!Учебный год 2024 / Чичер

общим правилом, что каждый от рождения должен быть членом не только гражданского, но и нравственно-религиозного союза, и хотя человек, в силу свободы совести, может отрешиться от этой связи, но в этом деле совесть родителей не может заменить совести детей. Для последних собственный выбор начинается только со зрелого возраста. Так постановлено, например, в австрийской конституции. Но государства, вполне отрешившиеся от церковных начал, и в этом отношении предоставляют полную свободу родительской власти.

Переходим к свободе вероисповедания.

Она заключает в себе двоякое право: 1) право соединяться для богослужения и церковных обрядов; 2) право проповедовать свою веру.

Свобода вероисповедания не есть только дело внутреннего убеждения человека; она принимает более или менее общественный характер, а потому подлежит большим ограничениям, нежели свобода совести.

Богослужение может быть домашнее и публичное. Первое, в силу начала свободы совести, должно быть безусловно терпимо. Однако здесь требуется определить, что такое домашнее богослужение и чем оно отличается от публичного, а с тем вместе является возможность больших или меньших ограничений. Так например, в Баварии эдиктом 1801 года разрешалось простое домашнее богослужение, без призвания священнослужителя и без приобщения иных лиц, кроме членов семьи. Во Франции изъемлются от обязанности испрашивать предварительное разрешение собрания лиц, живущих в одном доме, даже если их более двадцати; но как скоро собираются посторонние, особенно если это происходит постоянно и в более или менее значительном числе, так домашнее богослужение принимает характер общественного, следовательно, должно подлежать тем правилам, которые предписываются для последнего. Возможность, под видом частных религиозных собраний, учинять политические сходбища ведет к тому, что домашние сборища иногда подвергаются даже большим ограничениям, нежели публичные. В Англии, Актом терпимости 1689 года, диссидентам совершенно запрещены были частные закрытые собрания и разрешались собрания публичные, которые всегда могли находиться под надзором власти. Наоборот, могут быть запрещены публичные собрания и разрешены частные, с целью не возбуждать соблазна при укоренившейся в народе религиозной нетерпимости. Таково было до последнего времени правило в

Испании. Первое разрешение протестантского храма было многими сочтено соблазном. Можно сказать вообще, что относительно домашнего богослужения власть должна удостовериться лишь в том, что оно не служит предлогом для недозволенных целей. В остальном частным религиозным собраниям должна быть предоставлена полная свобода.

Совершение публичного богослужения предполагает постоянное соединение людей для отправления религиозных обрядов. С точки зрения личного права, это — частное товарищество, учрежденное с известной целью. Как таковое, оно подлежит законам, определяющим право товариществ, а эти законы, как мы видели, могут быть различны. В одних государствах допускаются товарищества без предварительного разрешения и пресекаются только противозаконные действия; в других, напротив, требуется предварительное разрешение государственной власти. В последнем случае правительство должно удостовериться: 1) в том, что цель дозволенная, то есть религиозная; 2) в том, что собирающиеся для богослужения не исповедуют учения, воспрещенного в государстве; 3) что публичное сборище не может нарушить общественного спокойствия, производя соблазн или возбуждая религиозные страсти. Если эта опасность существует, то правительство может воспретить всякие наружные знаки богослужения, допуская только собрания в частных домах. Затем, за государством остается право надзора, чтобы под видом богослужения не скрывались иные цели. Все это относится к церквам или сектам терпимым. Церкви привилегированные имеют иное положение, о котором будет речь ниже.

Что касается до проповеди, то и здесь следует различать проповедь частную и публичную. В государстве, где признается свобода совести, где каждый имеет право переходить в другую веру, не может быть ограничена и свобода частной проповеди. Частная жизнь должна быть изъята от вмешательства власти. Поэтому и так называемое совращение не может считаться преступлением. Совращение есть возбуждение в другом религиозного чувства, а в этом нет ничего преступного. Каждый вправе примыкать к тому религиозному союзу, который более говорит его сердцу, возбуждает в нем наиболее возвышенные стремления и ближе подводит его к Божеству. Религиозные люди должны думать, что это совершается не без воли самого Божества, к которому обращается человек. Какими путями Бог приводит к себе человеческую душу, это для человека остается

f

163 2

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

тайной. Во всяком случае, это не подлежит внешним юридическим определениям. Каждый волен считать свою веру наилучшею, но никто не вправе навязывать ее другим.

