3.5. По­ня­тие го­су­дар­ст­ва в современной либертарно-юридической теории

3.5.1. Го­су­дар­ст­во как пра­во­вой тип публичной политической вла­сти

Не следует полагать, что организация публич­ной политической власти правового типа складывается лишь в новейшее время и характерна лишь для современного государства. Госу­дарство как правовой тип публичной политической власти, как институциональная форма свободы существует столько, сколько существует пра­вовой тип социальной регуляции. По­этому и юри­ди­че­ское по­ни­ма­ние го­су­дар­ст­ва, противопостав­ление го­су­дар­ства и дес­потии имеют древ­нюю тра­ди­цию – на­чи­ная с древ­не­грече­ской политической мысли. В русле этой тради­ции сущ­ность госу­дар­ства объясняется как соедине­ние поли­тиче­ской силы с пра­вом или подчинение власти право­вым за­ко­ном. Уже Ари­сто­тель оп­ре­де­лял го­су­дар­ст­во как со­во­куп­ность гра­ж­дан, т.е. лиц, об­ла­даю­щих по­ли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми. В I в. до Р.Х. Ци­це­рон, называвший го­су­дар­ст­во (respublica) делом на­ро­да (res populi), объяснял, что на­род – не про­сто мно­же­ст­во под­дан­ных, а со­еди­не­ние мно­гих лю­дей, свя­зан­ных ме­ж­ду со­бою со­гла­си­ем в во­про­сах пра­ва. В XIII в. Фо­ма Ак­вин­ский учил, что свет­ской вла­сти сле­ду­ет по­ви­но­вать­ся, но лишь до тех пор, по­ка ее про­ти­во­прав­ный ха­рак­тер не ста­но­вит­ся не­стер­пи­мым; в от­но­ше­нии яв­но про­ти­во­прав­ной вла­сти у под­вла­ст­ных есть ес­те­ст­вен­ное пра­во на не­по­ви­но­ве­ние. В XVII в. Джон Локк, один из ос­но­во­по­лож­ни­ков ли­бе­ра­лиз­ма, оп­ре­де­лял го­су­дар­ст­во как по­ли­ти­че­ское со­об­ще­ст­во, соз­дан­ное сво­бод­ны­ми ин­ди­ви­да­ми в це­лях на­деж­но­го обес­пе­че­ния сво­их ес­те­ст­вен­ных прав, сво­бо­ды, лич­ной безо­пас­но­сти и соб­ст­вен­но­сти. В кон­це XVIII в. в Дек­ла­ра­ции не­за­ви­си­мо­сти США и фран­цуз­ской Дек­ла­ра­ции прав че­ло­ве­ка и гра­ж­да­ни­на бы­ло про­воз­гла­ше­но, что лю­ди соз­да­ют го­су­дар­ст­ва для обес­пе­че­ния сво­их ес­те­ст­вен­ных прав и име­ют пра­во из­ме­нить пра­ви­тель­ст­во, на­ру­шаю­щее ес­те­ст­вен­ные пра­ва и сво­бо­ды гра­ж­дан. И.Кант оп­ре­де­лял го­су­дар­ст­во как мно­же­ст­во лю­дей, под­чи­нен­ных пра­во­вым за­ко­нам. Г.В.Ф.Ге­гель ви­дел в го­су­дар­ст­ве пра­во­вую фор­му по­ли­ти­че­ско­го при­ну­ж­де­ния, в ис­то­рии го­су­дар­ст­ва – про­гресс сво­бо­ды.

В либертарно-юри­ди­че­ско­м по­ни­ма­нии го­су­дар­ст­во – это властная организация, обеспечивающая правовую свободу. Или: пра­вовой тип и пра­во­вая фор­ма ор­га­ни­за­ции и функ­цио­ни­ро­ва­ния пуб­лич­ной по­ли­ти­че­ской вла­сти. Или: право­вая организация публичной политической власти свобо­дных ин­дивидов⁴.

