!Учебный год 2024 / Чичер

ной. Так это постановлено во Франции. Но иногда это предоставляется самой церкви. 3) Светская власть участвует иногда в установлении самых церковных правил. Сюда принадлежит право созывать соборы в случае каких-либо замешательств или пререканий. Так, вселенские соборы созывались византийскими императорами для решения догматических споров. Московские цари не раз созывали соборы против раскольников. Людовик XIV созвал собор 1682 года, издавший Декларацию о вольностях галликанской церкви. Впоследствии эта Декларация была объявлена Наполеоном I основным законом Французской империи. В протестантских странах это право простирается еще дальше. При соединении церковной власти с светской в лютеранских странах нет возможности разделить эти два ведомства. В прежнее время князь собственной властью издавал чисто церковные постановления; иногда это делалось при содействии земских чинов. В настоящее время все церковные законодательные меры идут через консистории и синоды; но так как эти учреждения подчинены князю, как главе, то о самостоятельности церкви не может быть речи. В Англии тридцать девять статей, содержащих в себе догматические основания англиканской церкви, были составлены собранием епископов и утверждены парламентом, как государственный закон, который не может изменяться иначе, как с согласия парламента.

При разграничении обеих областей всего важнее определить, какие постановления могут исходить из одностороннего действия государственной власти и какие требуют содействия власти церковной. Нарушение этого начала было первой и главной причиной религиозных волнерий во время Французской революции. Учредительное Собрание издало Гражданский устав духовенства (Constitution civile du clerge), в котором все церковное управление, выбор священников, распределение округов регулировалось светским законом, помимо церковной власти. И папа, и значительная часть духовенства протестовали против такого вторжения в духовную область и не хотели ему подчиниться. Гражданский устав был наконец отменен и заменен Конкордатом. С другой стороны, папская власть нередко отрицает у государства право определять те отношения к церкви, которые принадлежат собственно светской власти. Эти столкновения противоположных воззрений повели, в недавнее время, в Германской империи к так называемой культурной борьбе (Kulturkampf), которая кончилась некоторыми компромиссами, при значительных, однако, уступках светской власти.

Общим правилом следует признать, что государство определяет все, что вытекает из верховной его власти. Так как юридическая область всецело подлежит его ведению, то от него исключительно зависит признание церкви, как корпорации, и дарование ей тех или других прав. Здесь от церкви ничего не требуется, а определяется только, какие гражданские действия ей разрешаются и какую юридическую силу могут иметь распоряжения ее властей. Все это относится к гражданской области, а потому установляется государством. От церкви зависит пользоваться или не пользоваться предоставляемыми ей правами; но требовать их она не вправе. Если же она, взамен приобретенных прав, принимает на себя известные обязанности, то она должна их исполнить. Еще менее государство ограничено в своем надзоре за действиями церкви. Это — не вмешательство в церковную область, а собственное, ему принадлежащее право, которое простирается настолько, насколько оно считает нужным, для того чтобы удостовериться, что церковные власти не выступают из пределов своего ведомства и не действуют во вред обществу. Государство есть верховный блюститель общественного порядка, и все обязаны подчиняться его велениям. Но иное дело участие государства в церковном управлении, а равно и участие церкви в действиях государства, в качестве политической корпорации. И то и другое не может быть определено без ее согласия, ибо требования государства могут противоречить церковным постановлениям или религиозным целям, в которых церковь является верховным судьею. Соглашение может быть установлено посредством соборных постановлений, там, где церковь управляется соборами. В римско-католическом исповедании оно установляется посредством конкордатов с папским престолом, хотя на практике заключение таких соглашений, при унаследованных от средних веков теократических воззрениях папского престола, противоречащих истинным требованиям государства, представляет иногда значительные затруднения.

Из всего сказанного следует, что положение церкви в государстве может быть весьма различно, смотря по тому, какие ей предоставляются права. Здесь возможны четыре системы: 1) теократия, или подчинение государства церкви; 2) господствующая церковь; 3) признанные церкви; 4) церкви терпимые. Различные системы могут существовать совместно, в отношении к разным вероисповеданиям.

О теократии было уже говорено выше, при рассмотрении образов правления. Здесь мы должны обозреть остальные системы.

