Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

Глава II

Родительский дом и юность

Через год после заключения брака, 21 апреля 1864 г., у четы Ве­ беров родился первый сын. Ему дали имя отца. Вслед за ним с пе­ рерывами в 2 года появились на свет семеро детей, из которых 2 маленькие девочки умерли; зрелости достигли 4 сына и две доче­ ри. Старший сын вспоминает, что в детстве он ощущал себя «про­ должателем рода» и был проникнут сознанием права «первород­ ства» —чувством, которое рано превратилось в ответственность за младших детей. Его рождение было очень тяжелым для Елены, голова ребенка была чрезмерно большой, у матери появился жар и она не могла кормить грудью своего первенца, как впоследствии остальных детей. Поэтому новорожденного кормила другая жен­ щина, жена столяра —социал-демократа; свои первые недели ре­ бенок провел в корзине для белья, стоящей под верстаком. И когда впоследствии он пришел, в отличие от отцовского духовного на­ следия, к социальным и демократическим убеждениям, в семье, шутя, говорили: «Макс впитал свои политические воззрения с молоком кормилицы».

Мать и бабушка удивлялись ранней самоудовлетворенности малыша и его погруженности в свои игры; казалось, что ему ни­ кого не нужно. Эмилия рассказывает, каким Макс был в два с половиной года: «Он большей частью играет в одиночестве, но игрушки, или, вернее, остатки их, клубочки ниток, кусочки де­ рева и все возможное служат, ему участниками в игре в такой мере, как я еще никогда не видела ни у одного ребенка. Напри­ мер, сегодня утром он сначала построил вокзал из своих чурок и поставил в него поезд с небольшими вагончиками и пассажира­ ми; на локомотив он прицепил длинную полоску бумаги, широ­ кую сверху и тонкую снизу —она должна была изображать пар. Он восхищался этим длинным толстым паром и призывал нас также восхищаться им. Затем из деревяшек с помощью скамееч­ ки и полосы бумаги была создана солеварня с множеством фла-

35

гов —все это собственное открытие, связанное с воспоминани­ ем о Пирмонте. Так он играет часами и при этом почти беспре­ рывно болтает». С ребенком часто гуляли по переходу через же­ лезную дорогу, где его таинственно обволакивает белый пар из проходящих внизу локомотивов. Игра в железную дорогу зани­ мала его долго, а когда он в четыре года поехал с матерью в Бель­ гию, на него сильное впечатление произвел вид сошедшего с рельс локомотива. Об этом впечатлении он однажды написал, проезжая вновь по этому пути: «Близ Вервье я вспомнил о первом «потрясшем» меня событии в моей жизни: о железнодорожной катастрофе, случившейся 35 лет тому назад. Причем потрясающим для меня было не только то, что произошло, а восприятие ребен­ ком столь возвышенного существа, локомотива, лежавшего в канаве, как пьяный, —первый опыт преходящести великого и прекрасного на Земле».

Вскоре мальчик подвергся большой опасности. Он заболел од­ носторонним менингитом, последствием которого были в течение ряда лет судороги и приливы крови. Спал он теперь в кроватке с обитыми стенками. Его хрупкой жизни грозило слабоумие или смерть —мрачная тень легла на счастье Елены. Вспоминая то вре­ мя, она писала: «Каждому легкому удовольствию был положен ко­ нец, но мне была дана глубокая радость выполнять мои материн­ ские обязанности, отказавшись от всего остального». Молодая мать заботится только о ребенке, она не выходит из дому, не ска­ зав, где ее можно найти. Ее и без того необычная добросовестность доходит вследствие многолетней заботы о первенце до безгранич­ ной жертвенности по отношению и ко всем другим ее детям. Она неспособна понять, как матери могут оставлять своих детей по многу часов днем или даже ночью на руках чужих людей. Путеше­ ствия родителей без детей она считает легкомысленным «искуше­ нием милости Бога». Несмотря на это она потеряла двух детей — фатальные события, как мы скоро увидим.

