Том 2 Приложение Трубицын

ный труд, а крепостной; в) основная часть их работала не на рынок, а на гос-

заказ, т.е. они не были предприятиями товарного производства.

Эти свойства исключают важнейшую составляющую модернизации – социально-экономическую трансформацию, и в силу этих же свойств россий-

ские мануфактуры XVII – XVIII и большей части XIX в. не обладали такими качествами как эффективность, прибыльность, конкурентоспособность. Эти-

ми же свойствами, заметим, будут обладать советские предприятия, что ста-

нет важнейшим фактором распада советской экономики. Это было движение в обратную сторону, поскольку, во-первых, создание мануфактур стоило дальнейшего закрепощения, во-вторых, создавало прецедент на будущее, вы-

рабатывало долговременную стратегию заведомо порочного способа реше-

ния геополитических и военно-экономических задач в области индустрии.

Даже если признать, что Петр в действительности был озабочен состоянием производительных сил страны и стремился их поднять, средства, к которым он прибегал, соответствовали экстенсивной стратегии и как таковые произ-

водили обратный эффект. А достигнутый геополитический успех еще более укрепил данную стратегию в общественном сознании.

Не только насаждение мануфактур, железоделательных и медеплавиль-

ных заводов, корабельных верфей противоречило ходу модернизации как ин-

тенсификации. Многие распоряжения и указы Петра, на первый взгляд,

укреплявшие позиции купеческого и промышленного класса, были тормозом индустриализации. Это масса сословных привилегий купцам и промышлен-

никам, даваемых для стимуляции, как казалось царю, их деятельности. «Сам Петр, лелея льготами любимые компании, постепенно отдалял их от западно-

европейских образцов и не в сторону свободной предприимчивости, переде-

лывая их на московский лад»1. Фактически он создавал новый слой аристо-

кратии России, но уже не земельной, а индустриальной. «На место старого боярства теперь рядом с вельможами становилась знать ткацкого станка и чугуноплавильной печи». Менялась технологическое происхождение новой

1 Там же, с. 108.

181

аристократии, но не ее суть; в ее основе оставалось все то же внеэкономиче-

ское господство, правда, с опорой на новую бюрократическую машину.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда русская предприим-

чивость не оправдывала надежд реформатора, он вынужден был компенсиро-

вать ее экстенсивным развитием – вовлечением новых ресурсов, исправлять государственным террором, а зачастую и лично – пинками и затрещинами.

Здесь важно увидеть, в чем отличие предлагаемого понимания экономи-

ческого развития от понимания тех, кто в целом положительно оценивает де-

ятельность Петра, а вместе с тем и любую другую модернизацию «сверху»,

включая советскую. Для них развитием является любое нововведение, увели-

чивающее совокупную экономическую мощь страны, любой новый завод,

цех, мануфактура, независимо от того, кто и какими средствами их создал, и

каковы их результаты. Для нас развитием является только то, что приближает социальную структуру к такому типу общества, которое способно само, без

«рывков» и «толчков» сверху увеличивать свои производительные силы в результате повседневной экономической деятельности людей. Здравый смысл подсказывает, что идя по первому пути, Россия не решит проблему модернизации никогда и всегда будет «догоняющей» страной.

Административная, «едва ли не самая показная, фасадная сторона пре-

образовательной деятельности Петра»1, также демонстрирует военно-

фискальную верхушечную сущность реформ. Возьмем, например, городское самоуправление, которое «было нужнее правительству, чем городам». Сна-

чала оно задумывалась на добровольных началах, но вскоре правительство сделало его обязательным. Реформа затихла сама собой, как и все, спущен-

ные сверху начинания. «Трудно сказать, совершилась ли это по распоряже-

нию сверху или действием снизу»2. Полагаем, ответ прост – городское само-

управление создавалось как инструмент государства и, поскольку в нем не было нужды снизу, как только ослабели усилия сверху, оно исчезло.

1Там же, с. 134.

