Русский язык - список заданий 3 / 0708327_3A332_kudryavceva_e_a_speranskaya_a_n_istoriya_russkogo_yazyka_ist

«Дательный самостоятельный» употреблялся только в собственнолитературном и церковно-книжном типах языка. Однако в некоторых собственно-литературных памятниках он отсутствует: его нет в «Слове о полку Игореве». Не отмечен «дательный самостоятельный» в деловой письменности и юридических документах.

К XV в. оборот «дательный самостоятельный» распадается, так как краткое причастие утрачивает свое склонение и превращается в деепричастие. Однако в книжно-литературном языке этот оборот продолжал употребляться вплоть до XVIII в. Стилистически он используется и некоторыми писателями XVIII в. Например, у Радищева:

едущу мне из Едрова Анюта из мысли моей не выходила («Путешествие из Петербурга в Москву»). После XVIII в. «дательный самостоятельный» совершенно вышел из употребления. В живой разговорной речи он не был зафиксирован совсем. Это и привело к утрате «дательного самостоятельного».

5. Простое предложение.

Описательные конструкции по типу современных назывных предложений в древнерусском языке ещё не получили распространения. Развитие данного типа предложений – поздний процесс, который недостаточно изучен.

Интересный случай употребления такого предложения до сих пор вызывает споры. Речь идёт об отрывке из Синодального списка Новгородской 1 летописи:

Стояше вся осенина дъждева от госпожина дни до корочюна тепло дъжгь.

Однако и здесь, по мнению некоторых исследователей (см. :Русинов Н.Д.), не назывное предложение, а лексемы «тепло» и «дъжгь» можно признать однородными с «осенина» подлежащими при сказуемом

«стояше».

Другой тип простых предложений характеризуется отсутствием подлежащего. В эту группу односоставных бесподлежащных предложекний входят:

∙Определённо-личные;

∙Неопределённо-личные;

∙Безличные.

Определённо-личные предложения – это такие, в которых при глаголе-сказуемом, стоящем в 1 или 2 лице, нет личного местоимения. Необходимости в постановке местоимения не было, потому что сама грамматическая форма указывала на определённое лицо:

то ти wтьце повђдаю. с(ъ бр)атомь своимь съ старђишимь съ даниломь. wдинъ есмъ . и съ иваномь (Новгородская договорная грамота 13

в.).

141

и Новгородци сдумавше рекоша Всеволоду. не хочем сына твоieго. ни брата. ни племени вашего. но хочем племени Володимер (Лаврентьевская летопись).

Постановка личного местоимения в данных предложениях не предполагалась. Она всегда несёт на себе дополнительное значение: более чёткое разграничение субъектов, подчёркивание субъекта действия, логическое ударение, стилистические предпочтения и др. Борковский В.И. и Кузнецов П.С. отмечают, что для конца 17 века нормой являлось определённо-личное местоимение без личного местоимения не только при повелительном, но и при изъявительном наклонении. К такому выводу они приходят на основании анализа «Русской грамматики» (1696 г. Записи Генриха Вильгельма Лудольфа).

Неопределённо-личные предложения – односоставные предложения, в которых сказуемое выражено 3 лицом глагола, а подлежащее отсутствует и его невозможно выяснить из контекста. Сказуемое в таких предложениях в своей форме содержит указание на лицо и число производителя действия или носителя признака. Однако в отличие от определённо-личных нельзя выяснить более точно, кто этот производитель действия или носитель признака:

wже съгренеть чюжеie женђ повои с головы. или дщьери

(Новгородская договорная грамота 12 в.).

Вдревнерусских текстах представлены случаи, когда сказуемое относится к какой-либо группе лиц. Неопределенность лица в таком случае меньше:

что избили братию нашю у васъ и товаръ поимали, за то вамъ ьБогъ помози (Новгородская договорная грамота 13-14 вв.).

Неопределённо-личные предложения получили широкое распространение в разговорной речи.

Безличные предложения не содержат подлежащего, и оно в них не подлежит восстановлению на основании контекста речи. Вопрос о сложности такого термина становился предметом обсуждения. Ведь глагол всегда показывает отношение. Под безличностью, таким образом, понимается либо неопределённость подлежащего (см.: А.А. Потебня. Из записок по русской грамматике. С. 91), либо отвлечённость мысли (см.: Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. С. 384).

