2. Субъективно-индивидуальное в историческом исследовании

Наряду с субъективно-социальным компонентом, выражаю- щим партийность позиции исследователя, важную роль в науч- но-познавательной деятельности играют и факторы субъектив- но-индивидуальные, отражающие специфические черты познаю- щего субъекта как конкретной личности. В. И. Ленин указывал, что, «если рассматривать отношение субъекта к объекту в ло- гике, то надо взять во внимание и общие посылки бытия кон- кретного субъекта ( — жизнь человека) в объективной об- становке»²⁵. В научно-познавательной деятельности сказывают- ся многие черты, присущие интеллекту, характеру и другим сто- ронам определенной личности.

Среди множества индивидуальных человеческих качеств, влияющих на познавательную деятельность, наибольший интерес у специалистов по научному познанию, да и у самих ученых вы- зывает интуиция²⁶. Вопрос о роли интуиции в научном позна- нии принадлежит к числу проблем, вызывающих острые споры. Идеализм трактует интуицию как таинственный, сверхъестест- венный способ постижения истины, не поддающийся рациональ- ному осмыслению.

²⁵ Там же. Т. 29. С. 184.

²⁶ См.: Бунге М. Интуиция в науке. М., 1967; Налчаджан А. А. Интуиция в процессе научного творчества. Ереван, 1976; Ирина В. Р., Новиков А. А. В мире научной интуиции. Интуиция и разум. М., 1978, и др.

Диалектико-материалистический анализ процесса научного творчества и вместе с тем интуиции при всей его незавершен- ности на достигнутой стадии познания позволил выявить основ- ные истоки и природу интуитивного постижения внутренней сути объективной реальности. Интуиция представляет собой сложное явление, выступая, с одной стороны, в качестве специфической формы познавательной деятельности, а с другой — особой фор- мой психического отражения. Интуиция тесно связана с други- ми формами познания (чувственным восприятием и рациональ-

ным мышлением). Интуиция — не бессознательный (как утвер- ждает идеализм), а лишь субъективно неосознанный процесс.

Реальной основой интуиции является та информация об объективной реальности, которая зафиксирована памятью че- ловека, но остается вне поля его непосредственного видения и осознания. «Из всей суммы имеющихся знаний в каждый дан- ный момент в фокусе сознания светится лишь небольшая их доля. О некоторых (мы бы сказали о многих.—Я. К.) хранящихся в мозгу сведениях люди даже не подозревают»²⁷. Эта скрытая информация при необходимости может включаться в познава- тельный процесс. Она и представляет собой реальную основу для интуитивных построений и заключений. Таким образом, «ис- точник интуитивного познания выступает в форме скрытого от самого субъекта, но уже имеющегося у него знания» ²⁸. Это зна- ние называют криптогнозой (от греч. kryptos — скрытый и gnosis — знание). Понятно, что интуиция — не простое воспроиз- ведение криптогнозы, а сложный процесс переработки активного (выраженного) и скрытого знания, направленный на решение стоящей исследовательской задачи. Психологические и логичес- кие механизмы этого процесса пока до конца не раскрыты; но совершенно очевидно, что интуиция не есть некое беспочвенное озарение, она основывается на вполне реальных предпосылках. Важнейшей из них является объем знаний (выраженных и скры- тых), которым обладает исследователь. Далее должна быть за- дача (проблема), решить которую он настоятельно стремится, ибо без этого не возникает потребности вторжения мышления в скрытую информацию и не будет побудительного мотива для проявления интуиции. Необходимы и другие творческие ком- поненты. В частности представляется весьма существенной спо- собность к ассоциативному и синтетическому восприятию и мыш- лению, ибо они выступают средством подсознательного поиска необходимых образов, сопоставлений, синтеза разрозненных яв- лений, иного взгляда на объект познания и т. д. В общем совер- шенно правы те исследователи, которые утверждают, что обяза- тельным условием научного открытия любого масштаба явля- ются терпеливый, настойчивый и вдохновенный труд и поиск. Поэтому и интуиция, как правило, озаряет тех, кто этого заслу- жил.

²⁷ Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М., 1972. С. 188.

²⁸ Ирина В. Р., Новиков А. А. Указ. соч. С. 123.

Интуиция занимает важное место в научно-познавательном процессе, выступая как средство взаимодействия данных чув- ственного и логического познания. Интуитивное и логическое составляют две стороны или два тесно связанных способа еди- ного творческого процесса научного познания. Интуиция прояв- ляет себя в конкретном исследовании прежде всего на стадии перехода от эмпирического к теоретическому знанию, а именно — в поиске идеи и выдвижении гипотезы, раскрывающей сущность

исследуемой реальности. При чисто логическом выявлении этой сути основой для поиска идеи и выдвижения гипотезы являются, с одной стороны, эмпирические данные, а с другой — активная, видимая и осознаваемая исследователем иная информация. Ин- туиция же вводит в этот процесс и известную исследователю, но не осознаваемую им явно, т. е. скрытую, информацию. Таким об- разом, имеет место двуединый процесс, или два пути движения к одному итогу: раскрытию сути исследуемых явлений. Думает- ся, что неясность психологического механизма этого процесса и служит основой представлений о чудодейственной природе ин- туиции.

Результаты познания, полученные интуитивным путем, не- смотря на кажущуюся «очевидность», имеют гипотетический ха- рактер и, чтобы «войти в общую систему научного знания ... дол- жны быть подвергнуты практической проверке» ^2Э, как и всякое другое гипотетическое научное знание.

Другим субъективно-индивидуальным фактором, играющим важную роль в научном познании, является человеческая спо- собность к воображению ³⁰. Суть воображения состоит в преоб- разовании имеющихся впечатлений и данных об объективной реальности в новые образы и идеи. «В воображении раскрыва- ется та сторона активности субъекта, которая дает возможность отражать диалектику развития объектов от прошлого к настоя- щему и будущему, связывая их воедино» ³¹. В процессе позна- вательной и созидательно-предметной деятельности человек ста- вит перед собой определенные цели. Они могут представляться неким идеалом, который должен быть достигнут. В познаватель- ной деятельности в процессе воображения на основе имеющего- ся знания и создаются новые образы реальности. Здесь вообра- жение как бы отрывается от реальности, забегая несколько впе- ред для того, чтобы более глубоко познать ее.

²⁹ Там же. С. 183.

³⁰ См.: Дудецкий А. Я. Теоретические вопросы воображения и творчества. Смоленск, 1974; Коршунова Л. С. Воображение и его роль в познании. М., 1979; Она же. Диалектика чувственного и рационального в воображении// Творчество и социальное познание. М., 1982; Корнева Л. С. Воображение и историческое познание. М., 1983, и др.

³¹ Коршунова Л. С. Диалектика чувственного и рационального в воображе- нии. С. 170.

³² Коршунова Л. С. Воображение и его роль в познании. С. 14. и сл.

Существует несколько путей формирования в процессе вооб- ражения новых образов³²: 1) акцентирование, т. е. создание нового образа путем выделения, подчеркивания определенных черт реального объекта; 2) реконструкция, т. е. формирование цельного образа объекта по имеющимся данным о нем; 3) аглю- тинация, т. е. создание нового образа путем синтеза разнород- ных свойств реальности; 4) типизация, т. е. создание сложного синтетического образа в результате своеобразного обобщения образов реальности.

В процессе воображения могут создаваться образы реально- сти, недоступные непосредственному чувственному восприятию. Историк как раз и имеет дело с реальностью, недоступной не- посредственному живому созерцанию. Поэтому воображение иг- рает важную роль в исторических исследованиях. Оно, в част- ности, является незаменимым средством при вероятностной ги- потетической реконструкции черт и свойств познаваемого объек- та в тех случаях, когда имеющихся данных недостаточно для инвариантной реконструкции этих черт и свойств.

Важна роль воображения и в процессе раскрытия сущности исследуемых явлений. Воображение здесь выступает одним из средств поиска идеи и выдвижения гипотезы, объясняющих суть конкретно-научных данных. Кроме того, воображение поз- воляет мысленно сконструировать идеальные модели исследуе- мых объектов и даже сами эти объекты. Такие модели облада- ют высокой познавательной ценностью. На подобных идеальных образах (моделях), предельно обобщающих реальность, основан один из наиболее эффективных методов научного познания — метод восхождения от абстрактного к конкретному. В общем, воображение — это один из способов использования имеющегося знания для получения знания нового.

С воображением связана фантазия, которая также является важным познавательным средством ³³. Подчеркивая способность человека к воображению и фантазии, В. И. Ленин писал, что «...эта способность чрезвычайно ценна. Напрасно думают, что она нужна только поэту... Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений не- возможно было бы без фантазии» ³⁴.

См.: Пармон Э. А. Роль фантазии в научном познании. Минск, 1984. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 125. См.: Пармон Э. А. Указ. соч. С. 24 и сл.

Сходство воображения и фантазии состоит в том, что они, об- разно преобразуя реальность, служат средством ее познания. Но между ними имеет место и существенное различие. Воображе- ние формирует новые образы на основе реальности, лишь видо- изменяя ее и сохраняя в целом ее структуру (т. е. способ связи ее компонентов). Воображение и в реконструированном виде от- ражает основные свойства объекта. Фантазия также исходит из действительности, но рисуемые ею образы могут и не иметь ана- логов (прототипов) в реальности. Фантазия прежде всего ори- ентирована на создание нового. В общем в фантазии «отлет» от действительности больший, чем в простом воображении. Этим обуславливается, что фантазия может быть рациональной, ког- да рисуемые ею образы отражают те или иные существенные черты реальности, или иллюзорной, когда в ней видимость реаль- ности предстает как ее сущность, либо вовсе мистификацией, когда некий образ формируется при игнорировании действитель- ности ³⁵.

В целом, видимо, можно согласиться с тем, что фантазия представляет собой как бы предельную форму воображения.

В научном исследовании фантазия, как и воображение, иг- рает роль поискового средства на пути от эмпирического зна- ния к теоретическому. Интуиция, воображение, фантазия —че- ловеческие качества, которые свойственны разным людям в раз- ной степени, т. е. все они принадлежат к субъективно-индиви- дуальным компонентам, влияющим на исследовательскую деятельность. Понятно, что общая степень их развитости в том или ином «познающем» обществе или на разных исторических этапах процесса научного познания зависит от общественных условий. Все эти субъективно-индивидуальные компоненты не- сут в себе определенную социальную нагрузку. Но в данном слу- чае представляет интерес именно их индивидуальная сторона.

Кроме способностей к интуитивному мышлению, воображе- нию и фантазии на ход и результаты исследовательского процесса оказывают воздействие и многие другие субъективно-ин- дивидуальные факторы. Это — и способность к творческому не- стандартному подходу к решаемой проблеме, и эрудиция, и лю- бознательность, и добросовестность, и настойчивость и неуто- мимость в поиске, и трудолюбие, и многое другое, что характе- ризует каждого исследователя как человеческую индивидуаль- ность.

Очевидно, что не только социальная позиция исследователя, его партийность, но и его индивидуальные черты оказывают воз- действие на объективность проводимого исследования и истин- ность полученных результатов. При несомненно определяющем значении партийности нельзя недооценивать и роль субъектив- но-индивидуальных факторов. Более того, само формирование партийной позиции отдельной личности в очень большой мере происходит под воздействием субъективно-индивидуальных фак- торов. Разумеется, любой класс, любой социальный слой в про- цессе своего развития воспроизводят материальные и духовные основы своего существования. Поэтому социальное происхожде- ние и, главное, социальное положение, формирующие образ жизни и влияющие на мировоззрение, прежде всего и определяют интересы и социально-партийные позиции отдельной личности.

Вместе с тем хорошо известны многочисленные в истории факты перехода выходцев одного класса на позиции другого класса. Очевидно, что такое расхождение в социальном проис- хождении и положении и партийно-классовой позиции обуслав- ливаются совокупностью субъективно-индивидуальных черт личности и спецификой ее жизненных условий. Без учета такого рода обстоятельств невозможно, например, объяснить то, что в середине XIX в. сын бывшего крепостного крестьянина, извест- ный историк М. П. Погодин был консерватором и одним из ак- тивных защитников самодержавия, а аристократ А. И. Герцен стал демократом и революционером. * Субъективно-индивидуальные факторы не только во многом

обуславливают переход выходцев одних классов и слоев на позиции представителей других классов и слоев, но и определя- ют расхождения в понимании интересов определенного класса или слоя, путей претворения их в жизнь и методов их научного обоснования отдельными идеологами класса или слоя.

Таким образом, при ведущей роли социально-партийных по- зиций имеет место тесное переплетение в научном познании субъективно-социальных и субъективно-индивидуальных фак- торов. Воздействие этих факторов на объективность исследова- ния неодинаково на эмпирическом и теоретическом уровнях познания. На эмпирическом уровне оно меньше, чем на теорети- ческом. Но это влияние ни в коей мере нельзя недооценивать, как иногда бывает. И на эмпирическом уровне теоретико-мето- дологические позиции исследователя проявляют себя вполне определенно. Всякое исследование начинается с выбора объекта познания и постановки исследовательской задачи. И то и другое самым непосредственным образом связано с теорией и методо- логией научного познания. А тем, как поставлена исследователь- ская задача, определяется и круг конкретно-исторических фак- тов, необходимых для ее решения. Следовательно, хотя фикси- рование самих фактов может быть и вполне объективным, сам же их круг может быть непредставительным для адекватного раск- рытия сути изучаемой реальности. Точно так же могут оказаться необъективными систематизация и сводки данных, которые про- водятся на эмпирическом уровне. Историкам известно немало фактов, когда ценные и адекватные первичные фактические данные во многом теряли свою ценность после разного рода эмпирических сводок.