2Там же, с. 145.

182

Таким же было по своим мотивам создание законодательного органа – Сената. Изначально Петру «нужна была не государственная Дума, совеща-

тельная или законодательная, а простая управа из немногих толковых дель-

цов, способных угадать волю, поймать неясную мысль царя…, управа настолько полномочная, чтобы ее все боялись, и настолько ответственная,

чтобы ей самой чего-нибудь бояться»1. Все последующие попытки превра-

тить этот орган в законодательный или законосовещательный трудно назвать успешными. Хотя нужно отдать должное Петру – он искренне желал этого и был разочарован тем, что созданная им система без него не функционирует.

Попытки создать опору новым органам власти в моральном сознании общества привели к обратным результатам. Одним из них стало формирова-

ние не этики гражданственности и ответственности, а этики доноса. Поли-

цейское государство стало генерировать полицейское общество. «Донос ста-

новился не только для фискала, но и для простого обывателя службой, своего рода натуральной повинностью; обывательские совести отбирались в казну,

как лошади в армию… Поощряемые штрафами, сыск и донос превращались в ремесло, в заработок и вместе со штрафом грозили стать самой деятельной охраной права и порядка, и даже благопристойности»2.

Попытки создания новой системы управления нельзя считать успешны-

ми еще и в силу их низкой эффективности. Это хорошо показывает ситуация с разбоем, который в этот период достиг невиданного размаха. Источники говорят о небывалом его распространении. Шайки, возглавляемые беглыми солдатами, соединялись в крупные хорошо вооруженные отряды и нападали

«порядком регулярным» на многолюдные села, штурмовали города. «Иной губернатор боялся ездить по вверенному ему краю, и сам князь Меншиков,

петербургский генерал-губернатор, не краснея объявил Сенату, что не может справиться с разбойниками своей губернии»3.

1Там же, с. 150.

2Там же, с. 153.

3Там же, с. 182.

183

Ключевский считает это явление неизбежным ответом общества на ре-

формы. Новые учреждения, не находя поддержки в низу, вызывали отторже-

ние. «Против произвольных и неумелых правителей оставались только два средства самообороны: обман и насилие… Разбоями низ отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и неспособности здесь и безрасчетного отчаяния там… Внушительными законодательными фасадами прикрывалось общее безнарядье»1.

Принято считать, что реформы в области образования были наиболее важными и имели далеко идущие последствия. Как писал Герцен, «Россия ответила на реформы Петра спустя столетие появлением Пушкина». Воз-

можно. Но насколько они «назрели» и как «были востребованы уровнем раз-

вития общества» демонстрирует пример, связанный с набором учащихся в созданные Петром школы. Главная их проблема – вечный недобор. «Учени-

ков набирали отовсюду, лишь бы укомплектовать заведение». Так, в Москов-

скую инженерную школу навербовали 23 ученика вместо затребованных Петром 100–150. Но начальство не могло выполнить данного предписания на добровольной основе и набирало в школу принудительно2.

Еще одно свидетельство движения не вперед, а назад – закон о престо-

лонаследии, в соответствии с которым вернулась вотчинная система (каждый сам назначает себе наследника), да еще и с правом переназначения. Тем са-

мым возвращалась формула Ивана III «кому хочу, тому и отдам княжение».

Словами Ключевского, Петр этим указом «узаконил отсутствие закона и по-

вернул государственное право назад, в отжившую вотчинную эпоху»3. Вме-

сте с сужением социальной базы власти (прекращением созыва земских со-

боров и ликвидацией боярской думы) это привело к череде дворцовых пере-

воротов, чем характеризуется в политическом плане весь XVIII век.

В чем причина произошедшего? Ключевский отмечает характерную для Петра «безотчетную наклонность воспроизводить в нововведениях отзвуки

1Там же, с. 181–182.

2Там же, с. 222.

3Там же, с. 194.