Вдревнем языке безличные конструкции были представлены разнообразными структурными типами. Их распространение в известной степени зависит от жанра. Например, в юридических памятниках (в договорных грамотах, в Русской Правде, в других законодательных сводах) господствовало безличное инфинитивное предложение:

новъгородъ ти дьржати. в старинђ. по пошлинђ (Новгородская договорная грамота 1265 г.).

142

Однако есть примеры распространения безличных предложений с главным членом в форме инфинитива и при логическом (не грамматическом) субъекте действия в дательном падеже в художественном типе текста:

Уже намъ своихъ милыхъладъ ни мыслию смыслити, ни думаю сдумати, ни очима съглядати (Слово о полку Игореве).

Отметим, что подобные конструкции сохраняются в современной речи. Стилистически они относятся к разговорному просторечию – ему бы оглянуться, а он и не подумал.

Один из наиболее узнаваемых типов безличного предложения в современном русском языке – это предложения, обозначающие явления природы, состояния и ощущения живых существ, а также отсутствие, недостаток чего-либо или указывают на долженствование. В памятниках древнерусской письменности зафиксировано очень ограниченное количество подобных примеров и они достаточно позднего периода:

И после того далъ Богъ разсвђло (2 Новгородская летопись, 1542 г.);

Тоie же зимы погремђ (Лаврентьевская летопись).

Безличные предложения с главным членом нет создавались в древнерусском языке из не ieсть (через промежуточную форму нђсть). Также отрицательные безличные предложения могли выражаться непереходным глаголом в 3 лице единственного числа с отрицанием не и дополнением в родительном падеже:

Нђсть ему помощи от великого князя (Повесть о разорении Рязани);

Не будеть славы тебђ (Ипатьевская летопись).

Однако в древнерусских памятниках нередки факты употребления в подобных случаях личных предложений:

Не остася ни единъ обринъ; и браци не бываху въ нихъ (Повесть временных лет).

Тема 15. Развитие сложного предложения. 0,222 ЗЕ 3/3 ч. Лекция 16

Понять, как развивалось сложное предложение – это понять «глубинные недра древнерусского текста». Если метафору перевести на язык исследовательских действий, то исследователю предстоит произвести анализ текста, отметив особенности его организации, осмыслить способы формирования, оформления и функционирования сложных структур в древнерусском тексте, сопоставить развитие этих структур в XI - XVII вв. Для описания полученного результата следует соотнести полученные данные с современными.

Для того чтобы исследовать структуру сложного предложения (сложносочиненного и сложноподчиненного) в древнерусской

143

письменности, необходимо понять способ организации древних текстов, в составе которых функционировали эти сложные структуры. Древние тексты имеют существенные отличия (внутренние и внешние) от текстов современных.

Широкая литература по синтаксису сложного предложения отсутствует. Можно отметить монографию «Структура предложения в истории восточнославянских языков», авторы которой (сотрудники сектора сравнительно-исторического изучения восточнославянских языков Института русского языка АН Р.Б. Кершиене, С.Е. Морозова, М.Н. Преображенская, А.М. Сабенина) дали обзор развития синтаксиса с исторической точки зрения. Авторы верно отметили главную трудность при изучении синтаксического строя (особенно актуально это при работе с текстом молодого специалиста): «Одна из трудностей, с которой сталкивается исследователь, поставивший целью изучить и проанализировать историю формирования структуры предложения (особенно сложного предложения) в древнерусской письменности, заключается в том, что современные навыки чтения и понимания текста часто мешают адекватному его пониманию».

В трудах по сравнительно-историческому синтаксису восточнославянских языков убедительно продемонстрирована близость и единство трех языков в строении основных структурных типов предложения (простого и сложного).

Первое, что следует отметить при изучении синтаксического строя древнерусского текста – это то, что письменный язык во все периоды истории языка является той сферой функционирования языка, в которой вырабатываются, упорядочиваются, кодифицируются языковые нормы.

Синтаксическая система сложного предложения отрабатывалась в письменном языке. Именно в письменной речи синтаксические конструкции должны быть строго организованы определенным образом. Предложение выражает те или иные семантико-синтаксические отношения. Для выяснения синтаксических средств, выражающих эти отношения, исследователи прибегали к анализу лексики: союзов, союзных слов и коррелятов, потому что лексические изменения служебных частей речи (см. соответствующую лекцию – Тема 13) представляют собой наиболее наглядный и очевидный процесс. Действительно, как будет сказано далее (тема 16 «Лексика»), лексика – наиболее мобильная система в языке, подверженная изменениям, которые особенно наглядно проявляются в письменности.