Совсем другое значение имеет общественная проповедь, или распространение веры посредством публичного слова или печати. Нередко это соединяется с опровержением других вероисповеданий, следовательно, с нападками на других. Между тем религиозный интерес так могуч и так близок людям, что здесь необходимы ограничения даже в большей мере, нежели в других областях человеческой мысли. Государство должно иметь в виду как охранение общественной безопасности от разгара религиозных страстей, так и ограждение верований народа от оскорблений. Запрещение может быть или безусловное, или ограниченное воспрещением резких нападений. Первое имеет место там, где свобода прений вовсе не допускается, второе там, где существует свобода речи и печати. В законах о печати установляются особенные правила, охраняющие религию от оскорблений. По английским законам, правда, не применяемым более на практике, всякое отрицание истин христианства или бытия Бога наказывается как кощунство; равно наказываются всякие выражения относительно Бога, Христа и Молитвенной книги, оскорбляющие религиозное чувство или имеющие целью возбудить презрение к церкви. Точно так же, по прежним французским и прусским законам, наказанию подлежало всякое осмеяние и оскорбление религии и церкви. Но при все более расширяющейся свободе слова и печати, в особенности при трудности различать оскорбительные выражения от дозволенной полемики, все подобные постановления обращаются в мертвую букву. Когда печать получила полную свободу, сдержать ее в должных границах почти невозможно. При таких условиях открывается самый широкий простор и религиозной проповеди.

Таковы последствия, вытекающие из свободы совести. Они составляют завоевание нового времени. Как общее начало, свобода совести появилась в свет с отделением церкви от государства, то есть с распространением христианства. Прежде были вероисповедания терпимее, но только в виде снисхождения, насколько они могли совмещаться с господствующей религией. В теократических государствах известная религиозная форма лежит в основании всего государственного строя, а потому должна быть признана всеми. Покоренным оставляются их верования, но они остаются в подчинен-

79

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

ном положении, не приобщаясь к политическим правам. Как же скоро является враждебное отношение религий, так воздвигается гонение. Буддизм был изгнан из Индии, христиане из Китая и Японии; Персы угнетали египтян; мусульмане, во времена религиозного фанатизма, огнем и мечом истребляли неверных. Древние классические государства имели также государственную религию; поклонение народным богам было обязательно для всех. Если впоследствии римский пантеон совмещал в себе разнообразнейшие религии покоренных народов, то причина заключалась в том, что они согласовались с римским многобожием. Закон допускал только поклонения, признанные государством. Как же скоро появилось христианство, отрицавшее языческие верования, оно подверглось страшным гонениям.

Отвергая господствующую религию, учители христианства первые провозгласили свободу совести, как неотъемлемое право человека. «По человеческому праву и в силу естественной свободы, каждому принадлежит право поклоняться тому, во что он верует, — писал Тертуллиан, — религии несвойственно вынуждать религию, которая должна восприниматься добровольно, а не насилием». Но когда христианская церковь, в свою очередь, сделалась господствующей, это высокое начало было забыто. Начались гонения против язычников и еретиков. Уже Константин Великий не только воспретил языческие жертвоприношения, но и еретиков устранял от выгод, предоставляемых православным, стесняя их во многих гражданских правах. Его преемники действовали в том же направлении. В Кодексе Юстиниана можно прочесть целый ряд указов, направленных против еретиков. Им воспрещались проповедь, собрания и богослужение. Они исключались из всех политических прав. Манихеи и донатисты лишались даже прав гражданских: им воспрещались всякие обязательства и наследование имуществ. Ересь объявлялась преступлением государственным на том основании, что преступление против божественной религии направлено против всех. В указе Феодосия и Валентиниана перечислен целый ряд сект, которым возбраняется пребывание в Римской империи. Манихеев предписывается даже казнить смертью, ибо «им не должно оставить места, где бы они могли оскорблять самые стихии».

Религиозное преследование нашло теоретика в Августине. Гонимые им донатисты, как все притесняемые, отстаивали данную Богом человеку свободу совести, ссылаясь на примеры Христа и апос-

289

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

толов, которые действовали убеждением, а не принуждением, которые принимали смерть, а не угнетали других. Против этого Августин утверждал, что если насилием нельзя никого принудить к вере, то можно насилием приготовить к воспринятию веры. Смешивая нравственные начала и юридические, он спрашивал: неужели, когда наказываются всякие пороки, убийства, прелюбодеяния, одно святотатство останется безнаказанным? Он утверждал, что насилие необходимо для пользы самих еретиков, чтобы спасти их от погибели, ибо если брат твой стремится к пропасти, не видя ее, то долг человеколюбия предписывает удержать его даже силой. Извращая смысл Писания, он ставил лозунгом церкви слова: «принуди войти» (compelle intrare).

Это учение совершенно согласовалось с духом времени, когда религиозный интерес был главным делом не только человеческой совести, но и общественной жизни, когда он охватывал человека всецело, доводя его до фанатизма. Верующие считали себя единственными обладателями абсолютной истины, принесенной свыше; они полагали священной обязанностью водворить ее на земле. Всякий, кто исповедовал ее не в том виде, в каком она толковалась господствующим направлением, признавался отверженником; это был вредный член общества, которого надобно было устранить. Западная церковь в особенности довела эти начала до крайних пределов. Возвысившись над светской властью, она сделала последнюю своим орудием для истребления еретиков. Подвиги инквизиции остаются вечным пятном на католицизме. И светская власть тем легче поддавалась этим требованиям, что в средние века, при распадении всего гражданского строя, церковь оставалась единственным связующим началом общественной жизни, а потому охранение ее единства казалось необходимой потребностью человечества. Даже в новое время, когда на развалинах средневекового быта воздвигся государственный порядок, правительства на первых порах опирались на церковь, а с тем вместе считали себя обязанными преследовать ее врагов. В некоторых странах костры запылали даже с новой силой. Так было в Испании, где католицизм слился с самой народностью. Инквизиция сделалась средством для истребления мавров и евреев.

