2.6. Дискурсный подход

Основы теории политического дискурса были заложены пред­ставителями кембриджской и оксфордской философской школы в 50-е гг. XX в., которые анализировали лингвистический контекст общественной мысли. Первые результаты исследования политиче­ского дискурса были опубликованы в серийном издании П. Ласлетт «Философия, политика и общество», начатом в 1956 г. В 70-е гг. термин «дискурсы» начинает широко использоваться в анализе по­литических процессов. В 80-е гг. возникает центр семиотических ис­следований, связанный с анализом дискурсов. Он концентрируется вокруг Т. Ван Дейка. Исследователи центра начинают уделять вни­мание не только содержательным аспектам, но и технике анализа политического дискурса. С этого момента можно говорить о станов­лении самостоятельного методологического подхода анализа поли­тических процессов.

Для изучения политического дискурса представители данного методологического направления широко используют методы се­миотического анализа (изучение дискурса-рамки), а также рито­рики и литературоведения (анализ конкретного дискурса-произ­ведения). Дискурс-рамка по выражению Дж. Поккока и К. Скиннера - это «порождающая система». Для обозначения этого явления часто используются термины «язык», «идеология»; именно в этом значении говорят о дискурсе либерализма, консерватизма и т.п. Дискурс-произведение обладает определенным сюжетом, например дискурс выборов Пре­зидента РФ 2000 г.

Анализ знаковых систем предполагает выделение уровней их сложности. Простейшим уровнем является словарь, образуемый набором знаков. Это уровень семантики. Далее возникает более сложное построение, когда знаки объединяются с помощью кода. Это переход на уровень синтактики. Подъем еще на один уро­вень связан с включением в сообщение его субъектов с их особы­ми намерениями и ожиданиями. Это уровень прагматики. Имен­но данный уровень особенно важен для анализа дискурса.

Одним из наиболее развитых направлений анализа в рамках данного подхода является контекстный анализ политического дис­курса, а точнее его отдельных составляющих. В результате такого контекстного анализа выявляются особенности смыслов отдель­ных составляющих политического дискурса, формирующиеся под воздействием внешних для него факторов (социально-экономиче­ских, культурных и политических условий). При этом признается, что дискурс не является простым отражением процессов, происхо­дящих в других областях социального мира, например в экономи­ке. Он объединяет смысловые элементы и практики всех сфер об­щественной жизни. Для объяснения процесса его конструирования используется концепция артикуляции. Соединись, разнородные элементы образуют новую конструкцию, новые смыслы, новую че­реду смыслов или дискурс. Например, лейбористское правитель­ство, пришедшее к власти в Англии в 1950-х гг., выстроило свою программу, используя различные идеологические компоненты: го­сударство всеобщего благосостояния, обещания всеобщей заня­тости, кейнсианская модель управления, национализация опреде­ленных индустрий, поддержка предпринимательства, холодная война. Эта стратегия была не просто выражением интересов опре­деленных социальных слоев общества, ответом на изменения в экономике; она явилась результатом объединения различных по­литических, идеологических и экономических моделей, в результа­те чего был сконструирован новый дискурс.

Обращение при анализе дискурса-произведения к достиже­ниям риторики и литературоведения предполагает, в первую очередь, использование методов, связанных с анализом сюже­та. Здесь существуют хорошо зарекомендовавшие себя схемы и модели, которые позволяют представить отдельные политичес­кие события и процессы (митинг, избирательный процесс и т.п.) как дискурс со своим сюжетом, смыслами и прочими параметра­ми и спрогнозировать его развитие. Большое внимание уделяет­ся исследованию альтернативных сюжетов на основе одной ис­ходной модели, а также изучению сюжетов с открытыми конца­ми. Эта техника и позволяет получить хорошие результаты при анализе политического процесса как динамической характерис­тики политики.

Практическое применение теории дискурса можно продемонст­рировать на примере анализа тетчеризма (С. Холл). Проект тетчеризма состоял из двух, во многом взаимоисключающих друг друга сфер идей и теорий: это элементы неолиберальной идеологии (ар­тикулировались концепты «личные интересы», «монетаризм», «конкуренция») и элементы консервативной идеологии («нация», «семья», «долг», «авторитет», «власть», «традиции»). Он был ос­нован на соединении политики свободного рынка и сильного госу­дарства. Вокруг термина «коллективизм», который не укладывался в рамки этого проекта, идеологами тетчериэма была выстроена це­лая цепь ассоциаций, которая привела к возникновению социаль­ного неприятия этого понятия. Коллективизм в массовом сознании стал ассоциироваться с социализмом, застоем, неэффективным управлением, властью не государства, а профсоюзов в ущерб госу­дарственным интересам. Итогом этой политики стало внедрение представлений, что социальные институты, выстроенные в соот­ветствии с идеологемой «коллективизм», несут ответственность за кризисное состояние экономики и затянувшийся застой в общест­ве. Тетчеризм стал ассоциироваться с индивидуальными свобода­ми и личным предпринимательством, моральным и политическим омоложением британского общества, восстановлением закона и порядка.

Одним из направлений анализа политического дискурса явля­ется постмодернистский подход. О постмодернизме в дискурсив­ном анализе нельзя не упомянуть в силу того, что данное направ­ление получает все более широкое распространение в социаль­ных науках, в том числе и в политологии и считается одним из «модных» направлений социального и политического анализа. Ос­тановимся кратко на его характеристике.

При анализе политического дискурса постмодернисты исходят из следующих посылок. Они отрицают возможность существова­ния единого и разделяемого всеми образа реальности, который можно точно изучить и объяснить. Окружающий мир создается ве­рованиями и поведением людей. По мере распространения идей, люди начинают верить в них и действовать в соответствии с ними. Будучи закрепленными в определенных правилах, нормах, инсти­тутах и механизмах социального контроля, эти идеи тем самым со­здают реальность.