289

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

1. Господствующая церковь. Здесь государство оказывает преимущественное покровительство одной только церкви, получающей высшее политическое положение; остальные только признаны, или терпимы, или даже вовсе не терпимы. Через это господствующая церковь прямо получает значение государственного установления. Оставаясь нравственно-религиозным союзом помимо государства, она, в качестве политической корпорации, вводится в состав государства, становится членом его организма и получает в нем привилегированное место. Основание то, что известное вероисповедание, исторически сросшееся с жизнью народа, признается существенным государственным интересом; в нем государство ищет нравственной опоры.

Привилегии, даруемые господствующей церкви, могут быть более или менее значительными. При совершенной нетерпимости они могут простираться до исключения всякого другого вероисповедания из государства. При меньшей степени нетерпимости стеснения могут касаться только сект, отделившихся от господствующей церкви, а потому более или менее ей враждебных. Привилегии могут состоять в ограничении гражданских и политических прав лиц, принадлежащих к другим исповеданиям. В прежнее время это имело место в Англии относительно католиков. Иногда запрещается переход из господствующей церкви в другие. Первая одна получает право пропаганды. При смешанных браках вероисповедание детей определяется не волей родителей, а привилегией господствующей церкви. С признанием свободы совести все эти стеснения, как исторические наросты, без сомнения, отпадают. Каков бы ни был интерес государства, коренным правилом остается то, что оно не имеет права вмешиваться в не принадлежащую ему область совести.

Затем остаются привилегии имущественные и политические. Государство имеет неотъемлемое право давать пособия из своих средств или присваивать известные доходы той церкви, которая срослась со всей его исторической жизнью. Столь же мало можно отказать ему в праве давать известной церкви привилегированное политическое положение, участие в обсуждении государственных вопросов, в общественной благотворительности, в воспитании. Оно вправе исключительно или преимущественно ей давать юридическую поддержку в распоряжениях, касающихся церковного управления. Но предоставляя церкви такие привилегии, государство, со своей стороны, не может не оградить и собственную свою власть. Чем

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

выше политическое положение церкви, чем более она входит в состав государственного организма, тем значительнее должны быть и права государства. Поэтому здесь неизбежно господствует система опеки; здесь уместно и более или менее значительное участие государства в церковном управлении.

Случается, однако, что правительство ищет в союзе с господствующей церковью нравственной опоры, которой оно не находит в гражданах, и в этих видах дает ей гораздо большие права, нежели может быть допущено в силу государственных начал. Подобные явления повторялись не раз в католических странах. В настоящее время это касается главным образом вопросов о воспитании. Поучительный пример в этом отношении представляет австрийский конкордат 1855 года, которым каноническое право признано было действующим в государстве, с предоставлением определяемых им отношений ведомству церковного суда; вместе с тем, церкви дана была полная свобода относительно имуществ, действий, постановлений и сношений с папой; наконец, католическому духовенству предоставлялось право не только руководить религиозным преподаванием во всех общественных и частных как низших, так и средних школах, но и надзирать за тем, чтобы остальное преподавание совершалось в духе католической церкви и чтобы в государстве не обращались книги, противные религиозному учению. В 1874 году австрийское правительство отказалось от этого соглашения.

2. Признанные церкви. В этой системе государство оказывает одинаковое покровительство всем церквам, признанным государственными корпорациями. Таково, например, положение церквей во Франции, где различные вероисповедания, католическое, протестантское, даже еврейское и магометанское, пользуются одинаковым покровительством и пособиями со стороны государства. Признанные церкви могут существовать и совместно с господствующей. Так, например, у нас господствующая церковь есть православная; но рядом с нею признаны католическая, протестантская, еврейская и магометанская, каждая со своим законным устройством и официальным положением. Признанные церкви составляют государственные корпорации так же, как и господствующая; но они не связываются исключительно с государством. Последнее становится от них независимым; оно видит в них существенный интерес известной части народонаселения, дает им защиту, пособия, права, даже участие в управлении, но не привилегированное положение. При равноправ-

309

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

ности церквей гражданская область совершенно изъемлется из ведения церкви; это — общее поле для всех вероисповеданий.

