Том 2 Приложение Трубицын

Результат реформ вполне ожидаем, он не выводит страну в число дина-

мично развивающихся обществ, а напротив, приводит к стагнации социаль-

но-экономического развития. В силу этого продолжается, а во второй поло-

вине XVIII в. завершается процесс закрепощения. Этот процесс и его послед-

ствия в XVIII – XIX вв. включают еще ряд механизмов стагнации и деграда-

ции социальной системы, зафиксированных в тренд-структурах.

История российского общества в обозначенный период отчетливо де-

монстрирует соотношение субъективных и объективных факторов развития,

а также показывает реальное значение технологических «прорывов». Субъ-

ективные устремления власти не сделали страну более продвинутой по шкале модернизации, а напротив, способствовали ее стагнации в социально-

экономическом плане, в то время как объективные «пробили себе дорогу», но лишь тогда, когда для этого сложились объективные же условия. Только во второй половине XVIII – первой половине XIX в. рост численности населе-

ния стал предпосылкой трансформации, дал начало вовлечению крестьянско-

го класса в капиталистическое производство. Однако и в этот период господ-

ствует экстенсивная экономическая стратегия, и даже получает дополнитель-

ные основания для своего усиления. Это все тот же территориальный рост, в

частности, начало активного освоения обширных и плодородных земель юга России, что стало возможным после разгрома Крымского ханства. Таким об-

разом, впервые обнаруживаются две встречные тенденции – рост плотности населения в центральных районах страны вкупе с расширением территории.

Построенные на основе анализа исторической динамики российского общества в XIX – начале XX в. тренд-структуры показывают, как две выше-

указанные встречные тенденции взаимодействуют между собой и какие следствия порождают. Результат их действия требует не преувеличивать ито-

ги произошедших в России в этот период изменений. По их совокупным по-

следствиям индустриальной экономика страны, а, следовательно, само обще-

ство по основным параметрам, не стали. На момент революции 1917 г. Рос-

сия была аграрной страной со средним уровнем капиталистического разви-

211

тия, о чем говорит «наличие громадных остатков феодально-

крепостнического уклада, а также государственное «казенное» хозяйство, ко-

торое ни в одной стране Западной Европы не имело такого значения…»1.

Экономика квалифицируется как аграрно-индустриальная, общество же, не пройдя стадию необратимости трансформации, легко повернуло назад, тем более, что сохранялось главное объективное условие. Завершив промышлен-

ный переворот к началу 80-х гг. XIX в. и пройдя по пути индустриализации на рубеже веков, страна приобрела индустриальный сектор, достаточно мощ-

ный для того, чтобы вести на равных разговор с мировыми державами, но не приобрела всех черт индустриального общества. Это обстоятельство – нали-

чие индустриального сектора экономики при господстве аграрного производ-

ства и населения – делало страну «колоссом на глиняных ногах». Нерешен-

ный аграрный вопрос, возникший в результате трансформации вопрос рабо-

чий, национальный вопрос и другие поставили под сомнение возможность прохождения российским обществом наиболее опасной – политической – стадии модернизации. Решающее слово в октябре 1917 г. сказали именно ма-

лоземельные и безземельные крестьяне, одетые в солдатские шинели. Сама по себе модернизация, порождающая такие явления, как расслоение кре-

стьянского класса и маргинализацию основной его части, не является безбо-

лезненной. Но в России с ее грузом нерешенных проблем, а также наличием главного объективного условия – господства экстенсивной экономической стратегии – этот процесс был особенно опасен. В конечном итоге произошло то, что и должно было произойти при данных обстоятельствах – новый виток репрессивной мобилизации, наиболее масштабный и поразительный по сво-

им положительным и отрицательным результатам.

1 Тарновский К.Н. Социально-экономическая история России. Начало XX в. М., 1990. С. 81.

212

2.4. РЕСУРСЫ И РАЗВИТИЕ РОССИИ В XX – НАЧАЛЕ XXI в.