Если же говорить о предыстории развития сложного предложения, то исследователи языка обычно отсылают к «первооснове» – старославянскому языку. Историки языка считают, что во всех типах сложных предложений наблюдается значительное количество средств связи старославянского происхождения в древнерусской письменности

144

(заметим, кстати, что далее происходит рост русской лексики в старорусских памятниках и вытеснение новыми союзами устаревших).

Причин таких изменений, как минимум, две: изменение состава памятников и закономерности в развитии союзной системы. Например, как считают авторы монографии «Структура предложения в истории восточнославянских языков», отмечая появление и распространение в письменности XV-XVII вв. в качестве союзов новых слов, не встречавшихся в этой функции или вообще не употреблявшихся в памятниках древнейшей поры, нельзя утверждать, что это слова, «возникшие» в XV в., а особенно в XVI в. Вероятнее всего, памятники XVХVII вв. фиксируют распространение в письменности тех лексем – служебных слов, которые уже существовали ранее в живом языке.

Особенности внутренней организации древнерусских текстов основываются на типах связи предикативных единиц. Их несколько:

∙связь по принципу цепочечного нанизывания предикативных единиц при помощи начинательных союзов;

∙связь при помощи частиц;

∙связь при помощи сочинительных союзов;

∙связь при помощи подчинительных союзов;

∙связь с помощью соотношений союзов с коррелятами;

∙бессоюзная связь.

Сложносочиненные предложения в наименьшей степени обладают разнообразием формальных показателей. При этом выявляется бόльшая многозначность и полифункциональность сочинительных союзов в памятниках XI-XVII вв. по сравнению с современным языком (с точки зрения выявления семантико-синтаксических отношений).

Сложноподчиненные предложения обладают большим количеством формальных способов формирования разных типов данных предложений. Внутри сложноподчиненных предложений развиваются и изменяются важнейшие структурные элементы:

∙состав союзов и союзных слов,

∙состав соотносительных слов,

∙порядок следования частей.

Бессоюзные предложения не имеют формальных средств синтаксической связи, и в то же время части бессоюзного предложения представляют собой единое смысловое целое. Конечно, частотность данных предложений в древнерусском тексте не сопоставима с современным литературным языком. В последнем таких конструкций значительно больше. Однако уже в ранних памятниках встречается бессоюзная связь. Например, С.П. Обнорский отметил, что в «Слове о полку Игореве» сочинение нередко соединяется с бессоюзием (работа «Очерки по истории русского литературного языка старшего и языка». С.

145

175). Важно, что это художественный тип текста. Именно в нём число случаев бессоюзной связи с самого древнего периода неуклонно растёт на протяжении всей истории развития языка.

Бессоюзие позволяет излагать одновременность событий или

следование их одно за другим. Приведём примеры:

Комони ржуть за Сулою; звенить слава въ Кыевђ; трубы трубять въ Новђградђ; стоять стязи в Путивлђ; Игорь ждетъ мила брата Всеволода (Слово о полку Игореве);

Гзакъ бђжитъ сђрымъ влъкомъ; Кончакъ ему слђдъ править къ Дону великому (Слово о полку Игореве);

Се бо в горести душу моея язык мой связается, уста загражаются, зрак опустевает, крепость изнемогает (Повесть о разорении Ряхзани Батыем в 1237 г. Список 16 в.).

Следует сказать, что бессоюзное предложение может передавать не только отношения соединительные, но и противительные, то есть с противительной связью между частями предложения:

Невђж писа недума каза (Новгородск. берест. грамота 14 в.).

В новгородских берестяных грамотах бессоюзные предложения вообще очень распространены. Не надо забывать, что грамоты представляют собой частную переписку, следовательно, испытали влияние разговорной речи. Кажется интересной связь между интонацией, которая играет огромную роль в устной речи, и обилием бессоюзных предложений

вберестяных грамотах (см. и замечание Борковского В.И., Кузнецова П.С. в: Историческая грамматика русского языка. С. 455 и след.).

Бессоюзие может также выражать подчинительные отношения. Например, причину:

Да пришли. сороцицю. Сороцицђ забыле (Новгородск. берест.

грамота 14 в.).

Или пояснять первую часть:

Ньмного wсподинь. ржи. на твою цасть. два wвина. цьтвьрти

(Новгородск. берест. грамота 15 в.).

Либо во второй части бессоюзного предложения указано следствие: Земл готова надобь сђм на (Новгородск. берест. Грамота конца

14-15 в.).

