34. Стилистика имени существительного. Лексико-грамматические разряды имен существительных, их использование в различных стилях речи.

П ринципиальное отличие стилистического использования отвлеченных существительных в художественной речи состоит в активизации их выразительных возможностей. Русские писатели всегда придавали важное значение освоению отвлеченной лексики в художественной речи. Отвлеченные существительные вовлекались в систему экспрессивных средств поэтами - для отражения духовного мира лирического героя, обозначения возвышенных нравственных и эстетических категорий. Например, у А.С. Пушкина: Но я не создан для блаженства...; И сердце бьется в упоенье, и для него воскресли вновь и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь.

Поэты второй половины XIX в. расширили репертуар отвлеченных существительных, придающих стилю взволнованно-патетическое звучание. Так, у Н.А. Некрасова часто употребляются слова: свобода, вера, святыня, скорбь, нищета, отчаянье, борьба, насилие. Чтобы усилить экспрессию отвлеченных существительных, получающих в контексте политическую окраску, поэт использовал особый графический прием - писал их с прописной буквы: Чрез бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода она меня вела... [о музе].

В наследии каждого большого русского писателя можно указать характерные для его стиля, имеющие глубокое философское и эстетическое значение отвлеченные существительные, нередко введенные в употребление этим же художником: у Гончарова - обломовщина, у Тургенева - нигилизм, у Чернышевского - эмансипация, патриотизм.

Особая стилистическая ценность конкретных существительных определяется их изобразительными возможностями при описании художественных деталей. В этом случае слова, называющие бытовые реалии, нередко весьма прозаические вещи, заключают в себе большую образную энергию и представляют неограниченные изобразительные возможности для описания жизни героев, обстановки, картин природы, быта. (Гоголь, Пушкин, Паустовский)

Имена собственные: Особые возможности для стилистического использования имен и фамилий в художественной и публицистической речи открывает их образное переосмысление. В этом случае писатели прибегают к антономасии - тропу, состоящему в употреблении собственного имени в значении нарицательного: Времен новейшихМитрофан (П.); Молчалиных тихоньствующих сонм и многоликость рожи Скалозуба (Евт.). В художественной речи заметную стилистическую роль играют окказиональные географические наименования с выразительной этимологией: город Глупов (С.-Щ.); уезд Терпигорев, Пустопорожняя волость, деревни Горелово, Неелово, Заплатово, Дырявино, Неурожайка (Н.). Окказиональное словообразование собственных существительных этого типа привлекало и советских писателей: у Ильфа и Петрова есть названия городов Удоев, Колокаламск, у А. Платонова -город Градов.

35. Стилистика имени существительного. Лексико-грамматические категории имен существительных, их использование в различных стилях речи.

Имя существительное выделяется из всех других имен тем, что его грамматические категории - род, число, падеж - способны получать особые стилистические значения. Стилистическая активность этих категорий обусловлена их функционально-стилевой специализацией и экспрессивным применением в художественной речи.

РОД:

I. Существительные среднего рода наиболее употребительны в книжных стилях, что объясняется отвлеченными значениями многих из них, популярными в научном стиле. Например, слова с продуктивными суффиксами -ние, -ство указывают на состояния, действия, собирательность.

II. Существительные мужского рода также тяготеют к книжным стилям. Это сказывается прежде всего в тех случаях, когда многозначные слова, имеющие неустойчивую форму рода, закрепляются в научном стиле в строго терминологическом значении преимущественно в мужском роде: проток (мед.)/протока (и проток); просек(горн.)/просека; спазм (мед.)/спазма (общеупотр.) - Я снял шапку и ничего не мог ему ответить. Спазма сжала мне горло (Пауст.). В связи с этим стилисты говорят об экспансии мужского рода в научном стиле.

Закреплению существительных мужского рода в книжных стилях способствует экспрессивная нейтральность, отсутствие эмоционально-оценочных значений, возникающих у существительных женского рода, образованных путем аффиксации; ср.: жилет - жилетка, промах - промашка, кассир - кассирша, купец - купчиха.

III. Существительные женского рода выделяются богатством и разнообразием грамматических средств выражения родовой принадлежности. Аффиксация делает женский род сильным, подчеркнутым, наиболее четко оформленным, создает различные экспрессивные оттенки у этих существительных, а это приводит к тому, что они часто получают вполне определенный стилистический паспорт и не могут быть использованы за пределами своего стиля.

Принятое в книжных стилях официальное наименование профессии существительных мужского рода может создавать неудобства, если из контекста неясно, о мужчине или о женщине идет речь.

В современном русском языке восприятие многих существительных женского рода со значением лица изменилось. До революции они воспринимались преимущественно как обозначение замужней женщины по должности мужа: председательша, губернаторша, дворничиха, но теперь на первый план выступает значение профессии. В то же время многие существительные женского рода со значением лица получили профессиональную окраску: прыгунья, пловчиха, конькобежка.

Влияние времени сказывается и на продуктивности словообразовательных моделей существительных женского рода в окказиональном словообразовании; ср.: разговорные иронические названия: критикесса, агентесса, гидесса, клоунесса, геологиня, хирургиня, директриса, шефиня. Многие окказионализмы этого типа имеют добродушно-шутливый оттенок, но есть и резко сниженные: гидша, учительша, учителка, воспитателка, воспитуха.

IV. Особой экспрессией отличаются существительные общего рода, которые представляют одну из групп существительных со значением лица, называя людей по характерному для них действию или свойству и выражая при этом эмоциональную оценку (чаще отрицательную): гуляка, жадина, ломака, кривляка, писака, тихоня, умница, ябеда. Экспрессию таких существительных определяет, конечно, их семантика, однако перенос значения слов с формальным признаком женского рода на лиц мужского пола усиливает и подчеркивает оценочность. К тому же у писателей прошлого можно часто встретить и согласование с такими существительными по женскому роду: Горемыка я, горемыка неисходная! - жалобы башмачника Капитона в Муму И.С. Тургенева. Для современного языка нормой является согласование с существительными общего рода только по смысловому признаку: девочка - большая неряха, мальчик - большой неряха.