С другой стороны, признанные церкви, не будучи связаны так тесно с государством, могут пользоваться большей автономией, ибо чем меньше государственное положение церкви, тем больше ей может быть предоставлено свободы. Признавая себя независимым от церкви, государство тем самым признает и церковь независимой от себя. Однако и здесь может быть установлена или система опеки, или система свободы. Выбор той или другой определяется не столько юридическими началами, сколько политическими, как-то: различным устройством церквей, большим или меньшим их могуществом, господствующим в них духом, также соглашениями с церковной властью, историческим положением церкви в государстве и другими политическими соображениями. Развитие начала свободы в государстве, несомненно, ведет и к свободе церквей.

3. Терпимые церкви. В этой системе церковь теряет характер государственной корпорации; она остается частным союзом. Государство может допускать или не допускать подобные союзы. Мы видели, что свобода вероисповедания ограничивается требованиями нравственности и государственного порядка. Государство не обязано терпеть сект безнравственных или отрицающих государственную власть. Однако, за этими исключениями, всякое вероисповедание должно быть терпимо, в силу свободы совести.

Терпимость может быть оказана в больших или меньших размерах. Основание здесь двоякое: религиозные общины могут быть допущены или как тов арищества, или как частные корпорации, то есть как настоящие церкви.

В первом случае они пользуются свободой вероисповедания, но не имеют корпоративных прав. Они могут владеть имуществом на имя членов, а не как юридические лица; действия властей их не имеют юридической силы. Государство вовсе не признает этих властей, а видит в них только частные лица. Эта система существует в Северной Америке относительно всех церквей, в других государствах относительно терпимых сект. Таково в Англии положение католиков. Это лучшее средство установлять свободу вероисповедания.

Эти частные религиозные союзы подчиняются общим законам о собраниях и товариществах. Мы уже видели, что они подвергаются или системе предупреждения, или системе пресечения. В первом

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

случае требуется предварительное разрешение собраний. Так, например, во Франции для временных собраний требуется разрешение префекта, для постоянных — декрет, обсуждаемый в Государственном Совете. Такой порядок может вести к значительным стеснениям. В видах государственной пользы достаточно известному союзу разрешить собрания раз и навсегда. В системе пресечения устанавливаются только общие условия, при которых разрешаются собрания.

Кроме того, для подобных союзов необходимы гражданские установления, заменяющие религиозные. Таков гражданский брак.

Государство может признать религиозную общину и как частную корпорацию. В таком случае требуется представление исповедания веры. Корпоративная связь разрешается, если секта утвердилась как прочный союз, имеющий довольно значительное число последователей и совместный с интересами государства. Через это союз становится юридическим лицом, но с частным характером, без государственного значения. Государство не дает церкви никакого пособия, не вмешивается в ее устройство и управление, иногда ограничивает публичные* выражения вероисповедания, как-то: процессии, колокольный звон; но оно предоставляет ей имущественные права и оказывает ей юридическую защиту.

Таковы различные положения, которые церковь может получить в государстве.

Система господствующей церкви водворилась с тех пор, как христианство было признано Константином Великим государственной религией. Это господство было исключительное; все отклонения, или ереси, преследовались законом. Церковь получила самые широкие права: громадные имущества, которыми она распоряжалась по усмотрению, привилегированный суд, различные льготы, ведомство многих гражданских дел, даже надзор за светским управлением. Однако в Византии светская власть сохраняла свое верховное положение: императоры созывали соборы, назначали в них комиссаров для надзора за ходом дел, утверждали их постановления, которые поддерживались принудительной силой, наконец, нередко назначали и сменяли епископов и патриархов. Но чем более государственная власть склонялась к упадку, тем более росло могущество власти церковной. На Западе, с падением Римской империи, она не только сделалась независимой от светской власти, но старалась подчинить себе последнюю и установить некоторого рода теокра-

тию. Мы видели выше ее притязания. Однако эти стремления постоянно встречали отпор со стороны князей, которые находили поддержку в юристах, пропитанных духом римского права. Средневековые императоры и короли с колеблющимся успехом отстаивали свою самостоятельность; окончательно они восторжествовали. Франция отстаивала и независимость местной церкви от папской власти. Таково было значение Прагматической санкции Людовика IX и установленной французскими королями апелляции от злоупотреблений.

