-Болота послали охранять? - удивился один из мужиков. - Совсем уже, пидоры, избесились! До чего довели, на тебе же нитки целой нет! Неудивительно, что ты подался в бега. Да ты пей, солдатик, пей!
Когда я наконец избавился от их назойливой заботы и вернулся на вокзал, моим глазам открылась душераздирающая картина. В полупустом зале ожидания примостился на лавочке Строри - наряженный в китель от “афганки” и Крейзины замшевые штаны, лихо подвернутые над высокими строительными ботинками. Рядом с ним сидела девочка-бородяжка лет десяти и вела вот какой разговор:
-Солдатик, - толковала девочка, теребя в руках замызганного плющевого медвежонка, - ну подумай, зачем тебе отсюда бежать? У меня неподалеку есть сухой подвал, мы там живем с моим маленьким братиком. Там тепло, можно будет с удобством перезимовать. Насчет еды не беспокойся - тут люди добрые, так что с голоду не умрем. Только зимой страшно: братик-то еще совсем маленький! Солдатик, а давай зимовать вместе!
-Нет, девочка, - лаконично отвечал Строри, - не хочу я здесь зимовать. Да и не солдатик я!
-Ладно тебе врать, - гнула свою линию девочка. - Я же вижу, что ты беглый! А если здесь боишься оставаться, то возьми нас с братиком с собой. А то зимой тут так страшно!
-Эх, девочка, - покачал головой Строри, протягивая ей пару кусков хлеба из наших нехитрых припасов, - не могу я тебя с собой взять. Мама меня не поймет!
Когда свечерело, мы влезли в плацкартный вагон, расположились на полках и прильнули к грязному стеклу. Медленно уплывало назад серое здание вокзала, прячущееся за двумя рядами облетевших тополей, пустой перрон и панорама станционных огней. Поезд потихоньку набирал ход, навсегда унося нас из заповедной Страны Болот. Мы лежали на полках вповалку, и даже если бы узнали, что Браво с Панаевым успели в город раньше нас, то не стали бы горевать. Мы ехали домой, и больше нам ни до чего не было дела.
Елочный Террор (часть 1): “Мы - Ёлкинские!”
“Даже у простого листа есть две стороны. Насколько же все оказывается сложнее, когда речь заходит об эльфах?” Elvenpath.
В декабре этого года зашла речь о подготовке очередной елочной кампании, получившей типовое название “ЕК-98”. В этот раз курировать акцию должен был не Комитет по Лесу, а смежное ведомство - “Госкомэкология”. Их чиновникам поручили предварительную подготовку и контроль, а проведение самой акции доверили нам.
Для этих целей помещение городского штаба кампании на Витебском вокзале отобрали у возглавляемой Жуком “Зеленой Дружины” и передали в наше полное распоряжение. Мы получили карт-бланш на подбор и привлечение соответствующих кадров, взяв под свое крыло большинство городских вокзалов и значимую часть “перспективных” направлений движения электропоездов.
Для участия в этой акции Крейзи привлек невообразимое количество народу, немалую часть которого составили бойцы двух дружественных нам общественно-политических организаций (далее по тексту - ОПОРГ). Остальное заполнили наши собственные кадры: действительные инспектора и дружинники числом около пятидесяти человек.
Основными опорными пунктами кампании стали городской штаб на Витебском (где должности оперативных дежурных разделили Кримсон и я) и наше старое помещение на Московском вокзале
- 383 -
(там правила Королева). К этим точкам были приписано большинство мобильных инспекторских групп, таких как “Елкинская”, “Crimsonmobile”, “Болгарская”, “истинно арийская группа им. Ефрейтора и Парафина”, “бригада Водопроводчика”, “Панаевская” и некоторые другие. Каждая из них внесла в проведение кампании неоценимый вклад, а какой именно - я вам сейчас обрисую.
Для начала перенесемся на Витебский вокзал, в городской штаб Елочной Кампании - небольшое помещение на первом этаже, вход в которое расположен посреди обширного зала ожидания. В этом же зале находится отгороженный ширмой шалман, оборудованный барной стойкой и несколькими бильярдными столами. Посреди зала уходит наверх (к платформам и отделу транспортной милиции) здоровенная лестница, в теле которой расположено помещение штаба.
Это вытянутая комната с длинным столом и ржавым распределительным щитком, косо прикрученным на стену в дальнем от входа углу. Вдоль стола поставлены низенькие деревянные лавки, на пол брошен изъеденный временем линолеум, стены выкрашены в тошнотворный желтушечный цвет. Под самым потолком закреплены две пыльные лампы дневного освещения, распространяющие по комнате ритмичное жужжание и потоки холодного искусственного света.
С дальнего, противоположного к входу торца стола располагается место оперативного дежурного: массивный стул, телефон и несколько глубоких ящиков для документов. В одном из них мы хранили так называемый “инспекторский чемодан234”: скопившиеся за несколько кампаний кипы приказов губернатора и комитетских постановлений, пачки заполненных протоколов, чистые бланки с Комитетскими печатями, отчеты инспекторских групп, жалобы граждан, доносы и многое другое.
