IV Трансгрессивное сакральное: теория праздника

ЗНАЧЕНИЕ СЕКСУАЛЬНЫХ БЕСЧИНСТВ

Полоной акт уже сам по себе обладает плодотворящей способнос­ тью. Он горячий, как выражаются в племени тонга, —то есть выделя­ ет энергию, от которой могут расти, возбуждаться все остальные энергии в природе; оргия мужской силы, поводом к которой служит праздник, способствует его функции уже одним тем, что развязыва­ ет и подхлестывает космические силы. Однако тот же результат мо­ жет быть достигнут и путем любого другого эксцесса, любого друго­ го распутства. Соответственно каждое из них и играет свою роль в празднестве.

Если охранительный, но подверженный ветшанию поря­ док основан на мере и различии, то возрождающий беспорядок предполагает неумеренность и смешение. В Китае во всех про­ явлениях публичной и частной жизни мужской и женский пол разделены плотным барьером запретов. Мужчина и женщина трудятся порознь и занимаются разным делом. Более того, ни­ что принадлежащее одному полу не должно соприкасаться с тем, что относится к другому. Однако на праздниках, на жертво­ приношениях, при ритуальных трудах, при выплавке метал­ лов — всегда, когда требуется что-то сотворить, — мужчина и женщина обязательно должны действовать совместно. «Сотруд­ ничество двух полов было тем более эффективно, — пишет г. Гране, — что в обычное время оно кощунственно и предназна­ чено лишь для моментов сакральных». Так, зимние праздники за­ канчивались оргией, в ходе которой мужчины и женщины сра­ жались между собой и срывали друг с друга одежду. Скорее всего, их целью было не столько обнажиться, сколько надеть на себя завоеванное одеяние.

В самом деле, обмен одеждой выступает как характерный знак Хаоса, символ инверсии ценностей. Он происходил на сакейских празднествах в Вавилоне, а у евреев — во время оргиастичес­ кого праздника пурим, в прямое нарушение закона Моисеева. С те­ ми же обрядами следует, вероятно, связывать и взаимное переодевание Геракла и Омфалы. Во всяком случае, в Греции ар­ госский праздник, на котором юноши и девушки обменивались одеждой, носил характерное имя hybristika — меж тем как hybris означает посягательство на космический и социальный порядок, эксцесс, преступающий меру. В мифологических текстах этим ка­ чеством характеризуются кентавры — чудовищные полулюди-по- луживотные, которые похищали женщин и ели сырое мясо; как выяснил г. Дюмезиль, их воплощали собой члены инициатических братств в масках, буйствовавшие при смене года и, подобно своим легендарным прототипам, действовавшие как типичные наруши­ тели любых запретов.

237

Роже Кайуа. Человек и сакральное

ПЛОДОРОДНАЯ НЕУМЕРЕННОСТЬ

Плодородие рождается из неумеренности. На празднике происходят не только сексуальные оргии, но и непомерйое поглощение еды и питья. Эта черта, с поразительной четкостью сохранившаяся вплоть до весьма утонченных цивилизаций, особенно хорошо видна на «первобытных» праздниках, к которым готовятся задолго впрок. На афинских антестериях каждому давали бурдюк вина — и устраива­ лось своеобразное состязание, где побеждал тот, кто первым выпьет свой бурдюк. В Талмуде сказано, что во время пурима нужно пить до тех пор, пока не перестанешь отличать друг от друга два ритуальных праздничных возгласа: «Будь проклят Аман!» и «Будь благословен Мардохей!» Если верить китайским текстам, для праздника там нава­ ливали всяческих яств «выше холма», выкапывали целые пруды с ви­ ном, на которых можно было устраивать морские сражения, а по рассыпанной на земле еде — ездить наперегонки на колесницах.

Каждый обязан обжираться до предела, набивать себе брюхо как тугой бурдюк. Другая сторона ритуальной неумеренности про­ является в ее традиционно преувеличенных описаниях: жертвенное расточение собранных припасов сопровождается состязанием в похвальбе и вымыслах. Известно, какую роль играли поединки в ба­ хвальстве на пирах и попойках у древних германцев, кельтов и мно­ гих других народов. Чтобы обеспечить себе изобильный урожай в будущем, нужно без счету тратить содержимое закромов, а на сло­ вах — еще больше чем на деле. Для этого затеваются разорительные состязания: кто сделает самую большую ставку в этом своеобразном пари с судьбой, чтобы заставить ее вернуть полученное с процента­ ми, сторицей.

Как заключает г. Гране, комментируя китайские обряды, каж­ дый их участник рассчитывал получить «большее вознаграждение, больший доход от будущих работ». Такие же расчеты строят и эски­ мосы. Обмены и раздачи даров, которыми сопровождаются праздник Седны или же выпроваживание душ мертвых в загробный мир, обла­ дают мистической действенностью. Они приносят успех на охоте. «Без щедрости нет и удачи», — подчеркивает г. Мосс, опираясь на на­ блюдение, согласно которому «обмен дарами приводит к изобилию богатств». Обмен дарами, еще и поныне практикуемый в Европе, при­ чем именно на новый год, представляет собой жалкие остатки той интенсивной циркуляции всяческих сокровищ, которая в старину при смене года позволяла подкрепить космический порядок и заново закалить социальное сплочение. Сбережение, накопление, мера ха­ рактеризуют собой ритм профанной жизни, а расточительство и не­ умеренность — ритм праздника, этой экзальтированно-сакральной жизни, которая, словно интермедия, периодически прерывает ход обычной жизни и сообщает ей юность и здоровье.

