2. Сенсуализм Д. Локка

Английский философ Джон Локк (1632-1704), первым из философов Нового времени задавшийся целью объяснить, как происходит познание Природы, решительно настаивал на том, что никакого другого источника наших знаний о мире, помимо человеческих ощущений, быть просто не может. Рассудок, со­ гласно Локку, способен оперировать одними лишь данными чув­ ственного опыта, ибо сам по себе Разум человека, лишенный до того возможности ощущать, остается, как выражался в свое вре­ мя этот философ, не чем иным, как tabula rasa (чистой доской).

Но если Ф. Бэкон, говоря об опыте, имел в виду участие в последнем одновременно и наших ощущений, и нашего мышле­ ния, то Д. Локк, по существу, вынес мышление за пределы опыта. В опыте, согласно Локку, принимают участие одни только чувст­ ва, в то время как человеческий разум оперирует, так сказать, вторичным материалом познания, который до того был получен человеком из опыта. Но если познание начинается с ощущений, то это, безусловно, свидетельствует об их особой роли в позна­ нии. Это и в самом деле так, а потому не случайно, что все фило­ софы, признававшие ведущую роль в познании за ощущениями (их стали в дальнейшем именовать сенсуалистами, от англ. senses - ощущения), настаивали на том, что достоверность знания может быть гарантирована одной только правильностью показа­ ний человеческих чувств, в чем исследователи всякий раз долж­ ны убеждаться в ходе проведения опытов. Но тут у сенсуалистов возникло одно серьезное затруднение, которое им было нелегко преодолеть: насколько можно доверять показаниям человеческих ощущений, можно ли на них положиться, словом, не подведут ли они нас в самый последний момент? В самом деле, а что если по окончании опытов вдруг выяснится, что наши непомерные упо­ вания на полную достоверность получаемых в ходе опыта дан­ ных окажутся, тем не менее, ложными? Может ли что-то иное помимо того же чувственного опыта гарантировать достовер­ ность имеющихся в нашем распоряжении знаний, или такой га­ рантии в принципе быть не может? Между тем если наши ощу­ щения все же не гарантируют достоверности получаемых в ходе

11

опыта знаний о вещах Природы, то почему не допустить мысли, что подобного рода гарантом может оказаться какая-то иная по­ знавательная способность человека, к примеру, его Разум (лат. ratio). Сказанным объясняется то, откуда в философии Но­ вого времени могло сложиться иное, совершенно отличное от сенсуалистического - рационалистическое объяснение природы получаемого нами знания.

Подробнее о рационализме мы поговорим несколько ниже. Пока же постараемся глубже разобраться в сути того подхода к познанию, который получил в истории философии название «сенсуалистический».

Основоположником сенсуализма в истории философии счи­ тается Д. Локк. Он был третьим крупнейшим представителем английского материализма XVII в. после Ф. Бэкона и Т. Гоббса Главный философский труд указанного автора получил название «Опыт о человеческом разуме». К работе над ним Д. Локк при­ ступил в 1671 г. Она продолжалась, хотя и протекала с большими перерывами, в общей сложности в течение девятнадцати лет. Во введении к «Опыту...» автор следующим образом охарактери­ зовал цель задуманной им работы: «...исследование происхожде­ ния, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенем веры, мнений и убеждений»1.

«Опыт о человеческом разуме» был замыслен его автором как труд, доказывающий возможность существования вполне достовер­ ного знания, при условии, что получаемые в ходе исследования вы­ воды базируются не на основе бездоказательных допущений от­ дельных философов типа той же теории «врожденных идей» Р. Декарта, но исключительно на основе специально проводимых для этого опытов. Локк полностью отдавал отчет себе в том, что со­ хранять каждый раз те же самые условия в ходе проведения опытов практически невозможно, но коль скоро это так, то в ходе повторе­ ния опытов неизбежно выявятся те или иные отклонения. Однако эти отклонения от первоначально полученного результата, по мысли философа, произойдут не в столь значительных размерах, чтобы дать исследователю основание для вывода, что результаты, полу-

1Локк Д. Избранные философские произведения: В 2 т. М., 1960. Т. I.

С. 71.