За время болезни голова маленького Макса значительно увели­ чилась, члены же сохранили изящество, более свойственное девоч­ ке. Врач предрекал либо водянку головного мозга, либо то, что под поднимающимся куполом в будущем очень многое найдет себе место. Следствием болезни были разного рода нервные страхи. Елена рассказывает о четырехлетием Максе: «Его нервные стран­ ности и страхи постепенно несколько уменьшаются; теперь он, выполняя мое поручение, идет один из сада в дом и возвращается в сад, что он еще несколько недель тому назад не мог выполнить, особенно потому, что для этого надо было пройти через двор, где его, по-видимому, пугают куры... и с другими детьми он теперь охотнее общается».

36

Когда мать, надеясь укрепить пятилетнего мальчика, пыталась в Боркуме выносить его на руках в море, он каждый раз подни­ мал такой крик, что курортники требовали прекратить эту проце­ дуру; и даже взрослым Вебер не забыл ужаса этой экзекуции.

** *

В1869 г. начинается новая глава.

Вебер senior2 был вызван в Берлин на должность оплачиваемо­ го члена городского совета и вскоре после этого началась его пар­ ламентская деятельность в качестве депутата национал-либералов. Временно он имел мандат ландтага и рейхстага. Семья поселилась сначала в наемной квартире, а затем вскоре в красивой малень­ кой вилле на краю города с садом величиной в морген в Шарлоттенбурге, на улице Лейбница 19. Там дети были вне большого го­ рода. Они растут почти на воле, радуясь солнцу и свободе. Сад с любовно и тщательно ухоженными плодовыми деревьями и ово­ щами, с курами и кошками —источник радости. Семья растет и жизнь, проникнутая круговоротом большого города и политики, становится широким, стремительно ревущим потоком, в котором лишь посредством сильнейшего напряжения воли можно освобо­ дить часы для внутренней концентрации. Елене становится все труднее вводить мужа в круг ее духовных и религиозных интере­ сов, —ибо они в сущности не являются для него жизненной по­ требностью; он полностью занят вопросами светской жизни, дол­ жности, политики, общения. У него целый день заседания, он совершает поездки в связи с выборами во время отпуска, много путешествует один, позднее с детьми, и ждет от своего дома, бе­ зусловным центром которого он себя ощущает, счастья любви, а также комфорта и услуг. Елена непомерно занята повседневной работой. В колыбели всегда «маленький», и кажется, что ее сила с каждой новой задачей растет. Она никого не допускает к уходу за ребенком и внимательно следит также за развитием школьников. При этом она не умеет перекладывать тяжелую работу на слуг, для этого ей не хватает организационного умения, да и желания: «Я не могу допустить, чтобы за меня работали другие». В молодости она уже рано утром, в 6 часов, стирает детские пеленки и до са­ мого преклонного возраста выполняет по дому любого рода рабо­ ту; ее можно обнаружить даже на крыше дома, если желоба заби­ ты снегом. Она умеет все, понимает каждое устройство —ее члены действуют с удовольствием и привлекательной силой, наградой служит возрастающее чувство жизни. Особенно красива ее поход­ ка. Но дома она не ходит, а прыгает, вверх и вниз по лестнице, чтобы услужить мужу и детям, —Мария и Марфа в одном лице. В

37

городе она вскакивает на конку и также спрыгивает с нее —что­ бы лошади из-за нее не уставали, трогаясь с места. Она ждет того же от своих племянниц, и это вызывает опасение их матерей. Слу­ ги, которыми она благостно управляет, редко испытывают удов­ летворение от своей ответственности вследствие ее бурной дея­ тельности.