Из такого определения вытекает, что госу­дарственно организованное сообщество состоит из свободных индивидов, образующих в качестве членов государ­ства совокупность субъектов публичного права. Поэтому в государственно-властных отношениях повелевающие субъекты хотя бы минимально связаны хотя бы минимальной свободой подвластных.

Ого­вор­ка “хотя бы” предполагает, что государство в разных правовых культурах будет разным. Есть государство, максимально гарантирующее права человека, и есть государство, обеспечивающее лишь минимум правовой свободы. “Всякое госу­дар­ство связано правом в меру его циви­ли­зо­ванно­сти, раз­вито­сти права и право­вой куль­туры у соот­вет­ствую­щего народа и обще­ства”⁵. Но мера связанности вла­стеотношений правом явля­ется разной в арха­ичном аграрном и в совре­менном ин­дустри­альном обще­стве, в государ­стве авто­ри­тарном и либерально-демо­кратиче­ском, в го­су­дарстве с ве­ко­выми тради­циями консти­туциона­лизма и в го­су­дарстве по­сттоталитарном и т.д. (см. 3.5.3.).

Сущностное единство права и государства означает, что государство обеспечивает правопорядок и само (как властный порядок) является частью правопорядка. Ибо для любых общеобязательных норм тре­буются властные институты, обеспечивающие соблюдение этих норм. Для правовых норм нужна правовая организация власти. Поэтому государство – публично-властная ор­ганизация, необходи­мая для права, система властных ин­ститутов (органов), способных принудительно обеспечить право­по­ря­док. Право – нормативно выражаемая форма сво­боды, а госу­дар­ство – ин­ститу­циональная, организационная форма осуще­ствле­ния свободы людей в их со­ци­альной жизни⁶.

Власть, обеспечивающая право, сама должна быть подчинена праву. Следовательно, го­су­дар­ст­во можно рас­смат­ри­вать че­рез приз­му правового за­ко­но­да­тель­ст­ва, кон­сти­туи­рую­ще­го го­су­дар­ст­вен­ные ин­сти­ту­ты и от­но­ше­ния. За­ко­ны о государствен­ной вла­сти представляют собой не­об­хо­ди­мую нормативную фор­му обеспечения правовой сво­бо­ды.

Но даже в развитой государственно-правовой ситуации конституция и законы дают лишь модель властеотношений, а реальное осуществление государственной власти всегда в некоторой мере отклоняется от заданной модели. Причем эти отклонения не сводятся к неконституционной или противоправной деятельности должностных лиц. Просто реальность государства богаче и многообразнее заданных правовых моделей⁷. Поэтому для полного знания о государстве, его типах, формах, функциях нужно знать не только законы, но и фактический порядок формирования и осуществления государственной власти. Однако эта оговорка никоим образом не затрагивает принципиальный тезис о правовой сущности государства.

Та­ким об­ра­зом, го­су­дар­ст­во представляет собой правовое явление, ор­га­ни­за­цию публичной политической вла­сти пра­во­вого типа. В ча­ст­но­сти, го­су­дар­ст­вен­ный су­ве­ре­ни­тет оз­на­ча­ет, что суверенная власть го­су­дар­ст­ва, вер­хов­ная и независимая, вве­де­на в пра­во­вые рам­ки. Это та­кой ме­ха­низм по­ли­ти­че­ско­го при­ну­ж­де­ния, который, так или иначе, опо­сре­до­ван пра­вом, дей­ст­ву­ет в рамках властных пра­во­мо­чий.

Правовое по­ни­ма­ние го­су­дар­ст­ва тер­ми­но­ло­ги­че­ски не­оче­вид­но в рус­ском язы­ке. Тер­мин “го­су­дар­ст­во” яв­ля­ет­ся произ­водным от “го­су­дарь” (“государь-ство” – это то, что принадле­жит единоличному правителю, государево достояние). Напро­тив, в западноевропейских языках употребляются тер­ми­ны, воз­ник­шие в Новое время на ос­но­ве ла­тин­ско­го status (stato, state, Staat, Etat etc.), которые подразумевают властно организованное сообщество правового типа. В сущности, они означают то же, что и древнегре­че­ские ός, πολιτεία, ла­тин­ские civitas, respublica – не государево достояние, а пуб­лично-правовое объединение граждан.