На теоретическом уровне познания субъективные компонен- ты исследовательского процесса обнаруживаются более явствен- но, чем на эмпирическом. Это вполне естественно, ибо здесь под- вергаются абстрактно-теоретическому анализу конкретно-науч- ные факты, выявленные на эмпирическом этапе. И в выдвиже- нии идей и в построении гипотез, и в их проверке и формулиро- вании конкретно-научных концепций и теорий определяющая роль принадлежит теории и методологии научного познания, из которых исходит исследователь, т. е. его социальной позиции. Но здесь чрезвычайно велико и значение факторов субъектив- но-индивидуальных. Эрудиция, интуиция и воображение и т. д. и т. п., во-первых, определяют вариации в выборе идей и гипотез на базе одной и той же теории и методологии; во-вторых, отра- жая познавательные возможности и активность субъекта, эти факторы содействуют повышению' объективности процесса поз- нания и истинности получаемого знания. Именно субъективные устремления ведут ко все более глубокому познанию объектив- ной реальности. «Субъективность,—указывал В. И. Ленин,— есть стремление уничтожить это отделение (идеи от объекта)» ³⁶, т. е. неполное отражение идеей сути объекта.

В общем и партийность и другие субъективные факторы так или иначе проявляют себя и на эмпирическом и на теоретичес- ком уровнях познания. Общее их соотношение с объективностью зависит от тех целей, которые преследуются, от заинтересован- ности в получении истинного знания. Субъективно-индивидуаль- ные факторы могут либо усугублять, либо смягчать негативное воздействие буржуазной партийности на объективность. На- пример, любознательный и добросовестный историк и при том, что принятые им теория и методология, и поставленная задача могут и не требовать выявления доказательной системы фак- тов об изучаемых явлениях или-процессах, может выявить такую систему. И, наоборот, небрежность, невнимательность к работе и т. п. и при методологии, которая требует всестороннего подхо- да к объекту, могут привести к тому, что выявленные факты ока- жутся непредставительными.

Таким образом, в той мере, в какой познающий субъект (и как общественный класс и как индивидуальная личность) заин- тересован в получении истинного знания об изучаемой реаль- ности, и субъективно-социальные (партийность), и субъективно- индивидуальные факторы содействуют получению истинного зна- ния.

В связи с ролью в историческом исследовании субъективно- индивидуальных факторов необходимо отметить еще один мо- мент. Речь идет о месте в этом исследовании эстетического вос- приятия исторической реальности³⁷. Эстетическое восприятие — это чувственно-конкретное, эмоциональное, а потому и личност- ное отношение к действительности. Верно подчеркивается, что «вызывать эмоции способна не только чувственная, но и интел- лектуальная деятельность»³⁸. Поэтому эмоциональный компо- нент «присутствует в любой науке, в том числе и в исторической. Бесстрастное историческое (как и всякое другое.— И. К.) по- вествование — свидетельство духовной бедности автора»^зэ. По- добная бедность, естественно, отрицательно сказывается на ре- зультатах любого научного исследования.

³⁷ См.: Гулыга А. В. Эстетика истории. М, 1974; Иванов Г. М., Коршу- нов А. М., Петров Ю. В. Указ. соч. С. 47; Уваров А. И. Указ. соч. С. 102, . и др.

³³ Гулыга А. В. Указ. соч. С. 46.

³⁹ Там же. С. 63.

⁴⁰ Там же.

Однако представляется необоснованным выделять эстетиче- ский компонент в механизме научного познания в особое сред- ство, равнозначное теоретическому мышлению. «Историческое обобщение,—указывает А. В. Гулыга,—представляет собой свое- образный синтез теоретического и эстетического освоения мира» ⁴⁰. Верно, что «красота интеллекта столь же естественна, как и интеллектуальность красоты». Но никак нельзя согласить- ся с тем, что эмоциональное в историческом познании односте- пенно с интеллектуальным и даже выше его, как следует из

следующего вывода: «Исторический образ долговечнее понятия, конструкции строгой, но хрупкой. Образ аморфнее, но зато чет- че и устойчивее»⁴¹. Полагать так, значит косвенно признавать, что историческое познание представляет собой либо разновид- ность литературы и искусства, либо сочетание их с наукой, про- тив чего вроде бы возражает автор указанных утверждений.

Кроме того, неправомерно выдавать «вживание» и «сопере- живание» за специфический, чувственно-эмоциональный, позна- вательный способ (или прием), который присущ только искус- ству и исторической науке, ибо они имеют дело с жизнью и дея- тельностью людей. «Сущность вживания заключается в том, что автор (историк) стремится понять и пережить те же чувства, что и его герой» ⁴². _

При изучении прошлого историк глубоко вживается не только в чувства исторических персонажей, но и во всю изучаемую им реальность, в историческую эпоху в целом в со- четании ее объективных и субъективных сторон, в единстве еди- ничного, особенного и общего. Без «вживания» в изучаемое це- лое нельзя «сопережить» и понять индивидуальное. Этим диа- лектико-материалистическое познание прошлого отличается от субъективно-идеалистического, где основой «сопереживания» выступает не историческая реальность, а якобы единство челове- ческой психики во все времена. «Вживание» же как диалекти- ческая целостность не может быть только чувственно-индивиду- альным. Оно является и объективно-рациональным. Мы, напри- мер, никогда не поймем причин, побудивших Кутузова после Бо- родинского сражения уйти из Москвы, сколько бы мы ни вникали в.его чувства, без учета общей стратегической обстановки, сло- жившейся в ходе войны. Поэтому представляется, что «вжива- ние» и «сопереживание» выступают как компоненты и приемы научного воображения, которое, как указывалось, основывается на объективной реальности. Следовательно, и «вживание» и «со- переживание» важны для познания не только субъективного, но и объективного в историческом развитии. «Вживание» в истори- ческую реальность при изучении объективного и закономерного не менее необходимо и, безусловно, более сложно, чем «сопере- живание» субъективно-индивидуального. А поэтому «вживание» имеет место не только в искусстве и исторической науке, но и во всех других науках.

3. Проблемы истинности исторического знания

⁴¹ Там же. С. 85.

⁴² Иванов Г. М., Коршунов А. М., Петров Ю. В. Указ. соч. С 48.

Проблемы истинности научного знания и пути и методы ее проверки относятся к числу наиболее сложных в методологии научного познания. К ним давно привлечено пристальное вни- мание и философов и специалистов в конкретных областях на-

учного знания и в их решении существуют принципиально раз- личные подходы и ведутся острые дискуссии. Поэтому автор далек от мысли пытаться систематически характеризовать эти проблемы. Задача его в том, чтобы, исходя из учета общих мето- дологических проблем истинности научного знания, выявить ос- новные особенности установления истинности исторического зна- ния и конкретные пути проверки этой истинности, которые могут быть использованы историком в его исследовательской прак- тике ⁴³.

Истинно такое научное знание, которое дает адекватное отражение объекта познания познающим субъектом. Истинное знание воспроизводит действительность в системе научных фак- тов, понятий, теорий и идей такой, какой она является сама по себе, т. е. объективно. По содержанию объективное знание «не зависит ни от человека, ни от человечества» ⁴⁴.

В силу многообразия и неисчерпаемости объективной реаль- ности истинность научного знания относительна. Но также отно- сительно и заблуждение. Истина и заблуждение — диалектиче- ские противоположности научного знания. «...То, что ныне при- знается истиной,—указывал Ф. Энгельс,— имеет свою ошибоч- ную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуж- дением, имеет истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться истиной»⁴⁵.

⁴³ См.: Коган Л. Н. О специфике применения критерия практики к историче- ской науке//Практика — критерий истины. М., 1960; Логин В. Т. Истина и ее критерий в исторической науке//Вопросы методологии науки. Томск, 1971. Вып. 1; Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974. Ч. I. Гл. V. Гугнин А. М. Истина и ее критерий в истории//Во- просы отечественной историографии и источниковедения. Днепропетровск,. 1975. Вып. 2. Уемов А. И. Истина и пути ее познания. М., 1975; Кузь- мин В. Ф. Субъективное и объективное. М., 1976. Гл. V; Чудинов Э. М. Природа научной истины. М., 1977; Курсанов Г. А. Ленинская теория ис- тины и кризис буржуазных воззрений. М., 1977; Хачатрян Л. Б. Проблема объективности научного знания. Ереван, 1979; Заботин П. С. Преодоление заблуждения в научном познании. М., 1979; Старостин Б. А. Параметры развития науки. М., 1980; Нагдимунов И. М. К проблеме объективности в исторической науке//Проблемы методологии познания. М., 1981; Идеалы и нормы научного исследования: Сб. статей. Минск, 1981; Манасян А. С. Методологические принципы объективности научного знания и единство науки. Ереван, 1984; Марков Б. В. Проблемы обоснования и проверяемо- сти теоретического знания. Л., 1984; Кезин А. В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985; Пружинин Б. И. Рациональность и историче- ское единство научного знания (Гносеологический аспект). М., 1986, и др.

⁴⁴ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 123.

⁴⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 303.

Каждая конкретная ступень научного познания так или ина- че ограниченна. Но всякая относительная истина в силу ее объ- ективности содержит «частицу» истины абсолютной, и в непре- рывном процессе познания реальности постигается истина абсо- лютная. Абсолютная истина представляет собой такое знание, которое исчерпывает объект познания и не может быть опроверг-

нуто при дальнейшем развитии познания. «Человеческое мышле- ние,— отмечал В. И. Ленин,— по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин»⁴⁶. Качественная сущностно-содержатель- ная определенность реальности обуславливает то, что объектив- ная истина всегда едина (одна) и всегда конкретна. Поэтому, с одной стороны, несостоятельны всякие попытки поиска и конст- руирования неких абстрактных и всеобщих истин, а с другой не- правомерно необоснованное расширительное толкование конк- ретных истин, ибо таким образом истину «можно довести до абсурда»^4Т.

Субъективный характер познавательной деятельности не исключает возможности получения объективного истинного знания.

Вся история науки, в том числе и исторической, показывает, что ее развитие идет по пути все более глубокого познания объ- ективной реальности и ускоряющего возрастания объема истин- ных знаний о ней. Но эта же история показывает и то, что в процессе научного познания могут возникать ошибки, заблужде- ния и даже преднамеренные искажения. Последние прежде все- го присущи изучению общественно-исторического развития, где социально-классовые интересы могут противоречить объектив- ности научного Познани^ и вести к отступлению от нее. Основ- ным фактором, ведущим к отступлению от объективной истины, является ограниченность или несостоятельность теории и мето- дологии исторического познания, обуславливаемая социальны- ми, партийными позициями исследователя. Отступление от объ- ективной истины может также вызываться неадекватностью при- меняемых методов исследования и разного рода субъективно- индивидуальными просчетами.

⁴⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 137.

⁴⁷ Там же. Т. 41. С. 46.

⁴⁸ См.: Нарский И. С. Современный позитивизм. Критический очерк. М., 1961; Концепции науки в буржуазной философии и социологии. Вторая половина XIX—XX в.: Сб. статей. М., 1973; Буржуазная философия XX в.: Сб. статей. М., 1974; Уткина Н. Ф. Позитивизм, антропологический мате- риализм и наука в России (вторая половина XIX в.). М., 1975; Грзал Л., Попов С. Критика современных буржуазных социологических теорий. М., 1976; Юлина П. С. Проблема метафизики в американской философии XX в. Критический очерк эмпирико-позитивистских течений. М., 1978; Со- циологическая мысль в России. Очерки истории немарксистской социо- логии последней трети XIX — начала XX в. М., 1978; Вайнштейн О. Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории в XIX—• .XX вв. Л., 1979; История буржуазной социологии XIX — начала XX в. М.,

9* 259

Все это и ставит проблему истинности научного знания в центр философских проблем научного познания. В немарксист- ской теории и методологии научного познания существовало и существует много направлений и течений в решении вопроса об истинности научного знания. В данном случае нет возможности да и необходимости их конкретного рассмотрения. Их критиче- скому анализу посвящена обширная литература⁴⁸. Отметим

лишь, что все многообразие подходов в плане теоретическом сводится к разновидностям субъективного и объективного идеа- лизма или в меньшей мере вульгарного материализма и все бо- лее широко распространяющегося плюрализма. В методологи- ческом отношении они характеризуются отрывом процесса по- знания либо от объекта либо от субъекта, т. е. являются мета- физическими, ибо в действительности научное знание есть ре- зультат диалектического взаимодействия познающего субъекта с познаваемым объектом.

В субъективистском выражении метафизический подход к по- ниманию процесса научного познания и истинности знания не- смотря на разнообразные вариации характеризуется отрывом знания от объекта. Источником знания так или иначе выступает сознание субъекта, которое конструирует реальность на основе присущих субъекту общих и индивидуальных представлений. При этом объективность знания (т. е. знание как отражение ре- альности) отрицается, а его истинность усматривается либо в согласованности выдвигаемых мыслительных конструкций с внешним выражением реальности либо в априорном признании правильности общих теоретических посылок, лежащих в основе выдвигаемых конкретных конструкций. Очевидно, что ни то, ни другое не может служить критерием истинности знания, ибо та- ких произвольных конструкций и априорных посылок может быть выдвинуто множество, во-первых, а правомерность общих положений должна быть доказана, во-вторых.

В исторической науке все эти субъективные конструкции и посылки служат основой для наполнения определенным смыс- лом зафиксированных в источниках упоминаний фактов и собы- тий прошлого. Понятно, что все указанные подходы к пониманию прошлого детерминируются прежде всего субъективно-социаль- ными, -классово-партийными позициями историка. Поскольку же субъективизм, как правило, выражает интересы консервативных социальных и общественно-политических сил, интересы которых в крайне малой степени совпадают, а чаще всего вообще расхо- дятся с объективным ходом общественно-исторического разви- тия, постольку объем истинного объективного знания в этом слу- чае может быть предельно минимальным и будет относиться лишь к фактам, отражающим явления реальности, а не к ее сущ- ности.