Центральные события эпохи – возникновение и распад советского госу-

дарства, а также совершенный им гигантский мобилизационный рывок. Ана-

лиз этих событий и стоящих за ними процессов, помимо главного – опреде-

ления роли ресурсной и территориальной обеспеченности, выводит на уже упомянутые проблемы соотношения объективного и субъективного в про-

цессе развития общества, на проблему роли технологий в историческом про-

цессе. Еще один вопрос – вопрос исторической оценки советского периода,

требующий объективного ответа, по возможности не идеологизированного,

но не исключающего философский уровень осмысления действительности.

Есть основания полагать, что исследование модернизации в связи с пробле-

мой взаимодействия природы и общества, отыскание сущности модерниза-

ции в интенсификации этого взаимодействия дают критерии для объектив-

ной, однозначной, эмпирически обоснованной, но в то же время неполити-

зированной оценки этого периода.

Советский период: особенности сложившейся экономической си-

стемы. Возникнув на территории бывшей Российской империи за минусом Финляндии и Польши, Советский Союз стал обладателем тех же неограни-

ченных природных ресурсов. Поэтому выявленные механизмы отрицатель-

ного воздействия избытка ресурсов и дефицита рабочей силы получили свое продолжение, но теперь уже не в крестьянской экономике царской России, а

в плановой государственной экономике СССР.

Остаются в силе, хотя и распространяются теперь с аграрного на инду-

стриальный сектор, закономерности, представленные на рис. 7 и 9. Вместо господства экстенсивных и примитивных систем земледелия, влияния при-

сваивающих видов хозяйства, низкого качества обработки почв и низкой урожайности (рис. 9) здесь будут замедление технического перевооружения предприятий, низкая эффективность использования ресурсов, низкое каче-

ство выпускаемой продукции за исключением наиболее важных производств,

213

находящихся под особым контролем государства. Важно понять суть т.н. со-

циалистических принципов хозяйствования: исключая рынок, они делали ре-

сурсы бесплатными для производителей, что имело свои последствия.

Прежде всего это низкая эффективность. По данным экспертов, переход российской экономики к рынку потребовал закрытия до 2/3 ее промышлен-

ных мощностей. Эти 2/3 – чистый балласт, за которым стоят не только про-

изводственные мощности, но и непроизводственная инфраструктура и кадры.

Считается, что символом ситуации стала Воркута: ее уголь по рыночной цене оправдывал только 15% издержек, остальное покрывалось за счет бюджета1.

Многочисленные исследования показывают, что проблемы советской эконо-

мики были системными и фундаментальными и что существовать она могла только на основе эксплуатации неограниченных ресурсов2. Будучи экстен-

сивной в своей основе, она была склонна не работать с наличными уже осво-

енными ресурсами, интенсифицируя их потребление, а стремилась вовлечь новые. Наиболее показательны такие гигантские проекты, как освоение Се-

вера и Великий северный морской путь, Турксиб, Беломорканал, Магнито-

горск, целина, БАМ и др. Большинство из них – транспортные магистрали,

призванные вовлечь в производство новые природные ресурсы.

Однако многократно увеличился контроль государства над обществом,

оно получило почти неограниченную власть и возможность манипулировать людскими ресурсами бесконтрольно и дешево для себя. Фактически это означало рецидив крепостничества и деспотии, следовательно, включение

1См.: Шмелев Н.П. Экономические перспективы России // Социс. 1995. № 3. С. 12–13.

2Лопатников Л.И. Экономика двоевластия: беседы об истории рыночных реформ в России. М., СПб., 2000. С. 18. См. также: Валовой Д.В. Экономика абсурдов и парадоксов. Очерки-размышления. М., 1991; Вишневский А.Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. М., 1998; Денисова Л.Н. Российская нечерноземная деревня 1960 – 1980-х годов // Россия в XX веке: Реформы и революции: В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 618–631; Зеленин И.Е. Советская аграрная политика в 1950 – начале 1980-х годов // Указ. соч., с. 605–617; Ивницкий Н.А. Коллективизация как проблема научного исследования // Указ. соч., с. 585–590; Корнилов Г.Е. Аграрное развитие и создание системы продовольственного обеспечения в первой половине ХХ века // Указ. соч., с. 507–515; Маркевич А.М. Управление советской промышленностью в 1930-е годы: внутренние противоречия и реформы // Указ. соч., с. 170–176; Опенкин Л.А. Экономическая «мысль» страны в послевоенный период // Указ. соч., с. 226–244; Попов В.П. Сталинское экономическое «чудо» после войны (1946 – 1953) // Указ. соч. с. 264–292; Филоненко А.Л. Сложности и противоречия становления системы управления экономикой в первые годы советской власти // Указ. соч., с. 5–17; Лацис О.Р. Выйти из квадрата: Заметки экономиста. М., 1989; Селюнин В.И. Истоки. Шмелев Н. Авансы и долги. М., 1990; Селюнин В.И. Собственность и свобода. Минск, 1991.