Новый толчок религиозному вопросу дала Реформация. И протестантизм, пока был гонимой сектой, выступал во имя свободы совести. «Светская власть, — писал Лютер, — владеет законом, ко-

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

торый простирается не далее, как на тело, имущество и все, что внешнее на земле. Управлять душою Бог не хочет и не может дозволить никому, кроме себя одного. Поэтому, если светская власть дерзает давать закон душам, она посягает на божественное управление и только извращает души. Бог один познает сердца, а потому невозможно кому-либо приказывать или силою заставлять верить так или иначе. Вера — дело свободное, к которому никого нельзя принудить». Но тот же Лютер, как скоро протестантская церковь в некоторых странах сделалась господствующей, взывал к светским князьям, чтобы «они силою и мечем охраняли чистоту учения и богослужения и поддерживали мир и согласие». Кальвин сжег Сервета, и этот поступок был оправдан главными учителями протестантизма, Меланхтоном и Безою. В Англии воздвиглись гонения как на католиков, так и на диссидентов; а католики со своей стороны, получив временный перевес при королеве Марии, отвечали кострами. Но потребность ужиться вместе в тех странах, где существовали обе религии, привела наконец к признанию свободы вероисповедания, хотя в ограниченных размерах. Во Франции, после долгих междоусобий, умиротворение религиозных партий произошло силою Нантского эдикта, изданного Генрихом IV-м; протестантизм получил право гражданства. Но Людовик XIV в 1685 году снова отменил Нантский эдикт. На протестантов воздвигнуты были страшные гонения; они подвергались всевозможным истязаниям. Тысячи из них, которые не хотели подчиняться насильственному обращению, должны были оставить Францию. В Германии Вестфальский мир упрочил существование обоих вероисповеданий в тех пределах, в каких они находились в 1634 году. Но там, где в этом году та или другая религия не была терпима, государь имел право изгонять из своих владений ее последователей.

Начало веротерпимости водворилось в Европе главным образом вследствие развития светского образования. Это одна из главных заслуг мыслителей XVIII века. Огромный отголосок имели статьи Вольтера по поводу процесса Каласа, подвергнутого пыткам и колесованию по приговору Тулузского парламента в 1761 году. В Германии Фридрих II, питомец философии XVIII-ro века, говорил: «в прусских землях всякий может на свой манер спасать свою душу (in den preussischen Landen kann ein Jeder nach seiner Fagon selig werden). В прусском Общем Земском уложении 1794 г. постановлено: «каждому жителю должна быть дозволена полная свобода веры и совес-

ти». Тех же правил держался Иосиф II, который в 1781 г. издал Акт терпимости, разрешающий всем австрийским подданным свободное исповедание веры. Но его преемники отступили от этих начал и возвратились к прежним порядкам. Вообще, это было более снисхождение, нежели право. В Англии, после революции 1688 года был тоже издан Акт терпимости относительно диссидентов, за исключением однако же католиков и сект, не признающих Троицы. Диссидентам разрешено было публичное отправление богослужения в регистрованных домах, под условием, что они принесут присягу верности и отрекутся от папской власти (oath of allegiance and supremacy), а также подпишут заявление против претворения причастия (transsubstantiation). Священники, кроме того, должны были подписать некоторые из 39 статей англиканской церкви. Но к должностям диссиденты все еще не допускались, хотя иногда это разрешалось в виде снисхождения. Против католиков удерживались строгие законы: им запрещалось не только занятие общественных должностей, но и приобретение земель, содержание школ и учение; даже их браки не признавались законом и запрещалось супружество с протестантами. Самые собрания их были узаконены только в 1779 году. Впрочем, эти законы никогда в точности не исполнялись; на

fпрактике они значительно смягчались отсутствием преследования и судебными решениями.

Полное выражение учений XVIII века представляет североамериканская конституция 1787 года. В ней Конгрессу воспрещено издавать законы, касающиеся введения какой-либо религии или воспрещающие ее отправление. Те же начала были провозглашены Французской революцией. Статья 10 Объявления прав человека и гражданина гласит: «Никто не должен быть преследуем за свои мнения, даже религиозные, лишь бы их выражение не нарушало общественного порядка». Конституция 1791 года обеспечивала «всякому человеку право исправлять то богослужение, к которому он привязан». Империя утвердила эти правила. Веротерпимость в самом широком своем значении была признана не только для христиан, но и для евреев. Гражданские и политические права сделались совершенно независимы от вероисповедания. Замечательны в этом отношении слова, с которыми Наполеон обратился к протестантской депутации, представлявшейся ему по поводу коронации: «я хочу, чтобы знали, что мое намерение и твердая воля — охранять свободу вероисповеданий. Власть закона прекращается там, где начинается