184

минувшего», он пользовался старым порядком, чтобы, «перетасовав его условия, применить его к новым фискальным нуждам». Эту деятельность трудно назвать реформаторской. Фактически новыми средствами насажда-

лось старое и усугублялось новыми требованиями – прежде всего большей службой и большими податями. Говоря языком механики, это было придание старой машине новых рычагов управления и более высокой нагрузки.

Таким образом, Петр не вносит новое, он завершает оформление старо-

го. «Теперь русское общество окончательно получило тот уклад, какой стре-

милось дать ему московское законодательство XVII в.; оно вышло из рефор-

мы с более резкими и округленными сословными очертаниями, а каждое со-

словие с более осложненным бременем повинностей»1. То же самое с соци-

альными отношениями. «Не изменяя сущности крепостного права, Петр из-

менил социальный состав крепостного состояния»2.

Перед нами попытка построить современное (по отношению к XVII в.)

раннеиндустриальное общество на одной лишь технологической основе, ми-

нуя социально-экономическую и сымитировав политическую и культурную трансформацию. «Реформа не имела своей прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, не направля-

лась задачей поставить русскую жизнь на западноевропейские основы, а

ограничивалась стремлением вооружить государство и народ готовыми за-

падноевропейскими средствами»3. Сближение с Европой было только сред-

ством, целью же было приобретение экономического и военного потенциала ее уровня. Петр хотел придать восточному по существу обществу западную мощь, сделать Восток Западом военно и технологически. Именно поэтому

«под формами западноевропейской культуры складывался политический и гражданский быт совсем неевропейского типа»4.

В этом содержалось главное противоречие реформы. На основе несво-

бодного общества, и даже усугубляя эту несвободу, он попытался создать

1Там же, с. 195.

2Там же, с. 194.

3Там же, с. 202.

4Там же, с. 367.

185

материальные силы свободных обществ. Всю противоречивость этой ситуа-

ции мастерски показал Ключевский. «Реформа Петра была борьбой деспо-

тизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать само-

деятельность в порабощенном обществе…, чтобы раб, оставаясь рабом, дей-

ствовал сознательно и свободно». Но «совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – политическая квадратура круга, загадка,

доселе неразрешенная»1. Ключевский и предположить не мог, что писал эти строки на пороге нового витка русской истории, давшего еще более богатый материал для решения загадки квадратуры круга. Сказанное им целиком и полностью соответствует главному противоречию советской социалистиче-

ской модернизации. Заметим, мы не ставим задачу разгадать загадку «сов-

местного действия деспотизма и свободы», а демонстрируем лишь взаимо-

связь этой попытки с фактом изобилия ресурсов. А здесь необходимо обра-

тить внимание на те итоги реформы, которые невозможно оспаривать в силу их материальности и предметной определенности.

«Недостроенная храмина», как называл Россию после Петра Меншиков,

продолжала поставлять на внешний рынок сырье и ресурсы: «Главным пред-

метом вывоза служило сырье, имевшее почти монопольный характер товара,

только из России и вывозимого»2. Реальное развитие экономики осталось на прежнем уровне, никакого сдвига нет в течение всего XVIII в. «промышлен-

ность после Петра не сделала заметных успехов, внешняя торговля как была,

так и осталась пассивной в руках иноземцев; внутренняя падала… Город за-

мер на своих 3% в составе всего податного населения»3.

В главном – военном направлении реформ – все тоже далеко не идеаль-

но. На одной стороне – блистательные победы русской армии в течение всего

XVIII в. и невиданное до этого геополитическое усиление страны, на другой

– новый военно-технологический застой. «Десятка три военных кораблей украшали собой гавани, готовясь к смотрам, и ни на что больше не пригод-

1Там же, с. 203.

2Там же, с. 285.

3Там же, с. 310.

