А . И. Черкасов

Когда в 1788 г. в Медицинской коллегии была обнаружена растрата сумм, то над должностью президента был поставлен главный директор коллегии. Первым директором был ставленник немецкой партии, барон Иван Федорович Фитингоф (1720-1792), деспот по природе, не терпевший никаких возражений. О коллегиальном управлении пришлось совершенно забыть, и Фитингоф по собственному произволу раздавал места и кафедры, возводил в степень доктора и т. п. Полную противоположность Фитингофу представлял его преемник, граф Алексей Иванович Васильев (1742-1807), который искренно стремился к преобразованию медицинских школ, результатом чего был проект об учреждении Медико-хирургической академии.

Дальнейшую эволюцию претерпело центральное медицинское управление в России при Александре I с учреждением министерств. В 1803 г. исчезло центральное единое медицинское управление и разбилось по отдельным ведомствам на дворцовую медицину, военную, гражданскую, морскую и т. д. Все врачи этих ведомств, частью через своего главного врача, частью через посредство Медицинского департамента Министерства внутренних дел, подчинялись соответствующим министерствам. Одновременно с этим, при Министерстве внутренних дел был образован Медицинский совет, высшее врачебно-ученое учреждение, для рассмотрения вопросов охранения народного здоровья, врачевания и экспертизы. Его ведению подлежали мероприятия, касающиеся медицинского устройства и врачебно-санитарной части. Кроме того, Медицинский совет давал заключения по делам медицинского характера, вносимым на его рассмотрение разными другими ведомствами. В его функции входило также составление фармакопеи, выработка таксы за судебно-медицинские исследования, признание за минеральными источниками общественного значения, рассмотрение медицинских свидетельств и дипломов иностранных университетов. В составе Медицинского совета были председатель, восемнадцать непременных членов, совещательные члены и ученый секретарь. Последний заведовал канцелярией совета и докладывал министру внутренних дел обо всех делах его. Во главе Медицинского совета сначала стояли обычные чиновники, и лишь с Николая I на эту должность стали назначаться врачи. В общем, за небольшими изменениями, структура этого учреждения в таком же виде сохранилась до конца XIX в. [24].

 

 

 

А . И. Васильев

Сравнивая между собою положение медицинского управления во времена архиятерства, Медицинской коллегии и Медицинского совета, мы видим постепенный регресс, объясняемый упадком влияния промышленного класса и возрастанием роли дворянства. Архиятерство, плоть от плоти эпохи Петровских реформ, объединяло всю медицинскую часть в стране, создавая плодородную почву для дальнейшего развития русской медицины. И действительно, деятельности архиятеров должны мы приписать тот факт, что на ниве русской медицины могли в ту раннюю эпоху появиться такие выдающиеся для своего времени явления в медицинском мире, как преподаватели госпитальных школ, Щепин и Шрейбер, о которых нам еще придется говорить. Медицинская коллегия уже находилась под влиянием двух взаимно противоположных исторических факторов — реформ Петра I и Жалованной грамоты дворянству, данной Екатериной II русским землевладельцам. Поэтому результаты деятельности Медицинской коллегии были менее ощутительны для русской медицины. Наконец, Медицинский совет появился в эпоху расцвета дворянского государства и потому не только не оказал благотворного влияния на медицину, но подчас тормозил ее дальнейшее прогрессивное развитие.

Обращаясь от центрального медицинского управления к управлению местному, мы замечаем здесь гораздо меньше планомерной организации, нежели в центре. Мы уже видели, что медицина в России, а следовательно, и центральное медицинское управление были приноровлены к потребностям военного ведомства. Для обслуживания же всего остального населения в города назначались такие врачи, которые не годились для военной службы, обычно состарившиеся, дряхлые. Города обязаны были содержать таких врачей на свои доходы и давать им, кроме денежного содержания, еще бесплатную квартиру. Только в Петербурге и Москве существовали должности штадтфизиков, получавших содержание от правительства. Архиятер Фишер учредил должности постоянных городовых врачей, с одинаковым повсюду содержанием, «для пользования обывателей в их болезнях». Однако городовые магистраты неохотно соглашались содержать врачей, не оценивая всей важности санитарного обеспечения народа. Кроме того, большинство врачей были иностранцы, плохо говорившие по русски и с пренебрежением относившиеся к русскому «простому народу», ибо они считали себя обязанными служить правительству, а не народу. Жители же, не доверяя лекарям, особенно во время бироновщины, редко обращались за помощью к «басурману», тем более что врачи держали себя, как в завоеванной стране. К тому еще надо принять во внимание, что русский народ в то время был в массе невежествен, считая болезни наказанием Божьим за грехи. Поэтому лечение считалось греховным сопротивлением ниспосланному от Бога наказанию, и для излечения надо было умилостивлять только святых угодников.