Там же хранились ручки, карандаши, копирки и сверкающая россыпь латунных скрепок. Если порыться в чемодане хорошенько, можно было отыскать завернутую в обрывок бумаги пятку плана или старый шприц со следами высохшей крови.
Изначально план кампании был распланирован так: наши дружинники, инспектора и личный состав бойцов ОПОРГ распределятся по соответствующему количеству вокзалов, чтобы работать под жестким контролем проверяющих из числа наших старших инспекторов. Именно такую схему Крейзи обрисовал нашему руководству, со свойственной ему решительностью скинув со счетов самое важное: человеческий фактор. Давайте посмотрим, к чему это привело.
Во время этой кампании с нами рука об руку работала пара ОПОРГ, которые уже неоднократно упоминались по ходу нашего повествования. Ради сохранения доброго имени этих коллективов мы не станем прямо упоминать их в этой (хулиганской, наркотической, аморальной и т.д.) книге, а лишь дадим намеки, по которым участники этих организаций смогут узнать себя и отличить друг от друга. Стоило бы, конечно, прямо написать о делах этих людей, но у меня нет на то их разрешения. Так что вместо открытого признания заслуг в сегодняшнем меню будет малая толика конспирации.
По ходу текста мы будем использовать такие формулировки, как ОПОРГ№1 и ОПОРГ№2 (нумерация дается в порядке нашего знакомства с представителями этих организаций). ОПОРГ№1
вдостаточной степени описана в главе “Солнце у ворот”, а в отношении ОПОРГ№2 мы находим возможным обозначить фамилию их тогдашнего руководителя (им был некто А. Гребнев).
Надо сказать, что у представителей этих организаций был немного разный подход к нашему общему делу. Например, представители ОПОРГ№1 редко предоставляли своих бойцов для работы
вштабах или для перронного пикетирования. Вместо этого в штаб каждое утро являлись руководители нескольких “боевых троек” (трезвые, несмотря на близящийся Новый Год) и объявляли:
- Сегодня мы берем направление на Вырицу!
234 Это не просто название. Указанные документы ездили с нами “с кампании на кампанию” в старом, видавшем виды чемодане, по праву считавшемся одной из наиболее драгоценных реликвий нашей природоохранной организации.
- 384 -
-Хорошо, уважаемые, - кивал я, делая у себя в журнале специальную пометку: “маршрутов на Вырицу на сегодня нет”.
Это было оправданной мерой, так как вечером в штабе появлялись те же самые люди (все еще трезвые, чего мы были просто не в силах понять), чтобы сообщить:
-По направлению на Вырицу все чисто!
-Спасибо, уважаемые, - отвечал я, при этом помечая в уме, что теперь на всем протяжении от Питера до Вырицы нет ни одного нелегального елочного базара. Только полные сломанных елок покосившиеся клетки, до смерти перепуганные хачики и трясущиеся от ужаса цыгане. “Протоколов” об этом нам, разумеется, не перепадало, но это было и не нужно - здесь соблюдался дух, а вовсе не буква закона.
Представители ОПОРГ№2 занимали принципиально иную позицию. Товарищ Гребнев выделил для обеспечения безопасности штабов и оперативной работы около двух десятков своих бойцов, позволив нам высвободить значимую часть собственных инспекторов для участия в так называемых “мобильных группах”. Кадрам Гребнева следует отдать должное: это были исполнительные, дисциплинированные, малопьющие и чуждые употреблению наркотиков люди. Увидав, что руководство кампании в нашем лице синячит, как проклятое, приданные нам бойцы даже глазом не повели. “Раз пьете, значит, вам можно!” - констатировали они, и больше мы к этому вопросу не возвращались. Работали эти парни четко и слаженно, словно хорошо отрегулированные часы. Всего один раз из-за людей Гребнева возникли проблемы, когда им вдруг приспичило устроить “инициативную акцию”. Вышло это так.
-Мы хорошо работаем? - обратился ко мне один из ихних бойцов. - Вы нами довольны?
-Нет слов! - ответил я. - А почему вы спрашиваете?
-Нам положено раз в неделю устраивать самостоятельные акции, - был мне ответ. - Мы наметили на сегодня одну, а вы должны будете подписать рапорт о ее проведении. Это возможно?
Такой подход меня нисколько не удивил. Правила в Гребневской конторе были самые строгие, так что нашим старшим инспекторам изредка приходилось подписывать для бойцов их внутреннюю отчетность. Чтобы руководство видело, как работают кадры, приписанные к нашим штабам.
-За два часа уложитесь? - разрешил я. - А то потом у меня пересменок. Если не успеете, подписывать буду не я, а мой сменщик. Идет?
Вкачестве самостоятельной акции люди Гребнева затеяли вот что. Неподалеку от Витебского вокзала расположен шикарный елочный базар, где торговал елками какой-то сумрачный хачик. Ворвавшись на территорию базара, бойцы Гребнева надавали хачику оплеух, собрали все елки и в спешном порядке доставили их в штаб. Лепет хачика про “документы в порядке” и про какие-то там “проблемы” они даже слушать не стали. Как оказалось впоследствии - зря. Проблемы действительно были, причем не абы какие, а самые настоящие ПРОБЛЕМЫ.