186

ные»1. Это – во времена Анны и Елизаветы. Когда же Екатерина II произвела смотр Балтийскому флоту «любимое детище Петра Великого предстало пе-

ред ней жалким сиротой». Екатерина писала, что «это не военный флот, а су-

да для ловли сельдей… у нас без меры много кораблей и на них людей, но нет ни флота, ни моряков»2. Конечно, это можно было бы объяснить резуль-

татом правления якобы никчемных преемников Петра, но тут-то и открыва-

ется главный порок реформ: они не создали саморазвивающуюся социальную систему. То же самое следует сказать и о советской системе, которая, не-

смотря на свою мощь и ряд высоких достижений, не смогла воспроизводить себя в подрастающих поколениях без насилия, и как только общество от него отказалось, эксперименту пришел конец.

Трудно считать реформы Петра успешным движением по шкале модер-

низации, если спустя полвека императрица Екатерина для отправки экспеди-

ции к берегам Мореи заказывает карту Средиземного моря своему послу в Лондоне, а также просит достать литейщика «поаккуратнее наших, кои льют сто пушек, а годятся много что десять»3.

Иначе говоря, «квадратное колесо» репрессивной модернизации работа-

ло так, как ему полагалось, и таков итог опережавших ход исторического развития реформ. «Все это оправдывало отзыв тогдашних иностранных наблюдателей, что Россия скуднее всех европейских держав собственными средствами, культурными, прибавим, а не естественными»4. Это не что иное,

как итог отсутствия интенсификации.

Окончательное утверждение крепостного права и его последствия.

После Петра продолжалось утверждение крепостного права, и завершила процесс, по-видимому, Екатерина II. Поэтому, несмотря на свои просвети-

тельские взгляды и неоднократные попытки поставить вопрос об освобожде-

нии крестьян, она вошла в историю как правитель, приложивший руку к это-

му одиозному явлению русской истории.

1Там же, с. 285.

2Ключевский В.О. Соч.. т. 5, с. 37

3Там же, с. 43.

4Ключевский В.О. Соч., т. 4, с. 287.

187

Прежде всего, это Жалованная грамота дворянам, по которой последние получили монопольное право на владение крестьянами, что вместе с другими правами и свободами превратило их не просто в привилегированное, а в ис-

ключительное сословие. И с этого момента, поскольку с дворян была снята сословная обязанность государственной службы, крестьяне стали не услов-

ной, а частной их собственностью. А крепостное право «из колеблющегося факта, оправдываемого временными нуждами государства, превратилось в признанное законом право, ничем не оправдываемое»1.

Второе обстоятельство – постоянные раздачи земель с черносошными

(государственными) крестьянами в частные руки, что тут же приводило их в крепостное состояние. И здесь опять обнаруживается взаимосвязь процесса закрепощения с обилием земельных ресурсов (а теперь и полезных ископае-

мых, если речь идет о «приписных» крестьянах). Обилие земельных ресурсов и дефицит рабочей силы вместе с низким развитием торговых отношений и промышленности не только в момент возникновения крепостного права, но и в течение всей его истории стимулировали этот процесс. Выше было показа-

но, как ключевые факторы – слабое социально-экономическое развитие, хро-

ническая нехватка финансов, огромные военные расходы, закрепощенный труд и избыток земель – образуют тенденции к усилению друг друга. Един-

ственным эффективным способом оплаты службы в этих условиях являлась раздача земель, разумеется, вместе с крестьянами. Это – типичный государ-

ственный феодализм, характерный для всех восточных обществ, обусловлен-

ный тем, что при слабом развитии торговли и промышленности единствен-

ным источником существования является земля и те, кто на ней живет. В

России в силу наличия огромных массивов плодородных земель и в значи-

тельной ее части – благоприятного климата, этот фактор был гипертрофиро-

ван самой природой, но самой же природой и особенностями демографии

(низкой плотностью населения и возможностью перемещения) был обострен вопрос рабочих рук. Ситуация с ресурсами и эффективностью их использо-

1 Ключевский В.О. Соч., т. 5, с. 134.

