§ 65. Сомнение есть фигура, которою изображаем обыкно­венно недоумение, что говорить или делать должно; например:

122

Чтобы изъясниться пред вами (говорил Сципион к возмутив­шимся воинам своим), я не нахожу ни выражений, ни мыслей; ибо не знаю даже, каким именем назвать вас должен. Назову ли я вас гражданами? вы недавно только изменили отечеству вашему... Назову вас солдатами? вы не признали власти, нарушили свя­тость клятвы... Назову вас неприятелями? вид, одеяния, поступь и вся внешность представляет мне граждан; но поступки, слова, предприятия показывают неприятелей...

Примечание. В сочинениях театральных, в тех местах, где изображается нерешимость, сопровождаемая сильным волнением души, сия фигура составляет всю красоту слога; например, так Димитрий самозванец (в трагедии Сумаро­кова), будучи окружен войском, в отчаянии говорит к своей страже:

Не может быть ничто жесточе сей судьбины! Пойдем!.. Повержем!.. Стой!.. Ступай!.. будь здесь!.. беги —

И мужеством число врагов превозмоги! Бегите! тщитеся Димитрия избавить! Куда бежите вы?.. хотите мя оставить?.. Не отступайте прочь и защищайте дверь!.. Убегнем!.. тщетно все и поздно все теперь.

§ 66. Вопрошение есть фигура, в которой для сильнейше­го устремления слова доказываем или опровергаем вопроситель­ными предложениями то, что должно было бы доказывать предло­жениями простыми; например: О Фабриций! что помыслила бы ве­ликая душа твоя, когда бы ты восстав из мертвых, увидел в сем пышном виде Рим, который спасла рука твоя, и который почтен­ное имя твое более прославило, нежели все его завоевания?— Боги! сказал бы ты, куда девались те соломенные кровли и гру­бые горнила, где обитали некогда умеренность и добродетель?.. Нес мыс ленные!.. И так вы омыли своею кровию Грецию и Азию токмо для того, чтоб обогатить зодчиев, живописцев, истуканщиков и комедиантов? (Р. Риж.) Или:

Сбери свои ты силы ныне,

Мужайся, стой и дай ответ! (говорит Бог к Иову) Где был ты, как я в стройном чине Прекрасный сей устроил свет?

Кто море удержал брегами И бездне положил предел?

Возмог ли ты хотя однажды Велеть ранее утру быть И нивы в день томящей жажды Дождем прохладным напоить?

123Обширную громаду света

Когда устроить я хотел,

Просил ли твоего совета

Для множества толиких дел?

Как взял я перст в начале века,

Чтобы создати человека,

Зачем тогда ты не сказал,

Чтоб вид иной тебе я дал?

(Ломоносов.)

§ 67. Обращение есть фигура, которую, говоря или рас­суждая о каком-нибудь предмете, обращаем речь нашу к друго­му, постороннему; например: Вас, вас призываю, храбрые мужи, пролившие столько крови за республику, в бедствии непобедимого мужа и гражданина, вас, сотники и рядовые; неужели при вашем присутствии и защищении вашем сия толь великая добродетель из града изгонится, искоренится, извержется? (Цицерон.)

Так Долгоруков в своем Завещании, рассуждая прежде сам с собою, делает потом обращение к друзьям: О вы, друзья мои любезны! Не ставьте камня надо мной; Все ваши бронзы бесполезны; Они души не скрасят злой.

Не славьте вы меня стихами:

Они не нужны мертвецам; Пожертвуйте вы мне сердцами, Как жертвовал своим я вам.

Стихи от ада не избавят,

В раю блаженства не прибавят;

В них только гордость и тщета.

Проток воды, две — три березы,

Да ближних искренния слезы —

Вот монументов красота! (Часть II. 5)

§ 68. Заимословие есть фигура, которою вводим в речь нашу разговаривающими или лица отсутствующие или мертвые, или вещи неодушевленные; например: Некто, оклеветанный в убивстве от самого убийцы, который приводил в доказательство сему то, что застал его погребающего труп убитого, говорил: Пра­ведный Боже, защитник невинных! Позволь, чтобы порядок при­роды переменился на одну минуту, и чтобы труп сей, простря язык свой, произнес несколько слов!.. Мне кажется, Бог слышит молит­ву мою, и в сию минуту совершает чудо... Не слышите ли, как сви­детельствует он (мертвый) о невинности моей и открывает винов­ника?.. «Если хотите вы отомстить убийце, обратите гнев ваш

124

против сего клеветника, который торжествует теперь в совершен­ной безопасности, обременив сего невинного тяжестию злодеяния своего».

§ 69. Восклицание есть заключение речи или рассуждения особливою какою-нибудь мыслию, возбуждающею к удивлению; например: Так, Руссо, описав развратность нравов современников своих, говорит: Вот какую непорочность снискали нравы наши! Вот сколько добродетельными сделались мы!