12

ченные в результате продолжительной серии опытов, отвергают вы­ вод о достоверности опытного знания. Конечно, полученное опыт­ ным путем знание окажется в некотором смысле вероятностным, но из этого еще не следует, что приобретение опытного знания вообще не имело смысла. Смысл опытного знания, по мнению философа, состоит, прежде всего, в том, что никакой другой альтернативы ему просто не существует. «Не будем, - пишет в данной связи Д. Локк, - категорически и неумеренно требовать доказательства и достовер­ ности там, где возможно достигнуть одной лишь вероятности, впол­ не достаточной для устройства наших дел»1. «Если мы не будем ве­ рить ничему на том основании, чгго мы не можем знать достоверно всего (обычный аргумент противников сенсуализма. - Г. Ч ), то мы, - рассуждает Д. Локк, - поступим почти также умно, как тот, кто не пользовался бы своими ногами, но остался бы недвижим и погиб бы от того, что у него нет крыльев, чтобы летать» .

Итак, началу познавательной деятельности, согласно Локку, следует предпослать работу, которой до наступления эпохи Но­ вого времени философы практически пренебрегали. Нужно дока­ зать, что опыт нас не обманывает. Чтобы убедиться в возможно­ сти существования достоверного опытного знания, достаточно, согласно Локку, поверить в то, что человеческие познавательные способности (наши ощущения) вполне позволяют нам это сде­ лать. Убедившись же, что это действительно так, люди не станут понапрасну тратить свои силы на то, в чем им самой природой отказано (иметь абсолютно достоверное знание. - Г. Ч), а в ре­ зультате добьются успеха там, где это для них вполне возможно. «Если бы способности нашего разума, - резюмирует свою мысль Д. Локк, - были изучены как следует, выявлены пределы нашего познания и найдены границы освещенной (познаваемой. - Г. Ч) и темной (непознаваемой. - Г.Ч) части вещей, постигаемой и не­ постигаемой нами, люди примирились бы с открыто признанным неведением одной части и с большой пользой и удовлетворенно­ стью обратили бы свои мысли и рассуждения на другую»3.

1Локк Д. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. I. С. 74. 2 Там же.

3 Там же. С. 75.

13

Д. Локк в целом правильно намечает основное различие в характере познания, предоставляемого людям, с одной стороны, их ощущениями, а с другой - разумом. В опыте человек имеет дело с одними единичными вещами, в то время как разум опе­ рирует всякий раз общими идеями, охватывающими значитель­ ное число все тех же единичных вещей. Вырабатываемые разу­ мом общие понятия позднее наделяются, по Локку, именами, которыми люди способны оперировать, абстрагируясь при этом от объективно существующих вещей. «Ощущения сперва вво­ дят единичные идеи и заполняют ими еще пустое место; и по мере того, как разум постепенно осваивается с некоторыми из них, они помещаются в памяти вместе с данными им именами. Затем, продвигаясь вперед, разум абстрагирует их и постепенно научается употреблению общих имен. Так, разум наделяется идеями и словами, материалом для упражнения своей способ­ ности рассуждения»1. Как видим, - продолжает Локк, - разум имеет дело с вполне готовым материалом, предоставленным ему опытом. «В полученных... идеях разум открывает взаимное согласие одних и несогласие других» , но никакого качествен­ ного приращения знанию, которое изначально было получено через опыт, человеческий разум, по словам Локка, со своей сто­ роны, привнести не может. Но если все так, как объяснял Локк, то за границы, установленные опытом, человеческое познание выйти в дальнейшем не может; правда, в этом Локк не видит большой беды. Пусть знание ограничивается показаниями имеющегося опыта, но большая вероятность, что оно подтвер­ дится и в дальнейшем.

Итак, что же все-таки, согласно утверждению сенсуалистов, человек способен реально познавать? Познает он весь объективно существующий мир, а проще говоря, всю Природу, или только не­ которую ее часть? Ответ Локка несколько неожиданен. Ограничи­ телем человеческого познания у Локка выступает не сам предмет познания (Природа), а субъективные познавательные способности человека. Все качества (свойства) вещей, как объективные (Локк определяет их как первичные), так и субъективные (их он именует

1ЛоккД. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. I. С. 82. 2 Там же.

14

вторичными), с точки зрения философа, в принципе познаваемы, однако сущность вещей, или их, как он выражается, «подпорка» (материя), остается, согласно философу, вне поля досягаемости наших ощущений, то есть познания. Иными словами, Природа при­ знается Локком познаваемой только со стороны ее свойств, но од­ новременно непознаваемой со стороны своей сущности. «Мы, - писал Локк, - считаем достаточным ответом и полезным учением наших европейских философов, что именно субстанция поддержи­

Д. Локк, - относительно того, что такое субстанция, но есть только смутная и неясная идея того, что она делает»2.

