1. Объединение культуры и космоса.
Каждая культура изначально склонна к отождествлению своего устройства с мироустройством как таковым. Эта этноцентрическая исходная структура картины мира и представления о себе обычно постепенно ослабевает по мере знакомства с чуждым, ведущим к постепенному осознанию собственной традиции и к интенсифицированным формам идентичности. Культурная идентичность—это как раз не миро по рядок как таковой. Египет составляет здесь исключение. Исходное убеждение в непрерывной преемственности творения вплоть до сегодняшнего дня не только не ослабло благодаря знакомству с чуждым в I тыс. до н. э., но даже интенсифицировалось до своеобразного сознания своей исключительности. Египтяне жили в твердой убежденности, что с их культурой погибнет если не мир, то во всяком случае мировой порядок как таковой, его осмысленное устройство и жизненные связи: «Однако взятый в целостности своей культурной и общественной жизни, Египет был так же уникален, как строение самой этой земли. Уникален был и египетский духовный настрой, эта непоколебимая уверенность в том, что культурная идентичность Египта и продолжение существования физического космоса — одно и тоже» (Ео\\с1еп, 1986, 14).
Египетские храмы были центрами, поддерживавшими существование мира. Сохранение египетской культуры и поддержание существования мира были аспектами одной и той же работы, возложенной на жрецов и нашедшей в храме не только вместилище, но и монументальное и эксплицитное выражение.
2. Компактность культурной символики и невыделенность слова.
В ту эпоху, когда Египет превращает храм в важнейшую
форму организации своей культурной памяти, в других центрах Древнего мира и даже за его пределами, в Китае и Индии, происходят сходные процессы упрочения культурного смысла. Это отмеченное уже в ХУШ в. совпадение натолкнуло Кар- лаЯсперса на мысль об «осевом времени». Общим элементом «культур осевого времени» (Е15еп51аск, 1987) является выделение слова как центральной организационной формы культурной памяти. Во всех этих культурах упрочение культурного смысла и связанное с этим воскрешение традиции происходит в форме возвращения к великим обосновывающим текстам и как появление специальных институтов культуры комментария («блюдения смысла»), пекущихся о том, чтобы кодифицированная в этих текстах версия действительности оставалась на все времена насущной и авторитетной. Этот шаг не был сделан в Египте. Здесь версия действительности была кодифицирована не в текстах или, во всяком случае, не в текстах в первую очередь, а в «формах» («схемата») письма и искусства, в обрядах и образе жизни. Благодаря канонизации и превращению храма поздней эпохи в институт этой компактной формы культурной памяти, египетской культуре удается пережить глубокий культурный слом, каким была начавшаяся уже в персидскую эпоху эллинизация Древнего мира, и надолго сохраниться как памятник минувшей культурной эпохи в мире пос- леосевого времени. Но она не сумела выработать те формы комментирующей культуры, которые, как прерогатива культур осевого времени, сохранили упроченный культурный смысл актуальным вплоть до нашего времени.