При Екатерине II, когда у власти стала дворянская партия, все заботы о народном благе были переданы в 1775 г. Приказам общественного призрения, состоявшим из председателя, губернатора и трех членов депутатов, по одному от дворянства, купечества и поселян. Приказы общественного призрения, ведавшие медициной в городах до введения земских учреждений, были насквозь проникнуты формализмом и рутиной.

При Павле I были учреждены губернские врачебные управы, впоследствии преобразованные во врачебные отделения губернских правлений, во главе которых находились медицинские инспектора, долженствовавшие наблюдать за госпиталями и аптеками. Наконец, в 1852 г. для принятия мер к предупреждению эпидемических заболеваний были учреждены Комитеты общественного здоровья, в состав которых входили предводитель дворянства, исправник, городовой врач, городской голова и старшее в городе духовное лицо.

Все эти учреждения в своих работах руководствовались распоряжениями, исходящими из центра. Чиновники, не имевшие никакого понятия о медицине и ее требованиях, писали приказы и циркуляры, чиновники же их исполняли, и живая действительность отходила на задний план перед чисто формальным отношением к делу. Врач рисовался народу в образе грозного чиновника, приезжавшего то на вскрытие мертвых тел и установление виновных, то на искоренение болезней с помощью административных мер и наказаний. В деятельности врачей не видно было никаких положительных мероприятий, которые могли бы внушить народу доверие к служителям медицины. Все лечение обыкновенно начиналось и оканчивалось или кровопусканием, или липовым цветом. Отсюда отрицательное, подчас прямо враждебное отношение к врачам, отсюда холерные беспорядки и волнения, отсюда вера народа в знахарство, этот исконный суррогат медицинской помощи у русского народа. Так, мало-помалу налаженное у нас стараниями Петра I врачебное дело стало приходить в состояние полного разложения. Под влиянием самых невообразимых злоупотреблений, лихоимства и хищений упадок медицинских учреждений шел быстрым темпом, параллельно упадку всякого рода других учреждений. Госпитали и больницы разрушались и превращались в кучу обломков. И все это сопровождалось льстивыми восхвалениями неусыпной бдительности и мудрости начальства, почти сплошь состоявшего из представителей дворян.

Кто же был в эту эпоху представителем медицинской деятельности, какие группы несли высокое служение культу Эскулапа в те времена? Среди разнообразной толпы медицинского сословия не было равенства. Были привилегированные врачи и были парии, были богатые и были бедняки. Верхушку медицинской общественной лестницы занимали доктора медицины, большей частью иностранцы, которые при приезде в Россию подвергались особому экзамену. Со времен Петра I доктора в войсках были в ранге капитана, но дальнейшего движения в чинах для них не существовало. Только Кондоиди установил для врачей возможность дальнейшего производства в чинах. Тем не менее положение врачей в армии было незавидным, и дворянское офицерство обращалось с врачами грубо и насмешливо. Ниже докторов были лекаря, выпускавшиеся из госпитальных школ. После шестилетней государственной службы они производились в штаб-лекаря. Жалованье врачи получали наполовину деньгами, наполовину сибирскими товарами. Еще ниже положение занимали подлекаря, которые не пользовались правом практики, но на военной службе могли заменить лекарей.