Тер­мин stato при­ме­ни­тель­но к публично-правовому состоя­нию сообщества появился в научном языке в XVI в. Ранее в по­ли­ти­че­ском язы­ке использовались тер­мины “рес­пуб­ли­ка”, “прав­ле­ние”, “им­пе­риум”, а также “кня­же­ст­во”, “принципат” и другие терминологические формы, от­ражавшие феодальные политико-право­вые формы, адекватно выраженные русским термином “государство”.

В италь­ян­ском язы­ке stato (как и ла­тин­ский тер­мин status) оз­на­ча­ет со­стоя­ние, по­ло­же­ние, со­сло­вие и т.д., что выглядит доста­точно нейтральным. Но тер­мин stato, как и не­мец­кий Staat или анг­лий­ский state, эти­мо­ло­ги­че­ски не свя­зан с та­ки­ми тер­минами и по­ня­тия­ми, как “го­су­дарь”, “царь”, “гос­по­дин”, “вла­сте­лин”, “прави­тель” и т.п. Тер­ми­ны, производные от stato, воз­ник­ли в ев­ро­пей­ской гражданской ци­ви­ли­за­ции для обозначения сложившегося именно здесь особого типа ор­га­ни­за­ции пуб­лич­ной по­ли­ти­че­ской вла­сти – пра­вового типа⁸. И было бы неверно употреблять эти термины для обозначения деспотии (“деспоти­ческое государство”) – политиче­ского агрегата иного типа, иной сущности нежели ός, civitas, stato.

В русском же языке не появился аналогичный термин, обо­значающий публично-правовое состояние сообщества, так как термин “государство” всегда был адекватен российской поли­тической действительности. Но ес­ли, тем не менее, счи­тать, что тер­мин “го­су­дар­ст­во” адекватно передает содержание, смысл, сущность терминов state, Staat etc., то­гда сле­ду­ет при­знать, что “го­су­дар­ст­во” в со­вре­мен­ном по­ни­ма­нии оз­на­ча­ет пуб­лич­но-пра­во­вое со­стоя­ние сооб­ще­ст­ва, организацию пуб­личной политической власти правового типа.

3.5.2. Го­су­дар­ст­во и дес­по­тия

В лю­бой ци­ви­ли­за­ции су­ще­ст­ву­ет пуб­лич­ная по­ли­ти­че­ская власть. Од­на­ко типы публично-вла­стной организации в деспотических и правовых ци­ви­ли­за­ци­ях про­ти­во­по­лож­ны (см. 4.2.). И ес­ли властная организация правовой ци­ви­ли­за­ции – это го­су­дар­ст­во, то­гда про­ти­во­по­лож­ный тип, деспотия яв­ля­ет­ся ан­ти­го­су­дар­ст­вом.

Деспотия, деспотический способ интеграции сообщества исключают свободу человека по отношению к коллективу, сообществу. Здесь люди действуют не самостоятельно, а повинуясь власти, в рамках отношений пове­ления-подчи­нения. Здесь все соци­альное бытие политизи­ровано, власть управляет экономикой и культурой, власть определяет общественное развитие.

В ци­ви­ли­за­ции правового типа сообщество интегрируется не столько политической властью, сколько отношениями обмена, в которые вступают свободные индивиды – субъекты права. В таком сооб­ще­стве хотя бы часть его чле­нов сво­бо­дна и может су­ще­ст­во­вать относительно не­за­ви­си­мо от политической власти. Ин­сти­туты по­ли­ти­че­ской (государственной) вла­сти соз­да­ются здесь для ре­ше­ния об­щих дел свободных членов сообщества – при этом у них остается некоторая сфера их частной жизни, хозяйственной и духовной, свободная от государственного управления.