Большинство представителей данного направления полагают, что смыслы необходимо искать не в окружающем внешнем мире, а только в языке, который является механизмом создания и транслирования индивидуальных представлений. Поэтому иссле­дование языка объявляется главной задачей науки. Провозглаша­ется необходимость понять, каким образом происходит формиро­вание и конструирование объектов реальности; единственным пу­тем достижения этой цели считается интерпретация языка по­средством текста. Как считают представители постмодернистского направления, для понимания дискурса достаточно проанализировать только сам текст.

Таким образом, в рамках постмодернизма отсутствует полно­ценный анализ политического дискурса, поскольку анализу под­вергаются лишь получаемые исследователями его субъективные смыслы. В этом отношении показательно, что в рамках постмодер­низма даже не дается определения понятия дискурс, хотя сам тер­мин используется достаточно широко. В целом постмодернистский подход к анализу политического дискурса нельзя признать особен­но плодотворным, хотя несомненно то, что в рамках данного на­правления анализируется немало фактического материала, обра­щение к которому представляет несомненный интерес для дальнейших исследований.

Задачи модернизации страны

Задачи, механизмы и риски модернизации  Сегодня перед Россией стоят те же вопросы, что и 20 лет назад — примитивизация экономики, отсутствие общенациональных задач и механизмов их достижения. О том, каковы сегодня шансы ухода с траектории тупикового развития и каковы риски политики модернизации, рассуждает директор Института экономики  Руслан Гринберг

Все согласны в том, что нужно остановить примитивизацию экономики, которая за последние двадцать лет лишь усилилась. Михаил Горбачев, который пришел к власти в 1985 г. чтобы улучшить социализм, придать ему человеческий вид, уже он видел утрату наших достижений в реальном производстве и в освоении научно-технических достижений. Именно понимание необходимости решить эти проблемы было главной движущей силой перестройки. И если бы тогда сказали, что через 20 лет, несмотря на разнообразные положительные достижения произошедшей трансформации, эта проблема станет еще более тяжелой, то есть, что примитивизацияусугубится, тогда многие еще может быть подумали, поддерживать вообще перемены или не поддерживать. Тогда мало кто бы поверил в то, что при высоких ценах на нефть окажется возможной только усиливающая топливно-сырьевая ориентация экономики. 

Задачи и механизмы

Самое серьезное поражение российской великой (без иронии) трансформации — это нерешенность давно назревших задач. К ним относятся обновление изношенных основных фондов, диверсификация отраслевой структуры экономики, возрождения производства и формирование рынка для гражданской наукоемкой продукции.

Эти цели несомненны, механизмы их достижения понятны. Необходимо еще стратегическое индикативное планирование и структурная политика. Нет сомнений в том, что они нужны, дискуссионными остаются лишь вопросы конкретных механизмов.

Понятно также, что необходима и  реанимация отраслевых научно-исследовательских институтов. В любой форме собственности — на государственной, частной или на государственно-частной основе.

В России есть серьезный дефицит механизма согласования разных политик, и об этом говорят редко. В успешных странах, как зрелых, так и развивающихся, существует механизм координации различных политик и разных частей экономической политики: денежно-кредитной, финансовой, внешнеэкономической, таможенной и др. В рамках таких специальных механизмов выбираются конкретные пути решения общенациональных задач. У нас это бывает редко. Вероятно, прежде всего, в связи с тем, что нет четкости в целеполагании. И потенциал страны используется не для решения ее собственных задач развития, а для удовлетворения спроса на ресурсы и на образованные кадры со стороны мировой экономики.

К счастью, нет сталинских репрессий, к несчастью, нет демократического контроля. В этом вакууме бюрократия творит чудеса, делает все, что хочет, и никакой мотивации и заинтересованности у нее нет, чтобы проводить модернизацию

Весь мир знает, что в России есть два потенциала — природный и человеческий. Плюс инерция их освоения для внутренних нужд. Ни в Китае, ни в Корее, ни Евросоюзе, ни в США никто не переживает по поводу наших императивов модернизации. Они для них абстрактны. В конце концов, они довольны тем, то происходит в России, которая регулярно продает необходимые им топливно-сырьевые ресурсы и не менее регулярно производит образованных молодых людей, которые потом поддерживают мощь других стран.

Шансы на инновационное развитие

Налицо пассивность институтов инновационного развития. Необходимо более мощное и менее робкое венчурное финансирование. У нас боятся тратить деньги, на инновации их реально тратят совсем не в рамках венчурного финансирования.

Поэтому очень важно, чтобы действовали особые экономические зоны, такие, в частности, как в Елабуге. При этом надо понимать, что герои капиталистического труда обеспечивают нам только точечные успехи, которые не распространяются и не могут сами по себе распространиться по всей стране. Для этого есть ряд причин, которые и надо устранить. Необходимо создать стимулы для долговременных инвестиций, причем в большом количестве «точек». Для этого нужны не только федеральные, но и региональные банки развития.

Необходимы кардинальные реформы отношений в сфере труда. У нас установилась вопиющая недооценка профессиональных качеств индивидуального труда, и поэтому резкое увеличение стоимости интеллектуального труда — абсолютный императив. Вредит модернизации безответственность собственников и менеджеров за нарушение трудового законодательства. В этом отношении в стране установился ужасный феодализм. Соглашаетесь работать за пять копеек, значит, будете получать пять копеек. В Москве еще есть выбор, а в других городах, при отказе работать за гроши, человек просто остается без куска хлеба. Пассивность профсоюзов – беспрецедентна, хуже, чем при советской власти.