Вести хозяйство становится все труднее, так как Вебер senior приходит к трапезам в разное время, общение растет, постоянные приглашения депутатов входят в профессиональные обязанности отца. Елена тратит ежедневно свои необычайные силы, доходя до изнеможения. Это повторяется в бесчисленных письмах: «К вечеру у меня голова всегда как в тумане». Когда эпоха детей младшего возраста завершилась, она удовлетворяется 5—6 часовым сном, в результате на нее днем нападает непреодолимое желание спать. В 1875 г., когда ей был 31 год и она уже родила 6 детей, она описы­ вает свой день следующим образом: «В 6 часов, следовательно, мы встаем, несколько позже 7-ми завтрак после того как (маленький) Макс повторил уроки. Когда он, получив завтрак, отправлен в школу и приготовлены бутерброды для других и для большого Макса, осмотрены лампы, выданы продукты питания, уже 9 часов. Тогда я готовлю малышке, которая в 6 получила свою трапезу, ее ванну. Затем, когда я спускаюсь, обычно завтракает отец Макс. Я выпиваю с ним еще одну чашку, быстро заглядываю в газету, так как читать мне, собственно говоря, некогда, и пытаюсь хоть не­ много поболтать с Максом —в это полное заседаний время я его почти не вижу. Затем опять кухня или домашние дела. В 12 корм­ лю малышку, мальчики также получают возмещение за наш по­ здний обед в 3 или 4 часа. В определенный час мы обедаем. Отец Макс приходит обычно гораздо позже, и я по мере сил готовлю что-нибудь для него. В 7 часов ужинают дети. Когда Макс (jun3.) также в постели и наш ужин окончен, уже 9. И тогда я уже ни на что не гожусь, особенно если мужа нет дома. Так проходит день, и тогда я задаю себе вопрос: Что ты совершила, если не считать заботу о пропитании и уход за малышкой»?

Через несколько лет она очень мило описывает детские дела — детей осталось шесть: «Все дети легли, кроме Макса (jun.), он еще занимается в соседней комнате; хочу воспользоваться спокойным временем перед сном и написать тебе опять несколько слов. Та­ кое крошечное существо, как моя Лили, занимает у человека весь день, особенно если приходится каждые два часа самой удовлет­ ворять маленький голодный желудок. Если она сыта, она спокой­ но лежит в своей коляске, играет маленькими пальчиками и от большого рвения высовывает язык далеко изо рта. Основательно хватать и царапаться она тоже уже умеет. Артур гордо показал мне

38

сегодня рубец от царапины, которую она посадила ему на щеку. Этот маленький толстяк вообще очень забавен и нежен с малыш­ кой; он не может удержаться, чтобы не целовать постоянно ее руч­ ки, и поет ей прелестные песни. Так вчера он пел: «Ты мое сер­ дечко, мое сокровище, моя кошечка, ты верна мне». А позавчера, когда она плакала, он пытался ее успокоить, повторяя утешитель­ но: «Да, сестренка, ты умница, и когда ты плачешь, ты тоже ум­ ница, и когда ты мочишь пеленки, ты все-таки умница» —веро­ ятно, думая о том, что для него такое поведение уже не может считаться умным. Меди ведет себя уже как взрослая сестра, помо­ гает убаюкивать малышку; она осторожно развязывает свивальник и откладывает все кофточки, которые стали малы, и рубашечки, которые уже нельзя починить, на то время, «когда у меня самой будет живая кукла». Макс становится все больше похожим на бу­ дущего студента, к моей радости он теперь больше общается со своими сверстниками; некоторые из них приходят время от вре­ мени к обеду или на чашку кофе. Два раза в неделю он занимает­ ся фехтованием, и хотя мне не очень нравится такая подготовка к дуэли, это нужно для его здоровья, ибо он не занимается никаки­ ми иными физическими упражнениями, ни плаванием, ни гим­ настикой, ни лыжами. Карл все такой же ветреник, но теперь он по крайней мере более серьезно относится к своим домашним заданиям и, став более самостоятельным, облегчает мне жизнь. Он по-прежнему прибегает в случае необходимости к таким забавным выдумкам и уверткам, что обезоруживает даже при сильном гне­ ве. Так, когда он недавно вновь пришел в порванных штанах и я, наконец, рассердилась, он, преисполненный возмущения, сказал: «Я тут не при чем, парты очень плохи и вдобавок в ноги еще по­ падают занозы. Это происходит от того, что, садясь, приходится очень спешить, те, кто встает, могут двигаться спокойно, но ког­ да мы ничего не знаем, всегда говорится «Быстро сесть»: и от это­ го штаны стираются. Ты могла бы пойти к директору и пожало­ ваться». Так как у него требование опуститься на парту играет большую роль, у меня наибольшие основания жаловаться! Аль­ фред самый любезный в доме и к его услугам легче всего прибе­ гать. Он очень хорошо справляется с малюткой и очень гордится тем, что недавно убаюкал ее...»