С развитием нового государственного порядка роли переменились; государство стало верховным союзом. Оставляя церковь господствующей, оно постепенно распространяло на нее свою власть; установилась система государственной опеки. Это было возвращение к византийской системе, с тем, однако, различием, что католицизм, имея в папе внешнего главу, облеченного абсолютной властью, всегда сохранял большую независимость. Однако и здесь, с развитием государственных начал, религию стали рассматривать как местный народный интерес. Короли более и более брали под свою защиту местные церкви против папских притязаний. Так развилось во Франции понятие о правах галликанской церкви, состоящей под защитой государственной власти. Конкордатом Франциска I короли приобрели даже право назначения епископов. При Людовике XIV, несмотря на всю его нетерпимость относительно протестантов, права галликанской церкви были укреплены известной Декларацией 1682 года, которой не только утверждалась полная независимость светской власти и ненарушимость обычаев, принятых галликанской церковью, но отвергалась непогрешимость папских декретов, изданных без согласия соборов.

Значение светской власти еще более возвысилось вследствие Реформации, которая, восставая на папство, искала защиты у светских князей. В то время признано было правило: «чья земля, того и вера» (cujus est regio, illius est religio). Лютеранские князья сделались даже верховными епископами своих церквей. То же самое произошло и в англиканской церкви. Права папы перешли на английских королей, которые соединили в себе высшую духовную власть и юрисдикцию. Мы уже видели, что 39 статей англиканской церкви, а равно и Общий Молитвенник сделались государственным законом в силу актов парламента. Со времени утверждения парламентского правления все влияние короны перешло на аристократию, которой зна-

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

чение поддерживается огромным патронатством. Реформатская церковь, основанная на пресвитерианском начале, сохранила более свободы; однако в странах, где она была установлена князьями, и она состоит под сильным влиянием светской власти.

Со своей стороны, развитие начал терпимости еще более содействовало изъятию светской области из церковного ведомства, а с тем вместе и главенству государства. В этом отношении XVIII век еще более утвердил систему опеки. Церковная власть слабеет даже в католических странах; средневековый порядок окончательно исчезает. В Германии главным представителем этого направления явился Иосиф II, в Тоскане Леопольд. Наконец, Французская революция не только отменила систему господствующей церкви, но пыталась самое церковное устройство подчинить постановлениям светской власти. Это повело к междоусобиям и окончательно к падению религии. Наполеон I, конкордатом, заключенным с папой, восстановил государственное положение католицизма; но вместо господствующей церкви утвердилась система признанных церквей, состоящих одинаково под опекой государства. Органическими Законами восстановлена и Декларация 1682 года относительно прав галликанской церкви. Эти новые начала, в большей или меньшей степени, распространились и в Германии.

Как реакция против этого направления, в новейшее время, с развитием начала свободы, явилось стремление освободить церковь изпод опеки государства. Это стремление особенно сильно обнаружилось в католицизме. По существу своему, римско-католическая церковь, в силу сохраняемых ею средневековых преданий, ищет не столько свободы, сколько владычества. Требуя свободы для себя, она отвергает ее у других. Это явно выразилось в известном Силлабусе, изданном Пием IX, где коренные начала общественной свободы, завоеванные в новое время, подвергнуты проклятию. Упомянутый выше австрийский конкордат 1855 года свидетельствует о том же направлении. Оно находит поддержку в правительствах, которые ищут опоры церкви против распространяющихся в обществе революционных учений. Однако эти притязания оказываются бессильными против современного духа. На практике католическая церковь везде принуждена от них отказаться. Отстоять себя она может только на почве свободы, и здесь она обладает таким оружием, как никакая другая. В силу своей веками упроченной организации, возвышающей ее над всеми мирскими властями, она способнее всех

защищать независимость религиозной области от государственной опеки. Это доказала недавняя борьба ее с Германской империей. В этом состоит крупная историческая заслуга католицизма. Теократические притязания осуждены историей; но независимость церкви от государства составляет драгоценное начало, признанию которого всего более содействовал католицизм. Изречение Кавура: «свободная церковь в свободном государстве» — становится лозунгом современного либерализма. Эта система давно уже утвердилась в Бельгии, несмотря на преобладание в ней католического исповедания. Она же установлена ныне в Италии. Это единственная почва, на которой возможно примирение противоборствующих стремлений. Можно думать, что в этом состоит будущность наиболее развитых человеческих обществ, ибо только этим путем внутренняя свобода человека ограждается вполне от внешнего принуждения, с чьей бы стороны оно ни последовало. Но в какой степени эти начала могут прилагаться при данных общественных условиях и особенно при различном духе и направлении церквей, это вопрос, который относится уже не к праву, а к политике.