Представляет несомненный интерес оценка, данная эмпири­ ческой философии Локка Гегелем. Гегель в принципе весьма кри­ тически относился к идее того, что чувственный опыт позволит ис­ следователю дойти в познании до постижения сущности. По Геге­ лю, сущность раскрывается исключительно в понятиях и через по­ нятия. Отсюда опыт, в котором Локк усматривал основную цель познания, Гегель, со своей стороны, расценивал лишь как его (по­ знания) пусть и необходимый, но всего только момент. Впрочем, предоставим слово самому Гегелю. «Если мы будем рассматривать проблему познания, принимая во внимание, что для сознания поня­ тие обладает предметной реальностью, то опыт, разумеется, дол­ жен быть признан неким необходимым моментом целостного (вы­ делено мной. - Г. Ч) познания. Но тот характер, который принима­ ет эта мысль у Локка, а именно, представление, что мы черпаем ис­ тину из опыта и чувственного восприятия, абстрагируем ее от последних, делает эту мысль наихудшей, так как согласно этому представлению она (эта мысль) есть не момент истины, а ее сущ­ ность»3. Чуть ниже Гегель, кстати, на сей раз вполне справедливо, упрекает Локка, что он не осознал того, что познавательный процесс есть не одностороннее воздействие объекта познания на познающе­ го этот объект субъекта, но что он есть диалектический процесс, в

1ЛоккД. Избранные философские произведения. В 2 т. Т. 1. С. 191. 2 Там же.

3 Гегель. Соч.: В 14 т. Т. XI. М.; Л., 1935. С. 316.

15

котором роль субъекта столь же важна, как и роль объекта. «...Порядок изложения, принятый Локком, - подчеркивал Гегель, - совершенно правилен, но диалектическое рассмотрение (выделено мной. - Г. Ч.) им совершенно оставлено, так как он лишь анализи­ рует происхождение всеобщего из эмпирически конкретного. Но здесь Кант справедливо бросает упрек Локку: не единичное есть ис­ точник всеобщих представлений, а рассудок»1.

Допущенное Локком противопоставление свойств вещей их сущности таило в себе определенную опасность. Их проти­ вопоставление открывало прямую дорогу агностицизму. Знание свойств вещей еще не стало у Локка исходным началом к по­ стижению их сущности. В результате сущность вещей, иначе говоря, материя или, говоря по-другому, подпорка характеризу­ ется философом как ничто.

И всё же говорить о философском агностицизме ни в отно­ шении философских воззрений Д. Локка, ни даже в отношении его французских последователей в следующем, XVIII столетии (П. Гольбаха, Д. Дидро, К. Гельвеция, Ж. Ламетри и т. д.) мы еще не должны. Об агностицизме в полном смысле данного слова есть смысл говорить применительно лишь к взглядам совсем от­ личных от материализма XVII-XVIII вв. сенсуалистов, таких, в частности, как Д. Беркли и Д. Юм. Что же касается их предшест­ венников (Локка и французских материалистов XVIII в.), то в от­ ношении последних можно определенно сказать, что они, пусть и с оговорками, признали познаваемость окружающего человека объективного мира.

Если после всего вышесказанного мы зададимся вопросом, какая из существовавших к тому времени (XVII в.) естественных наук строила свои умозаключения на основе показаний чувствен­ ного опыта, то ответ не заставит себя долго ждать. Такой наукой была, безусловно, физика. В XVII-XVII вв. эта наука делала осо­ бенно большие успехи на всем европейском континенте.

Здесь нам придется на время несколько отвлечься, дабы от­ ветить на поднятый нами же весьма непростой вопрос о различи­ ях между философией и частными науками как двумя разновид­ ностями научного познания.

1Гегель. Соч.: В 14т. Т. XI. С. 319.

16

Наука настойчиво отстаивает тезис, что выдвигаемые в ходе исследования Природы научные гипотезы каждый раз должны находить себе экспериментальное подтверждение. В противном случае выводы наук не могут считаться принятыми в качестве действительно научного знания о мире.

Философия в отличие от частных наук остается, безуслов­ но, гипотетическим знанием о мире; правда, выводы естествен­ ной философии должны непременно согласовываться с выво­ дами, полученными учеными в ходе научных экспериментов. В XVII столетии естественная философия находилась, по боль­ шому счету, в состоянии становления, но уже и в то время дух нового (читай, несхоластического) философствования, несо­ мненно, витал в воздухе. Сказанное полностью подтверждается содержанием как «Нового Органона» Ф. Бэкона, так и «Опыта о человеческом разуме» Д. Локка.