Однако во всем водовороте своих обязанностей Елена никог­ да не забывает о внутренней концентрации и считает своей глав­ ной задачей не физический уход за детьми, а их духовное воспи­ тание. Однако как трудно найти для этого время, как трудно суметь радоваться детям! «Ах, если бы я могла выкроить больше времени, чтобы наслаждаться общением с детьми! Но теперь я буду всеми силами стремиться к этому, ибо твои слова были для меня реша-

39

ющими: то, что надо ценить момент, а не жить и работать все вре­ мя для будущего. Я всегда работала в надежде на то, что таким образом можно обрести время покоя и наслаждения обществом мужа и детей, и как горько мне было уже тогда, еще до Рожде­ ства, когда я в нашей неурегулированной жизни с ее множеством забот радовалась, ожидая рождественских каникул и спокойного общения с детьми. И тогда ...» Да, тогда сразу после Рождества 1876 года, умерла ее четырехлетняя прелестная девочка. Это был первый смертельный удар, испытанный Еленой после 13 лет сча­ стливого брака.

Елена уже в первые годы после замужества потеряла ребенка, маленькую Анну. Она принадлежала земле только как быстро ра­ стаявшая снежинка и поэтому утрата ее оставила менее глубокие следы в душе матери. Четырехлетняя же Эленхен была уже оча­ ровательным созданием, а дни страдания придали ей раннее со­ вершенство. В канун Рождества она еще прочла свое маленькое стихотворение —правда, несколько хриплым голосом, а на сле­ дующий день выявился коварный дифтерит. Часы у постели по­ корно умирающей любимой девочки навек врезались в сердце матери. Она не восставала, для этого она была слишком набож­ на; она смирилась, но мир, где не было больше ее ребенка, изме­ нился для нее. «Весна не приносит мне цветов, так как мой бутон розы сломан». Елена глубоко и мучительно страдала, она даже стремилась вслед за ребенком к вечному покою, но понимала, что не имеет на это права из-за других детей. И еще в одном отно­ шении это событие стало роковым в ее жизни. Отец ребенка, сна­ чала также глубоко потрясенный, оставил вскоре мать в ее смер­ тельной борьбе одинокой. Ему, как многим мужчинам, было свойственно не предаваться длительно личному горю, не нарушать обычную жизнерадостность. «Он не был с ней». Это явилось для Елены сознанием глубокой трещины в их внутренней близости, которая уже никогда не могла затянуться. Борющаяся со своим горем женщина была слишком самоотверженна, чтобы тянуть мужа в свой горестный мир. Она скрывала от него свои страдания и делилась ими только с сестрами. То, что, быть может, уже дав­ но готовилось в ней, перешло теперь порог ее сознания: ясное понимание того, что душа возлюбленного ее молодости совершен­ но иная, чем ее душа, и что ни она, ни судьба его не изменят. И вопреки ее обычному склонному к недооценке себя смирению, она инстинктивно прилагает к эмоциональной жизни других лю­ дей непоколебимые критерии, которым ее муж не соответствует. Елена замкнулась в отречении и внутреннем одиночестве, и нача­ лось ее неизбежное отчуждение от мужа. Уверенность ее матери в сверхчувственной связи этой пары оказалась - как некогда и в ее