238

IV Трансгрсссинпос сакральноетеория праздника

Сходным образом упорядоченным трудовым жестам, позво­ ляющим накапливать пропитание, противостоит неистовый пир, на котором его поглощают. В самом деле, праздник включает в себя не только раз1ул потребления — пищевых и половых удовольствий, —

но и раз!ул выражения, в слове и жесте. Основные эксцессы празд­ ничной речи — крики, насмешки, брань, обмен грубыми, непри­ стойными или кощунственными шутками между толпой и проходя­ щей через нее процессией (например, на второй день антестерий, на ленейских празднествах, на Великих мистериях, на карнавале, на средневековом празднике дураков), состязание в остротах между группой женщин и группой мужчин (например, в святилище Деме­ тры Мисии близ Пелланы в Ахайе).

Нет недостатка и вдвижениях — тут и эротическая мимика, и резкие жесты, и борьба понарошку или взаправду. Непристойные корчи, которыми Баубо вызвала смех у Деметры, выявляют приро­ ду летаргии, в которую впала богиня, и возвращают ей плодородие. На празднике пляшут до изнеможения, водят хоровод до голово­ кружения. Дело легко доходит и до насилия: на церемонии огня в племени варрамунга двенадцать человек из числа участников хва­ тают горящие факелы, один из них нападает на остальных, разма­ хивая своей головней как оружием, и вскоре уже кипит общая схватка — головни с треском стучат по макушкам бойцов и осыпа­ ют жгучими искрами их тела.

ПАРОДИРОВАНИЕ ВЛАСТИ И СВЯТОСТИ

Запрещенных и неумеренных действий явно недостаточно, чтобы обозначить разницу между двумя порами — разнузданности и жиз­ ни по правилам. К ним прибавляются еще и действия наоборот. Все изощренно ст араются вести себя вопреки норме. Инверсия всех от­ ношений предстает как доказательство возврата Хаоса, эпохи, когда все было текучим и перемешанным.

Соответственно праздники, на которых стремятся вновь пе­ режить первобытный век, — греческие кронии или римские сатур­ налии (характерны их имена) — включают в себя обращение соци­ ального строя. Рабы трапезничают за господским столом, отдают господам приказания, насмехаются над ними, а те им прислужива­ ют, повинуются, терпят от них дерзости и выговоры. В каждом доме образуется как бы государство в миниатюре: высокие должности преторов и консулов отдаются рабам, и те отправляют свою недол­ говечную пародийную власть. Сходным образом и в Вавилоне на сакейских празднествах происходил обмен социальными ролями: в каждом семействе на некоторое время воцарялся раб, облаченный по-царски и обладавший полной властью над всеми домашними. Аналогичное явление происходило и в масштабе всего государства.

239

Рож еК а^^Ч ^ов^иса^)^^ное_

ВРиме избирали монарха-однодневку, который отдавал своим под­ данным нелепые приказы — например, обойти вокруг дома, неся на плечах флейтистку.

Некоторые данные позволяют предполагать, что во време­ на более древние этого лжецаря ожидала трагическая участь: ему позволялись любые распутства, любые эксцессы, но затем его умерщвляли на алтаре верховного бога Сатурна, которого он в те­

чение тридцати дней воплощал собой. Со смертью царя Хаоса все возвращалось в норму, и упорядоченным мирозданием-космосом вновь начинала править регулярная власть. На Родосе в конце кроний приносили в жертву узника, предварительно напоив его допьяна. На вавилонских сакеях вешали или распинали раба, ко­ торый в течение праздника исполнял в городе роль царя — поль­ зовался его наложницами, отдавал вместо него приказания, являл народу пример беспутства и сладострастия. Вероятно, этих лож­ ных царей, которые обречены на смерть, а до тех пор, в период ритуального отсутствия регулярной власти, ведут себя как безу­ держные, распутно-бесчинные тираны, следует сопоставить с та­ кими персонажами, как Нахуша — тоже распутнейший и бесчиннейший тиран, управлявший небесами и всем миром в период ухода Индры «за девяносто девять рек» после убийства Вритры; или же как Митотин — волхв-узурпатор, правящий миром в отсут­ ствие Одина, удалившегося, дабы очиститься от скверны, полу­ ченной из-за своей жены Фригг. Вообще, можно вспомнить мно­ го временных правителей — так, в индоевропейских мифах они занимают место настоящего владыки богов, пока тот несет риту­ альное искупление за грехи, совершенные просто в силу отправ­ ления власти.

Есть все основания рассматривать и современный карнавал как угасающее эхо античных празднеств типа сатурналий. В самом деле, здесь на исходе праздничного времени расстреливают, сжига­ ют или топят в реке картонное чучело непомерно толстого, нелепо размалеванного царя. Этот обряд больше не имеет религиозного смысла, но идея его вполне ясна: как только человеческую жертву за­ меняют условным изображением, то обряд всегда более или менее утрачивает свой смысл искупления и оплодотворения, свой двой­ ной облик, где соединялись устранение скверны прошлого и сотво­ рение нового мира. Он принимает вид пародии, заметной уже в римских празднествах и играющей главную роль на средневековых праздниках Дураков или Невинных младенцев.

Последний происходит в период увеселений низшего духо­ венства, начинающийся примерно с рождества. Клирики торжест­ венно избирают маскарадного папу, епископа или аббата, кото­ рый занимает престол до кануна богоявления. Эти клирики носят женскую одежду, распевают непристойные или несообразные пес­

240