И поэтому очень трудно создать носителя модернизации в этих условиях.

Контрпродуктивна, замечу, установка на тотальную маркетизацию мериторных благ. То есть идея, что наука, образование, культура,здравоохраниние должны переходить на хозрасчет, если назвать это прежним языком. При всех оговорках, которые делает на эту тему правительство, все усилия власти и законодателя реально двигают страну именно в этом направлении, которое несовместимо с решением задач модернизации.

Ну и наконец, требуется увеличение расходов бюджета на НИОКР и увеличение налоговой части бюджета, потому что все это требует очень мощной государственной поддержки.

Глобальные технологические регионы создаются во всем мире, думаю, что у России есть шанс создать его в рамках СНГ. Задача эта очень трудная и сложная, еще сложнее, чем у ЕС. Потому что Россия имеет очень большой вес в Содружестве, у нее мало маневра, она слишком велика, чтобы согласовывать что-либо, к примеру с Молдавией, и в то же время не слишком сильна, чтобы добиться прямого ей подчинения. Формула таких отношений удачно сформулирована академиком Александром Некипеловым. Она такова: «Максимум политических выгод с России — минимум политических обязательств по отношению к ней». Но надо сказать, что сейчас лед тронулся. Очевидно, что в рамках СНГ есть реальный интерес если не к интеграции, то к консолидации.

Есть большие сигналы, говорящие о том, что если Россия инициирует какую-то программу технического комплексного обновления собственной промышленности, то страны подключатся независимо от иерархии и независимо даже от того, хотят они или не хотят добиваться более продвинутых форм интеграции.

Присутствуя недавно на русско-белорусской встрече ученых, мы видели очень серьезное стремление обновлять производство на интеграционной основе. А собственно обычная специализация-кооперация, что свойственно Европейскому союзу, при этом имеет очень большие шансы.

Окно возможностей

Элемент механизма реализации стратегических целей — это отношения российского государства с ЕС. Большинство экспертов сходятся во мнении, что в ближайшее время, похоже, не будет бурного роста экономик стран Евросоюза, то есть выздоровление будет вялым. Поэтому в кооперации и в участии в российской модернизации страны ЕС объективно заинтересованы. Российская модернизация способна создать спрос на продукцию европейского машиностроения, а ее поставка возможна сегодня на очень выгодных условиях.

В ЕС заинтересованы в этом реально, хотя есть и очень конфликтные зоны, например, широкофюзеляжные пассажирские самолеты. В Европе очень заботятся о том, чтобы не произошла реанимация российского авиастроения в сегменте  пассажирских самолетов. Эта тема даже не обсуждается. Привычный довод «а почему бы и нет, есть два конкурента, был бы третий, было бы хорошо для потребителя», европейцы  как будто даже не слышат. Но  есть и зона согласия, причем, значительная. И это надо учитывать. 

Риски модернизационной политики

Первый риск — отсутствие целеполагания. Если есть цель — должен быть маршрут, и указание, что сделать  и когда. Не сделано — нужно кого-то наказывать, что обычно и делается во всех странах, демократических или авторитарных, безразлично.

Отсюда второй риск, связанный с отсутствием сильного государства или желания реализовать уже имеющиеся силы государства. Премьер-министр часто говорит, что у нас уже сильное государство, а этого не скажешь в принципе по одной уже системе налогообложения. При слабом государстве еще уместна была плоская шкала налогообложения. А теперь, когда сильное? Если реально сильное государство не может решать осознанные им проблемы, тогда риск состоит в том, что сама власть не верит в собственные силы.

Значительные риски связаны с всевластием бюрократии. Есть только два способа, как его преодолевать. Либо Сталин, либо демократический контроль. К счастью, нет сталинских репрессий, к несчастью, нет демократического контроля. В этом вакууме бюрократия творит чудеса, делает все, что хочет, и никакой мотивации и заинтересованности у нее нет, чтобы проводить модернизацию.

Усталость, уныние, и социальная апатия верха и низа — это также риски. Был такой анекдот в советское время: «у армянского радио спрашивают, что такое морально-политическое единство советского народа? Ответ: это когда все вместе — «за», а по отдельности — «против».

Перефразируя, модернизация, кажется, это наоборот, каждый — «за». А все вместе — «против».

Пока Россия обретается на стадии ритуальных заклинаний по поводу модернизации. И хорошо, что эти заклинания уже начали звучать, значит, выход из создавшего положения мы уже начали искать. В середине 80-х тоже казалось, что выхода нет. Представлялось, что уход идеологической системы такой мощи, с тысячами ракет и атомным оружием, как Советский Союз, вообще невозможен по некатастрофическому сценарию. Мне кажется, теперь ответ возможен не через катастрофу, есть много других возможностей. Объективно.

2. Основные особенности современного политического процесса в России и Удмуртской Республике.

В России

Политический процесс в России представляет собой широкую палитру политических взаимодействий субъектов, носителей и институтов власти. Они действуют на основе тех ролей и функций, которые задаются системой культуры, традициями, конфессиональной средой, ментальностью общества, особенностями исторического развития, чертами психологического склада этносов и т.д. Обозначенные социальные переменные предполагают определенную интерпретацию политических ролей и функций, заметно отличающуюся от той, которая принята в современных демократиях. Поведение субъектов власти и властных институтов в России имеет иные логику и происхождение.

Первая особенность политического процесса в России состоит в нерасчлененности политики и экономики, социальных и личных отношений. Политика не отделена от других сфер жизни в силу незрелости институтов гражданского общества, которые должны ее ограничивать и контролировать. Несформированность гражданского общества является одной из особенностей политического развития России. В этих условиях политический процесс характеризуется всепроникающей способностью политики, которая пронизывает все сферы жизни общества. Ни один вопрос экономического, социального, духовного развития не решается без вмешательства властных структур.

