Взаимодействие разноязычных систем словообразования.
Мы говорили о смешанном характере всех языков мира, о котором писал Бодуэн де Куртенэ. Русский язык не является исключением. В нем много заимствований из других языков и, что самое важное, в русском языке на протяжении XVII, XVIII, XIX веков сформировалась особая словообразовательная система – интернациональная подсистема.
Эта система формировалась постепенно и на сегодняшний день она является автономной подсистемой со своими законами, отличными от системы исконного русского языка, со своими фонемами, со своими морфемами, со своей морфотактикой, со своей фонотактикой, чередованием.
Простейший пример – заимственное слово коррупция. Как от этого существительного образовать прилагательное? Коррумпированный – прилагательное от глагола коррумпировать. Откуда здесь взялось «м»? Разве это коррумпция? Почему коррумпировать, а не коррупировать? Почему коррумпированный, а не коррупированный? Исходя из русского языка, ответить нельзя. Если же мы обратимся к законам латинского языка, то чередование «п»/«мп» там будет стандартным, и оно будет закономерным для латинского языка. Из латинского языка эта «м» перед «п» объясняется самым естественным образом. Это только один аргумент в пользу того, что интернациональная подсистема живет по своим собственным законам, даже если эти слова употребляются в современном русском языке.
В слове коррумпированный только -ованный русское, а коррумпир принадлежит интернациональной системе. Тогда все становится на свои места. Например, слово бонбоньерка. Опять, бонбоньер – это французская основа, а ка – это все равно что бонбоньерок, бонбоньерка. Ок – это наш родной суффикс с окончанием из парадигмы. Основа бонбоньер заимствованна из французского (bonbon – конфета, bonboner – коробочка для конфет). Если бы у нас была одна-единственная система в современном русском языке, тогда форма бонбоньерка была бы не возможна, поскольку сочетание он между двумя согласными противоречит закону восходящей звучности. Поэтому по-русски это может быть только бубоньерка.
Или слово конкорданс было бы невозможно в современном русском языке, потому что здесь вместо кон было бы ку, а вместо ор было бы или ора или оро. Было бы кукораданс, а данс тоже было бы невозможно, было бы дус, кукородус. Если мы применим к слову конкорданс закон восходящей звучности и закон слогового сингармонизма, здесь достаточно закона восходящей звучности, и разрешением этого противоречия, которое свойственно русскому языку, будет кокородус, а не конкорданс.
Кстати, о слове кентавр. В древнерусской литературе есть такой текст «Сказание о Соломоне и Китаврасе». Так вот китаврас – это ничто иное, как кентавр. Здесь должно было быть кятаврас, но тогда бы получилось чатаврас, а в кятаврас «к» сохраняется. Так викинги у нас превратились в витязей, König – в князя. Это все давние-давние времена, когда у нас не было интернациональной подсистемы для заимствованных слов, в которой заимствованные слова могли бы жить по своим собственным законам. А в XVII, XVIII, XIX веке эта система сформировалась и стала действовать. И то, что она сформировалась и стала действовать доказывается взаимодействием интернациональной исконной системы. Есть пассаж – место, где ходят, а есть сенаж, листаж. Это уже сено и лист – наши слова. Они оформляются заимствованными суффиксами. Вот есть эссенция, а есть старушенция, есть кино, а есть книженция и т.д. Т.е. сам факт взаимодействия морфем разных систем указывает на самостоятельность и существование этих систем. Раз они взаимодействуют, значит, они есть и значит, они самостоятельны.