«Федералист», глава 1, Гамильтон

К народу штата Нью-Йорк

После того как вы на собственном опыте убедились в неэффективности федерального правления, вам предлагается рассмотреть новую конституцию для Соединенных Штатов Америки. Предмет, значимость которого самоочевидна; речь идет не больше не меньше, как о существовании Союза, безопасности и благополучии входящих в него частей, о судьбе во многих отношениях самой интересной в мире империи. Часто отмечалось, что, по-видимому, народу нашей страны суждено своим поведением и примером решить важнейший вопрос: способны ли сообщества людей в результате раздумий и по собственному выбору действительно учреждать хорошее правление или они навсегда обречены волей случая или насилия получать свои политические конституции? Если это замечание хоть в какой-то мере правильно, тогда кризисный период, который мы переживаем, можно считать временем, когда нужно принять решение, и неверный выбор нашей роли вполне можно счесть бедой для всего человечества. [c.29]

Мысль об этом умножит филантропические побуждения патриотизма, что усилит озабоченность этим событием всех разумных и добрых людей. Воистину мы будем счастливы, если наш выбор продиктует точная оценка наших истинных интересов, не осложненная и не омраченная предрассудками, не связанными с общественным благом. Но этого легче страстно желать, чем серьезно ожидать. План, предложенный на наше рассмотрение, затрагивает очень много особых интересов, обновляет множество местных установлении, что не может не затронуть в ходе обсуждения массу посторонних предметов, а также взглядов, страстей и предрассудков, далеко не способствующих открытию истины.

Среди самых больших препятствий, которые должна встретить новая конституция, можно без труда разглядеть очевидные интересы определенного класса людей в каждом штате, опасающихся уменьшения их власти, доходов и выгод, получаемых от занимаемых ими должностей в учреждениях штата, а также извращенные амбиции другого класса людей, либо рассчитывающих разжиться в обстановке смятения, воцарившегося в стране, либо ласкающих себя надеждой, что перспективы подняться наверх при разделении империи на несколько местных конфедераций куда выше, чем при союзе, где правит одно правительство.

Я не намереваюсь, однако, заниматься рассуждениями такого рода. Я прекрасно понимаю, что было бы безрассудно списывать без разбора в оппозицию любую группу людей (только по той причине, что в силу занимаемого ими положения они оказываются под подозрением) из эгоистических или честолюбивых соображений. Беспристрастие обязывает нас признать, что даже такие люди могут руководствоваться честными намерениями; и нет сомнений в том, что большая часть уже проявившихся возражений или тех, которые проявятся в дальнейшем, будет проистекать из побуждений по крайней мере честных, если не уважаемых, будет честными заблуждениями умов, сбитых с толку завистью и страхами. В сущности, столь многочисленны и серьезны причины, которые придают ложную предвзятость суждению, что мы часто видим мудрых и добрых людей как среди правых, так и среди неправых по делам первостепенного значения для общества. Это [c.30] обстоятельство при должном учете дает урок сдержанности тем, кто в любом споре сверхуверен в своей правоте. И другой урок осторожности можно извлечь, поразмыслив о том, что мы не всегда уверены в большей чистоте принципов оказывающихся правыми, чем их противников. Амбиции, алчность, личная враждебность, партийная оппозиция и многие другие мотивы, не похвальнее перечисленных, могут воздействовать как на тех, кто стоит за правое решение вопроса, так и на тех, кто против. Даже если бы не существовало этих побудительных причин к сдержанности, ничто не может быть более опрометчивым, чем дух нетерпимости, всегда отмечающий политические партии. В политике, как и в религии, в равной степени абсурдно находить сторонников огнем и мечом. В обоих случаях ереси редко излечиваются преследованиями.

Однако как бы ни были справедливы эти соображения, у нас уже есть достаточно указаний на то, что именно это случится в наших, как бывало во всех прежних, великих национальных дебатах. На свободу вырвется поток злых и злоумышленных страстей. Если судить по поведению противоборствующих партий, нам следует заключить, что они взаимно надеются выказать справедливость своих суждений и увеличить количество обращенных в пользу их дела громогласностью заявлений и желчью филиппик. Просвещенное рвение к тому, чтобы правление осуществлялось энергично и эффективно, заклеймят как плод характера, склонного к деспотической власти и враждебности принципам свободы. Чрезмерная ревность по поводу угрозы правам народа, в чем по большей части виноват ум, а не сердце, будет изображаться как притворство и фальшь, приманка для получения популярности за счет общественного блага. С одной стороны, забудут, что ревность обычно сопутствует страстной любви, а благородное стремление к свободе очень подвержено заражению духом узкого и нелиберального недоверия. С другой стороны, будет также забыто, что сильное правление необходимо для обеспечения безопасности свободы; что здравому и просвещенному мнению их интересы нельзя разделить, а опасные амбиции чаще скрываются за благовидной маской радетеля о правах народа, чем за пугающими стремлениями к введению твердого и эффективного [c.31] правления. История учит нас, что первое куда более верная дорога к деспотизму, чем второе, и среди тех, кто уничтожал свободу в республиках, подавляющее большинство начинали свою карьеру, заигрывая с народом, будучи Демагогами, а затем превращались в Тиранов.