214

механизма деградации социальной системы под влиянием закрепощения и репрессивной политики государства (рис. 14). Вышеприведенные «великие стройки социализма» – отчасти яркие, отчасти трагические страницы нашей истории и при всем уважении к этим достижениям, нельзя не признать ис-

пользования на них труда заключенных, равно как значительной роли прину-

дительного труда в функционировании советской экономики в целом. Обра-

тим внимание на то, что некоторые исследователи данного периода также склонны связывать насильственные средства индустриализации с избытком ресурсов и территорий. Таковым является уже упомянутый коллективный труд о влиянии пространства на ход модернизации России1. Авторы опира-

ются на такие документально подтвержденные факты советской индустриа-

лизации на Урале, как количество используемых на предприятиях заключен-

ных, смертность среди них, низкая производительность труда и техническая оснащенность, использование труда военных и крепостных, экологический кризис, вышедший за рамки регионального на глобальный уровень, полное загрязнение рек промышленными отходами и радиационное заражение (42

тыс. чел. облучено одновременно), высокая смертность, включая детскую2.

Нельзя утверждать, что все достижения советского периода основаны на принудительном труде, но этот компонент в той или иной мере присутство-

вал всегда. Его экономическая оценка – задача специальных исследований,

которые, разумеется, возможны только при полной открытости источников и наличии политической воли. Пока же можно констатировать, что экономиче-

ская свобода была ограничена всегда: в начальный период в форме ГУЛАГа,

в последующий – в более мягкой форме (в виде паспортного «прикрепления» колхозников, уголовной ответственности за тунеядство). Заметим, свобода в данных рассуждениях является не идеологической установкой, а принципом организации социальной и экономической системы, без которого эта система не функционирует, либо функционирует не так, как это требуется на совре-

1Опыт российских модернизаций. XVIII – XX века. М., 2000.

2Там же, с. 103–128.

215

менном этапе. Закрепощенный труд блокирует развитие, и с определенными поправками мы можем приписать советской экономической системе меха-

низмы деградации под влиянием крепостного права, составленные на основе анализа средневековой истории России (рис. 12, 21). Разумеется, вместо со-

кращения крестьянской запашки, ухудшения качества обработки почв, отсут-

ствия роста урожайности и замедления технического прогресса здесь будет демотивация трудовой деятельности на всех предприятиях и во всех отраслях экономики вследствие предельной регламентации, уравниловки, отсутствия стимулов для развития производства. Цифры показывают, как неуклонно снижалась трудовая активность, причем на фоне внешнего благополучия и даже в период максимального могущества советского государства. В конеч-

ном итоге личная мотивация к труду в советском обществе снизилась до полной экономической стагнации. Так, среднегодовой прирост материально-

го производства в СССР составил: в 1971 – 1975 гг. – 3,2 %, в 1976 – 1980 –

1,0 %, в 1981 – 1985 – 0,6 %, в 1986 – 1990 – не обнаруживается вовсе1.

Важным свойством сложившейся системы стала предельная централиза-

ция управления, породившая целый ряд проблем. Избегая идеологической дискуссии, отметим, что при всех достижениях советской экономики, она оказалась неспособной работать в новых условиях в том числе в силу этого обстоятельства. Будучи относительно результативной на среднеиндустриаль-

ной стадии развития общества, она оказалась недееспособной в позднеинду-

стриальной, а тем более не могла вступить в постиндустриальную. По своим характеристикам она противоречила одному из важнейших свойств совре-

менных экономических систем: гибкости и дифференцированности.