В условиях перехода России к рыночной экономике статусная дифференциация дополняется социально-экономической, классовой, которая сталкивается с первой. Нарастающее экономическое неравенство в обществе, вызванное перераспределением государственной собственности через приватизацию и акционирование, вступление в свои права института частной собственности формируют разнородную массу политических интересов и выражающих их сил. Прежняя политическая однородность разрушена, теперь ей противостоит государство как организованная сила. Однако, поскольку монополия государства на собственность и ресурсы сокращается, постольку растет желание правящего класса любой ценой сохранить экономическое, политическое влияние, в связи с чем сам правящий класс пытается самоорганизоваться, создать партию власти.

Отсюда вытекает вторая особенность политического процесса в России - отсутствие консенсуса между участниками политического жизни. В России не было традиции консенсуса, и ее невозможно было укоренить за несколько лет реформ. Другая же причина конфликтности политического процесса кроется в различном понимании ценностей свободы и демократии у зарождающихся политических сил, а также в их неравных возможностях активного участия в реформаторском процессе и удовлетворения собственных интересов.

Новые политические силы, представляющие интересы зарождающегося класса предпринимателей, а также работников бюджетных сфер (учителя, медики, инженерно-технические работники и т.д.) имели худшие стартовые позиции при переходе к рыночной экономике, чем, например, работники государственного аппарата, правящая элита, дельцы "теневой экономики". Различные условия старта формировали прямо противоположные устремления и цели этих политических сил. Для отстаивания разнородных политических целей и реализации своих требований политические силы (партии, движения, группы давления) используют широкий арсенал средств, включая незаконные (коррупцию, шантаж, подлог, насилие и т. д.).

Третья особенность политического процесса в России состоит в его неструктурированности и высокой степени совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политической жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны. Способности политических партий выражать интересы гражданского общества весьма условны. Во-первых, потому, что интересы гражданского общества только начинают формироваться, а сами партии, кроме лидеров и их ближайших сторонников, мало кого представляют. Во-вторых, современные партии похожи скорее на клиентелы, объединяющие единомышленников вокруг политического деятеля, чем на форму связи власти с гражданским обществом.

Отсутствие дифференциации и специализации политических ролей и функций у субъектов и носителей власти обусловлено российской политической традицией, заключающейся в концентрации власти, господства в одном центре, например, в дореволюционное время - у монарха, а в советское - у властвующей коммунистической партии. Малейшее ослабление политического господства монопольно властвующего органа приводило к конфликтам, потере управляемости социальными процессами и в конечном счете к революциям.

В современных условиях ситуация концентрации политического господства в России не преодолена, несмотря на формально-юридическую декларацию принципа разделения властей и функций. Только теперь большинство политических функций конституционно сконцентрировано в руках президента страны. Сохранение в подобных объемах власти в президентских структурах во многом является результатом несформированности институтов гражданского общества, недифференцированности групп интересов.

Четвертая особенность политического процесса в России выражается в отсутствии интеграции среди его участников, что является следствием отсутствия в обществе единой коммуникационной системы. Вертикально организованный политический процесс функционирует через диалог между властью и обществом, в котором последнее доносит свои требования до властных структур посредством разветвленной системы представительства. Однако подобной системы представительства интересов в России не было, поскольку отсутствует традиция такого диалога. Несформированность институтов гражданского общества не создавала разветвленной системы трансляции требований граждан к властным структурам. В условиях советского тоталитарного режима единственным легальным каналом коммуникации власти и общества была коммунистическая партия. Такая форма позволяла власти контролировать умонастроения большинства общества, целенаправленно формировать их. В период так называемой хрущевской оттепели система представительства расширилась, она была дополнена рядом форм коммуникации, которые имели латентный (скрытый) характер. Так появились диссидентские организации, косвенно представлявшие власти требования определенной части интеллигенции. В этот же период достаточно активно шел процесс формирования групп интересов, связанных с "теневой экономикой".

Не создана разветвленная система представительства интересов и в наши дни. А наибольшими возможностями здесь обладают правящая элита и бюрократия, контролирующие ресурсы и политическое влияние. Партийная система в России еще не в состоянии выступать эффективным каналом трансляции требований от широких социальных общностей к власти. Вероятно, поэтому доминирующей формой политического представительства стали заинтересованные группы, отражающие специфические интересы и требования отраслевого, регионального, этнического характера. Реальные различия в материальном, культурном, этническом, социальном, территориальном аспектах групп и общностей приобретают латентные формы представительства.

Пятая особенность политического процесса в России выражается в том, что в его основе лежит активный политический стиль, состоящий в навязывании обществу нововведений со стороны правительства. Активная роль государства, как в формировании проблем, так и в интеграции интересов различных групп вызвана культурно-религиозной, этнической и политической неоднородностью общества. Эту интеграцию различных субкультур участников политического процесса государство проводит методом навязывания им определенных ценностей и стандартов политической деятельности. Тем самым властные структуры делают поведение субъектов политики предсказуемым.

Во взаимодействии "власть - общество" политическая инициатива принадлежит государству, поскольку оно концентрирует власть и ресурсы в своих руках. Однако отсутствие дифференциации политических ролей и функций институтов государственной власти приводило к тому, что процесс принятия решений был анонимным. Принцип "коллективной ответственности" порождал традицию безответственности политической власти за последствия принимаемых решений. Кроме того, неструктурированность политического процесса обусловливала появление неконституционных органов, которым принадлежало исключительное право на принятие стратегических решений.