К счастью, не у меня. Подписав рапорт об успешном проведении акции, я сдал пост Кримсону, выпил водки и отправился спать. Не ведая, что через пару часов после моего ухода к зданию вокзала подъедет автоколонна из четырех охуительных иномарок. В них сидели вполне себе взрослые мужики (хотя в данном случае уместнее было бы сказать “пацаны”). С виду - бывшие спортсмены, причем в таких шмотках, которых мы даже в магазинах не видели. Двое из них тут же прошли в помещение штаба и на удивление вежливо поинтересовались: что тут такое и кто в этом заведении главный?
Бывшие в штабе дружинники без всякой задней мысли указали на Кримсона, так что пришлось ему идти на улицу и разруливать возникший вопрос. У приехавших людей было всего два вопроса: “Кто вы такие?” и “Вы что, совсем охуели?”. Оказалось, что разграбленный базар был чуть ли не единственным в городе, где все документы были в абсолютно полном порядке. Кроме того, он частично или полностью (тут мы не совсем поняли, а переспрашивать было неудобно) принадлежал этим уважаемым людям.
Вот что сам Кримсон рассказывал впоследствии об этом разговоре:
- 385 -
-Выхожу на улицу и вижу - мне пиздец. Непонятно - то ли говорить будут, то ли прямо на месте голову отрежут. Сука, думаю - ну зачем я сегодня вышел на смену? А самое досадное, что те елки, о которых шла речь, были уже проданы мною на другой елочный базар. Ну и как тут прикажете быть?
Собравшись с духом, на поставленные вопросы Кримсон ответил так:
-Мы - природоохранная инспекция, действующая исключительно в рамках приказа губернатора СПб. О произошедшем с вашим базаром мы сожалеем, но вина тут вовсе не наша. Там работала молодежь (вон те вон лысые, в камуфляжных куртках), у них национальное самосознание идет прежде всего. А на базаре стояла чурка тупая, которая даже насчет документов не может нормально объяснить. А уж тем более насчет вас! Как нам его понять, если он по-русски нормально не говорит?
-А елки где? - спросил у Кримсона один из его собеседников.
-Часть отправили для передачи в детские дома, часть ментам ушла, часть сами продали, - болееменее честно ответил Кримсон. - Короче, нету их. Если хотите, мы можем еще изъять и отдать вам.
После этих его слов люди у машин чуточку посовещались между собой, а потом один из них заявил:
-Молодежи вашей вмените про вежливость. Чтобы они не слишком охуевали! Базары наши находятся по таким-то адресам, хорошо это запомни и своим расскажи. Чтобы таких косяков больше не было. Все, свободен!
-А елки? - спросил Кримсон.
-На хуй мне елки? - был ему ответ. - Пусть хачик сам парится, где их взять. Мне такие гроши без интереса!
Хочу сразу отметить, что подобным образом думали далеко не все. Многим нашим товарищам суммы, проявляющиеся в результате оборота незаконно добытой лесопродукции, вовсе не казались грошами. Иномарку на них, конечно, не купишь, но тогда нам столько было и не надо.
Так что среди ветров, что наполняли собой черные паруса нашей природоохранной организации, неожиданно задул еще один. Неукротимый ветер, о котором сложено немало песен:
За ветер добычи, За ветер удачи, Чтоб зажили мы Веселей и богаче!
Этот ветер наполнил сердца подобно жаркому урагану, в одночасье круто изменив курс нашего корабля. Он неразрывно слился с остальными ветрами, о которых как раз пришло время рассказать. Поведать о могущественных силах, которые формировали наш мир и до настоящего момента были практически полностью скрыты от пытливого взора читателя.
Если говорить образно, наше братство напоминает корабль, дерзко вышедший в море под своим собственным флагом. И команда на нем подобралась далеко не сразу. Кто-то взошел на борт раньше, кто-то позже - нынче это уже не имеет особенного значения. Кто-то ходил до этого под другими парусами, а кое-кто даже принес свои знамена с собой235. Но посторонние люди склонны видеть над нашим кораблем только один флаг - черный, как ночь, с тремя белыми поганками в центре.
235 Так было, когда наша банда впитала в себя часть “Арнорской Дружины” и “Синих Гномов”, а чуть позже - объединилась с людьми из Эйвовского коллектива. Невзирая на это, подавляющее большинство окружающих называет нас “Грибными Эльфами”, что (думается мне) на данный момент является абсолютной и совершенно законченной исторической правдой.
- 386 -
Плавая по океану жизни, мы избороздили немало разной воды. Видели сияющие неземным светом моря ролевых игр, в которых волны шепчут на незнакомых языках и навевают чарующие сны. Дрейфовали в пропитавшихся мазутом заливах огромных городов, полных барахтающихся в отравленной воде уголовников и опустившихся на самое дно наркоманов. Пересекали пустынные плесы далеких земель, боролись с диким ветром в штормовом море оперативной природоохраны, бросив весла и руль, плыли по размывающим границы сознания медленным рекам кислоты.