40

собственном супружестве —заблуждением. С течением времени, в частности начиная с того периода, когда вследствие материнской доли наследства, полученной Еленой, внешние условия их жизни улучшились, в Вебере стала возрастать потребность его кругов во внутреннем и внешнем комфорте, в уюте и буржуазном наслаж­ дении жизнью, представительстве в обществе и т. п. Он не распо­ ложен был страдать. А его жена медленно отдалялась от него, по­ гружаясь в собственную глубину и в новые интересы, которые он не разделял. Сначала он не замечал, что она живет в другой сфере, чем он, так как она обслуживала его, как и прежде, в лю­ бящей подчиненности.

В старости Елена считала себя ответственной за то, что не взя­ ла с собой мужа в свой мир. Много лет спустя после его смерти она писала своим взрослым детям: «Пришла утрата детей, кото­ рую мне отчасти из-за сложившихся условий, отчасти потому, что преисполненной здоровья и жизнерадостности натуре моего мужа не свойственно было переживать вместе со мной боль утраты, при­ шлось преодолевать в одиночестве, утверждаясь в моей вере в Бога и в моем интересе к религиозному развитию, который он не раз­ делял. Тогда я полагала, что мое решение нести одной это страда­ ние и не заставлять его идти за мной вопреки его природе являет­ ся вниманием к нему, отречением, желаемым Богом, —а в действительности это было трусостью: страхом не быть понятой в этом самом трудном, проникновенном, и я не предполагала, к чему такое внутреннее расхождение может в своем развитии при­ вести. Я была в то время все-таки столь счастлива, что часто не по­ нимала, как это люди так мрачно и серьезно взирают на все».

Витальная сила и религиозное смирение помогли Елене спра­ виться со страданием этих лет. К тому же вокруг нее цвела новая, полная надежд жизнь - 6 статных, способных детей; а так как она любила детей своих сестер как и своих, сфера ее любви все увели­ чивалась. Однако она знает, что таит в себе жизнь и находит по­ этому в каждой смерти глубокий смысл. Когда ее ужасают стра­ дания людей, она черпает утешение в том, что ее любимая девочка укрыта от жизненной борьбы. «Когда мы видим такие страшные страдания и, что еще тяжелее, боль, причиняемую одним челове­ ком другому только потому, что он неспособен воспринять его мысли и чувства; видим, как из-за этого уничтожается лучшее в человеке и в том, что он хотел и должен был совершить, то уте­ шением нам может служить мысль, что посвященное счастью и радости юное существование освобождено от земной жизни. Вос­ поминание о спокойном личике моей маленькой Елены всегда сопутствовало мне в тяжелые для меня времена. И все-таки у меня нет причины жаловаться на то, что моя жизнь тяжела, разве что я

41

в такой малой степени могла выполнить то и быть тем, что я сама требую от себя и что мне теперь так трудно в моих отношениях с моим сыном Максом». Что имелось в виду в этом написанном в 1880 г. высказывании о ее отношении к первенцу, станет ясным после того как мы проследим его развитие. Обратимся теперь к нему.