Шестой особенностью российского политического процесса является высокая концентрация политической власти и ресурсов в руках правящей элиты, что заставляет контрэлиту и оппозицию оформляться и выступать в качестве радикальных движений, а не политических оппонентов. Острое противоборство правящей элиты и контрэлиты выступает следствием культурно-политической неоднородности самой элиты, разные группы которой ориентируются как на либеральные, так и на социалистические ценности. Идеологическое противостояние дополняется процессом кристаллизации интересов на основе экономических факторов - частной собственности, конкуренции, рынка и т. д. Усиливающееся имущественное неравенство углубляет конфликтность политических взаимодействий. Интеграция сторонников правящей элиты и контрэлиты происходит не на рациональной, а на эмоциональной и символической основе (симпатии или антипатии к лидерам, имиджу, символике и т. д.). Стремление правящей элиты монопольно контролировать политический процесс порождает желание у оппозиции использовать радикальные средства борьбы для того, чтобы заставить официальную власть признать и легитимизировать оппозицию и учитывать ее мнение при выработке политического курса. При этом сохраняющаяся маргинализация общества повышает значение эмоциональных и символических факторов политического взаимодействия. Их преобладание оттесняет на второй план принятие и реализацию конкретных решений. Этим объясняется невысокая динамика реформаторского процесса и слабая эффективность принимаемых политических решений.

Седьмая особенность политического процесса в России заключается в том, что тотальная маргинализация посткоммунистического общества обусловила ситуацию, когда лидеры, чтобы остаться у власти, обращались к помощи более развитых западных стран. С изменений во внешней политике начинал реформы М. С. Горбачев, провозгласив "новое мышление" и "общечеловеческие ценности" основами своего внешнеполитического курса. Такой же логике следовал Б. Н. Ельцин, выступая с доктриной "партнерства во имя мира" с западными странами.

Однако уступки во внешней политике в обмен на финансовую поддержку правящего режима не продвинули страну по пути реформ, а лишь усиливали финансово-экономическую зависимость России от западных стран, ослабляя национальную экономику. Совершенно очевидно, что западные страны не стремятся оказывать технологическую и инвестиционную поддержку, поскольку это может создать в лице России конкурентоспособную державу. Осознав это, руководство современной России стало проводить самостоятельную внешнюю политику, ориентированную, прежде всего, на интересы российского общества.

В Удмуртии

Пытаясь спрогнозировать развитие политической системы Удмуртской Республики, следует учитывать, что она является частью политической системы Российской Федерации. История её становления, развития и перспективы определяются историей, развитием и основными тенденциями развития политической системы России. Последнее является основным фактором, определяющим динамику политической системы Удмуртии как субъекта Российской Федерации. Наряду с этим, как и всякая региональная подсистема федеративной политической системы, политическая система Удмуртии имеет свои особенности, определяемые социально-экономическими, культурными – в том числе этноязыковыми, — особенностями региона. Последние могут рассматриваться как ограничители или ресурсная база возможностей трансформации политической системы республики и в реагировании на импульсы из общероссийской политической системы, и в реализации установок, интересов групп, занимающих доминирующее положение в республиканской политической системе.

В развитии политическая система Удмуртской Республики можно выделить четыре этапа. М.Н. Губогло и С.К. Смирнова на основе анализа функционирования институтов государственной власти и становления конституционно-правового статуса Удмуртии как полноправного субъекта федеративных отношений выделяют три этапа развития политической системы постсоветской Удмуртии [1; 2][2].

Первый из них (1990-1995 годы) охватывает суверенизацию республики, формирование новых органов государственной власти и местного самоуправления. Этот этап развивался на фоне формирования новой политической системы постсоветской России, в том числе – нового типа федеративных отношений центра и регионов.

Второй этап (1995-2000 годы) характеризуется поиском пути развития в новых социально-экономических и политических условиях, выбором оптимальных форм системы государственного управления. Завершился этот этап переходом от парламентской республики к президентской, что произошло под влиянием решения федерального центра об обязательной выборности глав регионов. Переход к новой системе публичных властных отношений может быть охарактеризован как наиболее драматичный момент в новейшей политической истории республики, момент, связанный с максимальной самомобилизацией различных групп интересов и максимальной мобилизацией населения Удмуртии.

Третий этап начинается с 2000 года. Для него характерно превращение  политической сферы Удмуртии в президентскую республику, повлекшее монопольный контроль за политической системы со стороны групп, связанных с первым лицом республики. В целом развитие политической системы в этот период синхронизируется с развитием политической системы России. Её развитие используется доминируюшей в политике Удмуртии группой как ресурс укрепления собственных позиций в политической системе республики. Пиком контроля над политической системой являются выборы 2004г. и последующих четырёх лет. Характерной чертой электоральной политики республиканского истеблишмента является совмещение региональных выборов с федеральными выборами, что позволяло доминирующей группе получать показатель «высокой поддержки избирателей».

С учётом изменений, происходивших в период второго президентства В.В. Путина и президентства Д.А. Медведева, А.А. Бобков выделяет четвёртый этап развития политической системы Удмуртской Республики и определяет его начало декабрём 2007г.. В качестве причин для выделения этого этапа он приводит:

• во-первых, существенные изменения в федеральное законодательстве, связанные с формированием органов государственной власти Российской Федерации и ее субъектов, которые установили в РФ новые правила политической жизни и выразились, в частности, в переходе на пропорциональную избирательную систему при выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ;

• во-вторых, изменение конституционно-правового статуса Президента УР, выразившийся в новом порядке наделения его полномочиями; видоизменение избирательной системы УР как субъекта РФ; обязательным условием стало формирование Госсовета Удмуртии на принципах смешанной избирательной системы (50% депутатов должно избираться по мажоритарной системе, 50% – по пропорциональной); рост конституционно-правового статуса Госсовета в связи с получением им права наделения полномочиями высшего должностного лица УР и соответствующее увеличение роли региональных отделений политических партий;

• в-третьих, завершение 1 января 2009г. в Российской Федерации переходного периода, связанного с проведением муниципальной реформы.