Разные ветра, разные принципы, намерения и побуждения двигали нами на этом пути. Мне хотелось бы сказать о них хотя бы пару слов, чтобы вам стало ясно, что связывает этих странных и непохожих друг на друга людей. Чтобы вы на секундочку приблизились и смогли сами заглянуть в самые дальние, потаенные трюмы нашего корабля.
В начале пути (1994-1995 г.) наша первичная ячейка отталкивалась от принципов так называемого “Коалиционного Соглашения”, текст которого приводится ниже. Эти принципы, пусть с некоторыми изменениями, всегда оставались актуальными для нас. Вот этот потрясающий в своей простоте документ, который может послужить отличным руководством для всех, кто хочет построить справедливое общество только для себя и для своих близких товарищей:
“Коалиция представляет собой Соглашение, которое участники (Коалиционеры) заключают с целью ограничения физического и имущественного насилия по отношению друг к другу. Это Соглашение подразумевает следующие пункты:
9Участники Коалиционного Соглашения заключают его между собой устно, каждый с каждым, при личной встрече.
9Данное Соглашение длится бессрочно.
9Новый участник может примкнуть к Соглашению только с согласия всех Коалиционеров.
9Участники Соглашения обязуются не причинять физический вред другому Коалиционеру.
9Имущество Коалиционера неприкосновенно для прочих участников Соглашения.
9Коалиционер обладает правом протекции в отношении близких ему людей. В случае объявленной протекции прочие Коалиционеры воздерживаются от причинения этим лицам физического и имущественного ущерба.
9В случае угрозы для жизни, здоровья, имущества или достоинства Коалиционера по вине обстоятельств или третьих лиц прочие Коалиционеры обязаны немедленно оказать ему Коалиционную Поддержку.
9Если третьи лица нанесли ущерб здоровью, имуществу или достоинству Коалиционера, остальные Коалиционеры помогут ему в осуществлении мести, либо осуществят её за него.
9Высшим правящим органом Коалиции, уполномоченным принимать любые решения, является Коалиционное Совещание.
9Коалиционное Совещание принимает решения большинством голосов, при минимальном кворуме в два голоса.
9Коалиционер обладает правом вето в отношении любых решений Коалиционного Совещания, имеющих к нему, его имуществу или статусу непосредственное отношение”.
Фундаментальная мощь этих строк стала той основой, над которой впоследствии поднялся монолит нашего будущего братства. Его кладка была замешана на нашей собственной крови: наступил тот день, когда мы смешали её и назвали друг друга братьями. Ритуал оставил на наших руках шрамы, которые с годами стерлись и побелели - чего не скажешь об отметинах, которые он запечатлел в наших сердцах.
- 387 -
Значимой частью нашей “коллективной идеологии” мы обязаны Крейзи. Нельзя сказать, чтобы ему верило большинство братьев, но с помощью своих любимых методов (кислоты и бесконечного повторения одних и тех же вещей) Крейзи все же сумел добиться кое-каких результатов.
В основе излагаемых им взглядов лежали анархические принципы времен махновского движения 1918 - 1921 годов236. У возглавляемой Нестором Ивановичем революционно-повстанческой армии Украины Крейзи позаимствовал черное поле для нашего флага, а ряд идей Махно нашли отражение в структуре нашей собственной организации. Аналогичное влияние на наши взгляды оказала популяризируемая Крейзи книга Эрнесто “Че” Гевары “Эпизоды революционной войны”. Оттуда в нашу речь пришло слово “команданте”, которым мы обозначали формального лидера, ответственного за организацию масштабных кампаний и акций237.
Наравне с этим Крейзи выступал с идеями “психоделической” (за легализацию психоделических средств) и экологической (за создание новых ООПТ, охрану которых будут осуществлять бойцы “зеленых” организаций, за тотальный контроль над осуществлением вырубок, запрет охоты и т.д.) направленности. Именно он придал слову “эльфы” новую окраску, смешав в “идеологической палитре” черный, кислотный и зеленый цвета. Влияние Крейзи было значимым фактором формирования нашего имиджа, но было и еще кое-что, о чем стоит рассказать.
Начиная с 1997 года в среде наших товарищей начали набирать силу идеи, с леденящей четкостью сформулированные в приводящейся в одной из глав песне “Я - отморозок!”. Пальма первенства на этом фронте принадлежит Маклауду, но (честно будет об этом сказать) в те времена подобными взглядами увлекся не только он.
Тяга к грабежам и погромам, неутоленная ненависть и огненно-кровавый кураж охватили практически весь коллектив. Тьма опустилась на мир, дух насилия будоражил сердца, наполняя копилку человеческих слухов жуткими прецедентами. По самым скромным подсчетам, хуевые истории происходили в те годы с частотой не менее раза в неделю, а в особенно удачные седмицы таких случаев выходило до десяти.
Эти побуждения коснулись и глубоко изменили многих из нас. Идеология ненависти заставляла умы пылать подобно знойному дыханию ада, не оставляя нашим врагам ни единственной минуты покоя. Некоторые из этих историй нашли свое отражение на страницах этой книги, а прочие мы пока что прибережем. Нам и без них будет о чем рассказать.