К Н И ГА Ч Е Т В Е Р Т А Я

Законодательство и суд

Г Л А В А I

Виды законов

Мы рассмотрели общие начала, определяющие существо закона и его отношения к другим элементам государства. Теперь обращаемся к различным видам законов и к способам их составления. Здесь придется частью повторить сказанное прежде.

Законы различаются по пространству и по времени действия, по форме и по содержанию.

По пространству законы разделяются: в отношении к территории на общие и местные, в отношении к лицам на общие и частные. Закон, по существу своему, есть общая норма, которая распространяется на всю территорию и обязательна для всех граждан. Без этого нет государственного единства. Однако из этого правила делаются исключения, когда особенные обстоятельства требуют особых определений для той или другой части государства или для того или для другого разряда лиц. Государственное единство не исключает разнообразия условий, вызывающих различие юридических норм. Отсюда возникают законы частные и местные. Первые называются привилегиями, когда им предоставляются льготы известным лицам или сословиям. В прежнее время привилегии, представляющие известный разряд лиц из действия общих государственных законов, назывались также вольностями — название, заимствованное от средневекового понятия о вольном человеке, подчиняющемся вла-

сти только по собственному изволению, но которое сохранилось и при новом государственном порядке, даже в самодержавных странах. Так, у нас Жалованною грамотой о вольностях дворянства последнее было освобождено от обязательной службы и получило утверждение всех своих прав на земли и на крепостных крестьян. Частные союзы могут иметь и право собственного законодательства в пределах, указанных общим законом; это называется автономией.

Иногда законами называются и решения законодательной власти в приложении к отдельным случаям. Таковы, например, в Англии частные билли (private bills), издаваемые парламентом, относительно деления общинных земель, концессий железных дорог и т. п. Таковы же у нас Высочайшие повеления. Но это не законы в собственном смысле, а постановления или распоряжения, издаваемые верховной властью. То же должно сказать и об изъятиях от закона, которые установляются верховной властью, когда приложение общего закона было бы неудобно или несправедливо.

По времени действия законы разделяются на обыкновенные и чрезвычайные. Первые действуют постоянно, вторые временно, при чрезвычайных обстоятельствах. В последнем случае обыкновенные законы приостанавливаются, особенно те, которыми ограждаются права личной свободы. В конституционных государствах существенно важен вопрос, кому предоставляется право приостанавливать действие обыкновенных законов и издавать чрезвычайные: законодательной власти или правительственной? Выше было уже объяснено, что издание чрезвычайных законов, как и всяких других, должно исходить от законодательной власти; но введение их в действие может быть предоставлено правительственной власти, ибо палаты не всегда в сборе, а тут нужно действовать быстро. Требуется только последующее утверждение палатами. Но в Англии это право остается за законодательной властью, причем, однако, правительству может быть дано полномочие вводить или отменять действие той или другой меры в известных местностях. В бельгийской конституции совершенно даже воспрещается приостановление конституционных гарантий.

Иногда и обыкновенные законы издаются на время, в виде опыта, когда нужно испробовать известную меру, прежде нежели превратить ее в постоянный закон. Такие пробные законы могут простираться на всю территорию или ограничиваться известной местностью.

323

ГЛАВА II. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

В Англии издаются иногда общие законы, введение которых предоставляется жителям местностей. Таковы, например, санитарные законы, изданные для городов. Они требуют значительных расходов, которые не всем по силам. Поэтому городским общинам дано право вводить их по усмотрению. Но подобные факультативные законы совершенно неуместны там, где ограничиваются личные права граждан. Таково, например, предположение ввести восьмичасовой рабочий день там, где этого пожелает большинство рабочих известного округа. Ограничение личной работы, если может быть допущено, то единственно в силу общей государственной пользы, а не по воле местного большинства. Предоставление же известного правила на волю частных лиц показывает, что тут нет общего государственного интереса. Это просто дозволение большинству притеснять меньшинство.

По форме законы разделяются на собственные, или писаные законы, обычаи и юриспруденцию. Таковы источники законодательства, которые имеют значение в публичном праве, так же как и в частном.

