Синкретизм деятельности первобытного человека Основы тотемистических представлений

М. Элиаде считает, что охота привела к созданию уникальной системы отношений между охотником и его жертвой: откровение о «мистической солидарности» охотника и жертвы дается самим актом убийства, а пролитая кровь во всем схожа с человеческой. В конечном счете эта «мистическая солидарность» с дичью являет родство между человеческим обществом и животным миром. Убить зверя на охоте, а позже заколоть домашнее животное — эквивалентно «жертвоприношению», в котором жертвы взаимозаменяемы [Элиаде, 2002]. Добавим, что такие концепты, вероятно, возникают на поздних этапах палеолита, но они все еще действуют в измененном, закамуфлирован ном виде в традиционных обществах Австралии, Океании и Африки.

М. Элиаде отмечает, что «для охотничьих цивилизаций характер но особое религиозное поведение. Убийство зверя считается ритуалом, подразумевающим, что Владыка диких зверей заботится, чтобы охотник убивал только для пропитания, чтобы мясо не пропадало зря. Кости, а особенно череп, имеют особую ритуальную ценность (возможно в силу убеждения, что в них остается душа или жизнь твари и что именно на скелет Владыка диких зверей нарастит новую плоть» [Там же. С. 14]. Поэтому череп и главные кости животных оставляют на ветвях дерева или на высоком месте. По верованиям многих народов, душа убитого зверя отсылается в его духовный дом (ср. «медвежий праздник» у нивхов, гиляков, айнов); у ряда племен Сибири, Африки, Австралии существует обычай предлагать Верховному существу по куску «первинки» или череп и главные кости от каждого убитого зверя.

Нельзя недооценивать богатство и сложность религиозной идеологии охотничьих народов, хотя была она или нет у людей палеолита, доказать практически невозможно. Иные ученые предпочитают вообще не рассуждать о духовной жизни эпохи палеолита, вместо того, чтобы реконструировать ее через сравнение с нынешними охотничьими сообществами. Столь радикальная методологическая позиция — объявление белым пятном громадной области в истории человеческого разума — может привести к выводу, что на протяжении тысячелетий деятельность разума ограничивалась сохранением и передачей технологий. Такое мнение — не просто ошибка, а фатальная ошибка для познания человека. Если мы не можем реконструировать религиозные представления и практики древнейшего человека, то следует, по крайней мере, найти аналогии, которые могут хотя бы пролить на них свет.

Самыми ранними и многочисленными ископаемыми документами анимистических представлений считаются, в первую очередь, костные останки людей (например, найденные в Чжоу-Коу-Дяне черепа и нижние челюсти, относящиеся к более ранним временам, чем средний палеолит, — более 400–300 тыс. л. н. Поскольку речь о могильниках не идет, сохранение этих черепов можно объяснить религиозными причинами, особым отношением людей к этим черепам. А. Брейль и В. Шмидт предположили, что мы имеем дело с обычаем, зафиксированным у австралийцев и других первобытных народов, сохранять черепа умерших сородичей и носить их с собой во время кочевий племени. При всем ее правдоподобии, гипотеза не нашла поддержку. Те же факты интерпретировались как свидетельства о людоедстве, на ритуальной основе или без таковой. Именно так А. Бланк объяснил повреждение черепа неандертальца, найденного в одной из пещер в Монте Чирчео (Италия): человека убили, проткнув ему правый глаз, а затем расширили отверстие, чтобы извлечь мозг для ритуальной трапезы [Элиаде, 2002].

Можно предположить, что вера в загробную жизнь демонстрируется с древнейших времен употреблением красной охры как субститута крови, т. е. символа жизни. Обычай посыпать трупы охрой универсально во времени и пространстве — от Китая до западных берегов Европы, по всей Африке, в Австралии и на Тасмании, по всей Америке. Что касается религиозного смысла предания тела земле, то этот вопрос всегда вызывал ожесточенные споры. Никто не сомневается, что погребение должно иметь определенную философскую подоплеку — но какую? А. Леруа-Гуран считал, что «если тело просто-напросто бросали в чаще леса, расчленяли, отдавая на растерзание птицам, или если жилище покидали, оставляя там тело умершего, то это не свидетельствует об отсутствии представлений о загробной жизни» [Leroi Gourhan A., 1964. Р. 54].