1979; Лооне Ээро. Современная философия истории. Таллин, 1980; Шку- рите П. С. Позитивизм в России XIX в. М., 1980; Венцковский Л. Э. Философские проблемы развития науки. Современные исследования. 70-е годы. М., 1982; Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983. См. также указанные работы по теории и методологии исторического познания.

В объекти&истском варианте метафизический подход к позна- нию характеризуется стремлением оторвать знания от субъекта, от его активной и целенаправленной деятельности. Объективным и истинным здесь -признается только знание, основанное на чув-

ственном опыте, который воспроизводит объект в его непосред- ственной данности, как явление (феномен). Внутренняя же суб- станциональная сущность реальности (ноумен) остается непо- знаваемой, т. е. чувственный опыт сочетается с агностицизмом. Тем самым познание ограничивается лишь эмпирической ста- дией. Гарантия истинности такого знания усматривается либо в морально-этических нормах, которых должен придерживаться исследователь, либо в методах исследования. Первые обычно сводятся к призывам к деидеологизации науки, к отказу от фило- софии, к воздержанию от толкования фактов, т. е. в конечном счете к отказу от теоретического познания действительности, к абсолютизации эмпиризма. Поиск же методов, якобы гаранти- рующих истинность научного знания, выражается в абсолютиза- ции роли естественнонаучных (в том числе и математических) методов. Утверждается, что именно они прежде всего и должны применяться в общественно-гуманитарных науках.

Очевидность невозможности гарантировать указанными спо- собами истинность научного знания привела к тому, что в нео- позитивизме было выдвинуто требование специальной проверки истинности полученного научного знания путем егоIверифика- ции (от verificato — доказательство, подтверждение), подтверж- дения чувственно-опытным, эмпирическим, путем. В постпози-, тивизме критерием истинности научного знания выступает его' фальсификация (от falsifico — подделываю)—-проверка истин- ности знания через доказательство его ложности, через опровер- жение знания путем установления его несоответствия данным эмпирического опыта или фундаментальным научным теориям.

Верификация и фальсификация действительно могут быть средством определения истинности научного знания в тех слу- чаях, когда возможна его непосредственная опытно-эмпириче- ская проверка. Но такая возможность существует далеко не всегда. Подобной проверке, как правило, не поддаются абстракт- ные системы теоретического знания. Собственно та или иная ги- потеза или теория может быть опровергнута только тогда, когда доказана истинность альтернативной гипотезы, либо когда вы- работана теория, которая существенно продвигает вперед позна- ние реальности сравнительно с существующей теорией.

Таким образом, верификация и фальсификация отнюдь не представляют собой неких универсальных средств проверки истинности научного знания, что утверждается их сторонниками. Как и всякий метод, они имеют свой диапазон эффективного действия. Диапазон этот ограничен прежде всего сферой эмпи- рического знания. Причем и здесь возможности верификации не безграничны. Так, в исторической науке в силу избирательного характера информации исторических источников, а также огра- ниченности источнико-информационной основы для изучения многих явлений и целых периодов в историческом развитии зна- ние о многих явлениях и процессах не поддается эмпирической проверке и, как известно, длительное время остается на гипоте-

тическом уровне. Кроме того, сам процесс верификации или фальсификации полученного знания практически может оказать- ся далеко не простым и в силу того, что опытно-эмпирическая проверка этого знания может и не дать определенного результа- та, а значит итоги подтверждения или опровержения сами могут потребовать проверки. Таким образом, проверка истинности того или иного знания может оказаться бесконечной. Этот изъян указанных методов обусловлен тем, что проверка истинности знания заключена в самом знании. Следовательно, метафизиче- ский подход к проблеме истинности научного знания во всех его вариантах не позволяет решить эту проблему.

Проблема истинности научного знания может быть успешно решена лишь с позиций диалектического материализма. Марк- сизм доказал, что критерием истинности знания является прак- тика, ибо она, с одной стороны, связана со знанием и определяет его развитие и опирается на него, а с другой — не является им. «Посредством практики предмет не просто познается, но изме- няется, становится другим. Познание не обладает достоинства- ми практического преобразования явлений»⁴⁹. Рассматривая воп- рос о предметной истинности мышления, т. е. об истинности зна- ния, К. Маркс писал: «В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействитель- ности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схо- ластический вопрос»⁵⁰.

Противники марксизма возражают против практики как кри- терия истины на том основании, что практика якобы субъектив- на. В действительности же практика представляет собой орга- ническое сочетание объективного и субъективного. Объектив- ность практики выражается в следующем. Во-первых, каждое поколение людей исходит в своей действительности из того уровня материального и духовного развития общества, который унаследовало от предшествующих поколений. Поэтому «челове- чество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно мо- жет разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда мате- риальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления»⁵¹. Во-вторых, практическая деятельность людей подчинена объективным зако- нам. В-третьих, результаты практической деятельности имеют в целом объективный характер.

⁴⁹ Копнин П. В. Указ. соч. С. 162.

⁵⁰ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 1—2. ⁶¹ Там же. Т. 13. С. 7.

Субъективное содержание практики выражается прежде все- го в творческой и активной роли субъекта и в его практически- предметной и в его познавательной деятельности. Эта актив- ность представляет собой не простое выражение устремлений

субъекта, она концентрирует предшествующий опыт человечест- ва, т. е. включает в себя и объективный компонент. Поэтому В. И. Ленин и говорил: «Различие субъективного от объектив- ного есть, НО И ОНО ИМЕЕТ СВОИ ГРАНИЦЫ»⁵².

Активность субъекта направлена, с одной стороны, на пре- образование и овладение окружающим миром, а с другой — на познание этого мира. Тем самым деятельность субъекта являет- ся предметно-практической и познавательно-теоретической. Практическая и теоретическая деятельность выступают как тес- но взаимосвязанные «две стороны, два метода, два средства уничтожения „односторонности" и субъективности и объектив- ности»⁵³. Поэтому практика, «результат действия есть проверка субъективного познания и критерий ИСТИННОСУЩЕЙ ОБЪ- ЕКТИВНОСТИ»⁵⁴.

Сила практики как критерия истинности знания состоит в ее всеобщности и непосредственной достоверности. Человеческое же познание дает непосредственно достоверные данные и факты лишь на стадии чувственного восприятия и эмпирического позна- ния объективной реальности. Но факты, сколько бы их ни было, сами по себе не раскрывают «внутреннюю сущность и закономер- ность функционирования и развития этой реальности. «Это до такой степени верно,— подчеркивал Ф. Энгельс,—что из посто- янного восхождения солнца утром вовсе не следует, что оно взойдет и завтра, и действительно, мы теперь знаем, что наста- нет момент, когда однажды утром солнце не взойдет»⁵⁵.

Познание сущности и закономерности достигается на теоре- тической стадии познания. Но теоретическое знание, как знание о всеобщем (сущность есть выражение всеобщности, свойствен- ной некоей совокупности качественно однородных объектов), не обладает свойством непосредственно выраженной достовер- ности. Такую выраженность теоретическому знанию и придает практика с ее всеобщностью и непосредственной конкретностью. «Теоретическое познание должно дать объект в его необходимо- сти, в его всесторонних отношениях, в его противоречивом дви- жении... Но человеческое понятие эту объективную истину по- знания „окончательно" ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится „для себя бытием" в смысле практики. Т. е. практика человека и человечества есть проверка, критерий объективности познания» ⁵⁶.

⁵² Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 90.

⁵³ Там же. С. 190.

⁵⁴ Там же. С. 200.

⁶⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 544. ⁵⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 193.

Разумеется, практика выступает в качестве абсолютного кри- терия истинности знания только как исторический процесс. Как отдельный акт практика тоже относительна. Далее, критерий практики нельзя понимать таким образом, что каждый резуль- тат научного исследования должен непосредственно проверять-

ся практикой. «Реально процесс доказательства происходит в форме логической цепи рассуждений, некоторые звенья которой (отдельные суждения) проверяются путем, выхода в практиче- ское действие, обладающее достоинством непосредственной до- стоверности» ⁵⁷. Такой путь установления истинности знания воз- можен потому, что логический аппарат, будучи независимым по отношению к отдельным актам практики, возник на основе мно- говековой практической деятельности человека. «...ПРАКТИЧЕ- СКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА — подчеркивал В. И. Ле- нин,—МИЛЛИАРДЫ РАЗ ДОЛЖНА БЫЛА ПРИВОДИТЬ СОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ПОВТОРЕНИЮ РАЗНЫХ ЛО- ГИЧЕСКИХ ФИГУР, ДАБЫ ЭТИ ФИГУРЫ МОГЛИ ПО- ЛУЧИТЬ ЗНАЧЕНИЕ АКСИОМ»⁵⁸.

Таким образом, реально проверка истинности научного зна- ния сводится к доказательству достоверности (адекватности) этого знания путем его содержательно-логического анализа как элемента (или подсистемы) в системе имеющихся истинных знаний и подтверждения данными практики и эмпирическими фактами. При этом следует подчеркнуть особо важную роль со- держательно-логического анализа в доказательстве истинности нового знания, поскольку многое в этом знании не может быть сразу подтверждено ни практикой, ни чувственно-познаватель- ным опытом.

⁵⁷ См.: Копнин П. В. Указ. соч. С. 167.

⁵⁸ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 172.

Посмотрим теперь, как указанные пути установления истин- ности полученного научного знания применяются или могут быть применены в исторической науке. Начнем с практики как непо- средственно действенного критерия истинности научного знания. Практика как критерий истинности знания имеет свою специфи- ку в исторической науке. Вт а специфика обусловлена тем, что здесь объект познания — прошлое. Поэтому возможности про- верки истинности знания текущим, т. е. современным историку, и последующим ходом общественно-исторического развития огра- ничены. Развитие может показать, насколько актуально для практики изучение тех или иных явлений прошлого, но объек- тивность полученного знания здесь может быть подтверждена только применительно к итогам, имеющим прогностический ха- рактер. К. Маркс и Ф. Энгельс на основе анализа общего хода исторического развития и раскрытия сущности и уровня разви- тия капитализма обосновали неизбежность перехода к социа- лизму. История подтвердила правильность этого вывода. В. И. Ленин, анализируя закономерности и особенности истори- ческого развития в условиях империализма, сделал вывод о воз- можности перехода к социализму первоначально в отдельно взя- той стране. Очень скоро история доказала истинность этого вы- вода. Г. В. Плеханов и некоторые другие русские марксисты, рассматривая историческое развитие пореформенной России,

приходили к выводу, что в предстоящей буржуазно-демократи- ческой революции пролетариат будет выступать в союзе не с крестьянством, а с либеральной буржуазией, которая будет ге- гемоном этой революции. История опровергла этот вывод. Таким образом, очевидно, что общественно-историческая практика вы- ступает критерием 'истинности прогностических выводов, выте- кающих из исторического анализа. Однако прогностические вы- воды указанного типа, пусть даже менее существенные по зна- чимости, в этом анализе могут быть сделаны лишь применитель- но к продолжающимся явлениям и процессам. Истинность же итогов изучения некогда совершившихся и завершившихся собы- тий и процессов не может быть проверена текущей и последую- щей общественной практикой. Но критерий практики может быть в своеобразном варианте применен и здесь.

События и процессы прошлого, как указывалось, можно рас- сматривать как «прошедшее настоящее» и как «прошедшее бу- дущее». Изучая это «настоящее», можно прогнозировать «буду- щее». Правильность этого прогноза, а, следовательно, и истин- ность знаний, полученных историком при изучении того или ино- го «прошедшего настоящего», может быть проверена путем со- поставления сделанного прогноза с реальным состоянием про- гнозируемого «прошедшего будущего». Так, например, изучая международные отношения в начале XIX в. («прошедшее на- стоящее»), историки приходят к тому выводу, что вторжение Наполеона в Россию становилось неизбежным. Факт вторжения («прошедшее будущее») подтверждает не только правильность этого прогноза, но и объективность и достоверность анализа международных отношений того времени, ибо без этого нельзя сделать верный прогноз.

См.: Ковальченко И. Д. Русское крепостное крестьянство в первой полови- не XIX в. М, 1967.

Или другой пример. Изучая историю русского крепостного крестьянства в первой половине XIX в., автор настоящей работы пришел к тому выводу, что основной формой сельскохозяйствен- ного производства в крепостной деревне и ведущей обществен- ной силой в аграрных отношениях были крестьянское хозяйство и крестьянство. Значимость этого вывода состоит в том, что в предшествующей историографии такая основа усматривалась в помещичьем хозяйстве, а помещики-крепостники назывались ве- дущей силой в аграрных отношениях. Из вывода, сделанного автором настоящей работы, вытекало и то следствие (которое представляло собой определенный прогноз), что в неизбежно предстоящей отмене крепостного права при любых вариантах реформ самодержавие не могло лойти не только на упразднение, но и даже на радикальный подрыв крестьянского хозяйства как самостоятельной формы общественного производства. Конкрет- но это означало невозможность безземельного освобождения крестьян, чего добивалось большинство помещиков⁵⁹. Правиль-

ность сделанного прогноза подтверждается не только тем, что крестьяне были освобождены в 1861 г. с землей и с правом ее выкупа в собственность, но и тем, что самодержавие не пошло на безземельное освобождение не из-за одной только боязни крестьянского протеста, как утверждалось в литературе, но и по экономическим соображениям. Правительственная бюрократия в лице ее наиболее дальновидных деятелей понимала невозмож- ность упразднения ведущей формы общественного производства и отстаивала путь освобождения крестьян с землей ⁶⁰. И здесь правильность прогноза, т. е. содержательно-логических след- ствий, вытекающих из основных выводов, подтверждает истин- ность этих выводов.

