1. Лингвистическая модель

Известно, что структурализм возникает благо-

даря применению к антропологии и вообще к на-

укам о человеке лингвистической модели. У исто-

ков структурализма мы найдем прежде всего

Фердинанда де Соссюра и его "Курс общей линг-

вистики" и, конечно, собственно фонологическое

направление лингвистики Трубецкого, Якобсона,

Мартине. Благодаря им произошло переворачи-

вание отношений между системой и историей. Со-

гласно историцизму, понять значит определить

генезис, отыскать предшествующую форму, ис-

токи, смысл эволюции. Для структурализма по-

нять значит упорядочить, отыскать в данном со-

стоянии систематическую организованность, ко-

торая изначально интеллигибельна. Это перево-

рачивание начинается с Фердинанда де Соссюра,

который в языке различает речь и слово. Если

под речью понимается совокупность соглашений,

принятых социальным целым, чтобы индивиды

могли практиковать язык, то под словом - сама

операция говорения; это капитальное различение

имеет своим следствием формулирование трех

правил, которые, если взять их в обобщенном ви-

де, сразу выведут нас за пределы лингвистики, где

они первоначально были выведены.

Прежде всего сама идея о системе; речь, отде-

ленная от говорящих субъектов, представляет со-

бой систему знаков. Разумеется, Фердинанд де

Соссюр не был фонологом; его концепция линг-

вистического знака как отношения звукового оз-

начающего и концептуального означенного

в большей степени семантическая, нежели фоно-

логическая. Тем не менее для него предметом

лингвистической науки является система знаков,

вытекающая из взаимной обусловленности, суще-

ствующей между звуковым рядом означающего

и концептуальным рядом означенного. В этой

взаимообусловленности главными являются не

термины, взятые каждый по отдельности, а раз-

деляющие их разрывы; разрывы эти говорят

о различиях между звуком и смыслом и отноше-

ниями между ними, образующими речевую сис-

тему знаков. В таком случае становится понят-

ным, что каждый знак произволен как изолиро-

ванное отношение одного смысла к звуку и что

все знаки одной и той же речи вместе образуют

систему: "в речи нет ничего иного, кроме разли-

чий".

Эта ключевая идея главенствует во второй те-

ме, непосредственно касающейся отношения

между диахронией и синхронией. В самом деле,

система различий возникает только там, где име-

ет место сосуществование элементов, в корне от-

личное от их последовательной смены друг друга.

Так рождается синхронная лингвистика как наука

о состояниях, взятых в их систематических прояв-

лениях, отличная от диахронической лингвисти-

ки, или науки об эволюциях, происходящих в сис-

теме. Как видим, история является вторичной

и выступает в качестве искажения системы. Бо-

лее того, в лингвистике эти искажения менее ин-

теллигибельны, чем состояния системы. "Никог-

да, - пишет Соссюр, - система не изменялась не-

посредственно: сама по себе она неподвижна: из-

менению подвергаются ее определенные элемен-

ты, а не то, что связывает их в единое целое". Ис-

тория несет ответственность скорее за наруше-

ние, чем за значительные изменения; Соссюр

вполне определенно говорит на этот счет: "Фак-

ты синхронического плана суть отношения; фак-

ты диахронического плана суть события в систе-

ме". Отсюда следует, что лингвистика изначально

синхронична, а диахрония сама по себе интелли-

гибельна только в качестве сравнения предшест-

вующих и последующих состояний системы; диа-

хрония - компаративна, и как таковая она зави-

сит от синхронии. В конечном итоге события мо-

гут постигаться как свершившиеся в системе,

то есть как получающие от системы регулярный

характер; диахронический факт - это инновация,

вытекающая из слова (одного или нескольких)

и становящаяся фактом языка".

Центральной проблемой нашего анализа ста-

нет вопрос о том, в какой мере лингвистическая

модель отношений между синхронией и диахро-

нией применима для постижения историчности,

свойственной символам. Отметим сразу же: мы

подойдем к критической отметке, когда непо-

средственно столкнемся с подлинной традицией,

то есть с серией повторяющихся интерпретаций,

которые не могут уже более рассматриваться как

вторжение беспорядка в устойчивую систему.

Вдумаемся внимательно: я не предписываю

структурализму, как это делают некоторые его

критики, чистого и простого противопоставления

диахронии и синхронии. В этом отношении Леви-

Строс прав, когда в пику своим хулителям ссыла-

ется на объемную статью Якобсона "Принципы

исторической фонологии", где автор разводит

в разные стороны синхронию и статику. Здесь

важно подчеркнуть не противостояние диахронии

и синхронии, а подчиненность диахронии синхро-

нии; эта-то подчиненность и станет проблемой

в герменевтическом постижении; диахрония об-

ладает способностью означать лишь в отношении

к синхронии, но никак не наоборот.

Вот, наконец, и третий принцип, который в не

меньшей степени относится к нашей проблеме

интерпретации и времени интерпретации. Он

в значительной степени вытекает из фонологии,

уже в ней он присутствует в рамках соссюровско-

го противопоставления языка и речи; лингвисти-

ческие законы имеют отношение к бессознатель-

ному уровню, а значит, к не-рефлексивному, не-

историческому слою духа; однако это не фрей-

довское бессознательное импульса, желания, об-

ладающее способностью к символизации: оно

скорее кантовское категориальное, комбинаци-

онное бессознательное; это конечный порядок,

или конечность порядка, который сам этого не

осознает. Я говорю о кантовском бессознатель-

ном, имея в виду исключительно его организа-

цию, поскольку здесь речь идет скорее о катего-

риальной системе, не соотносящейся с мыслящим

субъектом; вот почему структурализм, как фило-

софская концепция, будет, по существу, развивать

своего рода анти-рефлексивный, анти-идеалисти-

ческий и анти-феноменологический интеллектуа-

лизм; этот бессознательный дух, может быть, по-

добен самой природе; может быть, он есть сама

природа. С этим мы столкнемся в "Дикарском

мышлении"; но уже в 1956 году, ссылаясь на пра-

вило экономии в толковании Якобсона, Леви-

Строс писал: "Утверждение о том, что наиболее

экономичным является такое объяснение, кото-

рое, во всех своих аспектах, наиболее приближа-

ется к истине, в конечном счете основывается на

постулируемой идентичности законов мира и за-

конов мышления".

Этот третий принцип нас интересует в не мень-

шей степени, чем второй, поскольку он устанав-

ливает между наблюдателем и системой отноше-

ние, которое само по себе не является историчес-

ким. Понимать не значит овладевать смыслом.

В противоположность тому, что говорит Шлей-

ермахер в "Герменевтике и критике", Дильтей

в своей объемной статье "О возникновении гер-

меневтики" и Бультман в "Проблемах герменев-

тики", "герменевтического круга" не существует;

между историчностью и пониманием нет никако-

го отношения. Отношение объективно, оно не за-

висит от наблюдателя; именно поэтому структур-

ная антропология - наука, а не философия.