Тем более в эту пользу свидетельствуют намеренно совершенные погребения: иначе как объяснить и понять, зачем люди прикладывали усилия по закапыванию тела в землю? Загробную жизнь могли понимать отвлеченно, т. е. как продолжение жизни души, что подтверждалось явлением умершего в снах. Однако некоторые виды захоронений (тело в согнутом положении и, возможно, связанное) получили толкование как принятие мер предосторожности против физического возвращения покойника, хотя согнутое положение мертвого тела могло выражать отнюдь не страх перед «живыми трупами» (зафиксированный у некоторых народов), а напротив, надежду на возрождение. Известен ряд случаев намеренного погребения в позе эмбриона [Элиаде, 2002].

Неутилитарное поведение гоминид нижнего и среднего палеолита довольно сомнительно, тем не менее костные останки нередко несут более или менее четкие следы работы каменными орудиями, что иногда истолковывается просто как свидетельство каннибализма, а иногда рассматривается как указание на выполнение людьми, начиная с ашеля, неких ритуалов, связанных со смертью. Более веские аргументы в пользу существования таких ритуалов дает изучение средне палеолитических мустьерских (неандертальских) погребений: в пещерах Ля Феррасси и Ля Шапель (Франция), Монте Чирчео (Италия), Шанидар (Ирак), Табун, Кебара и Амуд (Израиль) и многих других. В ряде случаев намеренный характер захоронений оспаривается, но в целом существование обычая хоронить умерших в эпоху среднего палеолита несомненно. Изредка скелеты в могильных ямах сопровождают специально положенные туда вещи — погребальный инвентарь, что сближает неандертальские погребения с верхнепалеолитическими. Наличие некоторых повторяющихся элементов в ориентации и положении костяков не позволяют принять гипотезу об исключительно гигиенических причинах захоронений (т. е. рассматривать их просто как стремление избавиться от разлагающегося тела) и заставляют искать более сложное объяснение.

Среди известных примеров среднепалеолитических погребений с магико-религиозной подоплекой — погребение в пещере Тешик-Таш в Узбекистане (ребенок, обложенный рогами горных козлов) или Шапель-о-Сен в Коррезе (рядом с телом найдены кремневые орудия и куски красной охры), в пещере Ла Ферраси в Дордони (могильные холмики с хранилищами кремневых орудий), находка женского черепа из пещеры Мас-де-Азиль с искусственными глазами, с уложенным на нижнюю челюсть рогом северного оленя и др. Вокруг достоверности и смысла приношений или предметов, помещаемых в могилы, все еще идут дискуссии. Но А. Леруа-Гуран придерживается мнения, что вопрос о «похоронном имуществе», т. е. о личных вещах умершего — дело весьма спорное» [Leroi-Gourhan A., 1964. P. 57] В эпоху верхнего палеолита предание тела земле приобретает все общее распространение. В могилах найдены тела, посыпанные красной охрой, и предметы с функцией украшения (раковины, подвески, ожерелья). Раскопанные поблизости от могил черепа и кости животных, возможно, говорят о ритуальных трапезах или даже жертвоприношениях. Наличие этих вещей подразумевает веру не только в загробную жизнь, но и в то, что умерший продолжает свой род занятий в ином мире. Подобные идеи подтверждаются множеством находок в разных культурных слоях. A. Леруа-Гураном признается подлинность ориньякской могилы в Лигурии, где рядом со скелетом обнаружены четыре загадочных предмета, которые получили название «жезлы командования». Значит, часть могил, несомненно, указывает на веру в посмертное продолжение человеком личного рода занятий. Коллективные захоронения, могильники подтверждают веру в загробную жизнь (употребление красной охры) и дают дополнительные подробности: ориентирование захоронения (или лица) на восток, что свидетельствует о стремлении связать судьбу души с движением солнца, с надеждой на воскресение, т. е. на жизнь после смерти; при знаки веры в продолжение человеком своих занятий в ином мире; жертвоприношения в виде личных украшений и останков трапез, указывающие на существование погребальных обрядов [Элиаде, 2002]. Но при чисто археологическом подходе символика погребений и более позднего времени недоступна для нас точно также, как символика погребений палеолита. Специфическая модальность археологических материалов ограничивает и обедняет «послания», которые они передают. Погребальные обряды тесно связаны с формированием культа предков и такого сложного явления, как анимизм. Анимизм рассматривается и как учение о душе (теоретические представления первобытной философии, призванные объяснить явления, связанные со снами и сновидениями, экстазом и видениями, жизнью и смертью, здоровьем и болезнями), и как учение о духах (философия естествен ной религии — духи рассматриваются как личные причины явлений природы, отсюда почитание душ умерших, выделение добрых (хранители, домашние) и злых духов) [Тайлор, 1989].