Очевидно, что указанный способ применения критерия прак- тики для установления истинности выводов, полученных истори- ком, может найти широкое применение в исторических исследо- ваниях. Но для этого требуется доведение исследований до конкретно-теоретического уровня, ибо только тогда может быть получено достоверное выводное знание. Другим условием при- менения указанного метода является очевидная несомненность, истинность прошлой практики, с которой соотносится проверяе- мое знание. Если же эти данные о ней сами требуют проверки, то они, естественно, не могут быть критерием истинности полу- ченных историком результатов.

⁶⁰ См.: Захарова Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России. 1856—1861. М., 1984.

В исторической науке широко применяется и проверка истин- ности полученных знаний путем их верификации, подтвержде- ния новыми чувственно воспринимаемыми данными, т. е. эмпи- рическими фактами. Это в сущности основной путь проверки истинности различных гипотез, а следовательно, и получения до- стоверного научного теоретического знания, ибо выдвижение гипотетических идей является, как было показано, исходным пунктом познания на его теоретическом уровне. Доказательство истинности гипотез нередко требует сложного и длительного поиска необходимых данных. Так, к примеру, давно высказыва- лись разные мнения об уровне грамотности в Древней Руси. Эти мнения оставались гипотезами. Открытие же новгородских бере- стяных грамот бесспорно доказывает, что уровень грамотности был высоким. На основе новых эмпирических данных подтверж- дены и многие другие гипотезы. Поскольку применительно к древней и средневековой, а в значительной мере и к новой исто- рии возможности выявления новых письменных источников ока- зываются все более ограниченными, основным путем извлечения информации, необходимой и для верификации имеющегося зна- ния, и для получения новых знаний, становится извлечение ин- формации скрытой. На основе такой информации и системных методов анализа сейчас начинают успешно решаться проблемы, длительное время остававшиеся спорными, т. е. имеющееся зна- ние было гипотетическим.

Важнейшую роль при выявлении истинности исторического знания играют методы содержательно-логического анализа это- го знания. Одним из направлений такого анализа является ве- рификация научных гипотез методом исключения. Суть его со- стоит в том, что из совокупности гипотетических идей, раскры- вающих сущность рассматриваемых эмпирических фактов, выявляется та, 'которая дает непротиворечивое в содержательно- логическом отношении объяснение этих фактов. Остальные ги- потезы отклоняются в силу того, что порождаются противоречия в истолковании этих фактов. Например, в советской историогра- фии высказываются две существенно отличные оценки объектив- ной социально-классовой сущности воззрений славянофилов. Одна из них характеризует эти воззрения как консервативные, сходные по своей сущности с теорией официальной народности, выражавшей интересы помещиков-крепостников. Другая рас- сматривает эти воззрения как одну из разновидностей либераль- но-буржуазной идеологии, выражавшей интересы обуржуазивав- шегося слоя помещиков. Приводится совокупность фактов, под- тверждающих правомерность обоих подходов. При этом в пер- вом случае внимание акцентируется на консервативных сторо- нах славянофильских взглядов (идеализация крестьянской об- щины, преувеличение религиозности крестьянства, его привер- женности к самодержавному строю и патриархальности и т. д.), а во втором — на их антикрепостнической направленности (кри- тика крепостнических отношений и обоснование необходимости отмены крепостного права и т. д.). Рассматривая указанные трактовки в плане целостного подхода к оценке сущности воз- зрений славянофилов, не трудно заметить, что первый из подхо- дов противоречив в содержательно-логическом отношении. В са- мом деле, как совместить якобы приверженность славянофилов к канонам теории официальной народности с их бесспорными требованиями отмены крепостного права или, с хотя и ограни- ченным по своей внутренней сути, но последовательно проводи- мым разделением двух начал в историческом развитии — народа и государства?

Второй подход позволяет представить идеалистические по теоретической основе и классово-примиренческие по идейной направленности, но буржуазно-либеральные по объективной сущности воззрения славянофилов, как в определенной мере цельную систему. Тем самым первая гипотеза должна быть от- клонена, а вторая — принята.

Рассматривая содержательно-логическую непротиворечивость полученной системы знаний как свидетельство ее истинности, необходимо учитывать следующее важное обстоятельство. Не- противоречивость системы знаний ни в коем случае нельзя по- нимать так, что в «ей всегда имеет место положительная согла- сованность всех компонентов. Всякой системе не только присуща определенная положительная сбалансированность и устойчи- вость структуры, но и те или иные противоречия, порождающие

в ней и обратные взаимосвязи. В том же примере со славянофи- лами очевидно, что их стремление к отмене крепостного права и расчистке пути для буржуазного развития явно противоречит стремлению сохранить патриархальные отношения в деревне. Но поскольку сохранение патриархальных отношений рассматрива- лось как условие бесконфликтного развития капитализма (идеа- лом славянофилов был буржуазный строй без западно-европей- ской «язвы пролетариатства»), постольку взгляды славянофилов представляли цельную систему в единстве присущих ей как со- гласованных (для успешного развития капитализма необходима ликвидация крепостничества), так и противоречивых черт. Оцен- ка воззрений славянофилов как либерально-буржуазных и поз- воляет представить их как целостную систему, что нельзя сде- лать, относя славянофилов в лагерь консерватизма и реакции.

Следовательно, выявление истинности знания путем сведения его в систему, характеризующую реальность как целостность,— не простое логическое выделение согласованных компонентов этого знания, а сложный и всегда конкретный 'процесс форми- рования научной теории.

Другим методом содержательно-логической проверки истин- ности исторического знания является его включение в имеющую- ся научно-историческую картину мира, вписывание в систему знаний о более широкой исторической реальности, одним из ком- понентов которой выступает изучаемая реальность. Показателем истинности полученных знаний здесь выступает его согласован- ность с существующей более широкой системой знаний. Наличие или отсутствие такой согласованности может быть свидетель- ством истинности либо ошибочности (чаще ограниченной истин- ности) проверяемых знаний. Один пример.

В 50—60-х годах в советской историографии развернулось широкое изучение подготовки и отмены крепостного права в Рос- сии и проведения в жизнь крестьянской реформы 1861 г. на основе привлечения большого объема ранее не использовавших- ся данных (материалы губернских комитетов, уставные грамо- ты, выкупные акты и т. д.), ярко рисовавших консервативные позиции крепостников, грабительский характер реформы по от- ношению к крестьянству (отрезки земли, громадные выкупные платежи, сохранение в деревне власти помещиков и пр.) и ее общую ограниченность. И несмотря на то, что всеми признавал- ся объективно буржуазный характер реформы, по общему обли- ку в ней на первом плане оказывались ее полукрепостнические черты. Такая картина реформы, как вскоре обнаружилось, про- тиворечила тому факту, что в пореформенный период имело ме- сто исключительно интенсивное развитие капитализма, включая буржуазную эволюцию крестьянского хозяйства. В общем рисуе- мая картина реформы 1861 г., знаменовавшей наступление в России эры капитализма, не вписывалась в имеющееся бесспор- ное знание о характере последующего хода социально-экономи- ческого развития. Из этого стала очевидной необоснованность

при изучении реформы акцентирования внимания лишь на ее полукрепостнических чертах, т. е. была выявлена существенная неадекватность полученных знаний, отражаемой ими реальности. Эта неадекватность была устранена в последующих исследова- ниях, которые раскрыли буржуазное содержание реформы, со- четавшееся с сохранением многочисленных полукрепостничеоких пережитков (прежде всего помещичьего землевладения), давив- ших на крестьянское хозяйство⁶¹.

Говоря о проверке истинности конкретного исторического знания путем выявления его согласованности с существующей более широкой системой знаний, следует особо подчеркнуть один методологический момент, учет которого необходим для кор- ректности такой проверки. Изучаемая реальность и реальность, отражаемая в системе знаний, с которой соотносятся проверяе- мые знания, должны представлять иерархически взаимосвязан- ные системы, находящиеся на одной стадии развития. Только в этом случае соотнесение будет исторически обоснованным и по характеру сопряженности проверяемого знания с существующим знанием можно решить вопрос об истинности первого из них. Если же будет Соотноситься знание о стадиально различных уровнях реальности, то несогласованность проверяемого знания с существующей научно-исторической картиной не может быть доказательством недостоверности этого знания. Например,, истин- ность .вывода, что для дворянской революционности декабристов была характерна боязнь народной революции, не может быть установлена путем соотнесения этого вывода с имеющимся зна- нием о трех этапах освободительного, революционного движения в России, ибо эти этапы выражают существенно различные ста- дии движения. При учете же указанного методологического тре- бования согласованность полученного знания с существующей системой знаний является важным и эффективным содержатель- но-логическим методом проверки истинности новых знаний.

⁶¹ См.: Литвак Б. Г. Русская деревня в реформе 1861 г. М., 1972; Рындзюн- ский П. Г. Утверждение капитализма в России: 1850—1880 гг. М., 1978; Дружинин Н. М. Русская деревня на переломе 1861—1880 гг. М., 1978.

⁶² См.: Кузьмин В. Ф. Объективное и субъективное. С. 199.

Таковы основные пути и методы проверки истинности истори- ческого знания после того, как оно было получено. Но очевидно, что истинность достигается в процессе самого исследования. Здесь кроме факторов, определяющих объективность путей и ме- тодов решения исследовательской задачи, могут быть примене- ны и специальные методы, обеспечивающие истинность получае- мого знания. Один из таких методов основан на принципе отбора признаков, которые инвариантно характеризуют исследуемую реальность⁶². Это—■ такие характеристики, суть которых остает- ся неизменной, однозначной применительно к различным наблю- дателям, подходам к объекту познания и применяемым методам. Допустим, что рассматривается такое событие, как Крымская война (1853—1856 гг.). Оно характеризуется множеством при-

знаков, позволяющих изучать различные аспекты войны. Мно- гие из этих аспектов, а следовательно, и отражающие их призна- ки, могут трактоваться по-разному. Но среди признаков есть и такие, которые являются инвариантными. Например, это — те из них, которые свидетельствуют о том, что в военно-техническом отношении превосходство было на стороне Англии и Франции,, а русский солдат в очередной раз продемонстрировал свой ге- роизм. Любые подходы и методы к изучению указанных аспек- тов войны будут приводить к единому общему итогу.

Очевидно, что выделение инвариантных признаков, однознач- но рисующих существенные стороны реальности при всех подхо- дах к ним, позволяет получить истинное знание о ней. Однако выделение- таких признаков требует глубокого проникновения в изучаемую реальность и чаще всего становится возможным на сравнительно высоком уровне ее познания.

Другим путем обеспечения истинности знания является такая организация исследования, при которой достигается высокая до- стоверность приводимых доказательств. Здесь истинность зна- ния доказывается в процессе его получения. Конкретным пока- зателем степени достоверности проводимых доказательств явля- ется вероятность этой достоверности ⁶³.

Наиболее широко распространенное понимание вероятности связано со статистическим изучением массовых случайных явле- ний. Здесь вероятность, исчисляемая на основе частот, выступа- ет как количественная мера возможности осуществления того или иного события. Наряду с этим существует и логическая или индуктивная интерпретация вероятности ⁶⁴. Посредством вероят- ности здесь оценивается правдоподобность или достоверность индуктивного заключения, т. е. вывода, основанного на восхож- дении от частного (отдельного) к общему. Такие выводы, как известно, сами по себе не обладают в отличие от дедуктивных свойством всеобщности и являются вероятностными. Вероятность здесь чаще всего выражается сравнительными понятиями (таки- ми, например, как «больше», «меньше», «сильнее», «слабее» и т. д.). Но> возможно и количественное измерение вероятности.

⁶³ См.: Копнин П. В. Указ. соч. С. 154 и сл.

⁶⁴ См.: Кайберг Г. Вероятность и индуктивная логика/Пер. с англ. М., 1978.

⁶⁵ Ленин В. И. Развитие капитализма в России. Гл. П//Полн. собр. соч. Т. 3.¹

Рассмотрим такой пример. В. И. Ленин в работе «Развитие капитализма в России» анализирует процесс разложения кресть- янства на основе данных, относящихся к отдельным уездам семи губерний⁶⁵. В. И. Ленин делает важный вывод о том, что повсе- местно в процессе разложения крестьянства происходило утверж- дение капитализма в деревне и складывалась ее буржуазная со- циальная структура, выражавшаяся в формировании сельского пролетариата и сельской буржуазии. Возникает вопрос, какова достоверность этого вывода, если иметь в виду, что он получен индуктивным путем и распространяется на все крестьянское хо- зяйство? В данном случае вполне может быть исчислена вероят-

ность достоверности этого вывода. Это можно сделать так. Дан- ные по отдельным губерниям можно рассматривать как случай- ные независимые события, ибо то, по каким уездам тех или иных губерний были проведены земские подворные описания кресть- янских хозяйств, обработанных с выделением групп крестьян по их хозяйственной состоятельности, определялось множеством случайных факторов. Вероятность ошибочности вывода, если он делается по данным одной губернии (т. е. по одному наблюде- нию), равна 1/2. Если взяты две губернии, то вероятность ошиб- ки будет вдвое меньше, т. е. будет равна 1/4. При трех наблю- дениях ошибка составит 1/8 и т. д. При семи наблюдениях воз- можность ошибочного заключения равняется 1/24 — меньше одного процента. Следовательно, приведенные данные с вероят- ностью, превышающей 99%, подтверждают достоверность сде- ланного вывода. В действительности она еще выше, ибо анали- зируются данные не по 7 губерниям, а по 13 уездам.