неопределенная власть совести, закон и государство ничего не могут против этой свободы: таковы мои правила и правила народа, и если бы кто-нибудь из моего потомства, который мне наследует, позабыл принесенную мною присягу и, обманутый внушениями ложной совести, вздумал ее нарушить, я предаю его общественному негодованию и разрешаю вам дать ему название Нерона». С успехами французского оружия эти начала разнеслись по Европе и большей частью удержались, несмотря на последовавшую затем реакцию. В настоящее время это драгоценное завоевание нового времени окончательно упрочилось в европейских государствах и вошло, как основной закон, во многие конституции. В Англии законы 1792

и1794 годов дали католикам гражданские права; акт 1829 года, называемый Эмансипацией католиков, открыл им и политическое поприще. В 1828 году отменены для диссидентов прежние стеснения. Наконец, в 1858 году евреи допущены в парламент. В Германии новые имперские законы сделали гражданские и политические права независимыми от вероисповедания. То же последовало и в Австрии. Даже евреи, которые, вследствие унаследованной от средних веков узкой нетерпимости, долго подвергались разнообразным ограничениям, были уравнены с другими. Ныне антисемитское движение, взывающее к самым низким страстям, находит отголосок только в отребье народонаселения. Объединенная Италия, освободившись от церковных пут, также примкнула к общему движению. Только в государствах Пиренейского полуострова начала религиозной свободы не получили полного развития. В Португалии протестантам воспрещено публичное богослужение. В Испании открытие

внедавнее время первого протестантского храма возбудило протесты общества. В Швеции правом общественного богослужения пользуются только секты, признанные государством.

Унас в старину религиозная нетерпимость господствовала, как

ивезде. При Иване III, после собора 1504 года, созванного против жидовствующей ереси, многие последователи этой секты были сожжены, другие сосланы в заточение. Позднее большой Московский собор 1667 года, созванный Алексеем Михайловичем при участии вселенских патриархов, осудив старообрядцев, постановил, на основании древних приговоров Вселенской церкви, что «еретики и раскольники не токмо церковным наказанием имут наказатися, но и царским, сиречь градским законом и казнением». Соответственно этому, многие раскольники, которые не хотели покаяться, были

11 — 3894

ворот. 19 января 1762 года был объявлен именной указ, разрешающий раскольникам, бежавшим за границу, возвратиться в Россию и поселяться в Сибири, в Барабинской степи и других подобных местах, причем им не делать никакого препятствия в содержании закона по их обычаям и по старопечатным книгам, ибо, как выражено в указе, «внутри Всероссийской Империи и иноверные, яко магометане и идолопоклонники, состоят, а те раскольники-христиа- не, точно в едином застарелом суеверии и упрямстве состоят, что отвращать должно не принуждением и огорчением, от которого они, бегая за границу, в том же состоянии проживают бесполезно». Екатерина продолжала эту политику. Беглым раскольникам объявлено полное прощение, если возвратятся в отечество, предоставлено селиться в любых местах, избирать род жизни, какой пожелают; им дарованы разные льготы, разрешено носить бороду и не ходить в указном платье. Раскольники были освобождены от двойного оклада, подчинены общим присутственным местам, допущены по тяжебным делам к свидетельству и присяге; наконец, введено единоверие, разрешающее обратившимся в православие сохранять свои древние обряды. Под сенью этой гуманной политики размножились раскольничьи скиты. В самой Москве, во время чумы 1771 года, возникли Преображенское и Рогожское кладбища, составлявшие центры обоих главных старообрядческих толков — беспоповщины и поповщины. Император Александр I манифестом 15 октября 1801 года подтвердил все эти льготы и торжественно повелел «не стеснять вероисповеданий». Но в царствование его преемника последовала реакция. В 1827 году велено было не преследовать оставшихся у раскольников попов, но новых не дозволять. Точно так же запрещено было строить новые молельни и поправлять старые; если же требуется поправка, то велено их уничтожать. Вследствие этого значительное количество молитвенных зданий были уничтожены и отобрано множество книг и икон. Впоследствии, по смерти последнего служившего у раскольников беглого попа, алтари Рогожского кладбища были запечатаны, а Преображенское передано единоверцам. Так это и остается доселе, несмотря на некоторые новые предоставленные раскольникам льготы.

В настоящее время свобода вероисповедания, как общее начало, признается у нас Основными Законами империи. Статьи 44 и 45 гласят: «все не принадлежащие к господствующей церкви подданные Российского государства, природные и в подданство принятые,

295

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

также иностранцы, состоящие в российской службе или временно в России пребывающие, пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения, по обрядам оной». «Свобода веры присвояется не только христианам иностранных исповеданий, но и Евреям, магометанам и язычникам, да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки, по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование Российских монархов и моля Творца вселенной о умножении благоденствия и укреплении сил Империи».