* * *

После переселения в Шарлоттенбург атмосфера родительского дома все более наполнялась политическими интересами, жадно воспринимавшимися юными сыновьями. Отцу теперь как совет­ нику городского управления Берлина было подчинено строитель­ ство. Он провел красивое озеленение улиц. В прусском ландтаге он занимал должность референта отдела культа в бюджетной ко­ миссии. Ораторским даром он не обладал, поэтому он был не ве­ дущим, но умным, компетентным политиком. В его доме бывали либо в силу дружественных отношений, либо на обычных приемах вожди национал-либеральной партии, благородный Беннигсен, воодушевленный Микель и другие известные политики, в том числе депутат Риккерт, затем Фридрих Капп, либерально-демо­ кратический политик старого типа, смерть которого была болез­ ненно воспринята кругом его друзей; затем министр финансов Хобрехт и его брат, известный архитектор входящие в веберовский круг, советник посольства Эгиди, академический преподаватель и одновременно помощник Бисмарка в министерстве иностранных дел; Юлиан Шмидт, оригинальный историк литературы в качестве близкого друга, затем звезды ученого мира —Дильтей, Гольдш­ мидт, Зибель, Трейчке и Моммзен. Некоторые лица этого круга относились к вершинам, определявшим духовные контуры време­ ни. Сыновья дома, к которым более близкие друзья родителей, прежде всего Кнапп, Юлиан Шмидт, Эгиди, проявляли живой интерес, получали от этого общения многосторонние импульсы. Уже подросткам им разрешалось предлагать при трапезах депута­ тов сигары после обеда и ловить из политических диспутов то, что им было доступно. Обоим старшим, Максу и Альфреду, благода­ ря этому рано становятся известны постановки политических воп­ росов и своеобразие политических отношений. К этому добавля­ лись ежедневные сообщения отца о событиях в парламенте и фракции и о вождях высокой политики, прежде всего о Бисмар­ ке, которого национал-либералы тогда очень почитали. То, что молодой Макс непосредственно воспринял таким образом из ста­ новящейся мировой истории, осталось незабываемым еще 40 лет спустя. Уже начало войны 1870 г. запечатлелось в его памяти.

42

Шестилетний мальчик пережил его там же, где позже встретил начало Первой мировой войны, в доме деда у Неккара, где роди­ тели проводили летнее время. Невероятное напряжение перед принятием решения, наивная вера в справедливость своего дела, радостная серьезная решимость готового к жертвам, воинственно­ го народа, стремящегося добиться положения великой державы, — затем торжество и восторг победы и гордое чувство достигнутого единства империи —все это мальчик полностью воспринял, и оно отложило отпечаток на всю его жизнь.

Затем настало школьное время в Шарлоттенбурге. Последствия болезни были преодолены, однако маленький Макс ощущает себя слабым и тщедушным, робким и неловким во всех физических упражнениях —кажется, что его тонкая шейка с трудом несет большой, грушевидный череп. Напротив, школьные требования осуществляются без всякого труда и уже рано проявляется духов­ ная активность и самостоятельное влечение к знанию. О девяти­ летием мальчике мать рассказывает: «Макс погружен в историю и генеалогию», а бабушка говорит: «Макс проявляет уже более высокое стремление, его очень интересует латинский язык, он каждый день радуется новым словам и счастлив, когда его прове­ ряют, причем он никогда не путает значения слов. Но писать ему стало скучно: он пачкает бумагу и даже руки, и ему, по-видимо­ му, безразлично, какое впечатление он производит; это и то, что он бесится с соседними детьми и его щеки стали румяными, ра­ достно. При этом он находит время играть в течение получаса после обеда на рояле, так как он уже некоторое время приступил к занятиям со здешним учителем, что его страстно увлекает: его пальцы быстро двигаются и у него, по-видимому, хороший слух.

Мальчик охотно пишет письма; когда родители уезжают, они получают хроникальные сообщения, если же он сам уезжает с от­ цом, то посылает матери подробные описания их времяпрепро­ вождения. В такой форме он отмечает увиденное и пережитое. В этих детских письмах содержится очень мало о нем самом, но много о жизни дома и о прекрасном мире, впечатления от кото­ рого он жадно впитывает. Мы читаем сообщения о забавных и ми­ лых высказываниях младших, об их школьной жизни, ощущаем аромат летнего сада, в котором зреют любовно оберегаемые пло­ ды, кудахтают куры и живут своей жизнью бесчисленные кошки.

В 12 лет Макс пишет: «Важное сообщение! Котята! Уже 4 дня тому назад рыжая кошка принесла на кровати Цербы четырех ко­ тят. Затем серая —четырех под лестницей веранды фр. Блум, из которых черный кот живет у нас. Теперь «старуха» произвела на свет в папиной комнате троих, черного кота, серого кота и серую кошку. Котят рыжей кошки утопили, но другие оказались уже

43