Краткая характеристика развития политической системы Удмуртской Республики позволяет абрисно обрисовать институциональные ограничения её возможного развития в ближайшие годы. Но динамизм её развития предопределяется субъективным фактором – т.е., наличием групп интересов, имеющих возможность оперировать в рамках этой системы как части российской политико-экономической системы, что, в свою очередь, зависит от их положения внутри системы, их наличных ресурсов, объективизацией системой их интересов.

С нашей точки зрения наиболее адекватным для анализа субъективного фактора политических систем современной России и в целом, и на уровне регионов является применение дискурса, оперирующего категорией «клан». С нашей точки зрения, применение к анализу групп интересов категории «элита» затушевывает суть дела, не в последнюю очередь из-за положительных смысловых коннотаций этого термина. Более подробно этот подход обосновывается применительно к Удмуртии в статье «О возможном подходе к анализу влияния процессов глобализации на развитие малочисленных народов (с привлечением удмуртских материалов)» [4]. Здесь же отметим лишь, что «клан» в данном тексте понимается согласно определению И. Валлерстайна – это один из типов «… больших разветвлённых организмов, которые требуют от своих членов поддерживать всеобщую безопасность и идентичность, но [при этом не требуют] регулярно делить доходы» [5]. Добавим — нередко одним из способов поддержания лояльности членов клана к нему является выработка клановой морали, отличающейся от морали общества.

Региональный клан, возглавляющий Удмуртию, сложился в годы первого президентства В.В. Путина и структурирован вокруг должностей Президента и премьер-министра УР. Формированию клана в 90-е годы препятствовала система реального разделения власти по её уровням, ветвям, функциям (политическая, экономическая, административная и так далее). Слабость претендентов того времени на монополию подтверждается банальными фактами: а) реально «замкнуть» социально-политическое пространство на одну группу удалось только в ситуации «выстраивания российской вертикали власти»; б) готовностью претендента за статус «федерального доверенного» уступить ключевые экономические рычаги центрам принятия решений, внешним по отношению к региону. Фигурой, которая устроила в 2000 году почти всех участников, стал уроженец брянщины А.А. Волков. В рамках излагаемого подхода этот выбор характеризует А.А. Волкова как фигуру, оценённую федеральными чиновниками в качестве наименее самостоятельной, наиболее уязвимой в новой должности и, следовательно, наиболее управляемой.

«Зачистка» пространства для регионального клана также не может рассматриваться как заслуга Волкова и Ко. Часть людей «ушла в мир иной» по причине извечной и неумолимой, часть попала под конкурентные разборки на федеральном уровне, часть просто мудро «капитализировала» свой статус. Так региональный клан в Удмуртии и сложился как сочетание случайного в региональной политике и закономерного в российских тенденциях. Этот клан может быть описан как среднетипичный российский региональный клан – как клан нескольких повязанных друг с другом семей, от связок которых зависят личные состояния его членов, семей, контролирующих смежные сферы бизнеса и взаимно необходимых друг для друга, а также для доступа к «бюджетным потокам».

Моментом истины для регионального клана стало переназначение А.А. Волкова на посту Президента УР Президентом РФ Д.А. Медведевым. Что устроило нового Президента в старом президенте региона? Возможно, те же соображения, что его предшественника лет десять тому назад. Слабый, управляемый. Плюс: понятная для российской власти система региональной власти – значит, не ошиблись. Скандальное переназначение А. А. Волкова на фоне митингов об его отставке можно объяснить по принципу «бритвы Оккама». Очень похоже, что приведённое на сайте http://www.dayudm.ru/article/46617/ объяснение — самое банальное и правдивое с точки зрения наблюдаемых в нашем Отечестве нравов: переназначение А. А. Волкова обошлось клану в 60 млн. долларов — объявленный публично факт никем не опротестован. Уплаченная цена позволяет в денежном эквиваленте выразить цену интереса клана сохранить свою власть в Удмуртии, и степень федеральной власти пойти на риск сохранения этого регионального клана.

Обозначенные объективированный и субъективный параметры функционирования политической системы Удмуртской Республики следует дополнить кратким описанием текущего положения дел. Основное противоречие социально-политического развития Удмуртии связано с сохранением достаточно высокого потенциала её социально-экономического развития и практическим отсутствием региональных механизмов его реализации. 10-летие нахождения у власти в республике связки А.А. Волков – Ю.? Питкевич гарантировалось «сдачей» действующих активов группам из других регионов. Решения, значимые для функционирования ключевых промышленных и добывающих предприятий Удмуртии, принимаются в Москве, Челябинске, Самаре. Будучи дотационной республикой, Удмуртия ограничена в возможности проведения политики по увеличению небюджетных инвестиций. Последнее связано и с нежеланием клановых групп допускать на территорию неподконтрольных им игроков – наиболее наглядным примером этого служит строительная отрасль республики. Отсутствие ясного стратегического видения развития региона иллюстрирует факт, что Удмуртия не смогла эффективно принять участие ни в одном национальном проекте, инициированном федеральным центром. Действия республиканского руководства на эти инициативы носят реактивный, запаздывающий характер, увеличивая пассивные риски для клановых групп и поднимая цену вопроса сохранения их позиций в политико-экономической системе региона.