3.Р. Декарт - основоположник рационализма

вновоевропейской философии. «Рассуждение о методе»

Исследовательский «дух», пронизывающий философию Ново­ го времени, ярче всего проявился в стремлении к доказательности выдвигаемых философами новой эпохи научных положений, дока­ зательности, столь характерной для окончательно народившейся и обособившейся к тому времени от философии европейской науки. В изменившейся ситуации сами философы на философское знание начинают смотреть как на нечто, если и не до конца тождественное, то, во всяком случае, весьма близкое по своей природе научному знанию. При этом в качестве образцовых в XVII-XVTII вв. прини­ мались две науки: физика и математика. Если первая из них строила доказательность выдвигаемых ей положений на основе показаний опыта, то в математике исследователей прежде всего привлекали логическая ясность, строгость и непротиворечивость обосновывае­ мых данной наукой положений. Основоположник рационализма Ре­ не Декарт (1596-1650) в своем «Рассуждении о методе» заявил, что истоки его будущего рационализма следует искать в его ранних за­ нятиях логикой и математикой.

17

«В молодости из философских наук я немного изучал логи­ ку, а из математических - геометрический анализ и алгебру - три искусства, которые, казалось бы, должны дать кое-что для осу­ ществления моего намерения»1. Чуть ниже Декарт разъясняет, как эти его ранние научные занятия сказались в дальнейшем на выработке им нового философского метода исследования: «При­ нимая во внимание, что все принципы наук должны быть заимст­ вованы из философии, где достоверных принципов я еще не на­ ходил, я полагал, что прежде всего их следует установить именно в ней. А так как это дело самое важное и в нем поэтому следовало бы более всего опасаться опрометчивости и предвзятости, я не должен был пытаться осилить его, пока не достиг возраста, го­ раздо более зрелого, чем мои тогдашние двадцать три года, и по­ ка предварительно не потратил много времени на подготовку се­ бя к этому делу, искореняя из моего ума все ложные суждения, составленные до того, накапливая ряд опытов, которые должны были затем стать предметом моих размышлений, и упражняясь постоянно в принятом мною методе, для того чтобы утверждать­ ся в нем все больше и больше»2.

Итак, дорога к рационализму у самого основоположника рационалистической философии начиналась с занятий матема­ тикой и логикой.

Вопрос о связи математики и философского рационализма XVII-XVIII вв., представляющийся для нас сегодня вполне оче­ видным, в действительности не столь уж и прост. Напомним, что математика - одна из самых древних наук. Древние греки, разу­ меется, не были первым народом, проявившим к занятиям мате­ матикой самый серьезный интерес. Впрочем, у греков было дру­ гое. В Греции к проблеме числа обратились мыслители (филосо­ фы), а тех особо интересовала проблема познавательной ценно­ сти, говоря сегодняшним языком, самых различных видов знания. Платон, к примеру, полагал, что математика (геометрия), прибегающая в ходе доказательства к изображению прямых ли­ ний, построению разного рода фигур (треугольник, прямоуголь­ ник, окружность и т. д.), стремится тем самым нагляднее показать

1Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 271.

2 Там же. С. 274-275.

18

то, что иным способом наш ум до конца постичь едва ли бы су­ мел. В этом, с его точки зрения, состоит безусловная слабость математического познания в сравнении, скажем, с философским, ибо подлинная сущность бытия может раскрыться только через понятия. Другими словами, математика не может, по мнению Платона, считаться высшим видом знания. Другой момент, мимо которого нельзя пройти, говоря об античной математике, состоит в том, что древнегреческая философия вслед за античной наукой признала конечность существующего пространства. В пользу ко­ нечности пространства свидетельствовал, казалось бы, весь по­ вседневный опыт людей, и у античного человека не находилось аргументов в пользу опровержения идеи о конечности мира и че­ ловеческого существования в этом мире.