Зима 1998 года стала для нашей организации переломным моментом. Совершенно неожиданно наши товарищи поняли, что скапливающиеся в наших руках сотни (вернее, тысячи) единиц незаконно добытой лесопродукции могут быть обращены в немалые деньги. Это откровение сулило нам очень и очень многое: столы в кабаках, заполненные разнообразной снедью (вместо подсохших от времени “штабных” бутербродов), ледяную водку и прохладное пиво (заместо портвейна и спирта), карманы, приятно оттопыривающиеся от плотно набитых купюр.
Как только это стало понятно, между товарищами разгорелось самое настоящее соревнование. Действуя группами и поодиночке, братья принялись самозабвенно “стричь бабло” на вверенной им территории, не считаясь при этом не то что с нормами морали и права, но даже друг с другом. Демон наживы проник в душу каждого, превратив Елочную Кампанию этого года в совершенно невообразимый, поразивший даже опытных товарищей “раздербан”. Давайте насладимся этими историями по порядку, на живописных примерах “работы” Городского Штаба и нескольких “инспекторских групп”.
236В свое время Крейзи написал об этом монографию, озаглавленную им “Н.И. Махно. История анархического движения на Украине”.
237Команда́нте(исп. comandante). [1] - воинское звание майора в испаноязычных странах (в ряде случаев означает
«комендант», «командир»). [2] - высшее звание среди повстанцев в период революции на Кубе в 1956-1959 годах. [3] - (грибноэльф.) - организатор и координатор масштабных акций, исполняющий функции официального лидера организации; в период с 1997 г. по 2000 г. эту должность занимал Крейзи.
- 388 -
В районе станции Купчино действовала “инициативная” группа, получившая кодовое название “бригада Водопроводчика” (по имени основателя этой удивительной ячейки). “Инициативной” я называю эту группу потому, что её члены действовали без удостоверений, исключительно по собственной инициативе. Получив у Крейзи устное разрешение на участие в кампании, Водопроводчик и его друзья принялись методично грабить окрестные елочные базары, стараясь ни одного мимо себя не пропускать.
И поскольку у них самих не было документов, то они не особенно интересовались наличием разрешений на продажу елей. То есть грабили даже те базары, у которых с бумагами все было в полном порядке. В таких (надо сказать, редких) случаях они отнимали у продавцов вместе с елками и означенные документы. Причем бланки последних они добросовестно передавали в городской штаб заместо протоколов, которых они принципиально не составляли.
За небольшое время “бригада Водопроводчика” парализовала в районе станции Купчино всю торговлю елями. Телефон в городском штабе разрывался от тревожных сообщений о “летучих отрядах”, которые разоряли по нескольку елочных базаров каждую ночь. И каждый раз успевали скрыться с “места зачистки” за несколько минут до приезда удельных ментов, не оставив по себе памяти, кроме расплывчатых ориентировок: “молодые люди в черных шапочках и камуфляжных бушлатах”.
К штабу на Московском вокзале была приписана группа инспекторов под кодовым названием “Елкинская”, лидирующая по числу совершенных ее членами должностных преступлений. В эту ячейку (состав которой менялся почти каждый день) входили такие видные оперативники, как Строри, Барин, Эйв, Трейс, Альбо и Гурт.
За основу своей работы они взяли рэкетирские методы, обложив торговцев елями в районе Московского вокзала значительной данью. “Елкинские” считали, что унести деньги проще, чем утащить елки, и что в этом присутствует гораздо больше смысла. Характер их действий столь полно описан в статье №163 УК РФ (вымогательство), что к этому почти что нечего добавить. Название же самой группы связано вот с чем.
Вечером, объехав намеченные с утра торговые точки, товарищи собирались в баре “Диадор”, чтобы разделить дневную выручку между собой. Бар “Диадор” расположен на цокольном этаже углового дома №13 по Большому Казачьему переулку, в месте его пересечения с Загородным проспектом. И поскольку этот бар находился практически напротив Городского Штаба Кампании, он пользовался огромной популярностью между “наиболее продвинутыми” нашими инспекторами.
Цены в “Диадоре” были отнюдь не низкие, так что позволить себе отдыхать здесь могли только члены нашей партийной элиты, закореневшие во зле и запятнавшие себя множеством должностных преступлений. Сидя на ажурных стульях за стеклянными столиками, они вкушали салаты “Французкий” и “Клеопатра”, селедочку по-русски и мясное ассорти, куриный крэш и свинину с яблоками по-польски.
Текли реки водки и пива, искрилось озорными брызгами ледяное шампанское, а из камуфляжных бушлатов и армейских штанов, из бездонных карманов разгрузок и курток на стол сыпались для дележки промокшие, мятые, а иногда и окровавленные купюры. Некоторые инспектора вынимали на свет целые комья слипшихся “разнокалиберных” банкнот, вокруг которых тут же поднимался многоголосый крик озверевших от “оперативной работы” товарищей:
-Мало, мало мы с них взяли! Надо было…
-Эти пидоры с Бакунина опять ни хуя платят! Может…
-Мне треть причитается, на базар-то я вас навел! Давай сюда…
-Убери грабли, сука! Какая еще треть? Ты что, опух?