Эта особенность сложившейся системы – тотальное огосударствление экономики – ранее не встречалась в российской истории. В этом отличие со-

ветской модели от предыдущих российских мобилизационных систем. Но не стоит считать ее чем-то принципиально новым: по степени государственного влияния на экономику большую часть своей истории Россия находилась ско-

1 Лопатников Л.И. Экономика двоевластия, с. 19.

216

рее в ряду стран Востока, чем Запада, этот тренд оказывал влияние на соци-

альную, экономическую и политическую динамику России всегда. Однако теперь данная форма достигла своего полного выражения, что усилило угне-

тающие экономику и общество ее механизмы. Особенности централизован-

ной плановой государственной экономики изучены уже достаточно для того,

чтобы не останавливаться на подробностях ее функционирования. Они хо-

рошо видны по такому важному показателю, как производительность труда,

хотя получить реальные цифры, отражавшие ситуацию на советских пред-

приятиях, стало возможным только после падения социализма1. Открывшая-

ся картина многое объяснила: производительность труда в промышленности России на момент 1992 г. составляла 17% от производительности труда в США, 26% – Германии, 21% – Франции, 32% – Великобритании2.

Внешний вызов и необходимость развития. Однако сохранились и вы-

росли не только ресурсы, многократно возросли и потребности системы, они соответствовали теперь запросам второй по мощи мировой «сверхдержавы».

Удержание этого статуса и противоборство с более могущественной систе-

мой капитализма требовало огромных экономических усилий, которые осу-

ществлялись привычным способом. Поэтому продолжал работать контур де-

градации под влиянием военного и геополитического фактора (рис. 13, 14).

Геополитический вызов и в самом деле был колоссален; цифры показы-

вают, насколько экономически слабее своих противников был Советский Союз. По некоторым данным, на момент кризиса мировой системы социа-

лизма противоборствующий лагерь обладал более чем 50-кратным экономи-

ческим превосходством, а бюджет всей России сразу после распада СССР

оказался меньше, чем бюджет штата Нью-Йорк США. Путем мобилизации населения и концентрации огромных ресурсов в руках государства Совет-

1См.: Селюнин В., Ханин Г. Лукавая цифра // Новый мир. 1987. № 2. С. 181–201.

2Кудров В. Производительность труда в промышленности России, США, Германии, Франции, Великобритании // Вопросы экономики. 1999. № 8. С. 112–123.

217

ский Союз какое-то время соблюдал паритет в гонке вооружений, но при этом его расходы на оборону составляли до 1/3 ВВП, а в США – 6%1.

Разумеется, у этой тренд-структуры (рис. 13, 14) есть своя «история»:

ситуация менялась, в какие-то периоды вызов ослаблялся или усиливался,

нажим государства на общество тоже менялся, равно как изменялось и эко-

номическое положение, но в целом механизм деградации «работал» на про-

тяжении всей советской истории. Внешний вызов требовал увеличения эф-

фективности экономики, ее реального развития, однако внутренние механиз-

мы для этого отсутствовали. Все попытки подстегнуть это развитие («науч-

но-техническая революция», «ускорение», «перестройка») провалились именно в силу главного порока социалистической экономики – она была не-

способна к развитию. Система, конечно, менялась, но совсем не так, как пла-

нировали ее идеологи и создатели, а в сторону разрастания коррупции и те-

невой экономики, которая составляла значительную часть всего оборота то-

варов и услуг. По некоторым данным, на момент 1990 г. в теневой экономике было задействовано около 30 млн. человек, т.е. более 1/5 всего населения, за-

нятого в народном хозяйстве. Объем теневой экономики в СССР в конце 80-х

составил около 90 млрд. руб. в год2, и даже в начале 60-х годов количество во-

влеченных в нее составляло не менее 10% всех трудоспособных.

Эти факты ни для кого не секрет, но их значение, как правило, недооце-

нивается. Между тем он говорит о важных процессах. Во-первых, он показы-

вает провал идеи тотального подчинения государству такой важной и разно-

сторонней деятельности человека, как экономическое производство. Во-

вторых, теневая экономика СССР в таких объемах – не просто свидетельство коррупции, это доказательство неспособности сложившейся экономической системы решать главную задачу – удовлетворять потребности людей. Тене-

вая экономика вкупе с рудиментами аграрной экономики – подворьем кол-

хозников и дачными участками горожан – восполняла то, чего не могла дать

1См.: Заславская Т.И. Современное российское общество: проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. М., 2004. № 5. С. 5–15.