188

вания отражена в екатерининском «Наказе». Глава «о размножении народа в государстве» рисует «страшную картину запустения страны от хронической болезни и худого правления, где люди, рождаясь в унынии и бедности, среди насилия, под гнетом ошибочных соображений правительства, теряют бод-

рость, энергию труда, так, что поля, могущие пропитать целый народ, едва дают прокормление одному семейству»1.

Итак, государство в связи с постоянными финансовыми затруднениями расплачивалось за службу пожалованием земель с крестьянами, поэтому вся-

кий его рост, территориальное расширение, расширяющее службу, расширя-

ло и крепостное право (рис. 18). Екатерина не прекратила раздачи государ-

ственных земель в частные руки, напротив, раздавала их еще более щедро,

чем ее предшественники. Вот почему ее можно назвать «виновницей кре-

постного права» (и марксистская историография прямо называла ее «кре-

постницей»), и вот почему «к концу ее царствования Россия стала гораздо более крепостной, чем была прежде»2. Разумеется, это происходило не толь-

ко потому, что увеличивались территории и геополитический вызов, но и в силу внутренних факторов политического и психологического свойства

(нужда в поддержке на незаконно занятом престоле, само по себе явление фаворитизма и проч.). Мы сосредоточиваем здесь внимание на том, как тер-

риториальное расширение, рост земельных ресурсов приводили к росту кре-

постного права и тормозили развитие общества.

Данный механизм (рис. 18) будет работать и в XIX в., когда губительное воздействие крепостного права на экономику и общество станет очевидным,

– через воспроизводство чиновничье-бюрократического аппарата, который государство также будет оплачивать землями с крестьянами. Разросшийся бюрократический аппарат, тяжким грузом ложащийся на все ту же аграрную экономику, ухудшает общее экономическое положение, замедляет рост и со временем исключает всякое позитивное развитие.

1Там же, с. 73.

2Там же, с. 130.

189

Здесь имеется и обратная связь: разрастание бюрократического аппарата отчасти связано с экономической и финансовой слабостью государства, когда создаются новые и новые структуры, призванные, по мнению их творцов,

решить то, что может решить только динамично развивающаяся экономика.

Эта обратная связь срабатывала и позднее: в советской экономике эпохи «за-

стоя» и в постсоветской России.

В последствиях крепостного права обнаруживается еще один факт, поз-

воляющий говорить об обратных, усиливающих деградацию, связях. В то время как городское население увеличилось более чем на 24%, а казенное крестьянство – не менее чем на 46%, рост крепостного населения составил только 12%1. Ключевский объясняет это бегством крестьян от неподъемных податей и других тягостей крепостного состояния. Таким образом, можно констатировать, что крепостничество сдерживает рост населения, следова-

тельно, увеличивает дефицит рабочей силы. Эта закономерность продолжала действовать вплоть отмены крепостного права. Так, с начала 30-х гг. XIX в.

до конца 50-х численность крепостного населения не только не выросла, но и уменьшилась. Объясняется это не только бегством: историк отмечает «не-

обыкновенно тугой естественный прирост» крепостных крестьян2.

Налицо самоподдерживающаяся тенденция (рис. 19). Следует учесть,

что бегство крестьян и другого податного населения России было массовым,

и не только внутри страны «от тягла и службы», но и от самой страны. Как бы это не противоречило общепринятым взглядам на религиозную рознь как на препятствие миграции, она нисколько не сдерживала беглецов. «Порядки самодержавно-дворянского русского правления так тяжело ложились на низшие классы, что тысячи народа бежали в безнарядную Польшу, где на землях своевольной шляхты жилось сноснее»3. Заметим, ни «безнарядье» Польши, ни ее католицизм не были препятствием, и в XVIII в. массовые по-

беги за границу стали настоящей бедой государства.

1Ключевский В.О. Соч., т. 4, с. 309.

2Ключевский В.О. Соч., т. 5, с. 260.

3Там же, с. 51.

190