Стилистическая оценка форм рода имен существительных связана и с другой важной проблемой практической стилистики - правильным употреблением в речи существительных, у которых форма рода неустойчива. В их составе можно выделить несколько групп.

1. Существительные, у которых разные формы рода сосуществуют, не различаясь стилистически: жираф - жирафа: …Далеко на озере Чад изысканный бродит жираф (Гум.). - У меня была жирафа, я кормил ее из шкафа (Барто).

II. Существительные, у которых одна из параллельных форм архаизовалась: антитеза - антитез; зал - зала; фаланстер - фаланстера; санаторий - санатория; фильм - фильма: Он берет чужую идею, приплетает к ней ее антитез, и каламбур готов (Дост.). Такие существительные представляют интерес и для современных авторов, стремящихся к архаизации речи при описании прошлого.

III. Существительные, у которых родовые варианты отличаются стилистической окраской: рельс - рельса (прост.); туфля - туфель (прост.); метаморфоза - метаморфоз (спец.); повидло - повидла (диал.). Обращение к таким существительным может быть оправдано стилистической задачей. Например, в басне С. Михалкова употребление в мужском роде существительного мышь придает речи сниженную окраску: Кот Тимофей - открытая душа - коту Василию принес в зубах мыша . Нарушение литературной нормы в подобных случаях может стать и средством речевой характеристики героя: Зараз в один секунд кончаю; Товарищ Нагульнов! Обожди, не подымай оружию (Шол.).

К разным формам рода нередко принадлежат и словообразовательные варианты существительных, как правило, тоже отличающиеся стилистической окраской:планшет - планшетка, мочало - мочалка, браслет - браслетка. Употребление их в художественной речи придает ей непринужденно-фамильярную окраску: Вон наша домушка стоит, самая крайняя (Триф.); …В кинотеатре 'Маяк', самой плохой кинушке в Москве, он увидел фильм «Красные дьяволята» (Наг.).

Особые трудности вызывает определение рода несклоняемых существительных иноязычного происхождения. Известно правило, по которому к мужскому роду следует относить все несклоняемые одушевленные существительные: кенгуру, какаду, шимпанзе, однако если контекст указывает на самку, они могут быть употреблены и как существительные женского рода: Кенгуру несла в сумке детеныша. 

ЧИСЛО:

Существительные единственного числа могут употребляться в собирательном значении, и тогда эта грамматическая форма указывает на нерасчлененное множество предметов: К нему [анчару] и птица не летит, и тигр нейдет (П.); Всякого зверя и в степях и в лесах было невероятное количество (Акс.). Такое образное употребление форм единственного числа придает речи афористичность и эмоциональность: Превосходная должность - быть на земле человеком, сколько видишь чудесного… (М. Г.). В конструкциях, имеющих устойчивый характер, отмечается народно-разговорный оттенок, порой придающий речи ироническую окраску: Но что там хорошо, так это купец! Всем купцам купец. Уж коли угостит тебя, так угостит! (Ч.).

В художественной речи можно встретить случаи употребления существительных в единственном числе, не соответствующие современной языковой норме, их следует отнести к грамматическим архаизмам: Раздался смех и даже аплодисмент, хотя и немногочисленный (Дост.). Форма множественного числа может указывать не на множество предметов, а на один, выделяя его, однако, особой экспрессией: Вы тут обедали, а нас по милициям водили (Мак.)

Яркую экспрессию заключают в себе формы множественного числа существительных-имен собственных, и прежде всего фамилий, при образном их переосмыслении в результате антономасии. Так, говорят: держиморды - о людях с грубыми, полицейскими замашкам; помпадуры - об администраторах-самодурах; донкихоты, ловеласы. При этом трансформация числа придает таким существительным значение нарицательных (что отражается в графическом их отражении: они пишутся со строчной буквы). Существительные, обозначающие эмоции, настроения, ощущения, во множественном числе получают оттенок конкретности и интенсивности проявления чувства: ужасы войны. В научном стиле, профессиональной речи весьма распространены формы множественного числа существительных, употребляемых в специальном значении: мощности, скорости, режимы, ремонты, энергии; ср.: Физика высоких энергий и космических лучей.

ПАДЕЖ:

Вариантные окончания могут иметь особые оттенки в значении падежной формы: В лесу раздавался топор дровосека (Н.) - окончание -у указывает на место действия; Актер прославился исполнением главной роли в 'Лесе' Островского - окончание -е указывает на объект. Вариантное окончание отличается и оттенком в значении, и стилистической окраской. Например, у Пушкина в 'Евгении Онегине' вариантное окончание, имеющее значение объекта, в то же время воспринимается как устаревшее: Взлелеяны в восточной неге [ножки], на северном, печальном снеге вы не оставили следов.

В. Высоцкий: Мы говорим не «штормы», а «шторма»… «Ветра» - не «ветры» - сводят нас с ума.

Вариантное окончание -ов обычно более снижено и воспринимается как просторечное, если нормой закреплено нулевое окончание: У них, бают, яблоков моченых страсть как много! (Ал.). Некоторые варианты этого падежа архаизовались: свеч - Игра не стоит свеч; закрепились в «высоком стиле»: колена - колен, при (нейтр.) коленей.

Стабильно сохраняют окончание -у в этой форме вещественные существительные со значением уменьшительности, употребление которых возможно лишь в разговорной речи: - Ну, тогда я вам положу медку, - говорит Валентина Никитична (Рыл.)