Подобное исчисление вероятности сделанных выводов, во- первых, может проводиться в процессе самого исследования и, во-вторых, применяться при изучении многих исторических явле- ний и не только социально-экономических, но и всех других явле- ний, если они представляют те или иные совокупности истори- ческих объектов. Кстати, это позволит избежать и иллюстратив- ности и фактографизма в исторических исследованиях.

Как видим, существует целая система путей и методов проверки истинности исторического знания. В основе всех их лежит практика в ее либо предметно-действенной либо научно- познавательной форме.

В заключение надо коснуться еще двух вопросов, связанных с проблемами истинности научного знания. Первый вопрос — о критериях и эталонах научности, второй — о ценности и оцен- ке научного знания.

¹⁶⁶ См., например, Сороко Э. М. Концепция уровней, отношение, структура. Минск, 1978; Заботин П. С. Преодоление заблуждения в научном позна- нии. М., 1979; Старостин Б. А. Параметры развития науки. М., 1980; Идеа- лы и нормы научного исследования: Сб. статей. Минск, 1981; Корю- кин В. И. Проблема уровней научного познания//На пути к теории науч- ного знания. М., 1984; Кезин А. В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985, и др.

Вопрос о критериях и эталонах научности⁶⁶ возникает в свя- зи с тем, что истинность научного знания является лишь одним из критериев научности. Выражая объективность и адекватность научного знания, истинность выступает как высший, но не един- ственный критерий научности. Во-первых, истинными могут быть не только научные знания. Объективно истинным может быть и обыденное знание, возникающее в процессе практического взаи- модействия человека с объективной реальностью. Истинность является компонентом произведений искусства (особенно реали- стического). Во-вторых, и в данном случае это особенно важно, научное знание складывается далеко не только из знаний истин- ных. Истинное научное знание — лишь конечный итог сложного

познавательного процесса, в котором присутствуют стадии, на которых знание является научным, но еще не истинным. Такой формой научного знания являются гипотезы. Далеко не все ги- потезы, имевшие существенное значение в развитии научных знаний, стали затем знанием истинным. Следовательно, в широ- ком смысле истинность знания не может быть критерием его научности. Истинность — тот предел, к которому движется науч- но-исследовательский процесс, преодолевая стоящие на его пути заблуждения. Но в этом процессе, как известно, и истинное зна- ние относительно. Оно включает в себя, с одной стороны, части- цу истины абсолютной, а с другой — и элементы ограниченности и даже заблуждения. Исходя из этого, справедливо утвержда- ется, что научность в широком смысле следует рассматривать «как совокупность методологических регулятивов, в значитель- ной мере обеспечивающих направленность, движение познания к содержательно-истинным результатам»⁶⁷. В этом плане к ми- нимально необходимым критериям научности относят: проблем- ность, предметность, обоснованность, интерсубъективную прове- ряемость и системность знания⁶⁸. Суть этих критериев состоит в том, что научное познание связано с целенаправленным реше- нием тех или иных объективно возникших проблем. Совокуп- ность этих проблем составляет предмет науки на определенной стадии ее развития. Процесс научного познания имеет объясняю- щий характер. В ходе объяснения доказываются и обосновыва- ются выдвигаемые исследователем идеи, раскрывающие сущ- ность изучаемой реальности. Науке присуща открытость для проверки другими субъектами выдвинутых в ней аргументов, идей и выводов, т. е. они являются интерсубъективно проверяе- мыми. Наконец, научные знания отличаются упорядоченностью,, логической связанностью и непротиворечивостью выдвигаемых положений и концептуальных построений (обладают свойствами системности).

Указанные критерии научности позволяют отличать научное знание от других видов познавательной деятельности. Но сами по себе эти критерии не создают эталона научности, т. е. такого ее идеала, который бы определял конкретные методологические принципы исследовательской практики. В этой связи и возника- ет проблема выработки подобного эталона. Она давно привле- кает внимание и философов и исследователей-практиков. В дан- ном случае нет возможности характеризовать историю решения этой проблемы ⁶⁹. Отметим лишь те основные подходы, которые были выдвинуты и существуют до сих пор.

⁶⁷ Кезин А. В. Указ. соч. С. 31.

⁶⁸ Там же. С. 35—36.

⁶⁹ См. об этом: Кезин А. В. Указ. соч. (гл. II), а также другие работы.

В решении вопроса об эталоне научности широко распрост- ранены два основных подхода: методологический редукционизм и методологический плюрализм.

Суть методологического редукционизма состоит в том, что нормативный стандарт научности должен быть выработан на базе «наиболее развитой», «совершенной» области познания, а другие сферы познания должны ориентироваться на этот эталон и подтягиваться к нему. Методологический же плюрализм, на- оборот, исходит из того, что в науке в целом не может быть единого идеала научности и должно функционировать несколько независимых и равноценных ее стандартов. Методологический плюрализм все более заметно распространяется в современной буржуазной науке. Но в целом (как в прошлом, так и в совре- менную эпоху) в подходе к эталону научности господствует ме- тодологический редукционизм.

«Соответственно в зависимости от характера эталонной нау- ки можно выделить три интерпретации научности: а) базирую- щуюся главным образом на математике, б) ориентирующуюся на экспериментальное естествознание, преимущественно физи- ку, в) опирающуюся на «принципиальную» специфику социаль- но-гуманитарного знания»⁷⁰.

Исторически первым из указанных идеалов научности сфор- мировался математический. Его корни уходят еще в античность. Затем он был развит в философии нового времени. Так, напри- мер, И. Кант утверждал, что «в любом частном учении о приро- де можно найти науки в собственном смысле лишь столько, сколько имеется в ней математики»⁷¹. Новый взлет математиче- ского идеала научности относится к XX в. Основные черты ма- тематического эталона научности сводятся прежде всего к де- дуктивному методу познания, основанному на совокупности определенных посылок, выраженных в аксиомах, а также к не- преложности логических выводов из этих посылок и логической ясности. Однако но мере развития опытных наук математический идеал научности утрачивал свою бесспорность и обнаружива- лась невозможность его применения в конкретных науках. Основ- ным препятствием является, как правильно указывается, то, что математики «сами создают вселенную для своих опытов, все же остальные вынуждены экспериментировать во Вселенной, создан- ной не ими»⁷². Безграничное число черт и связей, присущих объективной естественной и общественной реальности, и множе- ство обстоятельств, воздействующих на ее функционирование и развитие, делают невозможным лишь аксиоматически-дедуктив- ный подход к ее познанию. Разумеется, это никоим образом не исключает необходимости применения в конкретных науках ма- тематических методов анализа.

⁷⁰ Там же. С. 38.

⁷¹ Кант И. Соч. М., 1966. Т. 6. С. 58.

⁷² Чайковский Ю. В. Многотрудный поиск многоликой истины. Цит. по: Ке- зин А. В. Указ. соч. С. 51.

Физический идеал научности сформировался в процессе раз- вития опытного естествознания в новое время. Основоположни- ком его считают Ф. Бэкона. Суть физического стандарта науч-

ности состоит в том, что основой научного знания выступает эмпирический опыт, его методы имеют индуктивно-дедуктивный характер, а само знание в определенной мере является вероят- ностным и его истинность проверяется чувственно-опытными дан- ными. Сторонники физического идеала научности всемерно под- черкивали и подчеркивают его общенаучную значимость. В этой связи математику рассматривают лишь как вспомогательное средство и даже утверждают, что ее можно назвать наукой «лишь из любезности». Ориентация на физический эталон науч- ности широко проявляется как в естественных, так и в общест- венно-гуманитарных науках. В сфере последних это выражалось и выражается до сих пор в попытках построения «социальной механики», «социальной физики», «социальной инженерии» и т. д. Неопозитивистская доктрина «физикализма» ставила, на- пример, задачу перевести на язык физики знания всех наук, в том числе и общественно-гуманитарных.

Безусловно, физическое знание достигло наивысшего уровня по сравнению с другими конкретными науками. Этим обуслов- лено то, что и в советской литературе по методологии научного познания прежде всего оно фигурирует в качестве эталона на- учности.

Гуманитарный идеал научности стал формироваться в конце XIX в., что, с одной стороны, было связано с определенными успехами в развитии гуманитарного, прежде всего исторического знания, а с другой—с критической реакцией на механистический сциентизм позитивизма. Формирование этого идеала протекало в русле «критической философии» (В. Дильтей и др.) и неокан- тианства (прежде всего Г. Риккерт). Главное выражение этого идеала состояло во всемерном подчеркивании, абсолютизации роли субъекта в познавательном процессе как в смысле опреде- ления путей и методов исследовательской деятельности, так и прежде всего в формировании, конструировании научного знания и оценке его результатов. Иначе говоря, потребности, интересы, желания и цели субъекта выступали и как основа для познания, и как критерий его истинности. Посредством «вчувствования», интуиции, индивидуализации явлений прошлого и на основе опы- та познающего субъекта и признаваемых им ценностей раскры- вается и объясняется «смысл», воплощенный в объектах и про- явлениях прошлого.

⁷³ Коллингвуд Р. Дж. Идеал истории. Автобиография. М., 1980. С. 199.

Сторонники гуманитарного идеала научности стремились придать ему общенаучный статус. Р. Дж. Коллингвуд утверждал, например, что методы истории «приложимы ко всем познаватель- ным проблемам», ибо «вся реальность имеет исторический ха- рактер»⁷³. Г. Риккерт полагал, что подлинно существует только индивидуальное. Поэтому историю «по сравнению с естествозна- нием, восходящим от частного к общему, от действительного к обязательному, можно охарактеризовать и как подлинную науку

о действительности»⁷⁴. Попытки поднять гуманитарный идеал' научности до уровня общенаучной значимости, придать этому идеалу статус метатеории научного познания распространены и в современной немарксистской философии / (X. Г. Гадамер,. Э. Кассирер, Г. Маркузе и др.).

'Таким образом, основной отличительной чертой гуманитар- ного идеала научности является абсолютизация субъективного компонента в научном познании, доведенная до превращения по- знающего субъекта в источник знания. Подобные трактовки по- знавательного процесса и претензии на общенаучность несостоя- тельны. Вместе с тем в общественно-гуманитарном знании есть свои сильные по сравнению с естествознанием стороны. Главная из них состоит в том, что это знание не просто отражает объек- тивную, общественно-историческую реальность, но и заключает в себе мировоззренческую направленность. Оно исследует и обос- новывает цели и смысл человеческой деятельности.

В целом же с позиций марксизма представляется необосно- ванным сведение идеала научности к какому-либо одному ее стандарту или к ряду независимо функционирующих стандартов. В выявлении идеала научности несостоятельны и методологиче- ский редукционизм, и методологический плюрализм. Правоме- рен лишь диалектический подход к решению этой проблемы. Он основан на том, что объективный мир представляет собой, с од- ной стороны, единство, а с другой — разнообразие. В познании это приводит к выделению различных познавательных стратегий с присущими им принципами и эталонами научности и к ,их пере- крещиванию, совпадению в определенных аспектах, что откры- вает возможность для взаимопроникновения, интеграции как отдельных наук, так и их комплексов (наук естественно-техни- ческих и общественно-гуманитарных). Этому во многом содей- ствуют философия и математика как наиболее общие, хотя и разные по содержанию и назначению науки.

⁷⁴ Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. СПб., 1903. С. 223.

Современное развитие науки характеризуется все более ярко проявляющейся тенденцией к интеграции наук. От этого выигры- вают все науки. Проникновение в общественно-гуманитарные науки математических и естественнонаучных методов повышает доказательность, глубину и точность этих наук. В свою очередь, идеи и методы общественно-гуманитарных наук содействуют раз- витию естественных и технических наук. В современную эпоху,, когда наука превратилась в непосредственно производительную, весьма мощную силу, :все большее значение приобретает цен- ностно-оценочный подход к научным знаниям. Решение возника- ющих сложных проблем требует гуманизации науки, и, следова- тельно, интеграции естественных и гуманитарных наук. Без этого наука не сможет в полной мере служить интересам обще- ственного прогресса. Еще Сократ говорил, что «всякое знание, отделенное от справедливости и другой добродетели, представ-

ляется плутовством, а не мудростью» ⁷⁵. В современных условиях отрыв науки от задач общественного прогресса вообще таит в себе опасность глобальной катастрофы.

С проблемами общественной значимости научных знаний свя- зан ропрос о ценности и оценке этих знаний. Говоря кратко,суть сводится к следующему⁷⁶. Общественная жизнь как деятель- ность людей представляет собой взаимодействие с многообраз- ными проявлениями объективной естественной и социальной ре- альности. Все эти проявления в своей материальной и духовной форме имеют определенную значимость, ценность для людей, т. е. способны удовлетворять определенные их потребности и интересы. Ценность проявляется в процессе субъектно-объект- ных отношений, выражает независимые от субъекта свойства ре- альности. «Ценность принадлежащих определенному историче- скому периоду поступка, деятельности, вещи состоит как в том, насколько они способствуют общественному прогрессу, так и в том, насколько они способствуют самосовершенствованию совре- менного им субъекта»⁷⁷. В любом обществе на любой стадии его развития существует своя система материальных и духовных ценностей.

Для того, чтобы объективно возникающие в процессе практи- ческой деятельности людей ценности могли стать значимыми для этой деятельности, они должны быть осознаны людьми. Сред- ством осознания ценностей и выступает их оценка. «Оценка есть средство осознания значимости вещи для деятельности челове- ка, удовлетворения его потребностей» ^7S. В отличие от объектив- ной природы ценности оценка — всецело субъективная катего- рия. Она определяется прежде всего субъективно-социальной, партийной позицией исследователя, но зависит и от факторов субъективно-индивидуальных.

⁷⁵ Цит. по: Сачков Ю. В. Научный метод: вопросы его структуры//Вопр. фи- лософии. 1983. № 2. С. 41.