Однако в приложении эти высокие начала веротерпимости подвергаются значительным ограничениям. Воспрещение переходить из православия в другую веру, насильственное удержание в православии записанных в него уважительными или неуважительными способами из других исповеданий, наказание совершающих недозволенные требы, воспрещение дозволенного прежде публичного богослужения раскольникам, гонения, воздвигаемые на некоторые секты, в последнее время особенно на штундистов, наконец, все возрастающие стеснения евреев, которые ограничиваются и в выборе места жительства, и в занятиях, все это составляет крупные отступления от признанных нашим законодательством начал. Можно сказать, что с освобождением крестьян у нас водворилась гражданская свобода; полное же осуществление религиозной свободы, провозглашенной нашими Основными Законами и составляющей высшее требование истинно христианской нравственности, справедливости, человеколюбия, наконец здравой политики, предстоит еще впереди.

2. Положение церкви в государстве. Положение церкви в государстве определяется двояким ее значением: как нравственно-рели- гиозного и как юридического союза. Выше было уже выяснено отношение государства к церкви, как нравственно-религиозному союзу; здесь остается рассмотреть положение церкви, как юридической корпорации.

Мы видели, что корпорации могут иметь характер частный или государственный. То и другое прилагается к церкви. Как частная корпорация, церковь есть союз, образуемый свободным соединением верующих, имеющий известное устройство и пользующийся гражданскими правами. Как политическая корпорация, она занимает известное место в государственном строе и получает некоторую власть над членами, а вместе и большее или меньшее влияние на гражданскую область.

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

Это государственное положение церкви определяется, в свою очередь, двояким ее значением для государства. Во-первых, религия составляет один из положительных интересов народа; а так как государство обнимает собою все общественные интересы, то естественно, что оно не может оставаться чуждым одному из важнейших для огромной массы граждан. Обязанное содействовать удовлетворению духовных потребностей народа, государство дает церкви пособия и предоставляет ей известное место в общественном строе. Это содействие тем больше, чем значительнее самый интерес для народа. Признавая свободу совести и право каждого гражданина поклоняться Богу по своим обрядам, государство не обязано одинаково покровительствовать всем церквам без разбора; оно оказывает поддержку только тем, которые в его глазах составляют существенный интерес для более или менее значительной части народонаселения.

Но, во-вторых, церковь имеет для государства еще гораздо высшее значение. Она представляет для него не только один из общих интересов народа, которым оно призвано содействовать; она вместе с тем руководит совестью если не всех, то значительнейшей части граждан, а это составляет для государства дело первостепенной важности. Государство само требует повиновения во имя нравственного закона; оно не только принуждает, но обращается и к совести граждан. Поэтому для него в высшей степени важно, чтобы эта совесть не подчинялась власти, ему враждебной, которая уничтожала бы нравственное отношение граждан к государству, свободное их повиновение, оставив светской власти одну только внешнюю принудительную силу, составляющую слишком недостаточную опору общественного порядка. Наоборот, нашедши в церкви союзника, государство тем тверже может опираться на народное сознание. Когда обе власти действуют заодно, нет сомнения, что можно ожидать большого успеха и более прочного порядка, нежели когда они идут врозь. При этом государство не вправе ни теснить свободу совести, ни отрекаться от собственных начал, подчиняя светскую область церковной. Признавая независимость обеих властей, оно видит в церкви пособника и оказывает ей поддержку, как самостоятельному союзу, с которым оно действует заодно во имя нравственных целей человеческого общежития. В юридическом же отношении государство всегда сохраняет над нею верховное право, которое принадлежит ему относительно всех входящих в состав его корпораций.

297

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

Юридическая область подчиняется ему всецело; от нее не может быть изъята и церковь, как юридический союз. Это верховное право над церковью (Kirchenhoheit, jus circa sacra) следует строго отличать от церковной власти (Kirchengewalt, jus sacrorum), принадлежащей исключительно духовным властям.

Верховное право государства выражается в следующих правах: 1) право признания церквей, как корпораций (jus receptionis); 2) право надзора за их действиями (jus supremae inspectionis); 3) право защиты и покровительства (jus advocatiae seu protectionis). Независимо от того, если государство дает церкви значение политической корпорации, то оно может предоставить себе большее или меньшее участие в церковном управлении.

Право признания вытекает из того, что всякий союз может быть признан юридическим лицом не иначе, как актом государственной власти. Даже там, где вполне признаются и свобода вероисповедания, и свобода товариществ, церковь не может пользоваться корпоративными правами до тех пор, пока она не будет признана государством за юридическое лицо. При этом государство не имеет непременной обязанности признавать всякую церковь юридической корпорацией. Как свободный союз, церковь возникает и существует во имя высших нравственно-религиозных начал, определяемых человеческой совестью; но признание гражданского ее значения зависит от усмотрения государственной власти. Государство может признавать или не признавать ее юридическим лицом, смотря по тому, какое значение оно ей дает. А признавая ее, оно может, по своему усмотрению, определить положение ее в государстве и присвоить ей те или другие права.

