуицию... Тут нет личности, нет глаз, нет духовной индивидуальности. Тут что-то, а не кто-то, индивидуализиро-

ванное Оно, а не живая личность со своим собственным именем...

И нет вообще никого. Есть тела, и есть идеи. Духовность идеи убита телом, а теплота тела умерена отвлеченной идеей. Есть - прекрасные, но холодные и блаженно-равнодушные статуи"26. Такую статуарность придает всей схеме наличие в ней понятия энтелехии, статичной, неподвижной, как осуществление такой же неподвижной и вечной идеи (сущности), и вовсе не случайна критика Хору-

жим такого энтелехийного дискурса.

В принципе такого рода статуарность всей схемы можно легко устранить, если вспомнить, что даже уже у Аристотеля само понятие энтелехии (evxeXE%eia) является синонимом понятия энергии (evepTEia). Следовательно, более адекватным было бы

рассмотрение такой триадной схемы: ouaia - сущность, "чтойность" вещи;

Suvcqiia - возможность, потенциальность, потенция; evepTEia - энергия, деятельность и действительность.

Эта триада (ovaia - Suva|iia - evepTEia) уже гораздо лучше отображает динамизм мира, его процессуальность. Вещь, объект (как evepyeia) при этом приобретают динамизм, энергийность, что мы и стремились отобразить с самого начала. Именно эта триадная схема использовалась позднее в греческой метафизике*.

26 Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 68,

644—645.

* С переходом же на латинскую почву, evepTEia превратилось просто в act, operatio - действие, что и привело неизбежно опять к дуальной статичной картине форма - материя. Еще позднее, уже у Декарта, с радикальным устранением скрытых качеств, все сущее "сплющилось" лишь до бытия налич-

ного, сущего самого по Лбе, т.е. и привело к той идее субстанциальности, что и было объектом критики в нашей работе.

127

На наш взгляд, открывается возможность действительного обращения к иной метафизике, построения совсем иного онтологического каркаса, который определенным образом совмещал "два пути" античной мысли, о которых говорил А.В. Ахутин: "Путь, ведущий к стихии и путь, ведущий к форме". Необходима такая понятийная сетка, которая учитывала бы и наличие сущности и тот динамизм сущего, на который мы уже указывали. И здесь укажем на необходимость перехода к неаристотелевой метафизике, что требует несколько иного категориального каркаса.

Единственным традиционным понятием, которое учитывало бы и сущностное начало вещи, ее трансцендентность и одновременно динамизм, является понятие логоса вещи. Понятие логоса обобщает, "вбирает" в себя понятие сущности вещи и при этом лишает ее статичности, превращает ее в сущность "глагольного" типа. Однако развитие дискурса подобного рода требует рассмотрения (например, в физике) теорий совершенно иного рода, и далеко выходит за рамки настоящей работы.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ОТЛОЖЕННЫМ ВЫБОРОМ*

П.Дж. Кеннеди

Интерпретация квантовой механики и тот смысл, который лежит в основании этой теории, были предметом острых дискуссий со дня ее создания. Инициированные Н. Бором и А. Эйнштейном в 20-30-х годах прошлого века эти дискуссии и поныне остаются злободневными. В последнее время они получили новый стимул в связи с появлением ряда волнующих экспериментов, которые стали возможными благодаря достижениям в сфере измерительной техники, полученным в 80-е годы XX в. Эти эксперименты призваны облегчить экспериментальное исследование некоторых кажущихся парадоксов квантовой механики.

В инерпретации Бором его диалога с Эйнштейном есть два особенно интересных пассажа, касающихся знаменитого эксперимента с двумя щелями, а также того его варианта, который был предложен Эйнштейном.

"То, до какой степени невозможность разделения атомных феноменов влечет за собой отказ от их визуализации, удивительным образом иллюстрируется следующим примером, к которому Эйнштейн с самого начала привлекал внимание и к которому часто возвращался. Если на пути фотона поместить полупроницаемое зеркало, открыв для него две возможности для дальнейшего движения, фотон либо может быть зарегистрирован на одной и только на одной из двух фотопластинок, расположенных на большом расстоянии на двух этих направлениях, либо, заменив фотопластинки зеркалами, мы можем наблюдать интерференцию между двумя отраженными волновыми пакетами.

Таким образом, при любой попытке наглядного изображения поведения фотона мы сталкиваемся с трудностью: мы обязаны сказать, с одной стороны, что фотон всегда выбирает один из Двух путей, и, с другой стороны, что он движется сразу по двум путям.

Реферат статьи: Kennedy P<J. Delayed-Choice Experiments // Niels Bohr. A Centenary Volume / Ed. By A.P. French, P.J. Kennedy. Cambridge (Massachusetts); London, 1985. P. 148-152. Реферат выполнен E.A. Мамчур.