⁷⁶ См. подробней: Василенко В. А. Ценность и оценка. Киев, 1964; Тугари- нов В. П. Теория ценностей в марксизме. Л., 1968; Коршунов А. М., Ша- повалов В. Ф. Творчество и отражение в научном познании. М., 1984 (гл. II); Порус В. Н., Пятницын Б. И. Оценка, ценность и развитие науч- ного знания//Творческая природа научного знания. М., 1984, и др.

⁷⁷ Коршунов А. М., Шаповалов В. Ф. Указ. соч. С. 71.

⁷⁸ Там же. С. 72.

Поскольку и ценности и их оценки являются составными ком- понентами общественной реальности, постольку они наряду со всеми другими проявлениями этой реальности выступают объек- тами познания для историка. Выявляя и изучая эту реальность, историк дает ей свою оценку, которая раскрывает ценность со- бытий прошлого для современной историку эпохи. Аксиологиче- ский, оценочно-ценностный подход к прошлому является орга- нической составной частью и исторического и всякого другого научного знания. Суть выносимой оценки, а потому и ценност- ная значимость объекта познания для современности, опреде-

ляется социально-партийными и индивидуальными позициями и интересами ученого.

Таков один аспект проблемы ценности и оценки в научном познании. Но есть и другой ее аспект. Дело в том, что вопросы о ценности и оценке возникают и применительно к самому науч- ному знанию, полученному в том или ином исследовании или их совокупности. Возникнув, такое знание становится объективным составным компонентом соответствующей общественной реаль- ности. Это знание обладает объективно присущей ему ценностью, которая раскрывается в оценке знания как самими его совре- менниками, так и последующими поколениями. Эта оценка, бу- дучи социально- и индивидуально-субъективной, исходит в це- лом из того, насколько полученное знание значимо в плане практически-предметной и познавательной деятельности. Но по- добная оценка научного знания может и не исчерпать, а в опре- деленных случаях вообще не раскрыть его объективной ценности. Истинная ценность знания может обнаружить себя далеко не сразу. Известно немало примеров, когда казалось бы утратив- шее свою практическую значимость знание становилось актуаль- ным. Это требует специальной разработки принципов и методов ценностной оценки знания, исходящих из широкого системно- исторического подхода к нему. Тем самым будет повышена эффективность его использования во всех сферах человеческой деятельности⁷⁹. Такая задача стоит и перед историками.

В целом же учет в исследовательской практике тех черт, ко- торые характеризуют научное знание и выступают как регуля- тивно-методологические принципы познавательного процесса,— важный фактор, обеспечивающий истинность получаемых науч- ных знаний.

Анализ основных этапов и уровней исторического исследова- ния, тех методологических подходов и принципов, которые необ- ходимо учитывать в этом исследовании, требует обратить внима- ние на то, что историки не всегда корректны в оперировании с ними. Отметим связанные с этим наиболее существенные мо- менты.

Прежде всего во многих исследованиях, особенно локальных (в пространственном и временном отношении), не дается долж- ной постановки и обоснования исследовательской задачи. Не- редко обоснование сводится к указанию на то, что по данной проблеме либо нет исследований вообще, либо они не освеща- лись монографически. Вопросы же о том, насколько актуально изучение рассматриваемых явлений и процессов прошлого, что оно дает для более широкого и глубокого понимания общего хода исторического развития, остаются нераскрытыми..

Характеристика ранее выполненных исследований часто но- сит библиографически-описательный характер. В анализе науч-

ных результатов превалирует показ того, что не сделано, а оцен- ка конструктивных итогов и их значения оказывается беглой, а иногда и заниженной. Все это отрицательно сказывается на чет- кой и обоснованной постановке исследовательской задачи.

При рассмотрении источниково-информационной основы исследований также широко распространен описательный под- ход, а методы обработки и анализа конкретных данных, особен- но методика, излагаются нередко таким образом, что их затруд- нительно (или вообще невозможно) проверить и повторить. При использовании массовых исторических данных, которые могут быть обработаны коллективными усилиями историков, методика их обработки нередко исходит из стремления изменения той про- цедуры, которая применялась предшественниками. В этом усматривается новизна проводимого исследования, а в резуль- тате итоги таких работ оказываются несопоставимыми и несво- димыми.

В самом исследовании, на его эмпирическом и теоретическом уровнях, наиболее слабыми, если говорить в целом, оказывают- ся следующие аспекты. Прежде всего — ограничение исследова- ния его эмпирической стадией, т. е. выявлением совокупности фактов и раскрытием их видимых причинно-следственных связей. В этом состоит основной недостаток многих исторических исследований, что неоднократно отмечалось и самими историка- ми и другими специалистами. Широкое распространение указан- ного недостатка свидетельствует о том, что, кроме субъектив- ных, он имеет и объективные основы. Они выражаются в том, что исторические факты, как указывалось, несут в себе большую социально-политическую и морально-психологическую нагрузку. Тем самым даже их выявление, систематизация и непосредствен- ный анализ и оценка могут иметь важное познавательное и прак- тическое значение. Разумеется, это относится к фактам, харак- теризующим существенные явления прошлого. Это, с одной сто- роны. С другой, в историческом исследовании переход от эмпи- рического знания к теоретическому и доведение последнего до завершающего уровня—конкретно-теоретического знания — со- пряжен с большими трудностями. Они связаны со сложностью абстрактно-теоретического анализа в том его варианте, который приводит к формированию идеального образа изучаемой реаль- ности или сведению ее к исходной «косточке». А только на этой основе может быть осуществлено восхождение от абстрактного к конкретному, т. е. получено конкретно-теоретическое знание.

Очевидно, что наличие объективных причин (они, естествен- но, не снимают и причин субъективных) широкого распростра- нения в исторических исследованиях эмпиризма ни в коей мере не «облагораживает» и не оправдывает этого недостатка. Наобо- рот, это требует значительно более настоятельных и серьезных усилий по его преодолению, чем потребовалось бы в том случае, если бы причины эмпиризма ограничивались лишь факторами субъективными.

Следует также заметить, что- широко осуждаемое «мелко- темье»— неизбежное следствие рассматриваемого недостатка исторических исследований. Ведь суть «мелкотемья» не только в том, что объект познания слишком узок в пространственно-вре- менном отношении, а в том, что изучение объекта ограничивает- ся эмпирическим уровнем. На этом уровне узкоспециализиро- ванное исследование не может дать существенно значимых ре- зультатов. Приводимые в нем факты не могут громко говорить «сами за себя», а их внешний анализ не позволяет сделать су- щественных выводов'о развитии реальности, которую они харак- теризуют. Но эти же самые факты при широком и глубоком впи- сывании в реальность могут быть основой и для важных наблю- дений и выводов, ибо в общественно-историческом развитии в любом отдельном и особенном заключено и нечто общее. Но выявить это общее можно только на теоретическом уровне иссле- дования. Следовательно, основной путь преодоления «мелко- темья» — не отказ от узко специализированных исследований, как обычно полагают, а преодоление эмпиризма в изучении по- добных сюжетов.

Другой широко распространенной особенностью исторических исследований, которая относится к их недостаткам, является то, что на теоретическом уровне они часто ограничиваются гипоте- тическим объяснением сути рассматриваемых явлений. Безус- ловно, что гипотеза — естественная и закономерная форма науч- ного знания. Очевидно и то, что истинность гипотезы далеко не всегда может быть проверена при существующем уровне знаний. Поэтому указанный недостаток состоит не просто в широком распространении гипотетического знания, а в том, что нередко не предпринимается попыток проверки гипотез даже в тех слу- чаях, когда это возможно, а гипотетическое знание представ- ляется как истинное.

Есть свои минусы и в доказательстве истинности гипотетиче- ских объяснений сущности тех или иных явлений, которое часто сводится к простому расширению фактической основы гипотети- ческих заключений. Здесь не учитывается то отмечавшееся выше положение, что эмпирическое наблюдение само по себе, т. е. не- зависимо от объема выявленных фактов, не может раскрыть внутреннюю суть характеризуемой реальности. Для проверки истинности гипотезы необходимы факты, которые позволяют со- отнести изучаемые явления с более широкой исторической реаль- ностью. Забвение указанных моментов оказывается нередко при- чиной бесплодности и перманентности некоторых дискуссий.

Все указанные и другие менее существенные недостатки и просчеты исторических исследований свидетельствуют о необхо- димости, во-первых, усиления внимания к методологическим про- блемам исторического исследования на всех его этапах, и, во- вторых, доведения каждой работы до предельно возможного уровня на данном этапе развития науки. Это — важный путь по- вышения качества и эффективности исторических исследований

и их практической значимости. В 1964 г. академик Ю. П. Фран- цев писал: «Следует особо подчеркнуть необходимость соблю- дения в исторических исследованиях диалектического единства исторического и логического (говоря иначе, единство эмпириче- ского и теоретического знания.— И. К.). Если бы в ближайшее время мы смогли добиться, чтобы каждый историк в своих тру- дах соблюдал это диалектическое единство логического и исто- рического, то наша исследовательская работа в области истори- ческой науки значительно продвинулась бы вперед. Сделан был бы шаг и в разработке проблем исторического материализма, ибо успешная деятельность историков обогатила бы осмыслен- ным конкретным материалом и обобщениями исторический ма- териализм» ⁸⁰.

Францев Ю. П. История и социология. М., 1964. С. 334.

За прошедшее время развитие исторической науки заметно продвинулось вперед. Однако указанная задача сохраняет акту- альность и сейчас. Она вообще всегда будет стоять для истори- ков на первом плане.

Часть вторая

Количественные методы

в историческом исследовании

Введение

Характеристика литературы

В настоящем разделе работы рассматриваются методологи- ческие проблемы применения в исторических исследованиях ко- личественных методов. Необходимость их характеристики обус- ловлена тем, что на современном этапе развития науки основ- ным путем углубления исследований и создания фундаменталь- ных работ, итоги которых имеют идейно-теоретическое, научно- методологическое и практически-прикладное значение наряду с повышением теоретико-методологического уровня этих работ является совершенствование методов исследования и прежде всего применение математических методов и ЭВМ. Процесс ма- тематизации науки все более расширяется. И хотя в историчес- ких исследованиях этот процесс идет значительно более медлен- ными темпами, чем в других областях науки, он уже достиг зна- чительного размаха, а последующий прогресс исторической науки будет просто невозможен без количественных методов и ЭВМ.

Примерно за 25 лет применения количественных методов и ЭВМ в исторических исследованиях накоплена большая литера- тура как отечественная, так и зарубежная. Это—прежде всего конкретно-исторические исследования, выполненные на основе применения количественных методов и ЭВМ. В данном случае нет необходимости (да и возможности) характеризовать эту ли- тературу. В дальнейшем при рассмотрении поставленных в на- стоящей работе вопросов будем обращаться к этим работам¹.

¹ Ясное представление об основных направлениях и итогах применения ко- личественных методов и ЭВМ в исторической науке дают статьи, опубли- кованные в сборниках, издаваемых Комиссией по применению математи- ческих методов и ЭВМ в исторических исследованиях при Отделении истории АН СССР: Математические методы в исторических исследованиях. М., 1972; Математические методы в исследованиях по социально-экономи- ческой истории. М., 1975; Математические методы в историко-экономиче- ских и историко-культурных исследованиях. М., 1977; Математические ме- тоды в социально-экономических и археологических исследованиях. М., 1981; Количественные методы в советской и американской историографии. Материалы советско-американских симпозиумов в г. Балтиморе, 1979 г. и г. Таллине, 1981 г. М., 1983; Математические методы и ЭВМ в историче- ских исследованиях. М., 1985, и др.

Значителен и объем литературы, посвященной теоретико-ме- тодологическим и математико-методическим вопросам примене-

ния количественных методов и ЭВМ в исторической науке. Оста- новимся кратко на этом типе работ.

Начнем с работ, которые либо непосредственно, либо по свое- му характеру являются пособиями по применению количествен- ных методов в исторических исследованиях.

Одной из первых работ, знакомивших историков с возмож- ностями применения ЭВМ в исторической науке, была книга В. А. Устинова, вышедшая в 1964 г.² В ней приводятся краткие сведения о вычислительной технике и математике, о программи- ровании, методике и технике обработки данных на ЭВМ. В за- ключительной главе рассматриваются итоги обработки на ЭВМ сведений некоторых источников. Работа эта привлекала внима- ние историков к ЭВМ. Но поскольку в начале 60-х годов еще не было ясно, что необходимо знать и уметь историку для приме- нения количественных методов и ЭВМ, работа содержала боль- ше сведений, которые необходимо знать программисту, чем историку.

Накопление опыта позволило перейти к созданию таких ра- бот о применении количественных методов в исторических иссле- дованиях, которые могли служить непосредственным руковод- ством для историков.

Вышедшая в 1975 г. книга Б. Н. Миронова и Э. В. Степано- ва³ имела цель познакомить историков с возможностями и по- казать эффективность применения в исторических исследованиях ряда классических ^математико-статистических методов. На вполне доступном, т. е. не требующем специальной математиче- ской подготовки, уровне в ней характеризуются проблемы изме- рения исторических явлений, методика применения в историче- ских исследованиях выборочного метода, корреляционного, рег- рессионного и дисперсионного анализа и на конкретных исторических примерах показывается, какого типа задачи может решать историк с их помощью. Затрагиваются в работе и неко- торые общие проблемы применения количественных методов в исторических исследованиях, в частности выделяются и харак- теризуются этапы решения исследовательской задачи на основе количественных методов. Однако авторы не ставили цель спе- циально рассматривать эти проблемы.

² Устинов В. А. Применение вычислительных машин в исторической науке. М., 1964.

³ Миронов Б. Н., Степанов 3. В. Историк и математика (Математические ме- тоды в историческом исследовании). Л., 1975.

⁴ Славко Т. И. Математико-статистические методы в исторических исследо- ваниях. М., 1981.