Право признания не заключает в себе, однако, права установлять новые церкви и вводить новые вероисповедания, не существующие в стране. Всего менее государство вправе делать их принудительными для граждан. Это право преобразования (jus reformandi) некогда было признаваемо за протестантскими князьями; оно выражалось формулой: «чья земля, того и вера» (cujus est regio, illius est religio). Подобное правило противоречит как свободе совести, так и существу церкви, которая есть союз верующих, следовательно, образуется по внутреннему убеждению, а не по принуждению. Государство может признать церковь как корпорацию и дать ей те или другие права, но для существования корпорации необходимо предварительное свободное соединение лиц. Это союз, который возникает сам собою, а не установляется государством.

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

С правом признания связано и право уничтожения корпораций. Оно прилагается и к церкви. Это не посягательство на свободу совести, не нарушение приобретенного права, а употребление права, неотъемлемо принадлежащего государству. Мы видели, что оно относится ко всем корпорациям вообще. Затруднение состоит здесь единственно в том, какое назначение должно быть дано принадлежавшим упраздненной корпорации имуществам. И в этом отношении мы видели, что нормальное правило состоит в обращении их на другие общественные цели, с разрешения или по усмотрению государства. Чем выше было общественное и политическое значение упраздненной корпорации, тем более государству принадлежит это право. Оно может предоставить членам частных и мелких союзов распорядиться по своему усмотрению имуществом упраздненного юридического лица; но если это юридическое лицо занимало высокое общественное положение, государство одно может распорядиться его наследием. На этом основано было отобрание церковных имуществ в европейских государствах в новое время. Церковь в средние века заступала место государства и получала от верующих громадные имения для тех высших общественных целей, которыми она руководила. Когда новое государство, возникши из разложения, вступило в естественно принадлежащие ему права, оно отобрало эти имущества, оставив за церковью только то, что было необходимо для поддержания духовного ее значения, или назначив духовенству особые доходы. Это была такая же общая мера, как освобождение крестьян. Она означала переход от одного порядка вещей к другому.

Право признания простирается и на отдельные религиозные корпорации, образующиеся внутри церквей. В гражданском отношении корпоративные права присваиваются главным образом этим местным и частным союзам. К ним принадлежат монашеские ордена и монастыри. Государство имеет власть разрешать их юридическое существование, давать им более или менее прав, наконец, уничтожать их, когда оно находит их вредными для общества. Если же орден или монастырь является не юридическим лицом, а частным товариществом, то свобода товариществ, там, где она признается, должна распространяться и на эти союзы. Конечно, государство всегда имеет право не терпеть таких товариществ, которые оно считает вредными или опасными, но при широком развитии свободы всего менее позволительно стеснять ее именно в союзах, имеющих религиозные, то есть высоконравственные, цели.

Право надзора имеет в виду как подчинение церкви общим законам, так и наблюдение за тем, чтобы церковные власти не выходили из пределов своего ведомства, не вторгались в гражданскую область и не притесняли совести граждан. Давая церкви корпоративные права, государство, естественно, наблюдает, чтобы эти права не были употреблены во зло. Еще более право надзора расширяется, когда государство оказывает пособия церкви и дает ей политическое положение. Ему необходимо убедиться, что эти пособия употребляются сообразно со своим назначением и что дарованные права достигают своей общественной цели. Надзор может быть установлен по двоякой системе: опеки или свободы, предупреждения или пресечения, смотря по степени независимости, которая предоставляется церкви. Он выражается в следующих действиях.

1. Соборы духовенства или требуют предварительного разрешения правительства, как во Франции, или они предоставляются свободе, как в Бельгии. Последнее одно совместно со свободой церкви.

2.То же самое относится и к взаимным сношениям духовных властей. Это имеет важное значение в особенности относительно сношений католического духовенства с папой. Оно воспрещается во Франции и разрешается в Бельгии. Но в этом отношении вмешательство государства, очевидно, состоит в полном противоречии с понятием о церкви, как самостоятельным союзе. Нельзя запретить духовным властям сноситься с их духовным главой. Через это они приравниваются к государственным должностным лицам, которые не имеют права сноситься с главой иностранного государства; их церковное положение подчиняется политическому, не говоря уже о тех инквизиторских мерах, которые необходимо принимаются для предупреждения и раскрытия подобных сношений.

3.В некоторых католических государствах требуется, чтобы дисциплинарная власть папы действовала не иначе, как через посредство местных епископов. И этим имеется в виду оградить самостоятельность национальной церкви. Но так как церковная власть всегда может быть временно поручена папой тому или другому лицу, и самим епископам не воспрещается испрашивать в том или другом случае решение папы, то это стеснение, в сущности, имеет мало значения.

4.Церковные постановления получают силу не иначе, как с разрешения государственной власти. Это право называется placet. Оно прилагается как к папским буллам, так и к постановлениям соборов

и епископским посланиям. И от этого верховного права отказалась большая часть европейских государств. При всеобщей гласности папские буллы становятся известными народу помимо епископских посланий. Взамен того государства сохраняют за собою право объявлять постановления недействительными, для чего обыкновенно требуется сообщение их при обнародовании.

