§ 25. Закон противоречия в психологическом толковании милля и спенсера

Выше мы заметили, что последовательно проведенное понимание логических законов как законов о психических фактах должно было бы привести к существенному их искажению. Но в этом, как и в других пун­ктах, господствующая логика обычно пугалась последовательности. Я. был бы готов сказать, что психологизм живет только непоследователь­ностью ,что тот, кто его последовательно продумает до конца, тем самым уже отрекся от него,- если бы крайний эмпиризм не давал разительного -примера, насколько укоренившиеся предрассудки могут быть сильнее самых ясных свидетельств очевидности, С бесстрашной последователь­ностью эмпирист выводит самые тяжкие следствия, принимает ответст­венность за них и пытается связать их в теорию, разумеется, полную про­тиворечий. Выше мы установили, что для обсуждаемой логической по­зиции логические истины должны быть не a priori обеспеченными и аб­солютно точными законами чисто отвлеченного порядка, а, напротив, основанными на опыте и индукции более или менее неопределенными вероятностями, относящимися к известным фактам душевной жизни че­ловека. В этом именно и состоит (за исключением разве только указания на неопределенность) учение эмпиристов. В нашу задачу не входит под­вергнуть исчерпывающей критике это гносеологическое направление. Но для нас представляют особый интерес психологические толкования логических законов, выставленные эмпиристами. Их ослепительный внешний блеск распространяется далеко за пределы этой школы¹.

Приложение к этому и ближайшему параграфу дает общее рассмотрение принципиальных недостатков эмпиризма, поскольку такое рассмотрение необходимо в интересах обосновы­ваемого нами идеалистического направления в логике.

231

Как известно, Дж. Ст. Милль¹ учит, что principium contradictionis есть "одно из наиболее ранних и ближайших наших обобщений из опы­та". Первоначальную основу этого закона он видит в том, "что вера и неверие суть два различных состояния духа", исключающие друг друга. Это мы познаем - продолжает он буквально - из простейших наблюдений над нашей собственной душевной жизнью. И если мы обращаемся к внешнему миру, то и тут мы находим,что свет и тьма, звук и тишина, ра­венство и неравенство, предыдущее и последующее, последовательность и одновременность, словом, каждое положительное явление и его отри­цание (negative) суть отличные друг от друга явления, находящиеся в от­ношении резкой противоположности, так что всюду, где присутствует одно, отсутствует другое. "Я рассматриваю,- говорит он, - обсуждаемую аксиому как обобщение из всех этих фактов".

Где речь идет о принципиальных основах его эмпирических пред­рассудков, столь проницательный в других случаях Милль как бы поки­нут всеми богами. Непонятно только одно: как такое учение могло ко­го-либо убедить? Прежде всего бросается в глаза явная неточность ут­верждения, что принцип, по которому два контрадикторных суждения одновременно не могут быть истинны и в этом смысле исключают друг друга, есть обобщение из приведенных фактов относительно света и тьмы, звука и тишины и т. п.; ведь эти факты во всяком случае не суть контрадикторные суждения.Вообще не совсем понятно, каким образом Милль хочет установить связь между этими фактами опыта и логическим законом. Напрасно ждешь разъяснений от параллельных рассуждений Милля в его полемике против Гамильтона.Тут он с одобрением цитирует "абсолютно постоянный закон", который единомыслящий Спенсер под­ставляет на место логического принципа, а именно, "that the appearence of any positive mode of consciousness cannot occur without excluding a correlative negative mode: and that the negative mode cannot occur without excluding the correlative positive mode" ("что никакое положительное со­стояние сознания не может появиться, не исключив соответствующего отрицательного и, наоборот, никакое отрицательное состояние не мо­жет появиться, не исключив соответствующего положительного")². Но кто не видит, что это положение представляет чистейшую тавтологию, так как взаимное исключение принадлежит к определению соотноси­тельных терминов "положительное" и "отрицательное явление". Напро­тив, закон противоречия во всяком случае не есть тавтология. В опре­деление противоречащих суждений не входит взаимное исключение, и если это происходит в силу названного принципа, то не обязательно об­ратное: не каждая пара исключающих друг друга суждений есть пара противоречащих суждений - достаточное доказательство,что наш прин­цип нельзя смешивать с вышеупомянутой тавтологией. Да и Милль не считает этот принцип тавтологией, так как, по его мнению, он возникает

1. Милль. Логика, кн. II, глава VII, § 4.

2. Mill, an Examination', ch. XXI, p. 491. Спенсер, надо думать, по небрежности вместо закона

противоречия ссылается на закон исключенного третьего.

232

через индукции из опыта.

Другие суждения Милля могут нам, во всяком случае, скорее помочь понять эмпирический смысл этого принципа, чем ссылки на несущест­вование во внешнем опыте, - в особенности те места, где обсуждается вопрос, могут ли три основных логических принципа считаться "inherent necessities of thoughts" ("неотъемлемыми необходимостями мышления"), "an original part of mental costitution" ("первичной составной частью на­шей духовной организации") или "laws of our thoughts by the native struc­ture of the mind" ("законами нашего мышления в силу прирожденного ус­тройства нашего ума"), или же они суть законы мышления только "because we perceive them to be iniversally true of observed phenomena" ("потому что мы воспринимаем их всеобщую истинность в наблюдаемых явлениях"), - что Милль, впрочем, не желает решать в положительном смысле. Вот что мы читаем у него относительно этих законов: "They may or may not be capable of alteration by experience, but the conditions of our existence deny to us the experience which would be required to alter them. Any assertion, therefore, which conflicts with one of these laws - any propo­sition, for instance, which asserts a contradiction, though it were on a subject wholly removed from the sphere of our experience, is to us unbelievable. The belief in such a proposition is, in the present constitution of nature, impossible as a mental fact"¹. ("Доступны ли они изменению через опыт или нет, но условия нашего существования не дают нам того опыта, который спо­собен был бы произвести такого рода изменение. Поэтому утверждение, не согласное с каким-либо из этих законов, например, какое-нибудь суждение, утверждающее противоречие,хотя бы оно касалось предмета очень далекого от сферы нашего опыта, не внушает нам доверия. Вера в такое суждение, при настоящем устройстве нашей природы, невозмож­на как психический факт".)

Отсюда мы узнаем, что несовместимость, выраженная в законе про­тиворечия, а именно, невозможность истинности духа противоречащих суждений, толкуется Миллем как несовместимость подобных суждений в нашем веровании. Другими словами: на место немыслимости истин­ности двух противоречащих суждений подставляется реальная несовме­стимость соответствующих актов суждения. Это гармонирует также с многократным утверждением Милля, что акты веры суть единственные объекты, которые в собственном смысле можно обозначать как истин­ные или ложные.Два контрадикторно противоположных акта верова­ния не могут существовать - так следовало бы понимать этот принцип.

Mill, An Examination, p. 491. См. также стр. 487: "It is the generalization of a mental fact, which is of continual occurence, and which cannot be dispensed within reasoning". ("Это есть обобщение психического факта, который встречается постоянно и без которого невозможно обойтись в рассуждении".)

233