К XVII-XVIII вв. ситуация в философии и в науке карди­ нально поменилась. Идея бесконечности пространства прочно утверждалась в сознании ученых и мыслителей наступившей эпохи. Правда, поначалу идея бесконечности относилась не к ре­ ально существующему природному миру, а к Богу, но позднее она была распространена и на Природу. Сказанное должно было повысить статус математики, считавшейся до XVIII в. включи­ тельно наукой, не основанной на опыте, а потому', казалось бы, способной судить как о бесконечности существующего простран­ ства, так и о бесконечности существующего времени. Разумеется, это уже была не прежняя античная математика, которая исходила из представления о конечности мира в пространстве и времени, а совершенно новая наука, стремящаяся занять центральное поло­ жение в ряду вновь народившихся. Это выразилось в тенденции к математизации существующих наук. Впрочем, изменилась не од­ на математика, изменились и остальные науки. Если античная физика (физика Аристотеля) исходила из того, что природа жи­ вая и именно таковой ее следует познавать, то физика нового времени, начиная с Р. Декарта, отождествляет некогда рассмат­ ривающуюся в качестве живой природу с протяженностью. От­ ныне природа конструируется исследователем, обретая вид меха­ нистической природы. Природные механизмы могут иметь раз­ ные размеры, но главное здесь то, что природа превратилась в некий пространственный конструкт, а все ее составляющие есть

19

многочисленные механизмы, подчиняющиеся одним и тем же механическим законам функционирования.

Таким образом, многокачественная природа, какой она ви­ делась грекам, исчезла, превратившись в качественно однород­ ную (механическую) природу математиков, конструирующих в процессе познания объект своего исследования.

Одновременно претерпело серьезную эволюцию и былое понятие опыта. Изучение законов механического движения тре­ бует избегать всякого рода случайных отклонений в познании движения. Движение должно быть непременно равномерно­ прямолинейным, дабы не меняться, встретив на своем пути ка­ кие-либо непредвиденные препятствия.

Итак, образцом научного знания в эпоху Нового времени стала математика. Математическое знание предстало в сознании людей наступившей эпохи абсолютно ясным, вполне очевидным, а значит и наиболее достоверным. В результате уже не только физика, но со временем и философия (это особенно хорошо вид­ но на примере «Этики» Б. Спинозы) стараются взять на вооруже­ ние математический метод доказательства в познании как бес­ спорно наилучший для познания.

Сенсуализм как направление философской мысли, и выше мы это уже отмечали, отдавал приоритет в познании не матема­ тике с ее строго отработанной системой доказательств, а опыт­ ным наблюдениям.

В свою очередь, как было уже замечено, рационалисты за образец научного исследования приняли те логические обос­ нования математических теорем, которые были известны из геометрии Евклида; теорем, построенных, как известно, на ря­ де допускаемых утвердительно аксиом. Утверждалось ли это открыто (как это имело место у Р. Декарта) или этот вопрос специально не поднимался, но рационализм испытывал безус­ ловное затруднение при обсуждении проблемы того, откуда может появиться то изначальное знание, которым Разум в дальнейшем способен творчески оперировать. В этом вопросе логика сенсуалистов имела несомненное преимущество над ар­ гументацией рационалистов. С другой же стороны, если согла­ ситься с тезисом сенсуализма, что единственным источником

20

возникновения знаний остается чувственный опыт, следует полностью принять логику автора «Опыта о человеческом ра­ зуме»: к абсолютно достоверному знанию наука придти нико­ гда не сможет, а потому следует смириться с тем, что знание может оставаться только вероятностным. Но этот вывод, в свою очередь, никак не удовлетворял философов-рациона- листов, стремившихся к обоснованию абсолютной достоверно­ сти научного знания.

Итак, спор сенсуалистов и рационалистов в истории фило­ софии, в конечном итоге, перерастет в спор о том, как следует понимать достоверность человеческих знаний: является ли их достоверность результатом всегда ограниченного по самой его природе человеческого опыта или она зависит от чего-то более устойчивого, не имеющего к опыту никакого отношения? Этим «иным» рационалистам представлялся Разум.

Борьба сенсуализма с рационализмом продолжалась не одно столетие и протекала она с переменным успехом. В XVII-XVIII вв. победа в основном осталась за сенсуалистами, хотя следует при­ знать, что усилиями Р. Декарта, Б. Спинозы и Г. Лейбница рациона­ лизм сумел пустить достаточно глубокие корни в философии Ново­ го времени уже в XVII и XVIII столетиях. К концу же XVIII в. и особенно в первой половине следующего, XIX в. он (рационализм) развил свой ранее достигнутый успех, отодвинув сенсуализм в фи­ лософии на второй план.

В чем причина конечного успеха рационализма?