Указанное противоречие находит наиболее выраженное проявление в сохранении на протяжении нескольких массового протестного движения в Удмуртии. Возникнув стихийно как реакция на монетизацию льгот, протестное движение в г.Ижевске институционализировалось в форме Координационного совета протестных действий и стало электоральной базой республиканского отделения партии «Патриоты России». Развитие протестного движения шло как в направлении установления устойчивых связей с аналогичными движениями в других регионах, так и в направлении охвата других городов Удмуртии. По мере актуализации тех или иных социальных проблем различной масштабности движение получает постоянную подпитку за счёт различных социальных групп, выводит на регулярные митинги до 1-1,5 тыс. участников. На муниципальных выборах в г.Ижевске в 2010г. «Патриоты России» оказались реальной внесистемной угрозой для всех 4 «системных» партий, подконтрольных республиканским властям. В результате «патриоты» были «технично» сняты с выборов.

Результаты муниципальных выборов 2010г. в городах Удмуртии в целом могут рассматриваться как симптом усиления вышеназванного социально-политического противоречия. «Единая Россия» — основной политический актив клана, — получила в Ижевске всего лишь 43,99%, а в г. Глазове уступила первое место КПРФ – соответственно, 33,58% и 38,76%. Характерной чертой выборов в столице Удмуртии было стремление поддержанных ЕР «одномандатников» дистанцироваться от «партии власти». Это при том, что данная группа претендентов  в своём большинстве достаточно плотно интегрирована в хозяйственные связи с ключевыми бизнесами клана, свидетельством чего является прохождение единоросского «чистилища» перед выборами. Муниципальные выборы 2010г. позволяют также сделать вывод, что «внесистемное» предпринимательство может использовать политический ресурс в защите своих интересов.

Общее социально-политическое противоречие создаёт напряжение внутри политической системы как на институциональном, так и на групповом уровнях. Напряжённость институционального плана наиболее ярко проявляется в случаях открытого неподчинении органов местного самоуправления «рекомендациям» региональных властей, а также в нарастании коррупционных скандалов в системе органов государственной и муниципальной власти Удмуртии.

В плане групповых интересов напряжение задаётся необходимостью решения на неблагоприятном фоне основной задачи клана – обеспечить межпоколенную передачу контроля над политико-экономической системой региона. Актуальность задачи обуславливается отсутствием иных гарантий сохранения конвертированного в капитал политического положения. В ситуации, когда статус первого лица понизился – фактическая назначаемость федеральным центром, изъятие из Конституции УР положения об именовании первого лица президентом, — в совокупности с допускавшимися командой А.А. Волкова ошибками делает его «хромой уткой». В этой ситуации группы внутри клана вынуждены продумывать собственные стратегии на случай ухода нынешнего первого лица Удмуртии с занимаемого им поста. Стратегии эти объективно включают две доминанты – недопущение в политическое поле Удмуртии новых групп (эта доминанта обеспечивает минимальное единство клана, готовность к совместным действиям против внешних угроз) и перегруппировку в свою пользу внутриклановых центров влияния в ходе передачи власти (эта доминанта создаёт срытое напряжение внутри клана, предпосылки для «предательства» в острокризисной для клана ситуации).

Описанное положение дел в политической системе Удмуртской Республики позволяет высказать несколько предположений относительно перспектив её развития в ближайшие годы. В отношении институционального дизайна следует ожидать ослабление влияния первого лица республики. Десятью годами своего правления А.А. Волков окончательно дискредитировал идею президентской республики в Удмуртии в глазах наиболее активной части гражданского сообщества Удмуртии; подтвердилась правота его оппонентов, более десяти лет тому назад возражавших против введения поста Президента УР. Основным же фактором, ведущим к этому ослаблению, является явный сигнал федерального центра о ликвидации президентских постов в национально-территориальных образованиях. В силу своей слабости клан из Удмуртии не посмеет выступить против этой инициативы. Предельным вариантом развития ситуации в этой сфере может оказаться изменение «тандемного» характера президентской власти в республике, когда наряду с президентом УР и его администрации существует республиканское правительство во главе с премьером, реально осуществляющими оперативное управление регионом. В рамках этого тандема первое лицо выполняет в политической системе преимущественно представительские функции, а в системе внутриклановых отношений – функцию согласования интересов и гарантирования достигнутых договорённостей. Вовлечение первого лица в реальное управление республикой обессмысливает должность премьера, а также снижает реальную эффективность выполнения этим лицом функцию согласования интересов внутри регионального клана. Впрочем, реализация предельного варианта изменений в институциональном дизайне реальна либо в случае назначения на высшую республиканскую должность «варяга», либо после успешной для регионального клана пересменки поколений. В текущей ситуации развитие по подобной траектории чревато обострением противоречий внутри клана и ослаблением его возможностей по защите общих интересов.

Среди прочих событий, способных повлиять на функционирование политической системы Удмуртии, на передний план выдвигаются федеральные выборы – выборы 2011г. в Государственную Думу и последующие выборы Президента России. События для регионального клана Удмуртии решающие. Так как устойчивость клана в политической системе республики обеспечивается его интегрированностью в федеральную политическую систему, то от способности обеспечить интересы различных политических групп федерального уровня на ближайших выборах зависит сохранение позиций клана. «Техническая» в течение нулевых годов для региональной администрации работа в нынешней ситуации представляет из себя ряд проблем. Протестные настроения уже проявились при партийном голосовании на муниципальных выборах 2010г.. Общее ухудшение социально-экономической ситуации в республике не позволяет рассчитывать на «парадные реляции» по итогам выборов – приходится выбирать между высокой явкой и высоким результатом голосования за ЕР. К этому следует добавить высокую вероятность голосования за активистов протестного движения в случае, если региональной администрацией не будет получено однозначное разрешение на снятие «Патриотов России».