-389 -
Бар “Диадор” - заведение достаточно популярное, так что туда заглядывали не только наши товарищи. Расположенный напротив Витебский вокзал - очень хлебное место, поэтому в “Диадоре” можно было встретить людей самых разнообразных профессий: гопстопщиков, мошенников, ломщиков и бандитов. Как-то раз двое отдыхавших за соседним столиком “пацанов” подошли к нашим товарищам во время “дележки” и поинтересовались:
-Парни, а вы чьи будете?
Вответ на это Альбо, под мышкой у которого болталась кобура с новеньким “газовиком”, поднял от стола взгляд, оценивающе посмотрел на собеседника, а затем спокойно ответил:
-Елкинские мы…
Шутка понравилась, так что теперь эту “инспекторскую группу” у нас стали называть не иначе, как “Елкинская”. Она навсегда вошла в историю оперативной природоохраны, отложившись в памяти нарушителей, как “Елкинская преступная группировка238”.
Вскоре район Московского вокзала показался “Елкинским” недостаточно перспективным, так что они принялись ездить на нашу с Кримсоном территорию и бесчинствовать там. В качестве одного из пунктов для своего вымогательства они выбрали нелегальный елочный базар в районе станции “Проспект Славы”. Он располагается в подземном переходе, соединяющем две стороны железной дороги (Московский и Фрунзенский районы) и пару железнодорожных платформ.
Это сырая и холодная бетонная труба, которую цыгане в предновогодний период приспосабливают для массовой торговли елями. Часть из них рубят елки в лесу и доставляют на место электричками, а прочие продают с рук в указанном переходе. Торговля здесь идет бойко, так что в “запасниках” под платформой цыгане держат фантастическое количество елей.
Дважды в день мы посылали из Городского Штаба наряды бойцов, которые блокировали переход и набивали в электрички цыган вместе с их елками (включая те, что были спрятаны под платформой). После канители с оформлением я или Кримсон (в зависимости от того, кто из нас сегодня дежурил) перепродавали эти елки на пару частных базаров, которые были расположены на площади прямо перед нашим вокзалом. По всеобщей договоренности наши инспектора не трогали эти точки, чтобы у нас оставалась возможность “не отходя от кассы” реализовывать незаконно добытую нами лесопродукцию.
Каково же было мое удивление, когда в один из дней в штаб приволокли целую толпу истошно голосящих цыган, размахивающих над головой какими-то мятыми бумажными листиками.
- За все заплачено! - выли они. - Начальник, нам разрешили торговать! Отдайте товар!
Взяв один из листков, я бегло пробежал его взглядом и аж похолодел. Вот что там было написано:
Елками торговать разрешаю. 150 рублей.
(Фамилия, число, подпись)
Фамилия и подпись на листке принадлежали Эйву, а сумму он проставил, чтобы не забыть порядок получаемой с цыган мзды. Это было просто невероятное “палево”, наши недоброжелатели многое бы отдали за подобный листок. Подобный компромат мог нам очень дорого стоить: неудивительно, что я разнервничался и пришел в некоторое беспокойство.
Спешно отобрав у цыган выданные Эйвом “документы”, я отправил задержанных на оформление, а сам принялся думать свою невеселую думу. И пока Леночка Бухгалтер, Партизанка и Эльхи (передовые бойцы нашего “бумажного фронта”) составляли на цыган протоколы, я размышлял о
238 Впоследствии наши враги даже написали об этом статью: “В этом году защита леса проводится без бандитов”; Информационная служба "Эко-Согласие", 24 декабря 1999;
- 390 -
том, что “Елкинские” перешли границу и вторглись в наш с Кримсоном феод. А приключившийся вечером того же дня визит Строри подтвердил мои мысли.
-Эй ты, гондон! - с порога заорал он. - Ты зачем портишь наш бизнес?!
-Сам ты гондон! - возразил я. - Какой такой “ваш” бизнес на Оредежском направлении? Уж не проспект ли Славы ты имеешь в виду?
-Это наша точка! - заявил Строри, стремительно пересекая комнату. - А твои обмороки у наших цыган елки воруют! Кто теперь будет нам платить?
-Сами вы обмороки, - возмутился я. - Посмотри-ка сюда!
Явыложил на стол отобранные у цыган “документы” и принялся орать:
-Это что за хуйня? С таким палевом не надо никакого Гущина, нас Госкомэкология и так с потрохами сожрет! Кто вас надоумил левые малявы подписывать своими фамилиями?! Вы бы еще номер ксивы снизу поставили! Чтобы ноги вашей больше не было на Славе. Вы к Мосбану приписаны, вот там и бесчинствуйте!
С кем-нибудь другим это могло бы иметь успех, но Строри на мякине не проведешь.
-Ты что, совсем охуел? - тихо спросил он, пододвигаясь ко мне вплотную. - Тебе власть ударила в голову? Ты кому втираешь про “палево” и про “приписан к Мосбану”? Я что, не знаю, сколько елок вы с Кримсоном снимаете со Славы? И почем их скидываете? А с братьями делиться, значит, уже не надо?
Тут Строри уселся на лавку и принялся с чувством рассуждать о принципах братства, из которых следовало вот что. Половину денег за проданные елки мы с Кримсоном должны будем отдавать ему, а уж он сумеет справедливо разделить их между остальными. Говорил Строри красиво и проникновенно, но я знал его слишком хорошо, чтобы хоть на секунду прислушаться.