5.Злоупотребления церковных властей, как-то: превышение власти, нарушение прав низшего духовенства высшим, притеснение совести граждан, нарушение законов и общественного мира, вмешательство в политику и дела гражданские, воздерживаются административной властью. Это называется апелляцией от злоупотреблений (appel comme d'abus). В странах, где церкви предоставляется свобода, и это средство надзора уничтожено; злоупотребления преследуются судебным порядком, когда ими нарушаются общие законы. Так установлено в Бельгии. Самый затруднительный вопрос в этой процедуре состоит в том, какую она получает юридическую санкцию. Во Франции, обыкновенно, Государственный Совет, которому предоставлены эти дела, ограничивается публичным осуждением и кассацией незаконного постановления, что имеет мало значения. В важных случаях приступают к удержанию жалованья и доходов, а наконец, можно прибегнуть к штрафам и даже к удалению от кафедры и к тюремному заключению. Но эти меры тотчас получают вид религиозного преследования, которое еще более возбуждает верующих.

6.При системе опеки требуется предварительное разрешение для религиозных собраний и для построения молитвенных домов; при системе свободы, то и другое предоставляется верующим при соблюдении законных правил.

7.Надзору государства подлежат и учреждаемые церковью благотворительные и воспитательные заведения. И в этом отношении может либо требоваться предварительное дозволение, либо могут быть установлены общие правила, на основании которых открытие совершается без особого разрешения. Государство может предоставить себе в большей или меньшей степени и постоянный надзор за этими заведениями: относительно благотворительных оно наблюдает, чтобы они не уклонялись от цели, для которой они установлены; относительно воспитательных оно имеет в виду, чтобы учение не производилось в духе, враждебном государству и общественному порядку. Это равно относится как к общим воспитательным за-

301

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

ведениям, так и к тем, которые имеют целью специальное приготовление к духовному сану. При этом государство иногда требует известных условий для занятия церковных должностей. Так, в Пруссии церковные законы, изданные во время так называемой культурной борьбы, требовали от приготовляющихся к духовному сану прохождения университетского курса и известных экзаменов. Против этого сильно восставало католическое духовенство, утверждая, что церкви одной принадлежит право определять условия духовного сана. Можно думать, что в этом случае оно было право. Занятие церковных должностей не может быть приравнено к государственной службе. В последней государство может требовать тех условий, какие оно считает нужными; в первых это право принадлежит церкви.

8. Государственный надзор простирается, наконец, и на приобретение, управление и отчуждение церковных имуществ. Государство наблюдает, чтобы не было накопления имуществ, изъятых из обращения; оно старается по возможности предупредить и всякие вымогательства. Поэтому приобретение церковных имуществ обыкновенно подвергается предварительному разрешению. Относительно же управления имуществами государство должно убедиться, что доходы употребляются на религиозные цели, а не на какие-либо другие. В особенности, если оно дает пособия церкви или делает принудительными церковные сборы, оно имеет право наблюдать, чтобы не было излишеств в расходах и чтобы имущества не отчуждались без пользы. Система свободы и в этом отношении предоставляет церковным властям значительный простор и ограничивает государственный контроль.

Что касается до права защиты и покровительства, то оно также может иметь различный характер. По средневековому взгляду, который получил особенное развитие в католицизме, защита церкви (advocatia ecclesiae) состояла в том, что государство поддерживало принудительной силой все постановления и действия церковных властей; оно наказывало отлучаемых от церкви, преследовало еретиков; каноническое право имело полную силу в гражданской области, и государство прямо исполняло его постановления. Через это оно становилось к церкви в отношение служебное, что противоречит его существу. По светскому праву, которое есть единственное истинное право, ибо нравственный союз принудительной силы не имеет, государство независимо от церкви; как высший юридический союз, оно дает ей защиту и покровительство, но лишь настоль-

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

ко, насколько ее действия могут иметь юридический характер, то есть в качестве гражданской или политической корпорации. Государственная защита и покровительство могут состоять: 1) в ограждении церкви от нападений и оскорблений; 2) в сообщении юридической силы тем действиям церковных властей, которые государство признает в гражданской области, как-то: совершение браков, управление имуществами, распоряжения церковных властей в церковном управлении; 3) в имущественных пособиях, как-то: жалование духовенству, дарение земель, построение церквей и т. п.

Это различное воззрение на отношение церкви к государству определяет, с одной стороны, степень участия церкви в гражданских делах, с другой — степень участия государства в делах церковных.

По средневековым началам, влияние церкви на гражданскую область было громадное. Не только духовенство и церковные имущества были изъяты из светского суда, но множество светских дел подлежали церковному суду. Сюда относились все дела семейные, в значительной степени и наследственные, преступления против веры, все дела лиц, находившихся в церковном ведомстве. Все это обсуждалось на основании канонического права, которое получало силу и в гражданской области. Церковь управляла целыми отраслями светских дел, как-то: воспитанием, благотворительностью, ведением гражданских актов. С развитием государства в новое время все это изменилось. Начало независимости гражданской области от церковной ведет, наоборот, к подчинению духовенства и церковных имуществ светскому суду, к изъятию гражданских дел из духовного ведомства, к установлению гражданского брака, наконец, к уничтожению юридической силы канонического права в светских делах.