Этими своими предварительными замечаниями, мои сограждане, я намереваюсь предостеречь вас против любых попыток, откуда бы они ни исходили, оказать влияние на ваше решение в деле величайшей значимости для вашего благосостояния доводами, не продиктованными правдой. Вы, несомненно, заметили по сути моих замечаний, что они исходят из источника, не недружественного к новой конституции. Да, мои соотечественники, должен сказать вам, что после тщательного рассмотрения я не сомневаюсь – в ваших интересах принять ее. Я убежден, что это самый верный путь для обеспечения вашей свободы, вашего достоинства и вашего счастья. Я не сделаю оговорок, у меня их нет. Я не буду забавлять вас видимостью размышлений, ибо я уже решил. Я искренне раскрою вам мои убеждения и покажу основы, на которых они зиждутся. В осознании добрых намерений я презираю двусмысленность. Однако хватит умножать рассуждения на этот счет. Мои мотивы должны остаться в моей груди, но моя аргументация доступна всем, и все могут судить о ней. Она будет представлена по крайней мере в духе уважения к истине.

Я предполагаю в серии статей рассмотреть следующие интересные частные вопросы: польза Союза для вашего политического процветания; недостаточность нынешней конфедерации для сохранения Союза; необходимость правительства, по крайней мере столь же энергичного, как предложения для достижения этой цели; соответствие предложенной конституции истинным принципам республиканского правления; ее аналогия с конституцией вашего собственного штата – и наконец, дополнительная гарантия, которую даст ее принятие сохранению этого образа правления, свободы и собственности.

В процессе рассуждений я попытаюсь дать удовлетворительный ответ на все возражения, которые появятся и в какой-то мере заслужат ваше внимание. [c.32]

Быть может, будет сочтено излишним выдвигать аргументы для доказательства пользы Союза, что, вне сомнения, запечатлено в сердцах многих людей во всех штатах и, как можно предположить, не имеет противников. Однако мы уже знаем, что в кружках недругов новой конституции тайком шепчутся, что тринадцать штатов занимают слишком большое пространство для введения одной общей системы и посему по необходимости должно создать отдельные конфедерации, являющиеся частями, отличными от целого1. Эта доктрина, по всей вероятности, будет постепенно пропагандироваться, пока не соберет достаточного количества почитателей, чтобы ее можно было открыто отстаивать. Для тех, кто в состоянии шире взглянуть на вещи, нет более очевидной альтернативы принятию новой конституции, чем расчленение Союза. Поэтому полезно начать с рассмотрения преимуществ предлагаемого Союза, неизбежных бед и возможных опасностей, которым подвергнется каждый штат в случае его роспуска. Этот вопрос я и рассмотрю в моем следующем обращении.

ПУТЬ К ИЗОБИЛИЮ,

ЯСНО УКАЗАННЫЙ В ПРЕДИСЛОВИИ К СТАРОМУ ПЕНСИЛЬВАНСКОМУ АЛЬМАНАХУ “БЕДНЫЙ РИЧАРД”

Любезный читатель,

Я слышал, что ничто не доставляет автору такого большого удовольствия, как узнать, что на его работы многие ссылаются с уважением. Судите тогда, насколько я должен быть удовлетворен случаем, который я собираюсь вам рассказать. Недавно я остановил свою лошадь там, где большая толпа людей собралась на продажу с аукциона товаров каких-то купцов. Час продажи еще не настал, и люди разговаривали о том, что настали плохие времена, а один из них обратился к просто, но опрятно одетому старику, с седой головой: “Послушай, отец Авраам, что ты думаешь о ваших временах? Разве эти тяжелые налоги не разорят страну? Как мы их сможем платить? Что ты нам посоветуешь?” Отец Авраам встал и ответил: “Коли хотите знать мой ответ, то я скажу вам очень коротко, потому что умному одного слова достаточно, как говорит Бедный Ричард”. Собравшиеся захотели, чтобы он рассказал им, и окружили его, а он продолжал следующим образом.