-У меня другое предложение, - сразу же заявил я. - Лучше будет, если мы создадим общак, в который станем класть все деньги, собранные за день. Общак будем хранить прямо здесь, в штабе, так что вам всего-то добавится дел, что вечером сдать деньги. Затем мы с Кримсоном посчитаем вашу долю и…
-Достаточно, - оборвал меня Строри, резко поднимаясь из-за стола. - Вижу, что мы друг друга не поняли. Уверен, что товарищи этого не оценят, и что в конце концов вы с Кримсоном получите за свои фокусы пизды. Учти, я тебя предупредил!
-Давай, давай, - кивнул я, отметив у себя в уме завтра же утром направить на Славу бойцов ОПОРГ №2 с указанием разогнать всех цыган и до основания разорить этот проклятый базар. - Валяй, угрожай мне. То-то ваш бизнес от этого лучше пойдет!
Страсти кипели не только во время работы, но и на отдыхе. Однажды, когда человек пятнадцать наших товарищей сидели в “Диадоре”, я решил подшутить над Владом и предложил ему вот что:
-Слышь, Влад, скажи Браво, что он не морской пехотинец.
-Зачем? - спросил Влад.
-Прикольно будет, - пообещал я. - Вот увидишь!
Пьяный, а от того чуть более доверчивый, чем обычно, Влад не стал особенно рассуждать.
- Эй, Максим, - обратился он к сидящему напротив него Браво. - А ведь ты ни хуя не морской пехотинец!
Драка в заповеднике между Строри и Браво началась примерно с этих же слов, а ведь с той поры прошло всего несколько месяцев. Я едва успел подхватить свою тарелку и пиво, как Браво ударом ноги опрокинул стол и набросился на Влада. В ходе этой бучи были разбиты двенадцать пивных кружек, три пепельницы и два стеклянных стола. Некоторое время после этого местная охрана не хотела пускать нас в “Диадор”, но потом все-таки передумала.
Другой занятный случай приключился с нами в районе Пяти Углов. Вечером была метель, но к ночи снегопад стих, оставив на тротуарах тонкий слой чистейшего белого снега. В ледяном
- 391 -
воздухе со скрипом раскачивались уличные фонари, витрины ночных магазинов мерцали призрачным неоновым огнем. Мы прогуливались тесной кампанией - я, Строри, Панаев и Королева - но неожиданно были атакованы выскочившим из-за угла незнакомым мужиком.
Это был видный мужчина почти двух метров ростом, наряженный в черные джинсы, дубленку и зимние сапоги на меху. У него была похожая на бочку грудь, а размах плеч такой, что он казался поперек себя шире. Его голову (размером с пивной бидон) украшала огромная меховая шапка, изпод которой виднелся массивный лоб и грубое, невыразительное лицо.
Впрочем, разглядеть его как следует нам не представилось возможности. Как только мужик нас заметил, он тут же сорвал дистанцию, размахнулся и со всей одури влепил идущему впереди Строри кулаком по башке. Удар был нанесен мастерски - быстро и сильно, так что Строри не успел прикрыться, упал и кубарем покатился по земле.
Все это заняло не больше нескольких секунд, а в следующий миг из-за угла появились еще четверо: лысый мужчина лет сорока, одетый в светлые брюки и коричневую “пропитку”, и какойто ханурик полубомжовского вида, неизвестно как оказавшийся в этой компании. В двух метрах за ними виднелись силуэты двух шикарно прикинутых (дорогие шубы, норковые шапки, элегантные сумочки и манто) теток средних лет, которые курили сигареты и смотрели на происходящее с выражением брезгливой скуки. Им все это было неинтересно, а вот мужики (как только увидели, что их товарищ дерется) мгновенно сориентировались и тут же бросились к нам.
Впрочем, мы с Панаевым сориентировались еще быстрее. Взяв из сложенного на краю тротуара штабеля кусок брусчатки и удерживая его обеими руками, я бросился к лысому и нанес ему два сильных удара по голове. Мощь этих ударов болезненно отозвалась у меня в пальцах, на перчатки мне брызнула кровь, а лысый упал и больше не поднимался.
В это время Панаев сумел прорваться к своему противнику за спину и обхватить его руками за шею. После этого он протащил его пару метров до ближайшей стены, где несколькими мощными ударами разбил ему голову о выступающий угол. Это не заняло много времени: пока мы дрались, Строри только-только успел встать.
Поднявшись на ноги, он сразу же бросился к напавшему на него мужику. Следует отдать Строриному противнику должное: он не препятствовал Костяну, пока тот вставал, ожидая своего оппонента с саркастической ухмылкою на лице. И когда Строри подошел вплотную и замахнулся, мужик не предпринял никаких попыток закрыться, скорее наоборот: убрал руки за спину и подался вперед, подставляя скулу под Строрин удар.