Писаный закон есть высшая форма закона, ибо здесь воля законодателя выражается ясно и сознательно; обязательная сила его не подлежит сомнению; здесь известен и срок, с которого начинается действие. Однако и писаный закон может выйти из употребления, когда власть перестает его прилагать, не отменяя его формально. Таким образом, он уничтожается силой обычая. К этому прибегают иногда не только по недостатку случаев приложения, но и сознательно, когда применение закона встречает затруднения или, вообще, не желательно, а, между тем, формальная отмена могла бы повести к возбуждению страстей. Но по существу своему, это худший способ отмены, ибо здесь право становится сомнительным.

Закон может быть издан: 1) в виде отдельных узаконений; 2) в виде свода; 3) в виде уложения или устава.

Первый способ есть самый обыкновенный при развитии законодательства по мере практических потребностей, без приведения его в общую систему. Здесь законы являются рассеянными. Имеющие силу и отмененные не отделяются друг от друга; нередко одна часть закона отменена, а другая нет. Таково большей частью английское законодательство. Вторая система состоит в сведении воедино всего действующего законодательства, но без руководящей мысли, которая делала бы из него стройное и последовательное целое. Здесь

связь внешняя, а не внутренняя. Она имеет, однако, ту огромную выгоду, что здесь не устанавливается насильственная систематизация; историческое развитие законодательства сохраняется всецело. Свод может быть составлен по отдельным частям законодательств или по всем, как у нас. Наконец, третий способ состоит в систематическом законодательстве. Уложение составляется одновременно, а потом изменяется и пополняется по мере надобности. Но так как каждая отрасль законодательства представляет свою систему, то не может быть одного уложения по всем частям, а всегда есть несколько.

Обычай может господствовать как в гражданском праве, так и в государственном. Он играет важную роль в учреждениях, развивающихся исторически. Английская конституция большей частью основана на обычае. Так, например, не существует закона, которым бы установлялись две палаты. Это устройство вытекло из жизненных потребностей и утвердилось практикой. В этом отношении важное значение имеют так называемые прецеденты, то есть прежние решения однородных дел. Они служат руководящими началами для новых случаев. Однако юридическая сила обычая является иногда весьма сомнительной. Он признается обязательным единственно на том основании, что он постоянно прилагается властями, общими или местными, судебными или законодательными. Если же известное право, в силу обстоятельств, долго оставалось без употребления, то возникает вопрос: потеряло ли оно силу или нет? На этот вопрос могут быть разные ответы. Так, например, современные демократические толкователи английской конституции утверждают, что право королевы отказать в санкции проекту закона, прошедшему через обе палаты, затерялось, так как оно давно уже не находит приложения. Точно так же они утверждают, что при столкновении в мнениях верхней палаты и нижней первая обязана окончательно уступить, так как это делалось постоянно в течение нынешнего столетия. Подобные выводы, основанные на смешении факта с правом, благоразумных сделок с юридической обязанностью, ведут к ниспровержению всех веками установившихся учреждений натиском массы, отвергающей всякие сдержки. Выше было уже замечено, что те же писатели не думают отвергать права нижней палаты отказать правительству в податях, хотя это право никогда не прилагалось на деле.

Наконец, и юриспруденция часто получает силу закона. Она имеет две формы: судебные решения и наука. Сила судебных решений

3

314 ГЛАВА II. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

основывается на том, что судья является толкователем закона в приложении к частным случаям. Если закон недостаточен, он должен его восполнить. В силу прецедентов, судебное решение может служить основанием для последующих решений по однородным делам. Через это установляется постоянная практика, приноровляющаяся к жизненным условиям. Однако и тут все зависит от усмотрения судьи, что составляет слабую сторону этого источника права. Если бы судебное решение имело безусловную обязательную силу для будущего, то оно никогда не могло бы быть отменено тем же порядком, следовательно, исключало бы возможность приспособления к новым жизненным требованиям. Принимая в соображение прецеденты, судья должен в каждом данном случае решать, что он считает правом, а этим открывается обширное поле для произвола. Кроме того, постановлением новых решений дается обратная сила закону, ибо новое толкование прилагается к прошлому случаю. К государственному праву судебные решения менее всего приложимы; однако и здесь они находят довольно обширное применение. Так, в Англии многие административные законы толкуются и применяются судами. Во Франции то же действие имеет юриспруденция Государственного Совета. В Соединенных Штатах Верховный Суд является высшим толкователем основных законов; ему федеральная конституция обязана, главным образом, своим развитием.