Наконец, так же, как и сложное предложение, бессоюзное может присутствовать там, где необходимо прямой речи:

Не ходи кн же оубьють т (Лаврентьевская летопись). Бессоюзные сложные предложения распространены как в

диалектной речи, так и в фольклоре. Многочисленные пословицы (а это также свидетельство устной речи, а не письменной) оформлены именно как бессоюзные сложные предложения с различными придаточными: условия, цели, причины, времени и пр.

146

Средства связи предикативных единиц в сложном предложении. Бессоюзное предложение

Письменный связный текст представляет собой линейную последовательность предикативных единиц, поэтому изучение сложного предложения предполагает изучение разных видов объединений предикативных единиц в связном тексте. Выделение этих объединений затруднено двумя причинами.

1.Специфическое использование в древнерусских текстах заглавных буквы (инициалов) – они употреблялись только в начале отдельных относительно самостоятельных отрезков. Внутри этих отрезков текст писался сплошь (и, как мы помним, кроме этого, без пробелов между словами). Следовательно, начало и конец предложения древнерусского текста не отмечен графически.

2.В древнерусском письменном языке не было знаков препинания в нашем современном понимании, как системы средств членения письменной речи. Однако в некоторых текстах все же использовались различные знаки, закономерность употребления

которых остается пока невыясненной. Об этих знаках можно лишь сказать, что они могут отмечать границы между отдельными предикативными единицами.

При таком положении дел служебные слова (начинательные, сочинительные и подчинительные союзы, частицы и корреляты) выступают как основные показатели членения текста на единицы уровня предложения.

По своей внутренней организации древнерусские тексты отличаются от современных в первую очередь способами объединения между собой предикативных единиц. хотя нам приходится выделять древние синтаксические конструкции, аналогичные современным сложным (сложносочиненным, сложноподчиненным и бессоюзным) предложениям, эти синтаксические единицы нельзя рассматривать как полностью тождественные современным.

При сравнении древнерусских сложных предложений с современными наиболее очевидно выступают различия в составе служебных слов, в первую очередь для конструкций подчинительного типа. На протяжении XI-XVII вв. в письменном языке многие служебные слова вышли из употребления и многие образовались заново. Эти явления в области состава служебных слов не являются фактами только лексического порядка. По авторитетному мнению авторов монографии «Структура предложения в истории восточнославянских языков», они обусловлены основными процессами формирования системы сложного предложения.

Укажем, с помощью каких формальных средств древнерусский текст может члениться на отдельные предикативные единицы и с помощью

147

каких структурных средств могут быть оформлены объединения этих предикативных единиц в сложные конструкции.

Позиция начала каждой очередной предикативной единицы в большинстве случаев отмечена в древнерусском тексте каким-либо формальным служебным средством. К таким средствам относятся:

∙начинательный союз и;

∙частицы же, бо, убо, да (в составе императива);

∙сочинительные союзы а, но;

∙подчинительные союзы iако, iеже, ieегда же;

∙коррелят тъгда же;

∙наречия тъгда, ти тако, таче, доньдеже;

∙слова, включающие в текст прямую речь.

Служебное слово и может выступать в тексте в функции начинательного союза. Оно оформляет связь ряда последовательно соединенных предикативных единиц. Это слово, начиная какой-либо отрывок, может повторяться еще несколько раз. Например, из Успенского сборника (лист 43):

иповђеле…, и iако бысть…, и возяи…, и мнев iако…

Далее на строке 24:

иидiaше поутьмь..., и егда же въздрђмааше…

Далее на строке 32:

ивелможам ђдоущемъ…, и издалђча познавъше…, и съсђдъше…

Подобный способ соединения предикативных единиц с помощью начинательных союзов является характерной чертой древних текстов. На месте союза и аналогичным образом использовались в древности союзы а, да, а также частица же. Этот способ организации текста получил в науке название «цепочечное нанизывание» (с ним вы хорошо знакомы по курсу старославянского языка). Нам важно отметить, что способ организации текста по принципу цепочечного нанизывания ряда предикативных единиц используется и в древнерусском тексте. Причём он организует не связи предикативных единиц между собой (скажем, в бинарные пары), а работает в пределах всего текста. Связь же предикативных единиц, обозначенная с помощью подчинительных союзов ieгда же (с коррелятом тогда же), организует пару предикатов в единое целое:

и ieгда же въздрђмааше eia тъгда же съсђдъ текъ идiааше въскраи конia (из Успенского сборника, л. 43, строка 26).