“Друзья, — сказал он, — налоги действительно очень тяжелые, и если бы налоги, установленные правительством, были единственными, которые нужно было платить, мы могли бы легко их выплатить; но у нас есть много других налогов, гораздо более тяжелых для некоторых из нас. Мы платим в два раза больший налог за свою праздность, втрое больше за нашу гордость и вчетверо больше за нашу глупость; и члены королевской парламентской комиссии не могут путем сокращения облегчить или освободить нас от этих налогов. Тем не менее, давайте послушаем хороший совет и что-нибудь придумаем сделать для себя. Бое помогает тем, кто сам себе помогает, как говорил Бедный Ричард.

I. Правительство, которое со своего народа взимало бы налог, равный одной десятой времени, потраченного на работу, считалось бы жестоким; а праздность берет с нас гораздо больше; лень ведет за собой болезни, и это очень укорачивает нашу жизнь. Лень, как ржавчина, разъедает быстрее, чем труд изнашивает, ключ же, которым пользуются, всегда блестит, как говорит Бедный Ричард. Если любишь жизнь, не трать время зря, потому что жизнь состоит из времени. Насколько больше, чем необходимо, мы тратим на сон, забывая, что спящая лиса не ловит кур и что в могиле можно будет отоспаться, как говорит Бедный Ричард.

Если время самая драгоценная вещь, то растрата времени, как говорит Бедный Ричард, является самым большим мотовством; и он нам в другом месте говорит, что потерянное время никогда нельзя снова найти и то, что мы называем достаточным временем, всегда оказывается мало. Давайте тратить время целеустремленно, и если будем стараться, то без затруднения сделаем гораздо больше. Лень делает всякое дело трудным, а трудолюбие легким; и тот, кто поздно встает, должен целый день бегать и только к ночи еле-еле кончит свои дела, а Лень плетется так медленно, что Бедность вскоре догонит ее. Подгоняй свои дела, чтобы они тебя не подгоняли. Кто рано ложится и рано встает, тот всегда здоров, богат и умен, как говорит Бедный Ричард.

Что значит желать и надеяться на лучшее будущее? Мы сами можем улучшить жизнь, если сами как следует примемся за дело. Трудолюбие не нуждается в желаниях; и тот, кто живет надеждами, умрет постясь. Без труда ничего не приобретешь; руки, помогайте мне, потому что у меня нет земли, а если даже есть, так она обложена порядочным налогом. У кого есть ремесло, есть имение; у кого есть профессия, у того есть выгодная служба и почёт, как говорит Бедный Ричард. Но нужно работать, иначе ни уважения, ни почета не хватит, чтобы уплатить налоги. Если мы трудолюбивы, мы никогда не погибнем от голодной смерти. В дом рабочего человека голод заглядывает, но не смеет войти. Судебный пристав и полицейский тоже не войдут, потому что трудолюбие уплачивает долги, а отчаяние увеличивает их. Если ты не нашел клада и у тебя нет богатых родственников, которые оставили тебе наследство, то Усердие — мать удачи, и бог все дает трудолюбивым. Поэтому паши землю глубоко, пока спит лежебока, и у тебя будет достаточно зерна для продажа и для себя. Работай сегодня, потому что ты не знаешь, что тебе может помешать завтра. Один сегодняшний день стоит двух завтрашних, как говорит Бедный Ричард; и дальше — никогда не откладывай на завтра того, что можешь сделать сегодня. Если бы ты был слугой, разве не было бы тебе стыдно, если бы добрый хозяин заметил, что ты ничего не делаешь? А ты разве сам себе не хозяин? Стыдитесь своего безделья, когда так много можно сделать для самого себя, для своей семьи, для своей страны, для своего короля. Снимай рукавицы, бери в руки свои инструменты; помни, что кот в перчатках не поймает мышь, как говорит Бедный Ричард. Это правда, что нужно много сделать, а у тебя, возможно, слабые руки; но берись как следует за дело, и ты получишь хорошие результаты, потому что капля по капле камень долбит и с терпением и старанием мышь перегрызла канат пополам. Небольшими ударами можно большие дубы свалить.

Кажется, я слышу, что кто-то из вас сказал: “Разве человеку нельзя иметь досуг?” Я скажу тебе, мой друг, что говорит Бедный Ричард: Как следует займи свое время, если хочешь, чтобы у тебя был досуг; и если ты не уверен в минуте, не трать понапрасну целый час. Досуг—это время для того, чтобы делать что-нибудь полезное; старательный человек добьется такого досуга, а ленивый человек никогда, потому что жизнь без дела и праздная жизнь — это одно и то же. Многие хотели бы схитрить и прожить без труда, да ума не хватает, тогда как трудолюбие даст покой, изобилие и уважение. Избегай удовольствии, и они сами придут к тебе. У старательной пряхи длинная рубаха; и теперь, когда у меня есть овца и корова, все мне желают доброго здоровья.