Что касается до науки, то она только косвенно может служить источником положительного государственного права. Надобно, чтобы установившийся ее авторитет был признан государственными властями. Так, согласное мнение юристов может служить основанием для судебных решений. Еще важнее разработка начал естественного права, которое, как мы видели, восполняет иногда самый положительный закон и во всяком случае служит руководством при развитии законодательства. Но для того чтобы эти начала получили приложение, они должны войти в общее сознание и быть приняты

законодателем.

По содержанию законы вообще разделяются на государственные, гражданские, уголовные и, наконец, церковные, составляющие , особый отдел. Государственные законы, в свою очередь, разделяются на отдельные отрасли, как-то: военные, полицейские, финансовые и т. д. Но еще важнее разделение по степени силы, которая им присваивается, в зависимости от определяемых ими прав. В этом отношении они разделяются на основные, обыкновенные, постанов-

ления и распоряжения; последние относятся к частным случаям, однако с более или менее постоянным характером.

Многие писатели считают разделение законов по степени силы чисто формальным, основывая его исключительно на том, что эти различные виды законов издаются разными властями: учредительной, законодательной, правительственной и, наконец, чисто административной. Поэтому они находят его приложимым только к конституционным государствам, где существует разделение властей. Такого мнения держится, между прочим, Штейн. Однако с этим нельзя согласиться. Если различным отраслям власти предоставляются различные законодательные права, то это делается не произвольно, а по самому существу дела, вследствие различного содержания законов. Без сомнения, при сосредоточенном правлении различные области смешиваются; даже и при разделении властей, нередко по чисто случайным соображениям, те или другие постановления из одного разряда переносятся в другой. При таких тесных взаимных отношениях, какие существуют в этой области, точного разграничения установить невозможно. Однако есть общие черты, которые указывают на существенные различия.

Основными законами определяются устройство и права верховной власти в различных ее отраслях: законодательной, правительственной и судебной, а также основные права и обязанности граждан. К этому присоединяются те или другие постановления, которые считают более или менее важными и которые желают оградить от произвола. В Северной Америке в конституции отдельных штатов вносится множество подробностей, которые обыкновенно определяются простыми законами. Это происходит от недоверия к законодательным собраниям и стремления изъять общественное управление из-под влияния партийных интересов и личных сделок между представителями.

Самое различие между основными законами и обыкновенными существует не везде. Практическое значение оно имеет только там, где право издавать и изменять основные законы и обыкновенные присвоено различным властям, то есть там, где власть учредительная отделена от законодательной. В Англии, где обе власти одинаково принадлежат королю в парламенте, это различие не существует. Английская конституция развилась исторически; по мере оказывающейся потребности те или другие ограждения народных прав формулировались в виде законов, утверждаемых верховной влас-

тью. Но эти основные законоположения не составляют ничего цельного и по форме ничем не отличаются от других. В самодержавных государствах основные законы суть те, которые должны быть особенно уважаемы и с которыми остальные должны сообразоваться.

Но основные законы вовсе не означают законов неизменных, хотя в прежние времена они принимались иногда в этом смысле. Неизменных законов быть не может, ибо закон должен всегда сообразоваться с государственной пользой. Установление закона на вечные времена есть не более как средство для предупреждения легкомысленных перемен. Оно не может связывать верховную власть, которая всегда должна иметь в виду только начала общего блага. Иногда конституции объявляются неизменными в течение известного числа лет. И это делается с целью упрочить новый порядок, устраняя скороспелые перемены. Так поступил уже в древности Солон при введении в Афинах новых учреждений. Французская конституция 1791 года воспрещала первым двум законодательным собраниям выражать желание о перемене конституции, а следующим затем двум дозволяла подобные постановления только в последние два месяца их существования. Но такие ограничения не достигают цели: когда чувствуется потребность перемены, она производится насильно, если не может быть совершена законным путем. Гораздо целесообразнее обставление перемен разными гарантиями, о которых будет сказано ниже.