Следовательно, в процессе развития и формирования системы сложного предложения в истории русского языка взаимодействуют между собой два синтаксических уровня: с одной стороны, текст и синтаксическая организация в нем последовательности предикативных

148

единиц, а с другой – совокупность разновидностей сложных предложений, возникающих и функционирующих в пределах текста.

Изучение системы сложного предложения в ее историческом развитии подтверждает суждение, согласно которому текст, организованный по принципу цепочечного нанизывания предикативных единиц, рассматривается как наиболее архаичный, как та структура, в рамках которой могли развиваться разнообразные сложные синтаксические конструкции бинарного строения.

Позиции частей в сложноподчиненных предложениях

В бинарных объединениях, которые могут рассматриваться как сложноподчиненные предложения, различаются главная и придаточная части (их можно выделить по принципам, которые приняты и для современного языка). Порядок следования этих частей в бинарных сложных конструкциях является конструктивным признаком строения сложноподчиненных предложений в древнерусском языке, поскольку типы сложноподчиненных предложений различаются (наряду с другими признаками) также порядком следования частей.

Так, для временных, уступительных, условных сложноподчиненных предложений характерна препозиция придаточной части, а для причинных и дополнительных – постпозиция.

Предложения, содержащие описание явлений действительности, которым присуща определенная логическая последовательность, отражают ее и в порядке следования частей сложноподчиненного предложения. Например, сложные предложения, выражающие отношения условия, следствия, причины, имеют обычно стабильный порядок. В предложениях времени, места, сравнительных речь идет о явлениях, которым несвойственна такая определенная логическая последовательность, поэтому они не имеют стабильного порядка следования главной и придаточной части.

Порядок следования частей сложноподчиненного предложения претерпевал изменения с течением времени, и роль этого признака в истории системы сложноподчиненного предложения менялась как для всей системы в целом, так и для конкретных типов предложений. Так, по наблюдениям авторов монографии «Структура предложения в истории восточнославянских языков», сложноподчиненные предложения определительные в процессе развития от преобладающей препозиции придаточной части пришли к ее стабильной постпозиции, например:

А каторыя князи служилыя в Московской и Тверской земле, и те князи служат сыну моему Ивану (Моск. гр. 1572 г. Духовная договорная гр., №104).

Такие примеры характерны для древнерусских текстов с XI в. вплоть до XVII в., однако уже в XVI-XVII вв. наряду с подобными конструкциями

149

сформировались и впоследствии стали преобладать определительные предложения с постпозицией придаточной части, характерные для современного языка, например:

а купцы тою сђрою конопатятъ корабли, которыя ходятъ по Черному морю (Сказания русского народа, с. 148).

Итак, в определительных конструкциях на протяжении периода от первых памятников письменности и до настоящего времени порядок следования частей изменился на противоположный. Сложноподчиненные предложения определительные в этом отношении можно сравнить со сложноподчиненными предложениями сравнительными, в которых произошло падение роли препозитивных конструкций и возрастание роли постпозитивных.

История других сложноподчиненных предложений не выявляет таких контрастных изменений. Но в древнейший период письменности, когда семантико-синтаксические отношения различных типов оформлялись посредством многозначных союзов, не имевших четкого значения, роль порядка следования частей как признака, дифференцирующего значение конструкции, была одной из ведущих.

Как же меняет семантику всей конструкции изменение характерной позиции придаточной части? Если придаточная часть в условной конструкции в постпозиции, то в придаточной части выражается как бы обоснование действий, выраженных в главной части, т.е. появляется значение причинности, даже в случаях, когда использованы специализированные для выражения условных отношений союзы, например:

и она не пускаетъ, аще недостоинъ (Сказания русского народа, с.

64).

Если во временной конструкции с союзом как придаточная часть стоит в постпозиции, в конструкции появляется значение определения или пояснения, например:

Асвое слово забыли есте, как нам изымалися (Московский летописный свод 15 в., л. 336 об.).

Если в причинных конструкциях с союзом понеже придаточная часть в препозиции – значению причины сопутствует значение реализованного условия (хотя условным конструкциям не свойственно употребление союза понеже), например:

Но понеже врач вы научил хранити суетная лжею, тем же милость свою оставили есте (Изб. 1076 г., с. 314).

Древние определительные конструкции с препозицией придаточной части почти все содержат и условное значение, их вернее квалифицировать как условно-определительные, например:

Акоторые земли за приставом в суде, и те земли досуживати (Суд. 1497 г., л. 11 об.).

150