«Мягкий авторитаризм» – куда дальше?
Радикально-либеральная логика стихийного раздела собственности, ломки общественных структур, образа жизни и стереотипов сознания привела к такому хаосу и бессистемности, что правящая элита оказалась перед угрозой полной потери управляемости и перспективой национальной катастрофы. После дефолта 1998 г. правящая верхушка вынуждена была реагировать на императив момента и предпринять паллиативные меры к стабилизации сложившейся в России амбивалентной политической системы, сочетающей демократические приобретения реформации с сильными авторитарными тенденциями.
В свете сказанного нельзя дать однозначной оценки нынешнему политическому курсу. Нельзя не видеть, что за ним стоят мотивы императивного характера. И общество, и правящая элита нуждаются в сильных рычагах централизованного управления. Альтернатива этому – дезинтеграция и распад общества. При том наследстве, которое получила нынешняя власть (откат от демократии, коррумпированность чиновничества, ослабление управленческих связей с регионами, разгул криминала, террористическая деятельность), вряд ли было возможно обойтись без авторитарного применения административного ресурса. Но и полный возврат к авторитаризму в эпоху глобализма и инноваций явно бесперспективен.
В условиях демократии вертикаль власти покоится на устойчивом балансе сдержек и противовесов, как в государственной системе, так и в гражданском обществе. Очевидно, при нынешнем состоянии российского общества, продолжающего двигаться по колее «отката», трудно ожидать быстрого решения столь сложной и долгосрочной задачи. Однако после неудачного опыта радикально-либеральной «кавалерийской атаки» на «советский авторитаризм» все же существуют предпосылки для того, чтобы постепенно войти в коридор реальных политических возможностей российской действительности и продвигаться по нему к более полноценной демократии, хотя и медленно, но без резких откатов и отступлений.
Беспристрастный анализ показывает, что на ближайшую и даже среднесрочную перспективу в России наиболее вероятен вариант «мягкого авторитаризма», при котором политический курс, направленный на поддержание стабильности в конфликтно трансформирующемся обществе, определяется узким кругом правящей элиты. В обществе сохраняется определенный минимум демократических свобод, включая свободу предпринимательской деятельности при условии невмешательства основных кластеров частных интересов в большую политику» [16].
Понятие «мягкого авторитаризма» получило признание в западной политической науке, видные представители которой полагают, что западная модель либеральной демократии неадекватна для стран с неразвитым гражданским обществом и слабыми традициями общественной самодеятельности [17].
По многим признакам нынешний режим в России можно охарактеризовать как разновидность «мягкого авторитаризма», отличительная черта которого – концентрация властных полномочий в определении политического курса проводимых реформ. По-видимому, эта модель очерчивает тот коридор возможностей, по которому российское общество движется и, скорее всего, будет и дальше двигаться на долгом и трудном пути к демократии [18].
Политический курс власти по ряду показателей развертывается как раз в логике «мягкого авторитаризма». После радикал либеральной авантюры 90-х гг. именно такая политика, вписывается в узкий коридор реальных возможностей демократического развития России. Во всяком случае, общая направленность этого курса на укрепление системы централизованного политического управления не дает оснований для того, чтобы говорить о полной утрате демократической перспективы.
Публичная политика нынешней власти вызывает опасение не столько потому, что она знаменует «откат» от демократии, сколько потому, что применительно к социальной сфере она, по сути, сохраняет черты того самого либерального радикализма, который уже привел к столь печальным результатам. Это подтверждается проводимыми реформами в сферах образования и здравоохранения, монетизацией льгот, преобразованиями ЖКХ. Этот курс подталкивает власть ко все более жестким методам авторитарного правления.
«Мягкий авторитаризм» сохраняет возможности развития, как в сторону постепенной демократизации публичной политики, так и в сторону ее ужесточения. Куда пойдет Россия? Ответа пока нет, и выбор еще не сделан. Этот вопрос остается предметом идейно-политического противоборства, в фокусе которого находятся проблемы социального неравенства и его политические последствия.
Для российских либералов неравенство – очень неудобная проблема. В 50-е гг. прошлого века американский экономист Саймон Кузнец выдвинул тезис о том, что в условиях рынка само развитие экономики должно удерживать социальное неравенство в разумно допустимых пределах. Согласно «кривой Кузнеца» неравенство доходов увеличивается в начальной стадии экономического роста, но, достигнув точки насыщения, начинает уменьшаться. Может быть, в перспективе «кривая Кузнеца» вывезет и Россию из пропасти, разделяющей полюса богатства и бедности? Однако рассчитывать, что проблема рассосется сама собой, не приходится. А. Шевяков и А. Кирута убедительно доказали, что установленная С. Кузнецом тенденция проявляется только по отношению к нормальному неравенству и не распространяется на избыточное неравенство, доминирующее в российском обществе [19].
Избыточное неравенство в России все сильнее тормозит развитие экономики, блокирует ее переход к инновационной стадии, а по своим политическим последствиям создает социальную почву для популистского авторитаризма и националистической ксенофобии.
Эта проблема настолько противоречит расхожим либеральным схемам и столь неприятна их сторонникам, что они пытаются либо принизить ее значимость, либо вообще обойти. В книге Е. Ясина «Приживется ли демократия в России» утверждается, что неравенство и бедность у нас не так уж велики и угрожающи, а в солидном труде Е. Гайдара «Долгое время. Россия в мире: очерки экономической истории» для освещения и анализа проблем неравенства и бедности просто не нашлось места.
Социальное неравенство и вызываемое им антагонистическое расслоение общества превратились в камень преткновения на пути радикально-либеральных реформ. Во всяком случае, явное отторжение этих реформ большинством общества делает невозможным их проведение демократическими методами. Поэтому все яснее просматривается стремление сторонников радикального либерализма использовать авторитарные методы для проталкивания отвергаемых обществом социальных реформ. Об этом откровенно говорят представители праволиберального крыла во власти. В одном из интервью Герман Греф заявил, что избранным народом губернаторам «приходится действовать с оглядкой на людей». Поэтому губернаторов лучше назначать, «на период жестких реформ такая структура власти лучше» [20].
Симптоматично, что некоторые из либеральных теоретиков, когда-то призывавших копировать в России западные модели демократии и рынка, сегодня разворачиваются в противоположном направлении. Выступая в Школе публичной политики в Томске, В. Найшуль заявил, что ему «импонирует опыт Чили, где с помощью диктатуры было создано либеральное государство». И уж совсем в духе русских патриотов-почвенников он с симпатией говорил о допетровских институтах власти, отвечающих ментальности русского народа и воспринимаемых им в качестве легитимных [21]. В уже упомянутой книге Е. Ясин, рассуждая о возврате к стратегии демократической модернизации, пишет: «Оптимальный для страны вариант: авторитарная власть проводит непопулярные реформы, а затем до 2008 г. предпринимаются шаги к демократизации» [22].
Ради того, чтобы демократия прижилась в России, выражается готовность смириться с авторитарными средствами ее достижения. Нет сомнения, что цель благородная. Но встает вопрос: можно ли после очередного авторитарно-либерального эксперимента сохранить в России хоть какие-то возможности демократического развития?
Не получив согласия общества на проведение реформ, углубляющих социальные неравенства, либералы в теории и у власти опять готовы прибегнуть к принудительной ломке общественных структур, не считаясь с социальными издержками. Стремление навязать обществу отвергаемые им социальные реформы радикально-либерального толка ужесточает авторитарную тенденцию и совсем не способствует эволюции «мягкого авторитаризма» в демократическом направлении.