Успех стал возможен, во-первых, благодаря тому, что философ­ ские положения в отличие от положений науки носят всякий раз крайне обобщенный характер. Подтвердить их, каким бы многократ­ но повторенным ни был наш опыт, нельзя. Опыт можно прекратить, но его нельзя завершить. Иначе говоря, не следует рассматривать фи­ лософию в качестве одной из энного числа существующих на сего­ дняшний день наук. Если даже признать философию в качестве нау­ ки, то она окажется в ряду всех наук стоящей несколько особняком. Дабы, с одной стороны, не смешивать философию с частными нау­ ками, а с другой, обратив внимание на бесспорно логическую доказа­ тельность положений философии, сближавшую последнюю с логи­ кой и математикой, Гегель поднял высоко вверх плаш^ философии,

21

провозгласив последнюю «царицей всех наук». Справедливости ради стоит признать, что ученым подобное «возвышение» философии над частными науками уже в XVII в. пришлось явно не по вкусу.

Классическая немецкая философия отнюдь не случайно провозгласила философское (диалектическое) мышление высшим в сравнении с научным (формально-логическим). Устами Гегеля классическая философия объявила, что философский диалекти­ ческий Разум не просто преодолел границы рассудочного (науч­ ного) Мышления, но преодолел их полностью и окончательно.

При том что сенсуализм и рационализм, несомненно, проти­ востояли один другому в объяснении характера и природы чело­ веческого познания, между ними имелось и нечто, несомненно, сближавшее их. И рационализм, и сенсуализм в равной степени отвергали позицию средневековой схоластики относительно того места, которое должно принадлежать философии в познании дей­ ствительности. Если для схоластов роль философии выглядела не иначе, как роль «служанки богословия», то философам Нового времени она виделась в образе яркой путеводной звезды, осве­ щающей наукам путь к познанию законов природы. Никакого другого знания, кроме научного, философы новой эпохи призна­ вать не хотели. «Ничто противное ясным и самоочевидным пред­ писаниям разума и ничто несовместимое с ним, - утверждал Д. Локк, - не имеет права быть предложенным или быть при­ знанным в качестве предмета веры (a matter of faith), с которым разум не имеет никакого дела. Всё, что есть божественное откро­ вение, должно быть сильнее всех наших мнений, предрассудков и интересов и имеет право на полное наше согласие. Такое подчи­ нение нашего разума не снимает знания, не потрясает основ ра­ зума, но оставляет нам такое применение наших способностей, для которого они были нам даны»1.

Итак, разум, по мнению философов Нового времени (ска­ занное в равной степени разделялось как рационалистами, так и сенсуалистами, о чем, в частности, могут свидетельствовать вы­ шеприведенные слова Локка), имеет собственную область иссле­ дований, в которой больше не может быть места «сверхразумной» религиозной вере. Более того, религия, по мнению выше­

1ЛоккД. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. С. 672-673.

22

упомянутого философа, в не меньшей степени нуждается в кон­ троле со стороны Разума в целях, как он пояснял, борьбы с рели­ гиозным фанатизмом, нежели человек в религии, когда речь за­ ходит о познании им Бога. «Не установив границ между верой и разумом, нельзя, - настаивал Локк, - оспаривать в религии ника­ кого фанатизма или нелепости»1.

Теперь, когда мы сознательно заострили внимание читателя на антисхоластической направленности как сенсуалистической, так и рационалистической философии Нового времени, нам будет гораздо проще объяснить, почему сенсуализм и рационализм так и не смогли придти к общему согласию в вопросе о том, что яв­ ляется самой надежной гарантией достоверности человеческих знаний о Природе: чувства или разум.

Рационалистам представлялся недостаточно убедительным тезис сенсуалистов, согласно которому чувства остаются единст­ венным источником в получении знаний о природе вещей. Осново­ положник рационализма Р. Декарт ставил под сомнение возмож­ ность получить достоверные знания с помощью одних только ощущений. На ряде примеров философ демонстрировал то, на­ сколько часто чувства могут вводить людей в заблуждение относи­ тельно воспринимаемых ими внешних предметов Природы. В ча­ стности, он указывал на то, что на большом расстоянии крупные предметы могут казаться небольшими, объемные плоскими и т. д. Из сказанного Декарт делал, однако, неправомерный вывод, что полагаться на показания ощущений людям будто бы не следует. К сказанному следует прибавить, что рационалист Р. Декарт ошибоч­ но разделял заблуждения своего времени, считавшего, что матема­ тическое знание имеет, как было выше отмечено, внеопытное про­ исхождение. А ведь если встать на точку зрения, что существуеттаки вид знания (будь то математика или логика), который имеет иной источник получения знаний, нежели опыт, то это, так или иначе, ослабляет позиции сенсуализма.