Ещё большие сложности возникнут в случае необходимости определения позиции регионального клана в вопросе поддержки кого-либо из действующих лиц федерального «тандема» (речь не идёт о публичном противостоянии российских премьера и Президента, а о мягком, довыборном зондировании ситуации). До сих пор А.А. Волков практически ни разу в таких ситуациях не смог правильно «угадать», что требовало в последующем времени и финансов на  аппаратные манёвры. В нынешней ситуации подобные ошибки будут означать резкую перегруппировку сил внутри клана – особенно, если ошибка будет допущена в ситуации публичной конкуренции между В.В. Путиным и Д.А. Медведевым. Предположение, что в результате предстоящих выборов клан будет отстранён, ограничен – представляется маловероятным. Это противоречит как природе нынешней политической системы России, так и приходит в противоречие с фактом контроля клана над ведущими партийными организациями республики. Для регионального клана, в который не входит ни один представитель коренного этноса, проблема заключается в том, будет ли он решать свои проблемы самостоятельно или под контролем «варяга».

Организация и проведение кампаний в сфере связей с общественностью – Обидина

1. PR-компании и PR-проект: понятие, общая характеристика, отличия.

Особое место в структуре PR-деятельности занимает организация и проведение PR-проектов и PR-кампаний, которые представляют собой, с одной стороны, более сложный и углубленный уровень пиаровской деятельности; с другой – деятельности, основанной на использовании креативных, творческих подходов (см. ниже). Иными словами, если в процессе повседневной PR-деятельности решаются обычные, рутинные задачи по обеспечению связей с общественностью, то при реализации PR-проектов и PR-кампаний решаются ключевые, «прорывные» задачи, связанные с продвижением всевозможных проектов, созданием имиджа организации и т.п.

PR-проект – это сопроводительная PR-акция, направленная на обеспечение эффективной реализации экономических, политических, экологических, культурных и иных проектов. Для его реализации необходимо:

· подготовка плана для реализации проекта;

· разработка фирменного стиля проекта, т.е. подготовка логотипа, многоцветных папок, буклетов и т.п.;

· подготовка «команды» журналистов, которые будут сопровождать прохождение проекта;

· подготовка и проведение презентационной акции, в том числе пресс-конференции, в ходе которой обеспечивается «продвижение» проекта в рамках целевых групп общественности;

· организация поездок журналистов (пресс-туров) по регионам, связанным с реализацией проекта;

· встреча в формате «круглого стола» для обсуждения основной проблемы проекта, на которую приглашаются все заинтересованные стороны и, главное, участники проекта, отвечающие за разные аспекты его реализации;

· организация кульминационного действия, т.е. к примеру, процедуры подписания договора на реализацию проекта.

PR-кампания – это координируемое, целенаправленное, как правило, длительное мероприятие, разрабатываемое и осуществляемое для достижения важных, ключевых целей организации путем воздействия на общественность и общественное мнение и использования специальных креативных пиаровских средств, методов и технологий.

 

Таким образом, если PR-проект – это акция сопроводительная, то PR-кампания – акция основная, в рамках которой решаются в основном, главным образом именно пиаровские цели и задачи, направленные на обеспечение связей с общественностью; формирование имиджа компании, ее фирменного стиля, брендов товаров и услуг; поиск и реализацию наиболее рациональных технологий создания репутации компании; ее «продвижения» в обществе. Цель любой PR-кампании – это изменение поведения людей, общественности.

Два основных условия успешности PR-кампании:

– уровень креативности решения

– виртуозность исполнения замысла - определяется уровнем квалификации исполнителей, т.е. работников служб, которые будут реализовывать кампанию.

Основным, даже из двух названных условий является именно креатив, т.е. подготовка сильного творческого решения.

Понятие креатива как универсальных творческих способностей было введено в науку американским ученым Дж. Гильфордом. Он трактовал креатив как способность человека создать что-либо качественно новое в определенных условиях. Понятие «креатив», кроме обозначения определенных способностей личности, употребляется и для характеристики специфического творческого процесса, а также характеристики идеи, товара, которым присуще креативное содержание.

Пути поиска креативных решений – сфера очень интересных, творческих подходов, которые весьма сложно алгоритмизировать, а, следовательно, четко описать. Как уже отмечалось, это процесс творческий и отнюдь не доступный любому человеку. Тем не менее, имеются подходы, которые в определенной мере позволяют понять структуру данного процесса. Один из них – так называемая «теория разрыва», созданная французским ученым Жан-Мари Дрю.

Суть ее в следующем. Креативный процесс, по мнению ученого, распадается на три этапа. Первый – определение стереотипных представлений о какой-либо идее или каком-то продукте. Второй – непосредственно «разрыв», т.е. постановка под сомнение тех подходов, которые использовались раньше, того способа мышления, который характеризуется различными стереотипами. Третий этап – «вúдение», т.е. разработка качественно нового подхода, взгляда на идею, процесс, продукт и т.п.

Для бизнеса креативные решения чаще всего связаны с эмоциональным, оригинальным наполнением рекламной коммуникации. Вот как, к примеру, Ж.-М. Дрю описывает организацию кампании по продвижению на рынке шампуня «Herbal Essences». Первый этап – выявление стереотипа – как правило, все кампании по продвижению шампуней строятся на подчеркивании конечной выгоды: результат – красивые, блестящие и т.п. волосы. Второй этап – «разрыв» – предполагал отказ от описанного выше полностью; поиск других «вариантов» продвижения. Третий этап – «вúдение»: разработчики кампании предложили следующий подход: сам процесс мытья волос названным шампунем приятен, он освежает и обновляет женщину, позволяет ей почувствовать себя красивой. И так далее. Приведенный пример больше связан не с пиаровскими, а с рекламными кампаниями, однако, в этом плане подходы пиара и рекламы практически совпадают. Причем в пиаре креатив имеет еще большее значение.