Однако, придавая церкви значение государственной корпорации, государство может сохранить за нею и некоторое участие в гражданских делах, лишь бы оно не стесняло свободы совести. Это участие может быть больше или меньше. Оно выражается 1) в религиозном освящении некоторых политических или общественных действий; таковы всенародные празднества, освящение знамен, коронование монархов. Все это, однако, юридического значения не имеет; в этих обрядах выражается только нравственная связь общественной жизни с религией. 2) Религиозное освящение брака получает силу гражданского действия. В этом отношении могут быть

разные постановления. Проведение чисто светского начала состоит в том, что гражданский брак делается обязательным, а религиозный предоставляется свободе. Наоборот, государство может признать силу религиозного брака, установляя гражданский лишь для тех, которые отвергают церковные обряды. Таковы в особенности различные, не признанные государством секты: для них необходимо введение гражданской нормы семейных отношений, иначе они обречены на беззаконное сожительство, без всяких семейных и наследственных прав. Но при введении гражданского брака государство, естественно, должно сообразовать свое законодательство с постановлениями церковного права, ибо столкновения различных норм могут возмущать совесть граждан. Подобные столкновения нередки, особенно в католических странах, они ведут к немалым затруднениям. Ревностные католики восстают даже против самой идеи гражданского брака, видя в нем только признание незаконного сожительства. Между тем брак есть, несомненно, гражданское установление, имеющее юридические последствия, и в этом отношении совершенно независимое от религиозного обряда. Последний дает ему только высшее освящение, нравственно обязательное единственно для верующих и получающее юридическую силу лишь от гражданского закона. 3) Иногда на духовенство возлагается и ведение метрических книг, с выдачей гражданских актов. Это делается в видах удобства: совершая обряды крещения, брака и погребения, духовенство может вести и актовые книги, для которых, при светском ведомстве, надобно иметь особых чиновников, или же приходится возлагать это на местные власти, без того обремененные делами. Особенно в обширных странах, где образование мало распространено и правительство не пользуется значительным контингентом надежных чиновников, содействие духовенства может быть весьма полезно. Затруднение состоит в том, что для каждого вероисповедания нужно вести особые книги, а для сект, не признанных государством, приходится все-таки заводить чисто гражданские списки. 4) Духовенству дается участие в управлении благотворительностью и воспитанием. Первое есть собственное дело церкви, а потому участие ее всегда желательно. Во втором случае важно: дается ли ему влияние на одно религиозное воспитание, что, без сомнения, принадлежит к его ведомству, или же ему вверяется общий надзор и даже руководство? Последнее есть подчинение гражданской области религиозной, а вместе отречение государства от высшего руко-

279

ГЛАВА VII. ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ЦЕРКВИ

водства одним из важнейших интересов народа, с возложением этой обязанности на церковь. Это относится в особенности к низшим школам, где религиозное преподавание занимает главное место. С государственной точки зрения, такой постановки дела нельзя признать правильной; но с другой стороны, духовенству, так же как и частным лицам, не может быть возбранено заведение собственных школ, под надзором государства. 5) Иногда церковные власти заседают в законодательных палатах. Так, во Франции, при Второй империи, кардиналы заседали в Сенате; в Англии епископы суть члены Палаты лордов.

Со своей стороны, государство, предоставляя церкви известное влияние на гражданскую область, само принимает большее или меньшее участие в церковном управлении. При системе церковной свободы, то и другое, разумеется, отпадает. Иногда это прямо выражается в конституциях. Так, статья 16 бельгийской конституции воспрещает вмешательство государства в церковное управление. Статья 15-я прусской конституции гласит: «евангелическая и римско-като- лическая церкви, равно как и все религиозные союзы, устраиваются и управляют своими делами самостоятельно». Но это допустимо только при полном разделении гражданской области и религиозной. Как же скоро церковь возводится на степень государственной корпорации или когда ей оказываются пособия и поддержка со стороны государственной власти, в особенности если ей предоставляется большее или меньшее участие в делах гражданских, вмешательство государства в церковное управление становится неизбежным. Оно выражается: 1) в назначении или утверждении церковных властей. В лютеранской церкви, а также и в англиканской, где в лице государя со светской властью соединяется и церковная, это право естественно ему принадлежит. В других случаях назначение духовных должностных лиц может быть предоставлено светской власти с утверждения церковной, или, наоборот, назначение может быть предоставлено церковной власти с согласия светской. Так, во Франции епископы назначаются главой государства, с утверждения папы; священники, напротив, назначаются епископами, с согласия светской власти. Иногда духовная власть представляет несколько кандидатов, из которых светская назначает одного, или же последней предоставляется право устранять некоторые лица, которые она считает себе неприязненными. 2) Распределение церковных округов совершается иногда по соглашению светской власти с церков-