Выше мы упоминали о том, что сенсуализм в лице, ска­ жем, того же Д. Локка пытался парировать упреки рационали­ стов (в частности, Р. Декарта), будто ощущения являются весьма сомнительным источником получения знаний. Локков­

1ЛоккД. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. С. 673.

23

ские возражения Декарту были для своего времени более чем убедительны, и мы, пожалуй, не удержимся от того, чтобы не воспользоваться ими. «Для моряка, - справедливо отмечал Локк, - весьма полезно знать длину линя своего лота, хотя он не может измерить им всех глубин океана. Довольно с него и того знания, что линь достаточно длинен, чтобы достигнуть дна в таких местах, которые необходимы для определения на­ правления и для предохранения от пагубных мелей»1. «Наша задача, - делает вывод Локк, - знать не всё, а то, что важно для нашего поведения. Если сможем найти мерила, по которым ра­ зумное существо в таком положении, в какое человек постав­ лен в этом мире, может и должен управлять своими мнениями и зависящими от них действиями, нам нет нужды смущаться тем, что некоторые вещи ускользают от нашего познания»2.

Желание Р. Декарта выявить более надежный источник полу­ чения знаний, нежели тот, который дает нам опыт, привел этого философа к теории «врожденных идей». Парадокс выразился, од­ нако, в том, что, поставив под сомнение достоверность знания, дос­ тавляемого нам ощущениями, Р. Декарт, со своей стороны, утвер­ дился в совершенно ошибочной идее, которую наука в принципе не может обосновать. Мы имеем в виду как раз декартову теорию «врожденных идей». Не удивительно, что в своем «Опыте о чело­ веческом разуме» Локк достаточно убедительно сумел показать ее несостоятельность. В книге первой «Опыта...» Локк аж три главы посвящает опровержению декартовой теории «врожденных идей». Разбор всех аргументов, приведенных Локком в его книге, занял бы слишком много места, в чем, разумеется, нет особой необходимо­ сти. Что же до смысла приведенных Локком доводов в опроверже­ ние декартовой теории «врожденных идей», то он свелся к показу того, что ни одна из упомянутых Декартом так называемых «врож­ денных» идей не может быть признана в качестве науки, по своему происхождению не основанной на опыте. Все они, если рассмот­ реть их более детально, согласно Локку, безусловно окажутся ре­ зультатом опыта. В целях экономии места ограничимся лишь об­ щими рассуждениями автора знаменитого «Опыта...» по данному

1Локк Д. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. С. 74. "Там же.

24

вопросу. «Указать путь, каким мы приходим ко всякому знанию, достаточно для доказательства того, что оно не врожденно. Неко­ торые (Локк имеет в виду всех сторонников теории «врожденных идей», хотя его аргументация, в первую очередь, обращена против аналогичной теории одного лишь Р. Декарта. - Г.Ч ) считают уста­ новленным взгляд, будто в разуме есть некоторые врожденные по­ зиции, некоторые первичные понятия, общие достояния ума, так сказать, запечатленные в сознании знаки, которые душа получает при самом начале своего бытия и приносит с собою на свет. Чтобы убедить непредубежденных читателей в ложности этого предполо­ жения, достаточно лишь показать, как люди исключительно при помощи своих природных способностей, без всякого содействия со стороны врожденных запечатлений, могут достигнуть всего своего знания и придти к достоверности без таких первоначальных поня­ тий или принципов. Ибо я думаю, все согласятся охотно, что дерз­ ко предполагать врожденными идеи цветов в существе, которому бог дал зрение и способность воспринимать цвета при помощи глаз от внешних вещей. Не менее безрассудно считать некоторые исти­ ны природными отпечатками и врожденными знаниями, ибо ведь мы видим в себе способность прийти к такому же легкому и досто­ верному познанию их и без того, чтобы они были первоначально запечатлены в душе»1.