2См.: Корягина Т. Теневая экономика в СССР // Вопросы экономики. 1990. № 3. С. 110–120.

218

легальная советская экономическая система, причем значение этого сектора возрастало. В-третьих, эти факты показывают, что распад СССР – не «геопо-

литическая катастрофа», а длительный процесс саморазрушения системы,

причины которого находятся в самих принципах ее организации.

Важно учесть и тот факт, что постепенная трансформация советской экономики из производящей в сырьевую, началась задолго до Перестройки1.

Уже в конце 70-х – 80-е гг. она фатально зависела от мировых цен на углево-

дороды, хотя ее закрытость и создавала иллюзию самообеспечения, а рабо-

тающие в условиях плана предприятия – видимость благополучия. Помимо объемов вывоза сырья и структуры экспорта и импорта неопровержимым до-

казательством является тот факт, что толчком к распаду СССР послужили именно колебания цен на нефть на мировом рынке, обнажившие проблемы экономики и тем самым породившие Перестройку.

Сущность российского социализма: избыток ресурсов и репрессивная мобилизация. Итак, в начале XX в., непосредственно перед «социалистиче-

ским экспериментом» изменения в России носили, безусловно, прогрессивно-

трансформационный характер. Их результатом стало вхождение страны в число наиболее развитых капиталистических стран. Хотя в «шестерке» Рос-

сия занимала далеко не ведущее положение, да и сам этот факт не имеет большого значения, поскольку Россия оставалась в своей основе аграрной страной, тем не менее, трансформационные процессы, хотя и медленно, вели страну к необратимой фазе развития. Однако эти же процессы привели к контрмодернизационному взрыву, который наступил сразу после падения монархии – закономерного результата политической модернизации. С февра-

ля по октябрь 1917 г. страна колебалась между правой и левой диктатурой, «скатившись» в конечном итоге к последней, сущностью которой была именно контрмодернизация.

Разумеется, ни в начале советского периода, ни по его завершении рос-

сийское общество не испытывало недостатка в ресурсах. Как сказано выше,

1 Лопатников Л.И. Экономика двоевластия: беседы об истории рыночных реформ в России, с. 20, 214.

219

перенаселение аграрных районов было относительным и компенсировалось избытком ресурсов и территорий в других районах. Это означает, что объек-

тивной основой консервативного поворота октября 1917 г. было по-

прежнему ресурсное изобилие, а субъективной – стремление мобилизовать общество на его освоение параллельно с попыткой перераспределения наци-

онального богатства в соответствии с автохтонным концептом «правда», но на основе заимствованной теории коммунизма. Перед нами – очередной ре-

прессивно-мобилизационный рывок, подобный петровскому, и реакционно-

охранительный, подобный грозненскому и николаевскому, хотя и много-

кратно превосходящий их по своим положительным и отрицательным ре-

зультатам.

Возобновился модернизационный процесс лишь во второй половине 80-

х гг. и продолжался наиболее динамично до 1999 г. Содержанием этого пе-

риода стал распад реанимированного в 1917 г. деспотического государства,

демократизация политической жизни, либерализация экономики, деидеоло-

гизация общественного сознания. Начиная с 1999 г. обозначается если не по-

ворот, то как минимум тенденция к контрмодернизации. Здесь вновь следует отметить условность периодизации – с середины 80-х советское руководство только начинает предпринимать попытки реформ, объективно соответству-

ющих задачам модернизации. Собственно же модернизационные процессы внутри советского общества начинаются уже с конца 70-х – с нарастания кризисных явлений в экономике и обществе.

В это время вызова внутреннего – дефицита ресурсов – также не было, а

был исключительно вызов внешний, геополитический. Ядерные и космиче-

ские программы, военные технологии требовали реальной интенсификации экономики, поэтому дальнейшее противоборство с США становится несов-

местимым с курсом социализма. И что же стоит за советской внешней и внутренней политикой второй половины 80-х годов? – Как раз стремление устранить это несоответствие в буквальном смысле, т.е. прекратить противо-

борство с США («новое мышление») и реформировать социализм в СССР

220