Возрождение мифа

Особая «полнота» мифа достигается за счет включения в него эмоционального, образного и интуитивного начал. Это не позволяет объявить его доминирующей составляющей лишь архаических времен и установить жестко диахронное отношение между мифом и наукой, при котором первое (мифологическое мышление) рассматривается как нечто исключительно предшествующее второму. Правильнее было бы увидеть отношение синхронии, т.е. сосуществования мифологии и научного мышления как двух планов идеального отражения мира. В смыслах старых мифов подчас скрывается подлинная истина, передающая сложную палитру человеческих переживаний. Миф о царе Эдипе потрясает современника ничуть не менее, чем представителя античного полиса. Миф о Сизифе столь же поучителен сейчас, как и десятками веков прежде. Мифологический способ мышления в той или иной мере присущ человеку любой эпохи. И только тот, кто не в состоянии понять подлинное значение мифа, может назвать его прошедшим, превзойденным этапом развития Человечества, свидетельством наивности наших предков.

Миф об Одиссее

С точки зрения Рудольфа Штейнера (1861 – 1925), основателя антропософии, миф об Одиссее для древнего грека символизировал победу над преходящим и пробуждение в душе вечного. Переживания Одиссея становятся описанием развития души. Чувственно-реальные происшествия служат лишь иллюстрациями духовного развития.

Перед нами человек, ищущий Божественного, свою душу, и нам рассказывается о его блужданиях по свету в поисках этого Божественного. Он приезжает в страну циклопов. Это неуклюжие чудовища с одним глазом во лбу. Самый страшный из них, Полифем, проглатывает нескольких товарищей Одиссея. Он и его спутники спасаются, ослепив циклопа. Здесь мы имеем дело с первым этапом жизненного паломничества. Физическая сила, низшая природа, должна быть преодолена. Кто не отнимет от нее силы, кто не ослепит ее, будет ею проглочен.

Затем Одиссей достигает острова волшебницы Цирцеи. Она обращает некоторых из его товарищей в хрюкающих свиней, но он побеждает и ее. Цирцея – это низшая сила духа, которая держится за преходящее. Она может столкнуть человека, злоупотребляющего ею, еще ниже, на ступень животного. Одиссей должен преодолеть ее. Он делается мистом – посвященным – и подвергается опасностям, каким подвергается мист при переходе от низших степеней посвящения к высшим. Он попадает к сиренам, которые сладкими, волшебными звуками увлекают путников на гибель. Это суть образы низшей фантазии, за которыми, прежде всего, устремляется человек, только что освободившийся от чувственного.

Одиссей должен совершить ужасный переход между Сциллой и Харибдой. На первых шагах мист колеблется между духом и чувственностью. Он еще не может охватить полное значение духа, но и чувственность уже утратила для него прежнюю ценность.

При кораблекрушении погибают все товарищи Одиссея. Он один спасается у нимфы Калипсо, которая радушно принимает его и заботится о нем в течение семи лет. Наконец, по велению Зевса, она отпускает его на родину. Мист поднялся до ступени, на которой терпят поражение все спутники, исключая одного достойного – Одиссея. В продолжение известного срока, определенного мистически-символическим числом семь, этот достойный вкушает покой постепенного посвящения.

Но, прежде чем достигнуть своей родины, Одиссей еще попадает на остров феаков. Здесь он встречает радушный прием. Сам царь Алкиной угощает и чтит его. Перед Одиссеем еще раз встает мир с его радостями, и приверженный к миру дух – Навсикая ‒ пробуждается в нем. Но он находит путь на родину – к Божественному.

Сначала Одиссея не ожидает дома ничего хорошего. Жена его Пенелопа окружена многочисленной толпой женихов. Она обещает каждому из них свою руку, как только окончит свою ткань. Исполнения этого обещания она избегает тем, что каждую ночь распускает ткань, сотканную днем. Одиссей должен победить женихов, чтобы опять мирно соединиться с супругой. Богиня Афина превращает его в нищего, чтобы при входе он не был узнан. Так побеждает он женихов. Собственного, более глубокого сознания Божественных сил души ищет Одиссей. С ними хочет он соединиться. Прежде чем найти их, мист должен победить все, что, подобно женихам Пенелопы, домогается благосклонности этого сознания. Мир низшей действительности, преходящая природа, порождает толпу женихов. Логика, обращенная против них, есть ткань, которая все снова распускается, лишь только ее соткали. Мудрость – Богиня Афина – является верным вожатым к глубочайшим силам души. Она превращает человека в нищего, то есть снимает с него все то, что возникло из преходящего².