Теория «врожденных идей» (принципов разума) в том виде, в каком она отстаивалась Декартом, не могла в столь же неиз­ менном виде и в дальнейшем поддерживаться представителями рационалистического направления в философии Нового времени. В результате у последователей рационалистической философии Декарта (Спинозы, Лейбница) речь будет идти уже не о «природ­ ных отпечатках» и «врожденных знаниях», а о том, что рацио­ нальное познание представляет из себя некий более высокий род познавательной деятельности человека, нежели познание чувст­ венное. В частности, у Спинозы достоверность чувственного по­ знания стоит на последнем месте в ряду трех установленных этим автором видов научного познания, в то время как два других («демонстративное» и «интуитивно-интеллектуальное») называ­ ются Спинозой в полном смысле совершенными видами позна­

1ЛоккД. Избранные философские произведения: В 2 т. Т. 1. С. 75-76.

25

ния. Что до Лейбница, то последний не поднимал вопроса о несо­ вершенстве опытного знания, но при всем при том он остался до конца рационалистом. В контексте принципиального для XVII в. противостояния эмпиризма и рационализма Лейбниц вслед за Декартом утверждал, что врожденные идеи и принципы могут якобы существовать и, более того, они существуют, правда, не в актуальном, как полагал Декарт, а в потенциальном, то есть не­ осознанном до конца виде (врожденные привычки, «природная логика», способности и склонности, «трансформация»). Внешнее воздействие на душу инспирирует, по Лейбницу, выявление из­ начальных потенциалов разума. В целях опровержения известной локковской идеи существования «чистого» сознания - « tabula rasa» - Лейбниц приводит факты рефлексии (некоторые продук­ ты деятельности разума могут существовать независимо от чув­ ственности), подвижности внимания и существования психиче­ ски бессознательного в виде бесконечно малых перцепций.

При всем при этом мы должны правильно понимать, что все предпринимаемые последователями Декарта усилия отстоять ра­ ционализм в философии были, в конечном итоге, продиктованы их безусловной уверенностью в том, что познавательные способ­ ности человека в их суммарной совокупности, но, разумеется, в первую очередь все-таки способность человека к абстрактному мышлению, открывают неограниченный простор развитию науч­ ного познания.

Борьба рационалистов с сенсуалистами (это следует под­ черкнуть особо) велась во имя общей для всех мыслителей Ново­ го времени цели, а именно во имя окончательного торжества Науки и Знания над религиозной Верой.

И если при этом рационалисты критиковали сенсуалистов за их, как тем казалось, непомерное преувеличение роли Опыта в познании, а в результате идентичная роль Разума в познании по­ следними (сенсуалистами) заметно недооценивалась, то делалось это с одной-единственной целью - поднять авторитет научного знания. Именно во имя этого известный тезис сенсуалиста Локка, согласно которому нет ничего в разуме, чего бы изначально не содержалось в ощущениях, Лейбниц изменил таким образом, чтобы на первом месте выступили уже не ощущения, а Разум:

26

«Нет в разуме ничего, чего бы предварительно не содержалось в ощущениях, помимо самого разума», - так исправил сенсуалиста Локка рационалист Лейбниц. Вместе с тем (и это тоже весьма по­ казательно) рационалисты Нового времени критиковали не одних только сенсуалистов, но одновременно и самих себя, правда, лишь в тех случаях, когда представленный рационализмом об­ щий критерий достоверности научного знания (четкость и яс­ ность) не выдерживался кем-либо из его представителей до кон­ ца. К критике Декарта Спинозой мы в дальнейшем еще вернемся. Теперь же завершим начатый выше разговор о критерии истин­ ного знания у рационалистов.

Для создателя рационалистической философии Нового вре­ мени Р. Декарта научное знание не должно вызывать ни малейше­ го сомнения в своей истинности. С этой целью им формулируют­ ся четыре правила, соблюдение которых, по убеждению Декарта, призвано гарантировать достоверность подлинного знания. Вот эти правила:

«Первое - никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью, иначе говоря, тщательно избе­ гать опрометчивости и предвзятости и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчет­ ливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению.

Второе - делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для их преодоления.

Третье - придерживаться определенного порядка мышле­ ния, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко по­ знаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи.

И последнее - составлять всегда перечни столь полные и обзо­ ры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствии упущений»1.

Теперь, когда мы воспроизвели перед читателями основные правила логики рационалистического хода доказательства исти­ ны, настало время привлечь их внимание к критике одним рацио­ налистом (Б. Спинозой) другого (Р. Декарта) за непоследователь­ ность последнего в отстаивании, как доказывает Спиноза, един­

1Декарт Р. Избранные произведения. С. 212.

27