К такому же типу исследований принадлежит и работа мате- матика Т. И. Славко^к. Автор сосредоточила внимание на мето- дике использования ряда математико-статистических методов (средние величины и показатели вариации, выборочный метод, измерение взаимосвязей методами корреляционного и статисти- чески-информационного анализа) для обработки и анализа дан-

ных массовых исторических источников. Автор останавливается и на некоторых методологических вопросах применения матема- тико-статистических методов в исторических исследованиях, но лишь в самом общем плане, прежде всего подчеркивая, что эти методы являются только средством, позволяющим углубить со- держательно-исторический анализ.

Работой, в .которой-дано наиболее полное освещение методо- логических проблем применения количественных методов в исто- рических исследованиях, методов математико-статистичеокого анализа, используемых в этих исследованиях, и основных на- правлений применения количественных методов в исторической науке, является учебное пособие, подготовленное сотрудниками (историками и математиками) кафедры источниковедения исто- рического факультета Московского университета⁵.

В основу пособия положены два курса, которые были вклю- чены в учебный план исторического факультета в середине 70-х годов, а до этого велись как специальные курсы для студен- тов, проявивших интерес к количественным методам. Один из этих курсов, который ведут историки, посвящен раскрытию ме- ста количественных методов в исторических исследованиях, ха- рактеристике возникающих в связи с этим основных методоло- гических проблем и показу основных направлений и эффектив- ности применения количественных методов в исторической науке.

Второй курс ведут математики. В нем характеризуются основные методы математико-статистического анализа.

Учебное пособие состоит из трех частей. В первой части, по- священной методологическим проблемам применения количест- венных методов в исторической науке, рассматриваются вопросы о месте количественных методов в исторических исследованиях, об измерении исторических явлений, о количественной и качест- венной представительности конкретно-исторических данных, об адекватности применяемого математического аппарата и о мо- делировании исторических явлений и процессов.

Во второй части характеризуются основные методы матема- тико-статистического анализа (показатели вариационных рядов, выборочный метод, анализ взаимосвязей, математико-статисти- ческий анализ динамических рядов, методы анализа качествен- ных признаков, статистическая проверка гипотез, многомерный статистический анализ, ЭВМ в исторических исследованиях).

В третьей части при освещении основных направлений при- менения количественных методов в исторических исследованиях раскрываются основные типы задач, решаемых математически- ми методами при изучении социально-экономического развития, ,а также социально-политических и историко-культурных явлений.

⁵ Количественные методы в исторических исследованиях: Учебное пособие. М., 1984.

Рассматриваемая работа в определенной мере резюмирует поиск оптимального (в плане содержания) варианта пособия о применении количественных методов в исторических исследо-

ваниях. Такое .пособие должно в доступной для историков форме- давать широкое и достаточно систематическое (представление о теоретико-методологических и математико-методических про- блемах, возникающих в связи с применением этих методов, и ха- рактеризовать существующий диапазон и эффективность при- менения этих методов в конкретно-исторических исследованиях. Наиболее сложной при создании пособия оказалась проблема простоты и доступности изложения. И хотя подобные работы не могут восприниматься так же, как традиционные исторические исследования, и требуют тщательного штудирования, многое здесь еще можно усовершенствовать, особенно в разделе по ма- тематико-статистическим методам.

Говоря о советских работах по применению количественных методов в исторических исследованиях, представляющих собой разной полноты пособия, следует отметить, что подобные посо- бия издаются и за рубежом. Несколько таких работ, например, вышло в США и Англии. При в целом несомненной математико- статистической полезности для историков⁶ в них, однако, не уделено должного внимания общим, теоретико-методологическим проблемам применения количественных методов в исторических исследованиях. Между тем именно теоретико-методологические посылки и принципы, на основе которых строится количествен- ный анализ в исторических, как, впрочем, и во всех других, исследованиях, определяют правильность и эффективность его применения при решении тех или иных конкретно-исторических задач. Поэтому любое исследование, основанное на применении количественных методов, тем более пособие по использованию количественных методов в исторической науке, не может ограни- чиваться методическими и техническими сторонами этого вопро- са, и должно включать характеристику основных методологиче- ских проблем.

⁶ Характеристика этих работ дана в статье И. М. Гарсковой «Количествен- ные методы и ЭВМ для историка (Обзор англо-американских изданий)» (Математические методы в социально-экономических и археологических исследованиях). М., 1981.

Кроме общих пособий о применении количественных методов в исторической науке, существует целая серия исследователь- ских работ советских историков и математиков об этих методах. Сюда относятся, прежде всего работы, посвященные примене- нию тех или иных конкретных математических методов в исто- рических исследованиях. Их авторы идут от методов и на конк- ретно-исторических задачах показывают их эффективность. Кро- ме того, это работы, авторы которых ставят определенные конкретно-исторические задачи и выявляют количественные ме- тоды, позволяющие решать их на основе имеющихся источников. Диапазон искомых решений может быть разным — от иллюстра- тивной до имеющей конкретно-историческое значение, но глав- ным является поиск принципов, путей и методов изучения рас- сматриваемых явлений и процессов.

Примером работы, в которой характеризуются определенные математические методы и показывается их применение в истори- ческих исследованиях, является книга Л. И. Бородки на о мно- гомерном статистическом анализе в исторических исследова- ниях⁷. Это труд математика, который специально и плодотвор- но занимается применением математических методов в истори- ческих исследованиях, работая совместно с историками. В первой части работы рассматриваются методологические и методиче- ские вопросы применения многомерного анализа в исторических исследованиях. Впервые в советской (да и в мировой) литера- туре дана характеристика совокупности всех основных методов многомерного анализа, которые могут быть использованы в исторических исследованиях (методы автоматической классифи- кации многомерных объектов и распознавания образов, фактор- ный анализ, множественная регрессия, многомерное шкалирова- ние, многомерная классификация на основе теории нечетких множеств).

Во второй части работы рассматривается опыт применения многомерного анализа при изучении типологии и уровня аграр- ного и промышленного развития губерний Европейской России на рубеже XIX—XX вв., а в третьей — при изучении нарратив- ных источников (математические методы классификации древ- них текстов, применение в исторических исследованиях контент- анализа).

Применение многомерных методов в исторической науке является одним из важнейших путей углубления познания явле- ний общественной жизни, ибо все эти явления в той или иной мере «многомерные», т. е. обладают совокупностью черт и свойств. Этим определяется ценность рассматриваемой работы.

Другой работой подобного типа является книга В. А. Устино- ва и А. Ф. Фелингера⁸. Авторы поставили задачу рассмотреть возможности использования в историко-социологических иссле- дованиях математического аппарата, позволяющего выявлять меру информации и ее соотношение. Прежде всего речь идет о применении математических методов теории информации для анализа взаимосвязи качественных признаков — задача, чрезвы- чайно важная для историков, ибо исторические объекты и явле- ния имеют множество качественных характеристик. Предложен- ные авторами методы могут найти широкое применение в исто- рических исследованиях. В самой работе они иллюстрируются на примере выборочной обработки исторических и социологиче- ских данных.

См.: Бородкин Л. И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986.

Устинов В. А., Фелингер А. Ф. Историко-социальные исследования, ЭВМ и математика. М., 1973.

Однако следует отметить излишнюю идеализацию авторами рассматриваемых методов. Это выразилось в том, что ничего не говорится, например, о потерях информации при переводе коли-

чественных показателей в численно-интервальное выражение. Применяемые методы не сравниваются с другими методами измерения тесноты взаимосвязи качественных признаков. Обой- ден вопрос о том, что предлагаемые (как и другие) методы анализа взаимосвязи качественных признаков не показывают направления взаимосвязи ,(прямая _или обратная), знание ко- торого часто может играть решающую роль при раскрытии сути явлений.

Таков один тип работ о применении количественных методов в исторических исследованиях.

Работы второго типа, т. е. исследования, в которых ученые идут от исторических явлений и конкретно-исторических данных о них, содержащихся в источниках, к методам изучения, позво- ляющим выявить суть этих явлений, имеют несколько видов. К одному из них принадлежат работы, в которых рассматривает- ся возможность применения различных математических методов при анализе явлений и процессов определенных исторических эпох на основе имеющегося корпуса источников, т. е. это работы широкого плана.

Среди таких работ обращает на себя внимание монография К. В. Хвостовой⁹, в которой обобщены ее многолетние исследо- вательские усилия в области применения количественных мето- дов в исторических исследованиях. В работе обстоятельно рас- крываются возможности применения количественных методов в изучении средневековой социально-экономической истории и те сложности и ограничения, которые возникают при этом. Послед- ние, по мнению автора, обусловливают то, что применительно к средневековью может иметь место лишь количественный подход в изучении исторических явлений и процессов, а не собственно их количественный анализ, связанный с применением тех или иных математических средств. Столь осмотрительная позиция автора вполне понятна, но представляется чрезмерно осторож- ной. Конкретно-исторические итоги анализа ряда социально-эко- номических явлений средневековья, полученные на основе при- менения математических методов и приведенные в работе, сви- детельствуют о том, что диапазон приложения этих методов может быть достаточно широким. Впрочем и сама К- В. Хвосто- ва в заключении указывает, что «количественный подход в со- циально-экономической истории средневековья — одна из про- блем, которая должна определять будущее развитие медиеви- стики» ¹⁰.

⁹ Хвостова К- В. Количественный подход к средневековой социально-экономи- ческой истории. М., 1980.

¹⁰ Там же. С. 197.

В монографии К. В. Хвостовой, как и в других ее работах, большое внимание уделяется рассмотрению ряда теоретико-ме- тодологических вопросов применения количественных методов в исторических исследованиях вообще и в изучении средневе- ковья в особенности. Центральная и бесспорная мысль автора

состоит в том, что основой для применения этих методов являет- ся качественный исторический анализ, доведенный до опреде- ленной теоретической концепции, которая затем может быть- формализована, т. е. выражена в математической форме. Огра- ниченные возможности применения количественных методов в средневековой социально-экономической истории обусловлены, по мнению К. В. Хвостовой, трудностями построения теоретиче- ских концепций, характеризующих явления феодальной эпохи, с одной стороны, и ограниченным количеством источников, с дру- гой. В этой связи заметим, что доведение изучения любых яв- лений общественной жизни до конкретно-теоретического уровня всегда является, как было показано, весьма сложной пробле- мой. Эти сложности будут существовать всегда, и поэтому зада- ча состоит в поиске путей для их преодоления.

Одним из них является применение количественных методов. Они действительно дают наиболее ясный результат в тех случа- ях, когда знания о явлениях прошлого могут быть выражены в форме теоретической конкретно-исторической концепции. Но очевидно и то, что именно эти методы могут помочь выработке такой концепции. Один из примеров — концепция налогообло- жения крестьян в поздней византийской империи, сформулиро- ванная К; В. Хвостовой на основе количественного анализа кон- кретно-исторических данных.

Другим видом работ, идущих от исследовательских задач и имеющихся источников к методам количественного анализа, яв- ляются исследования, в которых рассматриваются возможности изучения на основе этих методов таких явлений и процессов, основная суть которых не может быть раскрыта традиционными методами. Круг таких работ весьма обширен.

Одна из них — коллективное исследование, посвященное ис- точникам и методам изучения аграрного развития России в пер- вой половине XVII в.¹¹ Вопросы о состоянии феодальной систе- мы хозяйства, о вотчинном и поместном хозяйстве, о степени эксплуатации крестьян слабо изучены и во многом трактуются исследователями по-разному. Единственным источником, содер- жащим массовые сведения об этих процессах в XVII в., являют- ся так называемые писцовые книги, представляющие собой свое- образные средневековые земельные кадастры.

¹¹ Милов Л. В., Булгаков М. Б., Гарскова И. М. Тенденции аграрного раз- вития России в первой половине XVII столетия. М., 1986.

Данные писцовых книг в силу их относительной бедности не позволяют характеризовать указанные явления непосредст- венно. Поэтому был использован комплекс количественных ме- тодов их обработки и анализа с применением ЭВМ. Он вклю- чал методы корреляционного, регрессионного и факторного ана- лиза, а также многомерной классификации исследуемых объек- тов, т. е. поместий и вотчин. В итоге оказывается возможным по- лучить информацию, которая позволяет раскрыть такие стороны

аграрных отношений, которые не удавалось выявить при тради- ционных методах анализа.

В плане использования количественных методов рассматри- ваемая работа отличается тем, что в ней уделено большое вни- мание проверке вида связи (линейная и криволинейная) между рассматриваемыми признаками и ее направленности. В работе подробно излагается методика проверки линейной модели взаи- мосвязей, а также значимости различных коэффициентов. В си- лу этого решение поставленной задачи отличается высокой кор- ректностью применения количественных методов. Методы про- верки этой корректности, предложенные в работе, могут широ- ко использоваться в других исследованиях.

Можно назвать и целый ряд других работ, в которых основ- ной задачей являлась разработка методов количественного ана- лиза для раскрытия сути тех или иных явлений и процессов ис- торического развития, т. е. эти работы являются прежде всего методологически-методическими, хотя в них в той или иной ме- ре решаются и конкретно-исторические проблемы. Вместе с тем, как указывалось, методы количественного анализа характеризу- ются и в работах, главной задачей которых являлось конкретно- историческое изучение определенных явлений и процессов про- шлого. Во многих из них освещение методологическо-методиче- ских вопросов имеет самостоятельное значение. Примером та- ких исследований могут быть работы, в которых освещается формирование единого всероссийского товарного аграрного рын- ка в XVIII—XIX вв.¹²

Не касаясь сути явления, обратим внимание на то, что в пер- вой из этих работ уделено большое внимание вопросу о методах количественного анализа данных динамических (временных) рядов и прежде всего проблеме корректного корреляционного анализа этих данных. Вопрос этот имеет очень важное значение.