Причем ра­бы и дру­гие не­сво­бод­ные в исторически не­раз­ви­той ци­ви­ли­за­ции право­го ти­па про­сто ис­клю­че­ны из по­ли­ти­че­ских от­но­ше­ний, они пред­став­ля­ют со­бой объ­ек­ты соб­ст­вен­но­сти ча­ст­ных лиц, но не объекты государственно-политического управления. По­ли­ти­че­ское гос­под­ство над не­сво­бод­ны­ми как раз и означает дес­по­тизм. Так, кресть­яне-об­щинники, быв­шие основной производительной силой в древ­не­восточных дес­по­тиях, были не­сво­бод­ны по­ли­ти­че­ски, но они не при­над­ле­жали ча­ст­ным ли­цам, не яв­ля­лись объ­ек­та­ми соб­ст­вен­но­сти. Их хозяйственная деятельность управ­ля­лась бюрократическим ап­па­ра­том.

Сущ­ность го­су­дар­ст­вен­но-организованного сообщества – это обес­пе­че­ние личной сво­бо­ды, безо­пас­но­сти и соб­ст­вен­но­сти. Си­ла го­су­дар­ст­ва за­клю­ча­ет­ся не в том, что власть спо­соб­на огра­ни­чи­вать сво­бо­ду, а в том, что она спо­соб­на эф­фек­тив­но защищать сво­бо­ду, дей­ст­вуя в пре­де­лах, ус­та­нов­лен­ных пра­во­вы­ми за­ко­на­ми.

Раз­ли­че­ние го­су­дар­ст­ва и дес­по­тии, как и раз­ли­че­ние пра­вовых и правонарушающих за­ко­нов, это от­нюдь не изо­бре­те­ние Но­во­го вре­ме­ни. Такое различение возникло еще в древности и существует постольку, поскольку теоретическая мысль отражает реальную противоположность двух типов вла­стной организации – правового (государственно-правового) и силового. Так, еще древ­не­гре­че­ские мыс­ли­те­ли не толь­ко раз­ли­ча­ли так называемые пра­виль­ные и не­пра­виль­ные фор­мы го­су­дар­ст­ва, но и про­ти­во­пос­тав­ля­ли го­су­дар­ст­во как дос­ти­же­ние ци­ви­ли­за­ции ан­тич­но­го по­ли­са и дес­по­тическую организацию власти в вар­вар­ских странах.

При этом ти­ра­ния как одна из неправильных форм в пред­став­ле­нии гре­ков не оз­на­ча­ла не­пре­мен­но со­ци­аль­ное зло, в то время как в со­вре­мен­ном язы­ке в по­ня­тие ти­ра­нии од­но­знач­но вкла­ды­ва­ет­ся не­га­тив­ный смысл, и не­ред­ко ти­ра­ния ото­жде­ств­ля­ет­ся с дес­по­ти­ей. В эпоху античного полиса ти­раном назы­вался пра­витель, который приобретал власть не по за­ко­ну, пра­вил во­пре­ки за­ко­нам, ус­та­нов­лен­ным до не­го, нарушал обычаи. Но при этом тиран мог установить и такой порядок, который граждане считали спра­вед­ли­вым.

Од­ни ан­тич­ные мыс­ли­те­ли счи­та­ли луч­шей фор­мой го­су­дар­ст­ва мо­нар­хию, дру­гие – де­мо­кра­тию, од­ни счи­та­ли худ­шей ти­ра­нию, дру­гие – ох­ло­кра­тию. Но все это бы­ли фор­мы пуб­лично-властного об­ще­ния сво­бод­ных (от­но­ше­ния сво­бод­ных и не­сво­бод­ных, ра­ба и гос­по­ди­на не вклю­ча­лись в го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­вое об­ще­ние). Да­же при ти­ра­нии под­вла­ст­ные ос­та­ва­лись в той или иной ме­ре сво­бод­ны­ми и свер­га­ли ти­ра­на, за­щи­щая свою сво­бо­ду.