Основной закон должен быть один для всего государства, ибо им определяется устройство государства, как единого целого. Где основные законы различны, там существуют различные государства. В средние века вместо одного основного закона существовали отдельные сословные привилегии или вольности, которые составлялись договорным путем и не могли изменяться иначе, как согласием сторон. Этот порядок проистекал из частного воззрения на государство, которое рассматривалось не как единое целое, а как сочетание разных общественных союзов и лиц, с различными правами и обязанностями. В сложных государствах, рядом с общим основным законом, существуют разные основные законы для разных частей; но это происходит оттого, что эти части составляют отдельные государства, что не мешает им для общих дел образовать единый союз, управляемый единым законом.

Основной закон может быть писаный или обычный. Во многих государствах вовсе не существует писаного основного закона. В осо-

общую распорядительную силу, другие относятся к известным лицам. Последние теряют уже характер общего правила.

Г Л А В А II

Законодательство

Кому принадлежит право составлять, изменять и отменять законы?

Относительно основных законов было уже сказано, что это право принадлежит власти учредительной, которая составляет существенную часть верховной власти, но может иметь свои отдельные органы. Несправедливо, что изменение основных законов может совершаться не иначе, как с согласия народа. Это взгляд, истекающий из понятия о первоначальном договоре, установляющем основные законы государства. При этом предполагается, что по крайней мере часть учредительной власти всегда остается за народом. Но оба эти предположения неверны. Последнее приложимо только к демократическим республикам. Кому в государстве, управляемом положительными законами, принадлежит учредительная власть, это определяется самими законами, и если последние не предоставляют этой власти народу, то она ему не принадлежит. Естественный же закон, как мы видели, только восполняет недостаток положительного. По естественному закону, учредительная власть принадлежит народу лишь тогда, когда прекратилась законная власть, а с тем вместе и сила определяющего ее положительного закона. Это может совершиться естественным или насильственным путем, вследствие пресечения династии или политического переворота. Во всяком случае, новый порядок может быть установлен только согласием народа и его представителей, которые, за отсутствием всякой власти, остаются единственными носителями верховной воли государства. Но если низвергнута одна правительственная власть, а народное представительство осталось в законном составе, то оно, по самому своему положению, является решите лем судеб народа, и нет никакого повода сзывать учредительное собрание, не установленное существующими законами. Так было поступлено во Франции после июльской революции.

Несправедливо и то, что основные законы не могут быть изменяемы иначе, как с согласия лиц, в пользу которых они изданы. В прежние времена, при господстве средневековых начал частного права, это требование прилагалось как к престолонаследию, так и к сословным вольностям. В Германии даже в самодержавных государствах монарх не мог самовольно изменять законы о престолонаследии. Он мог быть связан трактатами, заключенными с посторонними владетельными домами относительно взаимного наследования престола (Erbvertrage, Erbverbruderangen). Некоторые из этих трактатов сохраняют силу и доселе. В Швеции до сих пор немногие сохранившиеся, довольно, впрочем, ничтожные привилегии дворянства не могут изменяться иначе, как с согласия дворянского собрания, хотя высшее сословие потеряло принадлежавшее ему прежде право отдельного представительства в штатах, то есть самостоятельное участие в верховной власти. Все это не более как остатки средневекового порядка. По государственным началам, основные законы могут быть изменяемы только учредительной властью, и ею одной; согласие заинтересованных лиц нужно лишь тогда, когда они сами в ней участвуют. Поэтому закон о престолонаследии всегда может быть изменен царствующим государем, с согласия народного представительства там, где оно существует, но без согласия наследников, ибо последние не имеют участия в верховной власти: право наследования присваивается им единственно во имя общего блага, судьею которого всегда является существующая верховная власть; она издает, она же изменяет законы. Точно так же и льготы, дарованные сословием, могут быть отменяемы без их согласия, если эти сословия сами не участвуют в верховной власти; в противном случае их согласие требуется. Как скоро власть разделена, так необходимо согласное решение всех факторов. В чисто государственном порядке король, который дает конституцию, ограничивающую его права народным или сословным представительством, тем самым теряет право изменять и отменять ее односторонним актом своей воли. Новым законом прежняя верховная власть заменяется новой, состоящей из короля и представителей, а потому всякое изменение основного закона отселе может законным образом совершаться только совокупным решением обеих властей.

Способы установления конституций могут быть разные, смотря по тому, какой властью они издаются. Конституции, дарованные односторонним актом воли монарха, называются пожалованными

12 — 3894