Во второй работе прежде всего представляют интерес мето- ды количественной сводки и обработки данных о развитии внутренней торговли, извлеченных из различных источников.

Наряду с монографическими исследованиями о методах ко- личественного анализа данных о тех или иных конкретных яв- лениях и процессах исторического развития имеется и большое число статей по данному сюжету¹³. Отметим некоторые из них, посвященные методам количественного анализа нарративных источников.

¹² См.: Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок. XVIII — начало XX в. (Опыт количественного анализа). М., 1974; Миро- нов Б. Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII — первой половине XIX в. Л., 1981.

¹¹³ Многие из этих статей опубликованы в указанных сборниках Комиссии по применению математических методов и ЭВМ в исторических исследова-. ниях, а также в других изданиях.

Одно из направлений количественного анализа сведений нар- ративных источников связано с решением собственно источнико-

ведческих задач. Наиболее заметным и существенным в совет- ской историографии здесь является применение количественных методов и ЭВМ, во-первых, для построения генеалогии нарра- тивных источников, имеющих серию списков, и, во-вторых, для атрибуции безымянных памятников древней Руси и выявления языково-грамматических особенностей — стиля, присущего тем или иным эпохам и авторам ^и. Для решения этих задач приме- нялись методы теории множеств и теории графов. Количествен- ные методы атрибуции текстов, разработанные авторами, могут быть применены к широкому кругу произведений.

Другое направление количественной обработки анализа дан- ных индивидуальных нарративных источников связано с рас- крытием их содержания ¹⁵. Это направление пока находится в стадии становления. Но уже полученные результаты свидетель- ствуют о возможности и эффективности такого анализа.

Первой проблемой, которую решают исследователи, обраща- ясь к количественным методам изучения нарративных источни- ков, является измерение, выделение тех содержательных эле- ментов текста, которые могут быть подвергнуты счету. Указан- ные работы дают хорошее представление о путях решения этой сложной и чрезвычайно важной задачи, показывают и приемы сведения результатов счета в систему количественных показа- телей, формализованно выражающих содержание текста в ас- пекте поставленной исследовательской задачи.

Применение количественных методов в исторической науке привело к возрастанию в источниковедении роли задач, связан- ных с разработкой методов исследования. Тем самым можно говорить о расширении его предмета, ибо прежде в источнико- ведении работы, специально посвященные методам исследова- ния тех или иных явлений и процессов, появлялись крайне редко.

¹⁴ См.: Бородкин Л. Н., Милов Л. В. Некоторые аспекты применения коли- чественных методов и ЭВМ в изучении нарративных источников//Количе- ственные методы в советской и американской историографии. Материалы советско-американских симпозиумов в г. Балтиморе, 1979 г. и г. Таллине, 1981 г. Методы выявления генеалогии многосписочных памятников рассма- триваются также в указанной монографии Л. И. Бородкина.

⁵ См.: Деопик Д. В. Опыт количественного анализа древневосточной лето- писи «Чуньцю»//Математические методы в историко-экономических и исто- рико-культурных исследованиях; Брагина Л. М. Методика количественного анализа философских трактатов эпохи Возрождения//Там же; Луков В. Б., Сергеев В. М. Опыт моделирования мышления исторических деятелей: Отто фон Бисмарк. 1866—1876 гг.//Вопросы кибернетики. Логика рассуждений и ее моделирование. М., 1983, и др.

Обращение в исторической науке к количественным методам сразу же потребовало решения целого ряда теоретико-методоло- гических проблем как общего, так и конкретного порядка. Со- ветские историки постоянно уделяли внимание разработке этих вопросов. В той или иной мере они характеризуются в работах, посвященных применению количественных методов в тех или иных областях исторических исследований. Но эти вопросы изу-

чались и специально¹⁶. Рассматривались, с одной стороны, во- просы о необходимости использования количественных методов в исторической науке и об их месте в исторических исследова- ниях, о соотношении «традиционных» и «новых» методов, о взаи- мосвязи сущностно-содержательного, качественного и формаль- но-количественного анализов и о роли при применении количе- ственных методов теоретико-методологических основ историче- ского познания (понимание внутренней сути и особенностей объекта исторического познания, задач исторической науки и путей и методов их решения), а с другой,— вопросы об обеспе- чении исследований, основанных на количественных методах, репрезентативными в качественном.и количественном отношении конкретно-историческими данными, о возможностях и особенно- стях измерения исторических явлений и процессов и пределах их формализации, об адекватном отражении используемыми ма- тематическими методами внутренней сути этих явлений и про- цессов и корректности применения соответствующих методов, о* содержательной интерпретации результатов математической об- работки и анализа конкретно-исторических данных, об истинно- сти полученных итогов и их пределах и путях проверки этой ис- тинности.

Как видим, один лишь перечень основных теоретико-методо- логических проблем, возникающих при применении количествен- ных методов в исторических исследованиях, говорит о многооб- разии и сложности этих проблем. Разумеется, далеко не все они решены советскими историками и математиками. Неодно- значна и трактовка целого ряда вопросов. Но в указанных и дру- гих работах с полной очевидностью показано, что правильность и эффективность применения количественных методов в истори- ческой науке определяется прежде, всего характером теории и методологии исторического познания, из которых исходит исто- рик, и уровнем решения на их основе конкретных теоретико-ме- тодологических задач.

См.: Ковальченко И. Д. О применении математико-статистических методов в исторических исследованиях//Источниковедение. Теоретические и мето- дические проблемы. М., 1969; Кахк Ю. Ю. Нужна ли новая историческая наука?//Вопр. истории. 1969. № 3; Кахк Ю. Ю., Ковальченко И. Д. Ме- тодологические проблемы применения количественных методов в истори- ческих исследованиях.— История СССР. 1974. № 5; Хвостова К. В. Ме- тодологические проблемы применения математических методов в истори- ческих исследованиях//Вопр. истории. 1975. № 11; Ковальченко И. Д. О мо- делировании исторических явлений и процессов//Там же. 1978. № 8; Хво- стова К- В. Роль количественных методов в историческом познании. Там же. 1983. № 4; Ковальченко И. Д. Применение количественных методов- и ЭВМ в исторических исследованиях//Там же. 1984. № 9, и др.

Кроме того, теоретико-методологические проблемы применения коли- чественных методов в исторической науке неоднократно освещались в докладах советских историков на различных международных конферен- циях и встречах.

Мы подошли к вопросу об отношении советских историков к применению количественных методов в буржуазной (точнее не-

марксистской) исторической науке, ибо принципиальное, каче- ственное различие в применении этих методов (как и вообще в исторической науке) в марксистской и немарксистской историо- графии идет по линии теоретико-методологической. Естествен- но, что советские историки уделяют большое внимание раскры- тию этих различий, показу того, что именно марксистско-ленин- ская теория и методология исторического познания обеспечива- ет наиболее правильное и эффективное применение количест- венных методов в исторической науке. Соответствующие вопро- сы рассматриваются как в работах по теоретико-методологиче- ским проблемам, так и в специальных исследованиях

В этих работах показано, что применение в буржуазной ис- торической . науке количественных методов исследования дало определенные положительные результаты ¹⁸. Расширились проб- лематика исторических исследований и круг вовлекаемых в на- учный оборот источников. Наиболее существенным здесь явля- ется обращение к изучению различного рода массовых явлений и процессов. Большое внимание уделяется разработке методи- ки и техники количественных исследований. Созданы в США и в ряде других стран банки машинной исторической информации, включающие большие объемы сведений, извлеченных из различ- ных исторических источников. Данные этих банков могут ис- пользоваться для изучения многих явлений и процессов истори- ческого развития, что облегчает и ускоряет исследования ¹⁹.

⁷ См., например: Мелихов С. В. Количественные методы в американской по- литологии. М., 1979; Промахина И. М. Количественные методы в работах представителей «новой экономической истории» (США)//Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории; Ковальчен- ко И. Д., Сивачев Н. В. Структурализм и структурно-количественные ме- тоды в современной исторической науке//История СССР. 1976. № 5; Се- лунская Н. Б. Количественная история в США: итоги, проблемы, дискус- сии/Математические методы в историко-экономических и историко-куль- турных исследованиях; Бородкин Л. И., Селунская Н. Б. Методы изуче- ния социальной истории в американской историографии: (По поводу «Про- екта социальной истории Филадельфии») //История СССР. 1978. № 2; Гад- жиев К- С, Сивачев Н. В. Проблемы междисциплинарного подхода и «но- вой научной» истории в современной американской буржуазной историо- графии//Вопросы методологии и истории исторической науки. М., 1978. Вып. 2; Соколов А. К. О применении новых методов в исследованиях исто- риков США//Математические методы в социально-экономических и архео- логических исследованиях; Бородкин Л. И., Соколов А. К. Историк и изу- чение социальных процессов//История СССР. 1983. № 1, и др.

⁸ Конкретное представление о направлениях и результатах, плюсах и мину- сах применения количественных методов в американской историографии, где эти методы получили наиболее широкое распространение, дают статьи американских ученых, опубликованные в сборнике «Количественные мето- ды в советской и американской историографии».

⁹ О банках машинной исторической информации см.: Моисеенко Т. Л. Об использовании банков машиночитаемых данных по истории в новейшей зарубежной историографии//История СССР. 1985. № 5.

Вместе с тем буржуазная клиометрия, или квантитативная историография (как на Западе называют применение в истори- ческой науке количественных методов) не оправдала многих на-

дежд, которые на нее возлагались. Прежде всего обнаружилась несостоятельность ожиданий возникновения некоей новой исто- рической науки, «математической истории», которая якобы дол- жна быть в полной мере объективной и дает возможность пре- одолеть тот субъективизм и идеографизм, которые и привели буржуазную историографию к глубокому кризису.

С другой стороны, ясно обнаруживается существенное несо- ответствие между значительно расширившейся источниковой ба- зой, усовершенствованной методической и технической воору- женностью исторических исследований и теми конкретными ис- следовательскими результатами, которые получены на их осно- ве. Как правило, эти результаты не выводят изучение явлений и процессов исторического развития на существенно новый уро- вень. В целом они остаются в пределах старых концепций, а очень часто вообще имеют эмпирический ограниченный харак- тер.

Советские историки подчеркивают, что главной причиной не- высокой эффективности применения количественных методов в буржуазной исторической науке является ограниченность или вообще ошибочность теоретико-методологических посылок, ис- ходя из которых ведутся конкретно-исторические исследования. Обращаясь к новым методам, буржуазные историки в области теории и методологии в целом остаются на базе прежних идей и подходов. Поэтому количественные методы и не поднимают буржуазную историческую науку на новый уровень и не дают выхода из того кризиса, в котором она находится, хотя в неко- торых аспектах и продвигают ее вперед.

Это понимают и наиболее глубокомыслящие ученые из сре- ды буржуазных историков, призывающие к выработке такой об- щей теории, которая позволила бы преодолеть указанную огра- ниченность квантификации и компьютеризации исторических ис- следований. Разумеется, в их понимании поиск новой теории должен идти по пути неприятия марксизма и в противовес ему. Но хорошо известно, что такие попытки предпринимаются давно, но все они были безрезультатными.

Обращает на себя внимание и то, что некоторая часть бур- жуазных историков понимает или чувствует преимущества марк- сизма как единой теории и методологии исторического позна- ния, хотя она и не признает этого. Неоспоримое доказательст- во тому — рост международного авторитета советской истори- ческой науки, одним из выражений которого является стремле- ние буржуазных историков к контактам и сотрудничеству с со- ветскими историками. Все это ярко проявляется и в области применения количественных методов в исторической науке. Со- ветские историки всегда поддерживают такое сотрудничество и активно в нем участвуют. Оно расширяет возможности для ут- верждения позиций марксистской историографии. Из арсенала же буржуазной исторической науки советские историки, исполь- зующие количественные методы, могут заимствовать конкрет-

ные количественные методы исторического исследования, мето- дику и технику их применения, а также опыт создания банков машинной исторической информации и организации исследова- ний на базе новых методов. Все это может быть плодотворно ис- пользовано на основе марксистской теории и методологии исто- рического познания.

В данном разделе работы рассматриваются теоретико-мето- дологические и методические проблемы применения количе- ственных методов в исторических исследованиях. Круг этих проблем весьма обширен и здесь характеризуются те из них, которые необходимо решать в любом историческом исследова- нии, основанном на применении этих методов: вопросы о месте количественных методов в исторических исследованиях и о соот- ношении этих методов с традиционными, о формализации и из- мерении исторических явлений, о представительности количест- венных данных и адекватности математических методов, о моде- лировании исторических явлений и процессов. Мы стремились обобщить опыт решения этих вопросов, накопленный советски- ми историками, и тем самым раскрыть основные принципы при- менения количественных методов в исторических исследованиях на основе марксистской теории и методологии исторического по- знания. В этой связи не ставилось задачи систематического со- поставления подходов к решению рассматриваемых вопросов в советской и буржуазной исторической науке и критики послед- ней. Такие сопоставления даются в тех случаях, когда необхо- димо особо подчеркнуть важность правильного теоретико-мето- дологического подхода и показать, что лишь марксизм обеспе- чивает истинный путь познания.

Для того, чтобы излагаемые теоретико-методологические принципы применения количественных методов в исторических исследованиях и пути их реализации не воспринимались абст- рактно, а могли быть использованы практически (а это важно для тех, кто еще не имеет достаточного опыта применения этих методов), они иллюстрируются конкретными примерами.

Освещение всех рассматриваемых в настоящем разделе ра- боты вопросов ведется «от историка» и исходя из потребностей исторических исследований. Поэтому все математические аспек- ты затрагиваются Лишь в самом общем содержательно-логиче- ском плане.