Среди дипломированных врачей не было специализации, и они должны были владеть всеми отраслями медицины. Но наряду с ними существовали особые эмпирики, специализировавшиеся в той или иной отрасли медицинской науки. Сюда прежде всего относятся зубные врачи, впервые появившиеся в остзейских губерниях, а затем проникшие в остальную Россию. Далее, таковы же были особые специалисты по глазным болезням, появившиеся в большом количестве и переходившие с переносным ящиком инструментов с места на место, а иногда имевшие даже собственные лечебницы. Но из всех лечебных специальностей наиболее славились специалисты по операции каменной болезни. В Москве была даже учреждена особая школа литотомистов[*]. Акушерки появились у нас еще во времена Петра I. Первые повивальные бабки прибыли в Россию в 1712 г. вместе с женой царевича Алексея, брауншвейгской принцессой. В 1740 г. появилась в России некая повивальная бабка, по имени Энгельбрехт, которая обладала такими основательными знаниями, что была даже рекомендована Блюментростом к царскому двору. Обыкновенно повивальные бабки у нас были родом из Голландии, поэтому их называли «бабка голландская», или просто «умная голландка».

К числу эмпириков могут также быть отнесены и так называемые «цесарцы», или «венгерцы». Когда с расширением знаний в народе авторитет знахарства стал падать, благодаря тому что оно, будучи сопряжено с некоторыми суеверными обрядами, пугало воображение, то на смену ему появилось лечение бродячих шарлатанов, цесарцев, или венгерцев. Эти венгерцы с большими коробками на плечах переходили из города в город, из деревни в деревню и продавали пузырьки и коробочки против всех болезней. Особенной популярностью пользовались средства против «подкатывания под сердце» у женщин и против «трясучей лихорадки». Этих непризнанных врачевателей развелось в России так много, что архиятер Блюментрост вынужден был испросить у Сената особый закон об их преследовании. Впрочем, закон этот очень слабо исполнялся. Таким образом, в данном случае мы видим здесь некоторую аналогию с положением медицинского сословия в Западной Европе в Средние века. Там наряду с учеными врачами были ремесленники своего дела, цирюльники. То же самое было и у нас. Но так как ремесленные цехи в России не приобрели того значения, что на Западе, то и влияние эмпириков на развитие русской медицины было невелико.

Обращаясь теперь к изложению результатов медицинской деятельности за описываемый период, мы видим, что она обнимала собой три различные отрасли: аптечное дело, госпитальное дело и санитарное дело. Что касается аптек, то к началу XVIII в. в Москве существовали только две аптеки, верхняя и нижняя, о которых нам приходилось уже упоминать. При Петре I появились, вместе с основанием госпиталей, госпитальные аптеки, а вскоре затем и полевые аптеки в войсках. Последние сосредоточивали в себе все медицинское хозяйство части войск, к которой были приписаны. Одновременно с правительственными аптеками появились и вольные аптеки, которые пользовались правом беспошлинного ввоза лекарств из-за границы. При аптеках были «аптекарские огороды», служившие запасными магазинами аптечных материалов и обширными лабораториями для фармацевтических операций. Но большинство лекарств выписывалось из Голландии, с которой Россия находилась в особенно оживленных торговых сношениях. Следует указать, что в начале наряду с чисто рациональными средствами еще долго были в ходу такие мистические лекарства, как сало псовое, мясо змеиное, заячьи лодыжки и многие другие. Вообще, на аптеку смотрели, как на складочное место, в котором можно найти все редкостное и иностранное. Так, в 1707 г. царский двор потребовал из аптеки лака и красок для окраски императорской яхты, в 1737 г. потребовали пять фунтов сулемы для фейерверка и мышьяка для истребления мышей. Посуда для аптеки стала получаться с 1736 г. с Ямбургских стеклянных заводов. Инструментальных заводов тогда еще не было, и их заменяли опытные мастера инструментального дела, находившиеся в ведении главных аптек. Поэтому содержание в исправности хирургических инструментов было функцией главных аптек. При полках существовали особые полковые наборы, в состав коих с 1738 г. были введены турникеты. Первые хирургические фабрики были основаны при бароне Черкасове в Петербурге и Тобольске. Фармакопея впервые была издана в 1778 г. Для обучения аптечному делу в главные аптеки принимались ученики, которые здесь знакомились с основами фармации, а через 4-5 лет экзаменовались на степень гезеля. При экзаменах на гезеля ученик должен был показать, что он «умеет гнать воды и олеи, делать экстракты, и соли, соки и полевые травы, которые официальными называются, сушить и ощипывать, и малое число по латыни читать и писать и коликое число рисовать». После экзамена гезели направлялись в полевые аптеки на несколько лет, чтобы приготовиться к экзамену на степень провизора. После экзамена они возвращались в главную аптеку, где получали звание аптекаря (рис. 18).