Бах! Удар у моего друга тяжелый, но сейчас он пришелся как будто в кирпичную стену. А в следующую секунду мужик ударил в ответ - ногой, причем с такой силой, что я решил, что от удара у Костяна лопнут позвоночник и ребра. Падая, Строри отлетел назад и ударился головой о стену - но вскоре опять встал, покачиваясь и сплевывая себе под ноги красным.
Во всем этом было нечто иррациональное. Пустынные улицы, ослепительно белый снег, равнодушно курящие женщины, а рядом на тротуаре - два окровавленных тела. Строрин противник стоял, сжимая пудовые кулаки, и нечто в его лице убедило меня бросить брусчатку, схватить Строри за плечо и развернуть его по направлению к уходящей в сторону Невского улице Рубинштейна.
- Бежим, - заорал я. - Бежим, брат, ну его в пизду!
Уговорить Строри отступить обычно не так-то просто, но из-за полученных ударов он уже почти ничего не соображал, так что нам с Панаевым это удалось. Мы бросились бежать, вот только уйти нам не дали - не прошло и минуты, как нас настигла милицейская машина. А еще через несколько секунд нас всех положили на землю под автомат. Без долгих разговоров нас (меня, Панаева и Строри) доставили в ближайший отдел, а вот Королевы с нами не оказалось. Когда начался милицейский кипеж, она сумела куда-то потеряться.
- 392 -
Больше всего я не люблю попадать в милицию вместе с пьяным Строри. Потому что он тут же начинает бредить, будто бы он “в отрицалове”, а вокруг сгрудились “волки позорные”, “бляди в погонах” и “пидоры-мусора”. Ведет он себя при этом соответственно: орет матом, беснуется, лезет в драку и называет дежурного по отделу “пидорской шлюхой”. Вот классический образец Строриной речи, адресованной к сотрудникам правоохранительных органов, имевшим несчастье его задержать:
-Эй ты, - орет Строри, повиснув всем телом на прутьях решетки. - Пидор-дежурный, я тебе это говорю! Тебя завтра будут в жопу ебать! Слышите меня, мусора?! Пиздец вам! У-у-у, суки!
Втаком духе Строри может продолжать бесконечно, стойко перенося самые жестокие побои. Как-то раз его били (с небольшими перерывами) почти двадцать часов. В тот раз нас задержали по подозрению в том, что мы с целью наживы забили одиннадцать старух арматурными прутьями, а по меньшей мере странное поведение Костяна лишь укрепило эти подозрения. Я сидел запертый в комнате, где по утрам происходит выдача оружия, и слушал доносящийся сквозь стены Строрин вой:
-Пидоры-мусора! Суки! Ничего не скажу…
Его нисколько не смущало, что говорить ему было особенно нечего: никаких старух мы не убивали, а взяли нас только потому, что я имел в те годы привычку носить вместо зимней шапки штурмовую маску, закатанную надо лбом. Каждое свое пребывание в милиции Строри начинает с одного и того же: превращается в чрезвычайно агрессивного кретина, ориентированного на стойкое перенесение побоев и на бесконечный конфликт. Хуже того, он стремительно вписывает в это дело всех, кого задерживают вместе с ним, элегантно фехтуя местоимениями множественного числа:
-Эй, дежурный! Заходи сюда, получишь ОТ НАС С БРАТЬЯМИ такой пизды, что мама родная не узнает! Чё вылупился, сейчас МЫ тебе глаза на жопу натянем. Эй, пидор, иди к НАМ! Множество раз мы терпели из-за этого великие беды: изнывали под ударами дубинок, сидели с почерневшими от туго затянутых наручников руками, рыдали в три ручья в едком облаке слезоточивого газа. Но Строри от всего этого лишь укреплялся в собственных взглядах: мусора - “позорные волки“, а он пострадал ни за что. Это было словно замкнутый круг, вечное колесо, которое в это раз опять наехало на нас и только чудом не раздавило.
Оказалось, что сотрудникам правоохранительных органов недавнюю историю представили вот как. Трое пьяных подонков напали на двух женщин и попытались отобрать у них сумочки и шубы. Двое их кавалеров стали их защищать, но потерпели неудачу и с тяжелыми травмами были доставлены в дежурную больницу. Этому есть свидетель, тот самый здоровенный мужик. Менты
сейчас как раз принимают от женщин “заяву”, содержащую признаки преступления, предусмотренного статьей № 162.2 УК РФ239. А Строри, невзирая на прискорбные обстоятельства, висит на решетке и орет:
-Пидор-дежурный, тебе пиздец! Сейчас мы...
На самом же деле пиздец наступал нам. Я, словно во сне, наблюдал через решетку, как суетятся возле столика “заявители” и как довольно потирают руки менты, только что задержавшие целую “разбойничью банду”. Еще немного, и дежурный сделает запись в книге учета проишествий, после чего дороги назад уже не будет. А учитывая характер вменяемого нам преступления и идиотское поведение Строри, “на подписку” нас могут и не выпустить. Так что этот Новый Год мы будем встречать в тюрьме, и вполне возможно, не только этот: нам светило от пяти таких “Новых Годов” и до десяти. Именно это и называется - “прилипнуть с ровного места”.
239 Ст. 162 часть 2 УК РФ. “Разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, совершенный группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия… наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового”.
- 393 -