И со­всем по-дру­го­му гре­ки оце­ни­ва­ли ор­га­ни­за­цию вла­сти у вар­ва­ров: вар­вар­ские на­ро­ды в сво­ем раз­ви­тии не дош­ли до го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­во­го об­ще­ния, до ци­ви­ли­за­ции и куль­ту­ры гре­че­ско­го по­ли­са. Они не зна­ют, что та­кое по­ли­ти­че­ская сво­бо­да, они не­сво­бод­ны и жи­вут в ус­ло­ви­ях дес­по­тии, у них нет го­су­дар­ст­ва. Власть дес­по­та над под­дан­ны­ми – это не го­су­дар­ст­вен­ная власть. У под­дан­ных дес­по­та нет и не мо­жет быть прав по от­но­ше­нию к вла­сти. Пе­ред дес­по­том все рав­ны, а имен­но рав­ны ну­лю.

Цивилизации дес­по­тического типа преобладали в эпоху до­ин­ду­ст­ри­аль­но­го, аг­рар­но­го об­ще­ст­ва. Но в эпо­ху ин­ду­ст­ри­аль­но­го раз­ви­тия деспотия оказалась не­кон­ку­рен­то­спо­соб­ной по от­но­ше­нию к го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­вым сис­те­мам. Правда, дес­по­тизм умеет при­спо­саб­ли­вать­ся к ус­ло­ви­ям ин­ду­ст­ри­аль­но­го об­ще­ст­ва. В ХХ в. воз­ник­ла но­вая фор­ма дес­по­тизма – то­та­ли­та­ризм. Вна­ча­ле то­та­ли­тар­ные ре­жимы уста­нови­лись в Рос­сии, Ита­лии и Гер­ма­нии – как ре­акция на кризис индустриаль­ного развития в этих странах, а за­тем и в не­ко­то­рых ази­ат­ских стра­нах – как мо­дер­ни­за­ция тра­ди­ци­он­ной дес­по­ти­че­ской вла­сти. Стра­нам Вос­точ­ной Ев­ро­пы то­та­ли­та­ризм был на­вя­зан Со­вет­ским Сою­зом, за­няв­шим их в хо­де вто­рой ми­ро­вой вой­ны, так что эти стра­ны от­но­си­тель­но лег­ко из­ба­ви­лись от то­та­ли­та­риз­ма по­сле кру­ше­ния со­вет­ской им­пе­рии. В Гер­ма­нии и Ита­лии то­та­ли­тар­ные ре­жи­мы бы­ли унич­то­же­ны в хо­де вто­рой ми­ро­вой вой­ны за­пад­ны­ми дер­жа­ва­ми-по­бе­ди­те­ль­ницами. То­та­ли­тар­ные ре­жи­мы, со­хра­ня­ющие­ся в бо­лее или ме­нее жестком виде в Китае, в Се­вер­ной Ко­рее, на Ку­бе и в не­ко­то­рых дру­гих стра­нах, по­сте­пен­но и закономерно раз­ла­га­ют­ся.

То­таль­ная (все­объ­ем­лю­щая) власть яв­ля­ет­ся ан­типодом го­су­дар­ст­вен­но-правовой вла­сти. Так что не мо­жет быть “то­та­ли­тар­но­го го­су­дар­ст­ва”. На­при­мер, так называемое Со­вет­ское го­су­дар­ст­во лишь ими­ти­ро­ва­ло го­су­дар­ст­вен­но-пра­во­вые фор­мы. За­ко­но­да­тель­ст­во то­та­ли­тар­ных сис­тем в об­щем и це­лом яв­ля­ет­ся не­пра­во­вым, про­из­воль­ным, си­ло­вым, хо­тя в не­ко­то­рых сфе­рах об­ще­ст­вен­ной жиз­ни, в ог­ра­ни­чен­ной ме­ре мо­жет со­хра­нять­ся или ис­поль­зо­вать­ся пра­во­вое ре­гу­ли­ро­ва­ние. Но в лю­бой мо­мент то­таль­ная власть спо­соб­на от­бро­сить лю­бой за­кон и при­бег­нуть к от­кры­то­му на­си­лию, тер­ро­ру. Эта власть унич­то­жа­ет сво­бо­ду, и хотя она до­пус­ка­ет “лич­ную потреби­тельскую соб­ст­вен­ность” населения, не га­ран­ти­ру­ет ее⁹.