§70. Сокращение есть пресечение речи, сделанное прежде окончания смысла. Выражения отрывистые или недоканчиваемые бывают обыкновенно у тех; которые говорят в крайнем волнении страстей. Сия фигура более всех прочих придает силы выражению; например, так говорит Клердон в трагедии «Безбожный»: Правед­ный Боже! Я чувствую уже страшный суд твой... Увы!.. Осуждаю­щее определение поражает уже слух мой! и... я достоин его... Свя­тая вера, оскорбленная мною, вопиет об отмщении... Она истинна; сие угрызение совести, сие отчаяние, терзающее меня, доказывают, что она истинна... Ниспадает, увы! ниспадает от глаз моих мрачная завеса... Ужасное прозрение!.. Теперь открываются передо мною все пагубные пути, по которым блуждал я... Я ополчался против веры, в недрах которой вкушал радость и душевное спокойствие. Я раздражал Творца, которого единая благость наполняла суще­ствование мое; из скверных уст моих источал хуление и ругался Святынею; презирая добродетель, величался гнусностью порока, и ясно... горе мне... горе злодеянию моему!.. явно дерзнул быть врагом Веры и Бога!.. Сколько, может быть, невинных людей, которых буйные слова мои сделали такими же злодеями, каков я!.. Какой страшный вопль произнесет на меня истребленная в других добродетель! Какие клятвы падут на главу мою!.. От­мщена ты, святая Вера!.. Уже вижу я бездну, разверзающуюся у ног моих; вижу жестокие мучения, приготовленные мне на веки... Вечная ночь стремится покрыть меня страшным мраком своим... Благословляю тебя день страшного суда, день мщения и казни!.. Да оправдятся тобою небеса; да примет мзду свою злодей, на которого с трепетом взирает теперь вся природа. Ты повергнешь меня в вечное мучение и еще, еще не исполнишь меры правосу­дия своего... Я слышу уже трубный глас твой... Ужасная веч­ность!.. Ты зовешь меня... Ты зовешь к себе злодея...

Примечание 1. Фигуры, будучи употреблены порознь, по местам пристойным, хотя и украшают слово, однако придадут оному еще больше силы и стремления, ежели будут прилично соединены или смешаны между собою: мы можем видеть сие в приведенном выше примере.

Примечание 2. В рассуждении украшения периодов как тропами, так и фигурами, вообще примечать должно, что из­лишество и принужденность более безобразят, нежели украшают речь. Чтение лучших писателей и благоразумное подражание им суть вернейшие способы к достижению в сем возможного со­вершенства.

§ 71. Таким образом украшенные периоды, если будут поря­дочно расположены и пристойно соединены между собою, составят малую или большую речь. (...)

Глава 10

О слоге

§ 115. Слог есть известный образ выражения мыслей или чувствований посредством слов. Совершенство слога зависит:

а) от выбора слов и выражений;

б) от течения речи;

в) от сходства слога с родом мыслей;

г) также от сходства оного с родом сочинения;

д) наконец от приличия слога к месту, в котором говорится, и к лицу, от которого и которому говорится.

I. О выборе слов и выражений

§ 116. Поелику мы говорим и пишем для того, чтобы сообщить

другим, что мы знаем, думаем или чувствуем, или чтобы заста­вить других тоже и также знать, думать или чувствовать, то глав­ное достоинство или лучше необходимая потребность выраже­ния (elocucionis) есть точность и ясность.

§ 117. Точно объясняемся мы тогда, когда слушающий нас или читающий сочинение наше понимает мысли или чувствования наши точно так же, как и мы сами понимаем их. Потому, чтобы объясниться точно, надобно из множества слов и выражений, мо­гущих объяснить мысли или чувствования наши, избирать такие, которые наиболее способствуют к сей цели.

§ 118. Ясно говорим или пишем мы тогда, когда тот, кому объ­ясняем мысли или чувствования, удобно и скоро понимает их и когда не требуется остановок в чтении или повторении того, что прочитано.

Примечание 1. Причиною неточности выраже­ния бывает по большей части или незнание языка, или не­опытность в оборотах выражений, или нерадение пишущего или говорящего, а редко недостатком такого особливо языка, каков российский. Причиною темноты бывает иногда та же не­точность, т. е. когда сочинитель употребляет такие слова, которые ничего не выражают в речи его, или когда он худо объясняет, или не определяет знаменования одних слов другими; иногда же, и по большей части, излишнее или неблагоразумное стара­ние о точности. Обыкновенно тот выражается темно, кто или любит слишком ограничивать и дополнять значения слов, или старается выразить какую-нибудь мысль так, как представилась

126

- она уму его в первый раз, или как она выражена у какого-нибудь иностранного писателя. В первом случае он наполняет периоды свои множеством вставных предложений, а в последних, не находя слов употребительных, принужден бывает выдумы­вать новые и для того или ломает слова странным производством, или одно слово составляет из многих, дабы таким образом вы­разить вдруг несколько мыслей.

Примечание 2. Есть еще другой род темноты, кото­рый иногда встречается в сочинениях, но который зависит не от недостатка выражений, но от несовершенного нашего разумения объясняемых истин или целой науки. Так, например, не учив­шийся математике не только худо, но и совсем не может разу­меть истин математических.

Примечание 3. Равным образом не должно относить к недостатку выражения еще той темноты, которая происходит или от неправильности суждения, или от сбора несвязных и вовсе ничего не значащих мыслей, или от собрания слов, не вы­ражающих никакого понятия. Таковой недостаток называется пустословием или б е с с м ы с л и ц е ю (galimathia).

§ 119. Поелику всякий язык имеет несколько наречий и всякое наречие изменяется со временем, то к совершенству выражения, сверх точности и ясности, требуется еще,[ чтобы употреб­лять всегда наречие настоящее и лучшее из всех прочих.